Слушаюсь и повинуюсь, мой повелитель

             «Товарищи» Мурата скрылись еще до того, как исход поединка был предрешен. Расул хотел было их задержать, но калиф махнул рукой и велел позволить им уйти. Тело Мурата стражники забрали, чтобы похоронить по настоянию Касима. Всю дорогу до дворца он подавленно молчал, и Амир переживал, что тот вообще разучился говорить, потому что он даже не отвечал на вопросы, словно и не слышал их. Тогда калиф решил его не отвлекать. По возвращении во дворец Касим вышел в сад и принялся упражняться, намеренно выматывая себя до полного изнеможения. Когда калиф хотел пойти к нему, Расул остановил его и с почтением посоветовал оставить пока его телохранителя в покое, после чего попросил уделить ему пару минут.       — Мой господин, я узнал кое-что о том торговце, — заведя Амира в кабинет, сразу начал докладывать он. — Самого Таруха я не нашел, он покинул Джавахир Абаль еще в тот день, когда вы купили Касима. Но я узнал, что его продал ему хозяин Арены, его зовут Дарин. Он иностранец. Платит нам большие деньги, чтобы иметь возможность проводить здесь свои бои.       — Мы должны немедленно побывать там, — тут же загорелся Амир, но Расул покачал головой.       — Оставьте это Касиму. Я не думаю, что стоит вмешиваться в его дела. Он сам все вспомнит и вам расскажет, а если вы попытаетесь сейчас что-то сделать, то, скорее всего, только навредите, повелитель.       Калиф приуныл, но послушался своего капитана, поэтому следующие несколько дней вплотную занялся государственными делами и детьми, исподтишка наблюдая за Касимом. Тот даже ночевал теперь в саду, ни с кем не разговаривал и даже, похоже, не ел, разве что пил иногда, когда рабыни оставляли для него в садовой беседке еду и питье.       Амир часто замечал его сидящим в тени дерева с закрытыми глазами. Касим пытался вспомнить, голова постоянно болела, и понемногу он припоминал события своей жизни. Понимая это, Амир не пытался его отвлекать, хотя иногда приходил и садился рядом. В первый раз он пришел с опаской, немного робко даже для себя самого, боясь, что Касим прогонит его. И куда только делся высокомерный, самоуверенный калиф Джавахир Абаля?       Но Касим не прогнал его, коротко улыбнулся и продолжил неподвижно сидеть с закрытыми глазами.       Амир попытался сконцентрировать все свое внимание на детях. Эта неугомонная орава, осознав, что им можно все, теперь бегала по всему дворцу и сбивала с ног слуг и стражников. Они были везде — в кабинете калифа, рисуя углями на важных государственных бумагах, на кухне, лопая пирожки, которые им щедро отдавала повариха, во дворе у фонтана, в конюшне, в саду…       Калиф не пускал их в свой личный огороженный уголок сада, не желая тревожить Касима, но в большом они могли играть сколько угодно. Теперь во дворце стало гораздо оживленнее. Даже рабы стали улыбаться чаще. Они были очень разные — эти неугомонные человечки, несущие огромный заряд настроения и счастья. Самый старшенький — Сабир — обожал Расула, постоянно ходил за ним по пятам, умоляя разрешить ему потрогать саблю. Малик же предпочитал проводить время с Амиром, особенно он обожал сидеть у него на коленях, когда тот был занят государственными делами в своем кабинете. Что касается младшенького — Джамаля, тот оказался самым кротким, робким и милым созданием среди этих трех. Огромная библиотека калифа очаровала его, и он мог проводить там целые часы, вдыхая запах пыльных книг, трогая их корешки, шурша страничками и гуляя между стеллажами. А еще он любил сидеть на большом столе калифа в его кабинете, когда тот что-то писал, и наблюдать за тем, как ползет по белому полотну бумаги неровная черная строчка затейливой арабской вязью. Он пытался подражать калифу, но у него получались какие-то каракули, что очень огорчало мальчика. Амир не переставал им умиляться. Впрочем, он обожал всех троих мальчишек.       Однажды, когда калиф был занят чем-то, Джамаль пробрался в его покои и очень быстро нашел выход в сад. Заметив там Касима, мальчик осторожно приблизился к нему и остановился рядом, тактично ожидая, когда мужчина обратит на него внимание. Он узнал его — этот человек нес его в тот день, когда калиф забрал их во дворец.       Касим открыл глаза, взглянув на ребенка, и улыбнулся.       — А что ты делаешь? — звонким голоском поинтересовался мальчик.       — Пытаюсь вспомнить.       — Вспомнить? Что? Ты что-то забыл? Или потерял?       — Да, — вздохнул Касим. «Забыл свою жизнь, потерял свою честь», — подумал он с горечью. — Я забыл, кто я.       — Наверное, ты был очень хорошим? — наивно предположил Джамаль.       — Почему ты так думаешь? — усмехнулся мужчина, обнимая ребенка и притягивая на свои колени.       — Потому что мне так кажется. Ты хороший.       — Но ты ошибаешься.       — Разве? Ты совершил что-то плохое?       — Что-то очень плохое, — серьезно кивнул Касим, не став лгать. — Совсем недавно я это вспомнил.       — А до этого ты ничего не помнил и был хорошим, ведь так? — настойчиво спросил ребенок. — Ты ведь пришел тогда в трущобы и забрал нас с братьями.       В понимании ребенка все поступки были донельзя простыми, и это заставило Касима невольно улыбнуться.       — Да, но… это не меняет того, что я натворил в прошлом, — уклончиво ответил мужчина и со вздохом откинулся на шероховатый ствол дерева, снова прикрыв глаза.       — Нужно оставлять прошлое позади, если решил быть хорошим, — поучительным тоном объявил Джамаль. — Ты разве не знаешь, что человек — это то, чем он хочет быть?       — Откуда тебе это известно, Джа? — спросил Касим с улыбкой.       Какой наивный ребенок! Само очарование… Наверное, Данияль был такой же. Хотя… нет. Данияль был гораздо старше, но такой же наивный. Это Касим знал наверняка. Как и то, что брат его мертв. Он вспомнил почти все. Как провел детство в этих ненавистных трущобах, как дрался на улице, ища приключений на свою задницу от безысходности, пока не понял, что нужно хоть как-то помогать семье. Как и многие женщины в трущобах, его мать пыталась заработать на жизнь, продавая свое тело. Это убивало его. Она очень рано ушла из этой жизни, будучи не в силах вынести тягот, потому что была явно не того склада, как многие другие. Необходимость отдаваться другим за деньги подтачивала ее здоровье быстрее, чем нищета. Даниялю было семь, когда она умерла. А ему самому двенадцать. Отца Касим вообще не помнил. Каким-то чудом он сумел продержаться до восемнадцати, умудряясь держать на плаву не только себя, но и своего маленького брата. Тот родился на этот свет немного недоношенным, а потому был очень хрупок здоровьем, как мама. Он часто болел, постоянно кашлял… Когда в трущобы пришла эпидемия, почти половина жителей умерли. Это было ужасное время, и Касим сейчас радовался, что смутно помнит его. Та болезнь окончательно подкосила братишку, и он уже не смог встать с постели. К счастью, Касиму повезло: как-то ночью он попался на глаза хозяину Арены — Дарину. Тот был нездешний, и, заметив, как Касим, один вступив в драку с тремя подростками, вышел из нее победителем, решил взять его под свое покровительство. Саму причину конфликта Касим уже не помнил. Дарин забрал его к себе — тогда Касиму было пятнадцать, — обучал несколько месяцев, кормил, даже купил ему одежду. Там Касим и познакомился с Муратом. Дарин брал талантливых мальчишек с улицы, растил их, обучал боевым искусствам и выпускал на свою арену, делая на них огромные деньги, ведь на Арену приходили даже знатные вельможи. Ставки были высоки.       Черная Кобра, таково было прозвище самого Касима после того, как он вышел на свой первый бой и прикончил своего противника с такой свирепой жестокостью, какой сам не ожидал. Бедняга скончался там же, на арене. Они с Муратом очень быстро прославились. Друзья не разлей вода, почти побратимы. Их дружба крепла из года в год. И тем больше презирал себя сейчас Касим, не понимая, как он мог! Как он посмел предать друга, как у него хватило подлости решиться на тот шаг?       Это мучило его, вина глодала Касима уже третий день, и он не знал, как с ней совладать.       После того, как он смертельно ранил Мурата, Касим взял деньги, которые «выиграл» за этот бой. Но они все равно не помогли его брату, который скончался буквально через неделю. Что же, фортуна была справедлива. Вдобавок он сам провалялся в постели почти три недели: рана на плече загноилась. Возможно, он бы сдох там, в трущобах, и был бы рад. Но Аллах захотел, чтобы он выжил. Никто не помогал ему, кроме соседской девочки, что жила рядом. Он частенько подкидывал ей денег, делился своим ужином, потому что она хорошо общалась с его братом. Он бы умер, если бы не ее забота и искреннее желание помочь. Она поставила его на ноги. Разумеется, на Арену он не вернулся: не хватало сил и желания сражаться. Он не знал, что делать и как жить дальше — смысл его жизни был потерян со смертью брата, о котором он заботился, сколько себя помнил.       Что произошло дальше, он вспоминал с трудом. Он задолжал Дарину довольно крупную сумму, потому что работал на него по контракту. Жилье, еда и деньги, которые он зарабатывал не у Дарина, а своими силами, и проценты от которых шли ему, как хозяину Арены, — все это тоже было далеко не бесплатно, как оказалось однажды ночью.       Ты же не думал, что можешь уйти от меня просто так, не попрощавшись? Убил моего лучшего бойца, да и сам свалил? Лишил меня крупного заработка? Где я еще таких двоих найду?       Дарин вместе с несколькими своими подчиненными нашел Касима, когда тот встал на ноги и попытался найти работу. Удар по голове оказался сильнее, чем он рассчитывал, — Касим потерял память, слишком сильно ослабев после болезни. К тому же его исхлестали плетьми, и он провел несколько дней, страдая от жесточайшей лихорадки, очнувшись уже в рабском ошейнике. Поэтому к тому работорговцу он попал в совсем плохом состоянии. Интересно, сколько Дарин за него получил?       Касим невесело хмыкнул.       — Мне папа говорил, — отвлек его от своих мыслей Джамаль, о присутствии которого мужчина успел уже и позабыть, слишком глубоко погрузившись в свои воспоминания. — Он был очень хороший, хотя убивал, — тут же огорошил его ребенок.       — Что?       — Ну, папа подрабатывал на Арене некоторое время.       — А как его звали?       — Абдула, — улыбнулся Джамаль.       Касим почувствовал облегчение, потому что никакого Абдулу он не знал и наверняка не убивал его. Ведь на Арене частенько выступали всякие проходимцы, которых Дарин брал для массовки, чтобы показать в лучшем свете своих элитных бойцов.       — Ясно.       — Ты любишь Амира? — вдруг снова выбил его из колеи ребенок своим вопросом.       — Я… да, — поколебавшись, кивнул Касим.       — Тогда улыбнись! — засмеялся Джамаль. — Амир за тебя очень переживает. Ты же счастливый.       — Почему? — пораженный логикой ребенка, мужчина ошеломленно уставился на него. С каждой минутой их разговора он терял его нить все больше.       — Потому что, — загадочно улыбнувшись, произнес Джамаль, — Амир самый красивый и добрый, а раз он тебя любит, значит, ты должен быть счастливым.       Касим едва слышно выдохнул.       — А почему ты считаешь, что он меня любит? — с любопытством спросил он, стараясь сдержать непрошеную улыбку.       — Вот ты глупый! — рассердился Джа, видимо, потеряв терпение, и даже легонько стукнул его крохотным кулачком по макушке. Касим зажмурился и втянул голову в плечи, но улыбнулся уголком губ. — Он постоянно грустный из-за тебя! Я все думал, думал, а потом решил прийти в его покои, потому что это единственное место, куда он нас с братьями не пускает. Я подумал, что, может быть, здесь найду то, из-за чего он грустит. И нашел!       — Ты очень умный, — пробормотал Касим, внезапно ощутив жгучий стыд. Как он посмел пренебречь своими обязанностями телохранителя, оставить своего калифа одного так надолго…       Джамаль ничего не ответил, внезапно покраснев, и с лукавой улыбкой уткнулся носиком ему в шею, стараясь скрыть свое смущение.

* * *

      Амир спал, как обычно, лежа на боку, зажав между ногами простыню и подложив под щеку ладони. Длинные черные волосы рассыпались, казалось бы, по всей постели, по его спине и плечам, укрывая шелковым полотном. Во сне он выглядел почти невинным, и знание того, каким страстным он может быть порой, вызвало улыбку на губах. Касим долго стоял у изножья кровати, разглядывая свое сокровище.       Прекрасен, как луна и звезды.       Жесток, как золотые пустыни, окружающие Джавахир Абаль.       Справедлив, как солнце, что встает по утрам, обходит круг и прячется за горизонтом, в равной степени одаривая всех своими лучами.       Нежен, как тот шелк, который так интимно скользит по его телу, укрывая стройные длинные ноги.       Холоден, как ночной пустынный ветер.       Но он отныне принадлежит ему одному. Пусть Амир этого еще не осознал и не принял, но калиф Джавахир Абаля, светило восточного края, глас и закон в этом маленьком мирке, душой и сердцем отдан ему одному.       И Касим поклялся сам себе в том, что все сделает, чтобы это оставалось неизменным.       Осторожно, чтобы не потревожить его, мужчина забрался в постель и прилег рядом, обняв Амира со спины за талию. Тот сразу же доверчиво прижался к его груди, перевернувшись на спину, и открыл глаза.       — Долго же ты заставил меня ждать, — несколько обиженно заметил он.       — Прости меня, — шепотом отозвался Касим. — Я забылся.       — Или вспомнил? — проницательно заметил калиф, заглядывая ему в глаза и прижимая маленькую ладонь к его щеке.       — Я вспомнил. — Касим не смог выдержать этого взгляда и стыдливо прикрыл глаза.       — Что бы ни случилось в твоем прошлом, все это не важно, — прошептал Амир. — Для меня не важно, пока ты со мной рядом.       — Но я… — Касим вздохнул, с трудом пытаясь подавить вновь нахлынувшее чувство вины. — Я ведь предал друга. Я должен рассказать тебе…       — Тш-ш-ш. — Калиф покачал головой, прижав указательный палец к его губам, и плавно оседлал его бедра. Мужчина осторожно поцеловал его пальчик, не в силах оторвать взгляда от мягкой, манящей улыбки на губах своего повелителя. — Забудь об этом. Мне не важно, что ты сделал в прошлом и как подло ты поступил, до тех пор, пока ты предан мне.       Касим улыбнулся, садясь на постели, и зарылся лицом в его волосы, отчаянно прижимая к себе.       — Я буду верен тебе. До последнего вздоха, — поклялся он.       — Ты будешь верен мне, — повторил Амир медленно. — И никогда не предашь. И будешь всегда находиться рядом.       — Слушаюсь… и повинуюсь, мой повелитель.