The Piano

День проходил за днём, неделя за неделей. После разговора на крыше, Эрен ещё пару раз встретился со своим отцом, однако это практически ничего не поменяло. Он возвращался с этих встреч таким же хмурым и мрачным, словно они там дрались, а не пытались найти общий язык. Но, даже несмотря на это, через месяц парень в открытую заявил о том, что будет жить с ним. Леви казалось, что Эрен будто бежит от него, так резко он изменил своё решение и захотел уехать. Даже не от него, а от тех чувств, что испытывает. Хочет избавиться от них, чтобы не терзали душу? Конечно, ему легко будет это сделать. Вдали от Леви он переключится на что-то другое, быстро забудет и излечится от привязанности. Он ещё очень молод, так что это не составит проблем. Вот только пианисту такого уже не светит. — Старый дурак! — в сердцах ударив по клавишам, прошипел Леви. — Ведь сам всю эту кашу заварил! Эрвин, сидевший поодаль, чуть не выронил книгу из рук от диссонансного звучания порядка десяти клавиш. — Леви, я только на пять лет тебя старше. Неужели лишь из-за этого ты хочешь быть с Эреном? Тебе хочется любовника помоложе? — нарочито жалобно спросил он, убиваясь горем. — Я не про тебя, — бросил ему музыкант. — Хотя ты тоже хорош. Пошёл у меня на поводу, — пробурчал он, захлопнув крышку. Несколько дней назад Эрен покинул этот дом и вернулся в больницу, чтобы получить разрешение на опекунство. Он выглядел бодрым и весёлым, когда прощался с Леви, однако пианист всё же заметил недобрую тень в его глазах и почувствовал странное давление внутри, будто его что-то сковало. Без Эрена дом опустел. Да, у Леви была его музыка, была уборка, был Эрвин… Но теперь всё равно чего-то не хватало. Доктор целый день проводил в больнице, поэтому в его отсутствие Леви чувствовал пустоту. Первые дни после отъезда Эрена его глаза во время игры так и косились на то место, где раньше сидел парень и слушал его. Вроде бы всё хорошо, но почему-то грустно. Если Эрен уедет, то когда они теперь смогут увидеться? Явно не через неделю или месяц, скорее через год, если не больше… Чтобы не ощущать его отсутствия и учиться жить без него, Леви нашёл себе работу. Вообще она попалась ему случайно: как-то раз, ужиная вместе с Эрвином в небольшом ресторанчике, он увидел пустующий рояль. А потом просто подошёл, сел за него и начал играть, чем удивил своего любовника. — Ведь ты не любишь играть для других, — когда Леви заявил, что теперь он будет работать там, удивился доктор Смит.  — Да, но это единственное, что я умею делать. А жить полностью за твой счёт теперь мне не особо нравится, — ответил парень, выбирая в магазине приличный смокинг. — Тем более там неплохая атмосфера и людей практически не видно со сцены. Мне нужна цель, чтобы заниматься для чего-то. А то я совсем всё с рук спустил… Так стало намного проще, и жизнь пианиста будто бы попала в нужную колею, принося с собой размеренность и спокойствие. Рядом был Эрвин, рядом была музыка, но те воспоминания, те дни в больнице, тоже были рядом. Как и Эрен, оставшийся в них навсегда. Они несколько раз созванивались и о чём-то говорили, но этого было мало. Пианисту снова хотелось сыграть для него, ведь он выучил столько произведений за последнее время! Хотелось усмехнуться над его глупостью, рассердиться из-за пролитого чая и не вытертой пыли. Он был уверен, что и Эрену тоже этого хочется. Но между ними была грань, которую прочертил сам Леви. И он не мог просто так через неё перейти, как бы ни хотелось. И вот, наконец, спустя месяц, они снова встретились. Но уже не в клинике или дома, а на вокзале. Сегодня Эрен уезжал со своим отцом, который взял над ним опекунство в качестве родственника, так и не раскрыв своей истинной личности. Леви видел его издалека, однако не подошёл и не заговорил, понимая, что если сделает это, то испортит отношения подчистую и устроит бойню на вокзале. Тем более, сейчас его волновало кое-что другое. — Значит, всё же решился, — негромко произнёс Леви, когда они остались ненадолго наедине недалеко от перрона. — Да, — легко выдохнул парень, глядя куда-то поверх плеча пианиста. За то время, что они не виделись, он сильно изменился и стал старше. — Мне было тяжело принять это решение, но, наверное, пока так будет лучше. И для меня, и для Вас. — Пока? — Леви уловил в голосе юноши странные нотки. Эрен улыбнулся и мягко посмотрел на пианиста. — Я не забуду ни дня, что мы провели в больнице и за её пределами, — прошептал он. — Не забуду ни звука из того, что Вы играли для меня. Знаете, Леви-сан, есть кое-что, что принадлежит только мне, то, что знаю только я, — пленительно проговорил он, смотря музыканту в глаза. — И что же это? — нахмурился Леви. Ему стало слегка не по себе от такого изменившегося Эрена. — Я единственный, кого Вы не пытались убить, когда находились в том состоянии. Единственный, кого Вы взяли с собой, когда сбежали из больницы. Тогда Вам был необходим только я. И, наверное, это были самые счастливые минуты в моей жизни. Мы были лишь вдвоём, и больше нам никто не был нужен… — с упоением признался он, прокручивая в памяти те счастливые кадры. — Почему ты не хочешь остаться в больнице? Мы бы смогли видеться, — ещё раз спросил его Леви, практически не надеясь, что юноша изменит решение. — Пока ещё не поздно передумать. Эрен немного погрустнел и опустил глаза. — Да, я тоже хотел сначала так поступить. Но если останусь там, я вряд ли сдвинусь с места. Вряд ли стану лучше. — Лучше? — снова повторил за ним Леви, впиваясь в юношу взглядом. Парень сверкнул глазами и приблизился к нему, нависая сверху, словно скала. — Да. Неужели Вы ещё не поняли, Леви-сан? — удивился он. — Я уезжаю не для того, чтобы сбежать от чувств и забыть о них. Я уезжаю для того, чтобы вернуться. Я хочу стать лучше для Вас. Сейчас у меня нет ни средств, ни возможностей, ни ума, чтобы на что-то надеяться и что-то пытаться сделать. Вы мне уже доказали это, пресекая все попытки. Но так будет не всегда. Я вырасту, и тогда у меня появится много перспектив. У меня будут силы и уверенность в себе и в своих словах. А ещё, тогда уже Вам нечего будет возразить. Уже не будет ни подростка, ни детских чувств, которыми Вы меня всё время попрекаете. Посмотрим, что тогда Вы мне скажете, какие ещё найдёте отговорки! — сверкнул глазами он и попытался успокоиться. — Сейчас можете спать спокойно и наслаждаться своей жизнью без меня, а вот года через три-четыре я бы посоветовал Вам почаще оглядываться по сторонам, Леви-сан, — юноша улыбнулся ещё шире и склонился к ошеломленному пианисту, практически зашептав на ухо. — Мало ли, кто может незаметно наблюдать за Вами из-за любого угла и поворота; кто будет знать, что Вы делаете каждую секунду, находясь на улице или в доме. Кто в один прекрасный день может оказаться за Вашей спиной или в Вашей постели… — закончил он едва уловимым шёпотом, от которого по спине Леви побежали мурашки. Руки юноши легли на его плечи, а затем заскользили по спине. — Просто не забывайте обо мне, Леви-сан, как я о Вас… — плотно прижав его к себе, парень склонился и трепетно прижался к губам, даря сладкий прощальный поцелуй на который пианист как бы ни хотел, не мог не ответить. В первый и последний (хотя в последний ли) раз он чувствует вкус его губ… — Вы ведь сами во всём виноваты, — замечая, как тот не может выйти из ступора, мягко и ласково продолжил Эрен. — Не прогнали меня, когда была возможность, не ранили и не убили это чувство. Я никоим образом не хочу разрушать ваши отношения с доктором Смитом. Вас многое связывает, и эту связь мне не под силу разорвать. Но со мной Вас тоже связывает немало. Потому я хочу… я прошу, чтобы хотя бы маленькая часть Вас принадлежала и мне тоже. Как та пьеса, что Вы играли лишь для меня… — вспоминая её звуки, сравнил Эрен. — Я очень уважаю и доктора, и Вас, поэтому пусть нас рассудит время. Если Вы правы — то я попрошу у Вас и доктора прощения за свои нелепые чувства, которые исчезнут вместе с детством. Но если буду прав я — то… Вам придётся пожинать взращенные Вами плоды. Пожалуйста, присылайте мне открытки к праздникам, — весело проговорил Эрен, отстранившись от неподвижного Леви, который выслушал всю его тираду с гробовым молчанием и даже глазом не моргнул. — Я Вам тоже буду присылать вместе с фотографиями. Не забывайте, а то я обижусь и вернусь раньше, чем планирую. До встречи в нашем новом будущем, — отстранившись, парень ещё раз улыбнулся и с задором побежал к поезду. Через минуту объявили об его отправлении, а музыкант так и стоял с неменяющимся выражением лица, прокручивая все слова Эрена в своей голове. — Леви? — ещё через минуту, его нашёл Эрвин. — Поезд отправляется. — Да… — рассеянно пробормотал тот, придя в себя. Леви с некоторым опасением развернулся и вышел на середину платформы. Поезд действительно тронулся, а из окна одного из вагонов ему весело махал Эрен, сверкая волчьими глазами и хищно скаля зубы. Леви тоже поднял закостенелую руку и неуклюже сделал пару движений. Поезд вскоре скрылся из здания вокзала. — Что с тобой? Вы повздорили? — видя, что пианист пребывает в какой-то прострации, заметил Смит. Поезд уехал, а тот так и не сдвинулся с места, стоя с поднятой рукой. — Эрвин, этот парень меня пугает. Ханжи его точно не перелечила? — с сомнениями спросил Леви. — Или его отец снова ему что-то вколол? — Что произошло? Что он сказал? — тут же насторожился доктор. — Да ничего такого. Попросил присылать открытки к праздникам. Это всё, что я понял из его слов, — топорно ответил музыкант. — А ещё он сказал, что в будущем ему суждено стать сталкером. Умеет же он удивлять, — не обращая внимания на изумление и возмущение любовника, бормотал себе под нос Леви. Затем, не дав сказать Смиту ни слова, схватил его за руку и потащил к выходу. — Пойдём, купим открыток, — говорил он на ходу. — Пачки три, нет, лучше, четыре. Буду ему по две посылать, чтобы он раньше времени в «титана» не превратился… — Леви, — едва они вышли из вокзала, Эрвин свернул за угол, резко затормозил и рванул парня на себя, лишая его равновесия. Прижал к каменной стене безлюдного переулка и пригвоздил опасным поцелуем. — Что бы он тебе не наобещал, ты должен помнить, что я не отступлюсь. И если придётся, буду бороться насмерть, — зловеще прошептал он, глубоко вздыхая после неожиданно нахлынувшего потока страсти и буквально вонзая взглядом невидимые кинжалы вокруг тела музыканта. Леви скептически изогнул брови и скривил губы, выровняв дыхание. — Похоже, мне не открытки нужно покупать, а бронировать номер у Ханжи на несколько лет вперёд. Желательно с тройным засовом и изоляцией, — процедил он, выдерживая моральное давление любовника. — Мы вроде не на поле боя. С чего ты собрался умирать? — Мало того, Эрен озверел и пообещал весёлое будущее, так теперь ещё и Эрвин решил показать свои зубы? Они оба вздумали загрызть его, а потом косточки поглодать? — Я просто предупредил тебя на всякий случай, — перевёл дыхание Эрвин, отступив от него. — Наконец-то можно вздохнуть спокойно. После того, как купишь открытки, соблаговоли уделить мне пару минут. А лучше часов, — холодно и беспрекословно произнёс он, расслабляя галстук и свысока глядя на Леви, который так и примёрз к стене. Последние несколько часов все только и делают, что предъявляют к нему требования. Похоже, его решили взять в оборот. И причём серьёзно. — Я забронирую номер в отеле, чтобы ты не думал об уборке и грязных простынях, — ядовито ухмыляясь, добавил Смит, копаясь в телефоне. — У меня завтра выходной, так что как следует повеселимся после всего случившегося. — Я чувствую, что веселиться будешь только ты, а я — работать, — мрачно пробубнил Леви, смотря на то, как Смит чуть ли не взрывается от радости, бронируя номер. Его глаза горели, а голос едва оставался ровным и чётким. И это он ещё не знает, что задумал Эрен. — Да, я уже понял, что попал, — сам себе сказал Леви, отрываясь от стены и смотря на здание вокзала, которое осталось позади. Тот поезд давно уехал, но пианист до сих пор слышал мелодию его колёс. Тот голос до сих пор звучит у него в голове, те глаза остались в памяти словно в отражении зеркала. Даже если он и захочет, то не сможет забыть. Глупо было беспокоиться об этом Эрену. И ему, наверное, тоже… — Если… ты так не хочешь этого, тебе стоит лишь сказать — и я всё отменю, — беспокоясь из-за задумчивого вида пианиста, предложил Эрвин, приближаясь к нему. Леви вздрогнул и приподнял голову, сталкиваясь со взглядом, который всё время дарит спокойствие, в котором вся его жизнь и уверенность в завтрашнем дне. — Я ничего не буду говорить, — он слегка изогнул губы, будто пытался улыбнуться. — Ни слова против, — гордо проходя мимо доктора, парень схватил его за конец рукава и потянул за собой. Заколебавшись от неожиданного жеста, Эрвин мягко улыбнулся и тоже двинулся с места, поравнявшись с бывшим подопечным. — Но сначала открытки, — проворчал Леви, направляясь к ближайшему магазину. Похоже, пока есть время, нужно расслабиться и отдохнуть, чтобы приготовиться к новому этапу жизни. Новому будущему, которое обещало быть таким насыщенным и непредсказуемым, как и настоящее.