Шнурочек для волос, или одна ночь

Он попятился назад и вбок, потер затылок и двинулся дальше, куда шел. Только заметно медленнее - еще не прошла боль в голове. Рослый молодой мужчина в дорогом сукне, отделанном галунами, и с окованной дубинкой на поясе с ужасом смотрел вслед скованно шагающему худосочному юнцу в холщовых штанах и перешитой рубахе с хозяйского плеча. Ему все еще было страшно поверить. Это и правда его кузен. А его отец - вор и предатель. Джиллеас вошел в лавку Ирба и слегка попятился - там оказалось неожиданно шумно. Двое хорошо одетых мужчин - по виду жители восточных степных городков - раскланивались с улыбающимся мастером, тарахтели, хоть с ужасным акцентом, но быстро и убедительно... Похоже, тут состоялась взаимоприятная беседа, в ходе которой было употреблено некоторое количество горячительных напитков. Явно не за одним клинком зашли, что-то посерьезнее. Усердно улыбаясь как самому Ирбу, так и отошедшему в сторонку Джиллеасу (степняк постарше улыбался особенно сладко), гости вышли на улицу, а слегка раскрасневшийся Ирб обратил свое внимание на юношу. - Проходи, дорогой, выпей и ты за мои успехи, - Ирб широко повел рукой в сторону подсобной комнатки. Джиллеас медленно прошел туда и с интересом осмотрелся. Остатки застолья выглядели весьма привлекательно, но он же не есть сюда пришел. Мужчина уже суетился вокруг него, вытирая полотенцем бокал и подталкивая к столу. Джиллеас, подчиняясь настойчивым жестам, взял с блюда бело-розовую сладость и сунул в рот. Заулыбавшийся еще шире Ирб попытался налить вина с горкой, засмотревшись на него... - Ирб, я поговорить пришел, - сказал Джиллеас, пригубив из бокала. Гостеприимный хозяин тут же оказался рядом и приобнял за плечи: - Говори, дружок, не бойся... ты в хороший день пришел, а с тобой еще лучше будет! - Знаете, меня хозяин точно продавать собрался, - выдавил Джиллеас. - К тому дело давно идет, плохо у него с деньгами. Уже сам об этом говорит: значит точно. Рука на его плече напряглась. Повисло молчание. - Ирб... если вы меня купите... я же могу и в лавке помогать, я в торговле понимаю, и все прочее, что не умею - научусь. И вы ж сами хотели... Я боюсь, что он меня в плохое место продаст. Ирб молчал. - Ирб? Тишина. - Ладно, пойду я... - Погоди... - глухо пробормотал Ирб. С него слетела хмельная общительность, он начал говорить и двигаться скованно, как обычно. - Джил, постой. Это ко мне сейчас степняки приехали - ты видел. Дело предлагают. Я их знаю, приличные люди, хоть и торгаши, - он кинул взгляд на парня, будто проверяя, оценил ли тот шутку. - Словом, я в дело все свободные средства должен вложить. Есть случай заработать, другой такой не скоро будет. Теперь молчал Джиллеас. Ирб сделал то, что ни разу себе при нем не позволял - непристойно и длинно выругался, а потом замер, растопырив ладони и глядя в пространство, лицо его кривилось и дергалось, отражая напряженные размышления. - Ну вот... уже договорился! Ну, Джил, я... - он растерянно потянулся к парню, но тот кивнул и, обходя его по небольшой дуге, выскользнул из комнаты. А напротив входа в лавку его уже ждал Кертис. «А, чтоб мне провалиться...» Бегать еще от него Джиллеас смысла не видел, хотя и разговаривать совсем не тянуло. Смотреть на двоюродного брата было почти больно - я такой же, как он, а почему я раб? За что? - Джил, - Кертис шагнул ему навстречу, протянул руку, но не дотронулся. - Ты... это правду говорил? Джил? Про отца? - Кертис, - Джиллеасу стало тошно от поганой ситуации, Кертис-то все же не виноват, - я все сказал и зря сказал. Зря мы встретились. Мне не лучше, а тебе хуже. - Он повернулся и постарался проскользнуть между собеседником и стеной дома, но родич схватил его за предплечье и слегка притиснул к стенке. - Так ты что, раб теперь? - Конечно... Пусти, Керт. Ты сейчас... - он попытался усмехнуться, - хватаешь чужую собственность. Подействовало... Кертис разжал пальцы и чуть отстранился. - Мой хозяин - эрман Теофранн лэ Парот, - ровным голосом продолжил Джиллеас, отходя на шаг, - живет в доме госпожи Ульриты вот по этой улице. Можешь спросить - тебе подтвердят. Извини, мне надо идти. - Зачем он...так сделал? Вопрос был нечетким, но Джиллеас понял. - Думаю, наследство. Хотя и за меня заплатили что-то, но вряд ли он много запросил - надо было продать быстро. Прощай, Керт. Джила надо выкупить. Кертис лихорадочно обдумывал - где можно взять столько денег? Если вслух сказать о родстве - это поможет или повредит? Он уже прикинул, что Джил, скорее всего, в благодарность согласится даже не претендовать на многое, просто свободу получит. Кертис не считал, что любит двоюродного братца, да и родители дружбы меж ними не поощряли, но очень это было дико: его брат - раб. Надо что-то делать. Он остановился в этом городе в доме господина Амберто - отцовского партнера. Приехал как бы по делам, но всем было ясно, что основное дело - присмотреться к племяннице Амберто, за которой предлагалось приличное приданое, да и укрепить связь торговых домов было бы очень недурно. Но сейчас мысли о женитьбе полностью вылетели из его головы. Он взял себя в руки и не кинулся к господину Амберто с этим разговором сразу же. Выждал момент и попросил о приватной беседе, сказав, что нуждается в совете. Фиорозо Амберто, моложавый и приятный в манерах купчина, серьезно и даже уважительно отнесся к просьбе, и после обеда они прошли в рабочий кабинет хозяина дома. - Мастер Амберто, - начал решительно Кертис, сев в предложенное кресло, - буду с вами откровенен, насколько позволяет ситуация. Мне требуется помочь одному человеку, и это не глупый каприз, а дело чести. Можете ли вы узнать, сколько стоит раб? - Раб? Ты присмотрел раба, друг мой? - удивленно поднял брови господин Амберто. - И все так срочно? - Думаю, что срочно. Он не должен попасть в другие руки. Потребуется узнать его цену и... найти деньги. Вот здесь мне и требуется совет. Как узнать и где найти денег. Купец немного помолчал. Он выглядел чуть отстраненным, и Кертис почти ощутил, как Амберто сейчас обдумывает, насколько могут быть велики риск и выгода от участия в этом деле. Не денежная даже выгода - деловая и житейская. Сын партнера и потенциальный зять срочно пожелал сделать совершенно неожиданную покупку, причем отец ее может и не одобрить... Ссориться Амберто не желал ни с тем, ни с этим, поэтому он прямо спросил: - А отец согласится на эту трату? Ты смог бы попросить деньги у него. - Попрошу. Свое имущество у меня есть, но наличных немного. Не даст - найду в другом месте, но, сами понимаете, покупка очень спешная. - Ты разговаривал с владельцем? - Еще нет. Пока не знаю ничего, хотел бы навести справки сначала. - Хорошо. Это я для тебя сделаю, но вопрос с деньгами, сам понимаешь... - Понимаю. И благодарен за участие. Начав таким образом решать вопрос, Кертис счел, что пора перейти к наиболее тяжелой его части - к деньгам. Раз уж господин Амберто ясно дал понять, что в финансовом вопросе поддержку не окажет (этого и следовало ожидать), то надо как можно скорее сделать все ему доступное. Попрощавшись с хозяевами (господин Амберто намекнул семье, что гостя ненадолго отзывают дела), Кертис в тот же день уехал домой. Сказать, что отец был удивлен, увидев его так скоро, было недостаточно. А заметив у сына на лице знакомое выражение непреклонной решимости, он приготовился возражать - обычно с таким видом Кертис озвучивал что-нибудь уж совсем... трудное к исполнению. Как ни пытался Дерин Ивер быть строгим к единственному сыну, но мысль о том, что Кертис, по сути, все, что у него есть в жизни, обычно оказывалась сильнее. Тот давнишний случай, когда Дерин решил избавиться от внезапно «воскресшего» племянника, был отчасти вызван еще и желанием дать сыну как можно больше. Дерин уже уверился, что наследство семьи брата перейдет к ним, а тут вдруг оказалось, что вместо имущества он получает лишь обузу на шею. Вот тогда он и решился, а потом постарался убедить не только окружающих, но и себя самого, что от паршивых овец в семейном стаде не осталось никого. Мог бы и придушить мальчишку, но рука не поднялась, просто продал подальше, в степь. Едва поздоровавшись, Кертис потребовал (не попросил!) у отца разговора наедине. Мать и вдовая тетка, живущая тут же, попытались затащить его в кухню, но в парня как демон вселился - он был зол и неприветлив, даже есть не захотел. Впрочем, мяса и выпечки с вином в кабинет женщины все же прислали. А полчаса спустя Кертис выскочил из кабинета, сопровождаемый гневным криком Дерина, взлетел по лестнице наверх в свою комнату и принялся собирать в дорожную сумку свои пожитки. Объяснять, в чем дело, и сын, и отец отказались наотрез. Кертис с белым от ярости лицом молча пробежал в конюшню и, уже выведя не отдохнувшую толком лошадь, поцеловал мать и тетку, и вскочил в седло. На отца он даже не оглянулся. Нашел другого поверенного, не семейного, поручил продать маленький участок земли, унаследованный от брата матери, сказал, что срочно требуются деньги. Женщины так и не смогли понять, почему взбешенный Дерин после отъезда сына принялся невнятно проклинать вампирское отродье. Поругался-то он с сыном. А Кертис не стал дожидаться очередного каравана в Умритт, поехал один. И стал одной из немногих жертв появившейся в то лето шайки. Разбойников вскоре переловили и без долгих разбирательств повесили. Прибежав домой после разговора с Ирбом, Джиллеас опять получил нагоняй за отсутствие, но умеренный. Парот, нервно посмеиваясь, рассказал последнюю новость - казнят пойманного беглого раба. Не за побег, конечно. За убийство владельца. - И как его казнят? - полюбопытствовал Джиллеас. - Как положено - четвертуют! Раньше варили живьем или на костре сжигали, теперь-то попроще к этому относятся. Ну, думаю, ему и этого хватит... Джиллеаса от ужаса чуть не стошнило - так явно он представил себя в котле или под топором, который рубит не голову, а сперва ноги или руки. Парот тоже выглядел слегка взволнованным - домашний раб убивает хозяина, это что ж, у себя дома даже надо быть настороже? Спиной к слугам не поворачиваться? Кошмар. Правильно он решил избавиться от раба - продаст и уедет на запад, а там его ни Медведи искать не станут, ни кредиторы. Он еще не стар, найдет себе хлебное местечко. - Пойдешь смотреть на казнь? - добродушно поинтересовался уже успокоившийся Парот. - Такое, знаешь, не каждый день бывает. - Нет. - Как знаешь... Вот, значит, как... Он-то даже не думал, что будет, если он перед побегом нападет на хозяина. А просто убежать... да и пытаться не стоит. Ирб не поможет. Никто не поможет. Ждать тоже уже некогда. А назавтра пришел покупатель. Как его продавали первый раз, Джиллеас вспоминал долго и с ужасом. Потом страх забылся, притупился. А сейчас в душе поселилась тихая ненависть и к тому, кто его продает, и к тому, кто собрался купить. Давайте, сговаривайтесь, только ведь я тоже живой. Я тоже буду решать. Кипреано привык собираться быстро - служба научила. Уже наутро он отправился в Умритт, прихватив запасную лошадь, привычную переметную сумку и пояс с золотыми монетами. Эстанис уговаривал его подождать, пока будет готово сопровождение, но ждать еще день Кипреано не захотел, лишь прихватил хитрую магическую игрушку, способную прибить на месте любого злоумышленника или крепко припугнуть, если их много. Игрушка была дорогая и одноразовая, он про такие слышать слышал, но сам предпочитал обходиться собственным умением да хорошим оружием. Эстанис, чувствуя легкую вину за то, что друг сорвался в такой путь спешно и в одиночку, навязал ему «на всякий случай; не понадобится - вернешь». Сам обещал приехать следом, как только освободится. Покупатель Джиллеасу не нравился уже одним тем, что хотел его купить, а при личной встрече понравился еще меньше. Спокойное неподвижное лицо и холодные глаза. Интерес к Джиллеасу даже не как к лошади или собаке, а как к чему-то неживому. «И зачем я ему?» Когда парня отослали в его комнату, он, рискуя получить крепкую взбучку, закрыл дверь неплотно и через минуту вернулся к ней на цыпочках, босиком. - ...просто такой типаж будет полезен для разнообразия. А в остальном он ценности не представляет. Не так уж юн, а куда он пригодится через пару-тройку лет? Было бы лет тринадцать, тогда ваша сумма была бы близка к его истинной стоимости, - это был голос пришедшего. - Ну, кровь - великое дело. Сами видите, таких на рынке не найти, таких рабов и вообще не бывает. А что до возраста - вампиры дольше взрослеют, да и восстанавливаются лучше людей. Это будет особая игрушка... - Он не настоящий вампир! - Так настоящего вы и не купите... «Для разнообразия? О чем это они?» - подумал Джиллеас. - Ваше... заведение окупит свои расходы куда раньше, чем он повзрослеет окончательно. Хорошо, я уступлю немного... Дальше Джиллеас не слушал. Покупатель - скупщик из борделя. Худшее, что он мог себе представить, за исключением разве что четвертования. Убегать надо было раньше, хотя бежать и некуда... Но и в бордель он не отправится. Пусть поймают сначала. Джиллеаса охватила решимость - он рванул входную дверь, но она оказалась заперта, хотя ее всегда закрывали лишь на ночь или уходя. А в окошко его каморки разве что кот смог бы пролезть. Тогда он взял истертый от старости, но недавно наточенный нож, которым обычно щепал лучину для камина или отрезал кожу для плетения ремня, и пошел в свою комнату. Несколько мгновений вертел его в руках, не представляя, как им можно убить себя, но все же придумал - встал на колени и пригнулся к полу, упер клинок себе чуть левее середины груди - туда, где отчетливо колотилось и трепыхалось в панике сердце. С размаху навалился. Боль была такой жгучей, что затошнило, так он и чувствовал ее до конца. В соседней комнате завершались деловые переговоры - на Джиллеаса была написана вольная и тут же - контракт о добровольном рабстве. Это давало бывшему владельцу право утверждать, что отпустил мальчишку даром, а тот уже сам нашел, куда податься. Осталось лишь призвать стороннего свидетеля, чтобы подтвердить оба акта. Глянув мельком в окно, Парот увидел спешащего в его сторону мастера-оружейника. - Уважаемый Ирб! - окликнул он. - Не согласитесь ли подняться на минутку? Нужно свидетельство почтенного человека, подпишете вольную, да выпьем с вами по стаканчику... К его мимолетному удивлению, оружейник даже словом не откликнувшись, сразу кинулся к входу... На дармовую выпивку, что ли, так польстился? Парот захватил вольную, достал из кармана ключ от предусмотрительно запертой двери и пошел сам открывать, а гость снял с пояса кошелек с деньгами и, положив его на стол, принялся развязывать тесемку. Ирб оказался у двери невероятно быстро для такого здоровяка. - Вольную? - запыхавшись выговорил он. - Джилу, что ль? А сам он где? - Сейчас. Туда пройдите, мастер, - Парот махнул рукой в сторону комнаты, где ждал покупатель. Смутно удивившись тому, что из каморки не только никто не выглянул, но и ни звука не раздается, Парот заглянул внутрь. Парень должен еще контракт подписать, без этого скупщик деньги не даст. Увиденное зрелище в первый миг показалось нелепым, во второй - вызвало оторопь. Его красавчик-раб не сидел на ложе и не стоял у окна, а, скрючившись и поджав одну ногу, лежал на боку лицом в пол. «Ему что, плохо стало, что ли? Ведь и не болеет почти, а тут, как назло, при покупателе...» И только после этого разглядел потемневший бок рубахи. Перевернув обмякшее тело, он увидел причину - полувывалившийся из раны нож. Открытые глаза на белом лице казались, как никогда, темными и жизни в них не было. Зарезался, твареныш. Разочарование и бешенство накрыли его темной волной... Потом кто-то оттащил его в сторону и швырнул о стену. Придя в себя, эрман увидел сначала кровь на своих руках и сапогах - в помрачении разума он бил и пинал лежащего, а потом и стоящего в дверном проеме скупщика. Тот несколько мгновений, скривив губы, смотрел на пришедший в негодность товар, затем молча исчез, даже входная дверь не хлопнула. Склонившийся над неподвижным телом здоровяк оглянулся на Парота, и тому стало жутко - лицо оружейника походило на маску безумца из театра лицедеев. Если б он сам не открыл дверь Ирбу, то, пожалуй, сейчас не узнал бы его. «Спятил, убьет меня», - подумал благородный эрман. Но, будучи не в состоянии вытащить кинжал из ножен, нашел в себе силы только на то, чтобы подняться и убраться подальше от опасного сумасшедшего, ввалиться в спальню и запереть дверь на задвижку. Следовало отдышаться, собрать вещи и бежать отсюда. Скорее. Когда он с клинком наизготовку решился выйти из комнаты, поблизости уже никого не было. Только в каморке слуги на полу остались размазанные пятна крови - одно большое и множество поменьше. Он, не слишком торгуясь, купил мула и успел проехать на запад полпути до ближайшего селения, когда его нагнали два всадника. Оба были знакомы, обоих бы век не видать. Медвежье отродье - Эстанис лэ Тиммерлен - и тот красавчик, которому он когда-то подсунул Джиллеаса, чтобы заночевать в безопасности. Нагастиаль, точно. Волк и медведь. Волк и смотрел волком - не как сумасшедший оружейник, а расчетливо и жадно. Он и заговорил первым: - Где Джиллеас, ваш слуга? Я хочу его купить. - Слуга? - эрман оторопел от такого вопроса. Да что, на этой падали свет клином сошелся? Но ответил по возможности небрежно, стараясь выглядеть уверенным: - Да помер он. Зарезался. Он не ожидал, что на него бросятся тут же. Удары сыпались один за другим, причем его били кулаками, даже не пуская в ход оружие. - ...сделал с ним такое, что он сам себя убил? - расслышал он сквозь гул в голове. - Что?! Последний удар - это был пинок - кажется, сломал ребро. Или два. Парот рухнул на землю и скорчился от боли, ожидая следующих ударов. Сопротивляться сил не было. Но тут все кончилось - Эстанис лэ Тиммерлен обхватил озверевшего Нагастиаля поперек туловища и поволок в сторону. Медвежья силища помогла. А потом Нагастиаль закрыл лицо руками, постоял минуту и позволил отвести себя к лошадям. Обратно друзья ехали медленнее. Нагастиаль молчал почти все время. Остановиться и поесть он отказывался, но Тиммерлен взял это в свои руки, и в столицу они вернулись благополучно. О произошедшем никогда больше не разговаривали. Эпилог Когда Парот убежал в спальню, Ирб даже не заметил. Он видел перед собой только избитое и окровавленное тело, в котором не очень угадывался юный красавец с глубоким голосом и нежной улыбкой. Ирб прижал его к себе и сидел так, потерявшись в своем горе. Он решился - отдал за бесценок домик, решив, что выкупит Джила и заберет с собой. Увезет в степь - туда, куда его позвали партнеры. Но опоздал. Нельзя было тогда отказывать мальчику, нельзя... Ему показалось, что лежащий в его объятиях то ли охнул, то ли застонал. Холодея от невозможной надежды, мастер глянул в перепачканное лицо - оно было таким же неподвижным. Но мужчина осторожно положил легкое тело на пол, стянул с себя кафтан и бережно укутал его. Потом подобрал с полу большой лист бумаги - вольную Джиллеаса - и сунул за пазуху. Взял неподвижного парня на руки и зашагал к дому лекаря. Деньги есть - пусть только ему вернут Джила. Пусть только вернут - он заплатит сколько угодно. И вольную он мальчику отдаст. Пусть только выживет.