Слушаюсь и повинуюсь, мой повелитель

             На следующее утро в покои калифа постучался капитан его стражи и, дождавшись разрешения войти, низко поклонился, прижав руку к сердцу.       — Мой повелитель, я поймал уличных воришек этой ночью в вашей сокровищнице.       — Что? — Амир взмахом руки отослал снующих вокруг рабынь и резко обернулся к Расулу. Беда, как говорится, не приходит одна.       — Их было пятеро, повелитель. Я кинул всех в камеру. Воры пытались украсть золото.       — Приведи их в тронный зал, Расул, — велел калиф.       Капитан кивнул и поспешил выполнить приказ повелителя.       В тронном зале калифа уже дожидалась стража. Пятеро преступников-оборванцев коленопреклоненные стояли перед троном. Руки их были скованы кандалами и соединены цепями.       Заняв место на троне, Амир негромко поинтересовался:       — Почему вы хотели ограбить мою сокровищницу?       Внимательный взгляд изумрудных глаз скользил по опущенным головам пойманных воришек. Было легко определить, что все они едва достигли совершеннолетия. Самый старший выглядел на шестнадцать-семнадцать лет от силы — ровесник самого калифа. Самому младшему не дашь и тринадцати.       И все они продолжали молчать. Расул несильно ударил старшего мальчишку тупым наконечником копья между лопаток, но тот лишь насупился еще больше и сжал зубы.       Касим, стоявший справа от трона калифа, тихо выдохнул, глядя на них. Амир перевел на него взгляд: мужчина стоял спокойно, но кулаки его сжались, а по напряженным скулам ходили желваки. Что-то такое мелькнуло в его взгляде, заставив Амира задуматься.       — Даже если я скажу, разве великому калифу есть дело до нас? — презрительно сплюнул малолетний преступник. — Ты сидишь здесь целыми днями на своем золотом троне, избалованный мальчишка, а между тем некоторым твоим подданным нечего есть!       Расул размахнулся, чтобы ударить дерзкого оборванца копьем уже сильнее, но Амир вскинул руку, останавливая его.       — Ты хотел украсть золото. Для чего? Для того, чтобы купить еды? — спросил он спокойно.       Юноша вскочил на ноги. Одежда на нем была потертой и с кучей заплаток, оружие у него отобрали, выглядел он весьма потрепанным, с синяками и ссадинами, но… гордость и неукротимая воля во взгляде не потухли. Чем-то этот совсем еще мальчишка напомнил Амиру его Касима, и он озадаченно поджал губы.       — Да, я хотел купить еды, и не только! — горячо воскликнул он, сжимая кулаки. — В твоем городе есть отдаленные районы — трущобы! Там живут сироты, которые голодают каждый день! Нам приходится воровать, чтобы выжить, а ты… Для чего нужен калиф, который не заботится о своем народе?! Почему ты живешь во дворце, каждый день вкушая всевозможные яства, в то время как твои поданные страдают от голода, жажды, а по ночам — от холода, прозябают в нищете?! Даже на работу нас не берут, потому что многие из нас слишком слабы…       — Достаточно! — рявкнул Амир, вскакивая со своего трона. Глаза его сузились в гневе. — Кто ты такой, чтобы обвинять меня в том, чего я не совершал? Ты прозябаешь в нищете? Тебе нечего есть? Однако же ты горазд воровать! Если ты настолько ловок и дерзок, что сумел пробраться в мою сокровищницу мимо стражи, то уж наверняка для тебя найдется работенка! Я калиф, который правит этой страной не больше года. — Амир спустился по ступенькам вниз, пристально глядя в глаза вора. — И мне лет не больше, чем тебе. Я еще многого не знаю и много не видел, но я стараюсь по мере своих сил и возможностей, и я не ворую, как некоторые! Ты же приходишь ко мне во дворец с черными намерениями и имеешь наглость заявлять, что я плохой калиф?! — Глаза Амира потемнели от ярости, но он взял себя в руки и, царственным жестом подняв голову, спокойно произнес: — Вероятно, предыдущий правитель не стал бы вас слушать и отправил на казнь, но я милостив. Тебе было достаточно прийти ко мне и попросить аудиенции.       — Ты красиво говоришь и мало делаешь! — в ярости зарычал юноша. — Твоя охрана не подпустит такого, как я, даже на несколько метров к воротам твоего дворца! Так было всегда! И то, что ты не знаешь, как живет твой народ, тебя не оправдывает!       — Возможно. Ты прав, — неожиданно покладисто согласился калиф, скрестив руки на груди и с прищуром глядя на него. — Что же, воришка, если твои намерения действительно были благими и бескорыстными, и ты крал не для себя… то я отпущу тебя на волю, и даже более того.       — Как я могу верить твоему слову? — не унимался парнишка. — Ты седьмой калиф Джавахир Абаля, твоя династия всегда наживалась на бедах народа, и в то время как нам нечего есть, вы здесь купаетесь в золоте!       Амир уже хотел было вспылить, придя в ярость от тона, каким с ним осмеливался разговаривать этот ничтожный человечек, но не успел.       — Заткнись, — неожиданно произнес Касим, оказавшись рядом. — Ты глупый мальчишка, если не знаешь, какая ноша лежит на плечах любого правителя.       Глаза оборванца расширились, когда он увидел телохранителя калифа. Весь в шрамах, высокий смуглый мужчина, повидавший достаточно за свою жизнь… Что-то было в глазах Касима, что заставило уличного воришку замолчать и опустить голову.       — Я знаю, как нелегко приходится детям улицы, но обвинять в своих бедах калифа ты не имеешь права, — продолжал меж тем Касим. — Он делает достаточно много и оправдывает свой титул.       На этот раз расширились глаза Амира.       — Почему ты оправдываешь его, если ты один из нас?! — вскричал юноша в гневе.       — Он твой калиф, ты обязан склонить перед ним голову, — процедил Касим.       Амир слегка сощурился. И что же означает это самое «один из нас»?       — Ты знаешь его? — вмешался он в разговор, обратившись к мальчишке.       — Уличный узнает уличного по глазам! — гордо выпрямившись и вскинув голову, отчеканил тот в ответ.       — Хочешь сказать, что Касим тоже с улицы? — фыркнул калиф.       Касим никак не отреагировал на это, разглядывая мальчишек.       — Он вырос на улицах, разве непонятно? — сжав кулаки, процедил парень. — Он такой же, как и мы.       — Достаточно! — раздраженно произнес Амир, устав слушать этот бред. — Расул сказал, что ты хотел украсть довольно приличную сумму. Полагаю, это для всех тех твоих уличных дружков, что голодают и нищебродствуют. Прекрасно. Я пойду с тобой и сам посмотрю, говоришь ли ты правду.       — Они не покажутся вам, — прошипел паренек. — Вы калиф, и эта ваша стража…       — Я пойду один.       — Со мной, — поправил Касим.       Амир бросил на него короткий взгляд, но не стал возражать.       Нищие улочки столицы Джавахир Абаля стали для калифа настоящим потрясением. Наивный юный повелитель, редко оставлявший свой дворец, действительно не подозревал, что в его городе могут существовать настолько бедные районы, как трущобы. Тут царила атмосфера страха, ненависти, злобы, нищеты и голода. Пару раз калиф замечал в темной подворотне женщин, бесстыдно удовлетворявших каких-то арабов за жалкие гроши. И на что там можно было польститься? На обвислую грудь, выпирающие ребра и вонь немытого тела? Амир был в шоке, он невольно жался к своему телохранителю ближе. Его провожатый — Заин, шел чуть впереди, а его товарищи, которых тоже поймали, уже скрылись в бедных кварталах. Ему вернули кинжал и моток веревки, что были при нем в ночь ограбления. Касим шел рядом, совершенно расслабленный, спокойный внешне, и Амир, держась за его руку, чувствуя под смуглой кожей цвета шоколада твердые и сильные мышцы, ощущал себя в полной безопасности.       Темнело. Тени, жмущиеся к стенам ветхих зданий, умножились. Нищие, побирушки, проститутки, воришки, все они выбрались из своих дневных убежищ, в которых прятались от жары, на промысел.       Калиф чувствовал себя неуютно, ощущая чужие взгляды. Хоть он и надел по совету Касима неброскую одежду и накинул сверху серый бурнус, чтобы скрыть свое лицо, но все равно ему было не по себе. Проходя мимо какой-то одноглазой лысой старухи, калиф содрогнулся от омерзения и прижался ближе к Касиму. Мужчина, в отличие от своего господина, не выглядел удивленным, шокированным или подавленным, словно уже знал такую жизнь. Скорее, он был просто мрачен и чем-то озабочен.       Они шли все дальше и дальше, в самые глухие и бедные кварталы трущоб, где не жил ни один приличный араб, где между домами ниши были занавешены тканью, из которых раздавались то болезненные стоны, то фальшивые вскрики удовольствия, то крики о помощи, то ссоры и ругань.       В тени одного из домов в небольшой коробке, словно котята, жались друг к другу трое замызганных малышей, самому старшему из которых наверняка не было и семи. Младшенький громко плакал и тёр глаза грязными кулачками, просил есть.       Эта картина окончательно добила психику калифа. Мало кто знал, что Амир, презирая людей, все же очень любил маленьких детей. Впрочем, во дворце их было не так много, точнее, вообще не было, так что вряд ли кто-то мог узнать о мягкосердечности калифа.       Отлепившись от Касима, Амир опустился перед коробкой на колени и протянул руку к самому маленькому, взяв его крохотную ладошку в свою.       — Не плачь, маленький, — мягко произнес юноша. — Ты хочешь кушать? Я тебя накормлю.       Малыш перестал размазывать слезы по щекам и уставился на Амира большущими глазами, полными надежды. Двое других детей тоже потянулись к нему, жалобно бормоча что-то. У калифа сжалось сердце. Он уже хотел взять младшенького на руки, удивительным образом мгновенно забыв про свою брезгливость и их вонь, как вдруг к коробке подскочила какая-то растрепанная женщина, по виду которой было несложно определить: именно она только что стонала в одной из занавешенных ниш. От нее несло вонью грязного тела, мужским потом и дешевым сексом. Женщина, по-видимому, мамаша этих несчастных детишек, была одета лишь в потрепанную, потемневшую и заскорузлую от грязи тунику, когда-то бывшую белой. Ее спутанные волосы отвратительно пахли дрянным вином.       Ударив маленького, тянувшего к Амиру ручки, она закричала на него:       — А ну-ка, убери руки от господина! Глупое, безмозглое животное! Вы бесполезные и никчемные существа! Сколько вы сегодня заработали?! — Заглянув в железную банку, в которой не звенело и нескольких медных грошей, она хотела ударить мальчика, уже занесла руку, как Амир схватил ее за запястье, поморщившись от отвращения.       — Господин! — зачастила женщина, улыбнувшись ему, как она по-видимому считала, соблазнительно. — Вы что-то хотите? Может быть, вас ублажить?       И, к изумлению и омерзению калифа, задрала подол его бурнуса, намереваясь прямо здесь добраться до завязок его шаровар и… Амир в шоке отскочил от нее, едва не упав, но наткнулся спиной на грудь Касима и с облегчением почувствовал, как сильные руки обнимают его за плечи.       — Это твои дети? — спросил он, прижимаясь спиной к груди мужчины.       Когда женщина кивнула, Амир закрыл глаза, борясь с желанием надавать ей пощечин.       — Я забираю их.       — Но господин, как же… Они помогают мне… — залебезила нищенка, упав ему в ноги и пытаясь обнять их, но Амир брезгливо оттолкнул ее носком своего туфля.       — Вот. — Он вытащил из складок своей одежды кошелек и швырнул ей десяток золотых монет, не заметив, как загорелись глаза у уличных воров, прятавшихся здесь за каждым углом. — Касим, Заин, возьмите детей.       — Ты забираешь нас? — робко спросил семилетний малыш.       Амир кивнул.       Заин почему-то подчинился и взял за руку старшего. Касим взял на руки сразу двух мальчиков. Они пошли дальше, оставив женщину позади считать монеты. Заин теперь смотрел на калифа иначе, впрочем, как и Касим, взгляд которого менялся уже давно, но Амир этого почти не замечал.       Остаток пути до самого нищего квартала прошел без происшествий, если не считать того раза, когда на них попытались напасть несколько каких-то оборвышей. Касим разобрался с ними довольно быстро, оставив баюкать сломанные руки и разбитые носы. Заин невольно посмотрел на мужчину с еще большим уважением.       Наконец они подошли к обветшалому, наполовину рухнувшему зданию. Дыры в нем были занавешены каким-то тряпьем.       — Я пришел! — произнес Заин, заходя внутрь. Амир огляделся.       Тут было темно, горели лишь несколько жалких свечных огарков. Драные подстилки на голых камнях, пыль… И всюду ютятся дети самых разных возрастов, испуганно прячась от чужаков за камнями и наполовину обрушившимися стенами.       — Не бойтесь, — сказал Заин. — Они не причинят вам вреда.       Заметив с огромным мужчиной, покрытым шрамами, еще детей, ребята робко вышли на свет, обступив Амира и Касима со всех сторон. Калиф растерялся. Десятки голодных, потухших глаз смотрели на него. И в каждом теплилась надежда, надежда на лучшее будущее. Одно дело — взять троих малышей во дворец, накормить досыта и пристроить их… И совсем другое — когда их тут больше одного десятка.       — Видишь это, калиф? — насмешливо произнес Заин. — Вот она, суровая реальность вне стен твоего золотого дворца, где тепло, уютно и сытно. Как она тебе? Нравится?       Амир в растерянности покачал головой, невольно сжимая руки в кулаки. Он бывал только в богатых районах своего города, и то мельком, когда ехал на Нижний или Верхний Рынок. Столица представала его глазам радужной, яркой и прекрасной, но он никогда и помыслить не мог, что существует такая ужасная изнанка… Рашид всегда уверял его в том, что в его царстве все прекрасно и хорошо, и не стоит его повелителю утруждать себя заботами о всяких пустяках, с которыми он может справиться и сам. Калиф занимался лишь тем, что подписывал какие-то документы, которые совал ему визирь, да вершил дела в зале суда. Но там, по крайней мере, он руководствовался только своим разумом, и никакой гнусный, подлый…       Все, что он увидел сегодня, стало для него настоящим потрясением.       — Я не знал… — подавленным голосом произнес он.       — И что же ты будешь делать, о великий калиф? Чем ты нам поможешь? — спросил Заин, глядя на него.       И не только он смотрел на него выжидающе. Эти трое детишек, которых он сейчас подобрал на улице, Касим, и все эти голодные, брошенные дети, воспитанные улицей, все они смотрели на него, ожидая решения. Некоторые из них смотрели со злой насмешкой, кто-то с надеждой, а кто-то со страхом, были и такие, кто вообще никак не отреагировал на появление самого калифа в этом обветшалом квартале… Такими оказались те, кто потерял всякую надежду.       — Я… — Голос Амира пресекся, и он сжал зубы. — Я построю для вас дом, — тихо произнес он. — Дом для брошенных и сирот, для отверженных и одиноких. Вы не останетесь жить в этом здании, которое вот-вот обвалится.       — Дом? — подал голос кто-то из малышей. — Правда? Вы действительно сможете забрать нас отсюда и сделать нашу жизнь не такой ужасной?       У Амира ком стал в горле, и он лишь подавленно кивнул.       — Но вы калиф… Разве вы сдержите слово? Вы не лжете? — наивно спросил кто-то из ребят постарше. — Знатным людям всегда было плевать на нас!       — Я обещаю, что сдержу слово! — повысил голос Амир. — Завтра же вас всех заберут отсюда. Я пришлю за вами стражу, и вас переселят…       Амир пока еще не знал, куда, и как за такой короткий срок сможет организовать постройку дома для сирот, но уже был полон решимости воплотить свою задумку в жизнь.       Глаза детей засияли такой надеждой, что он невольно почувствовал себя каким-то волшебником. Каково это — стать тем, кто будет вершить для них лучшее будущее? Стать их спасителем и чудом? Ведь так легко пообещать, так легко поселить это хрупкое, нежное чувство — надежду, в одиноких сердцах…       — Ты уверен, что справишься? — неожиданно тихо спросил Касим, наклонившись к нему.       — Да, — твердо ответил калиф. — Я сделаю это.