Шнурочек для волос, или одна ночь

Не только его мысли долго занимала эта ночь. Привыкший скрывать свои чувства от хозяина Джиллеас не выдал изменений в душе, но они были. Повзрослел он или влюбился, а может, проснулся - сложно было назвать одним словом. Они были вдвоем с Кипреано, и они были наравне, любовники. Кто сверху и кто моложе - неважно. Его тоже можно любить. Ему сделали подарок - на память, дар любви. Что Парот был в целом неплохим хозяином, Джиллеас понимал. Видел, как живется рабам у других - плохо и недолго. Будь сам он рожден в рабстве, наверное, и считал бы себя счастливым - бьют лишь в наказание, кормят досыта, а что используют в постели, то хозяину виднее. Привык, научился получать удовольствие, а когда повзрослеет и станет меньше нравиться, его пристроят к другому делу. Важно сейчас хорошенько угодить, тогда, может быть, и потом будет лучше и сытнее. Вон, Кайрин сам к своему хозяину в штаны лез, тот на него сперва и не смотрел, смотреть-то особо не на что. Кай своего добился - его одевали в шелковые рубашки и работой не перегружали. Правда, иной раз из хозяйской спальни выползал по стенке и подолгу отлеживался, залечивая травмы, но это же мелочи, отлупить и за нечищеную лошадь могут. Когда эрман лэ Парот впервые приехал к своему покровителю - хозяину Кая - с новым рабом, Кай к Джиллеасу отнесся с подозрением, боялся, что хозяину красивый юноша приглянется, и тот его купит себе, а Каю места в постели не останется. Не того боялся. Хозяин умер, а Кай теперь на конюшне то ли помощник, то ли подстилка. Для конюхов. Сам Джиллеас попал в рабство уже большим, успел научиться уважать себя, знал себе цену. Он не то чтобы мечтал о торговом деле, но ведь было время решить и выбрать, он так думал... Сейчас-то скажи кто, мол, будешь помогать отцу, никак иначе - кинулся бы с радостью. Помогал бы, а в свободное время встречался бы с...наверное, это была бы девушка. Но в любом случае он выбирал бы сам. Джиллеас все это понимал, но как-то краем сознания, уже притерпелся, не представлял, как можно изменить судьбу. Что значит слово раба против слова дворянина, хоть не из высших? В суд жаловаться? Парот скажет, мол, куплен честь-честью, и его вернут владельцу с советом держать пожестче, чтоб не врал и почтенных людей не беспокоил. А потом... нет, не убьет его хозяин, он свою выгоду блюдет, просто продаст там, где больше дадут. А за красивых мальчиков больше всего платят именно подпольные бордели, где можно все... «Свидание» с Кипреано болезненно разбудило его уснувшие надежды и ожидания. Джиллеас вдруг затосковал по всему, что доступно любому вольному, даже нищему. О праве выбора. О праве отказать. О праве любить. Если становилось совсем плохо, он развязывал затянутый на волосах черный шнурок, изукрашенный тончайшим цветным переплетением шелковых нитей, и разглаживал его пальцами. Становилось легче... Когда Парот впервые рассчитался его телом, улаживая какие-то свои дела, Джиллеас понял, что он представляет собой теперь. Собственность. Даже любимую собаку в чужие руки просто так не отдадут, значит, он еще ниже. Таких случаев было всего-то два, не считая Кипреано, но Джиллеасу хватило. Зачем притворяться человеком, если ты вещь. А однажды он просто продаст Джиллеаса, пока еще можно взять хорошую цену. В этом Джиллеас уверился несколько месяцев спустя. Дела достопочтенного эрмана лэ Парота, и в прошлом не слишком успешные, вдруг пошатнулись. Вельможа, давнишний покровитель эрмана, для которого он выполнил немало поручений как вблизи, так и за границей, умер. А сын вельможи, вступивший в права наследования, Парота недолюбливал, заслуженно считая пройдохой. Денег стало стремительно не хватать, щеголеватый эрман постепенно превращался в обычного неудачника, и это становилось заметно другим. Шансы устроить дальнейшее свое благоденствие для него падали. Он продал пару-тройку драгоценностей, задержавшихся в шкатулке с лучших времен, продал коня и мула - можно и нанять, если потребуется. А Джиллеас молча, с невозмутимым видом выполнял свои обычные обязанности и ждал, когда очередь дойдет и до него. - Джиллеас, уснул ты, что ли? - Я здесь, сударь, чего желаете? - парень вскинулся, торопливо вспоминая, что мог упустить и за что может быть взбучка. - Оденься прилично, идем к господину лэ Фикрису, быстрее! Парень кинулся менять рубаху и причесываться - он не должен позорить хозяина, выглядя, как бродяга. Так ему твердили, заметив встрепанные волосы или оторванные завязки, иногда подкрепляя слова оплеухой, хотя неряхой он не был никогда. Парот бегло осмотрел его и шагнул к дверям. Они долго ждали, пока высокородный Фикрис изволит принять господина эрмана, куда менее высокородного, потом уже Джиллеас ждал хозяина - не так уж долго, а его самого внимательно разглядывали то и дело сновавшие мимо слуги. - Эй, парень, еще не соскучился? - игриво улыбнулась ему пышненькая служаночка и совсем было придвинулась поближе, как дверь, куда ушел Парот, открылась, и оттуда показался представительный и недовольный хозяин дома. Гость же семенил следом. - Нет-нет, господин эрман, не представляю, чем бы сейчас мог помочь вам, - взгляд лэ Фикриса упал на стоящего у стены Джиллеаса. Скользнул мимо, но вернулся с пугающей внимательностью. - А вы, юноша, также желали видеть меня? - неожиданно мягко спросил вельможа. - Нет, - заспешил Парот, - это мой слуга, ждет меня. Джиллеас, что застыл, поклонись! - Слуга? - услышал он, уже сгибаясь в поклоне. - Надо же, какие цветы произрастают в простонародье... - Да-да, я купил его в Нунченге несколько лет назад, толковый мальчишка, хоть и чудной... - господа прошли мимо, и Джиллеас двинулся следом. - А, так это раб? Еще из Нунченга? Вот не подумал бы... Продавать не думаете? Если что - дайте знать. Рад был видеть, сударь. А проходя мимо Джиллеаса, еще раз цепко оглядел парня так, что тот едва ли не кожей почуял этот взгляд. Одно лишь радовало - господин лэ Парот куда реже стал призывать его в свою спальню, а у Джиллеаса хватило хитрости не разжигать лишний раз хозяйский аппетит, скорее гасить его. Он же не Кай, его шелковыми рубашками не купить. Иногда выдумки срабатывали... - Иди сюда, - раздалось, уже когда Джиллеас собрался раздеваться ко сну. Он передернулся и, ощущая какую-то тоскливую злость, прошел в комнату, где уже лежал на постели хозяин. - Чего желаете, сударь? - спросил он, опустив глаза. Ясно, не сегодня так завтра его бы потащили в постель, но все время хотелось, чтоб не сегодня. - А то ты сам не знаешь... раздевайся. Джиллеас постарался сделать каменное лицо, чтобы не выдать отвращение, которое дремало столько времени, но теперь внезапно проснулось. - Ну, что ты копаешься, что-то новенькое в штанах нашел? - Парот раздраженно хмыкнул, его начало смущать странное поведение слуги, хоть он и сам этого не понимал. Мальчик не отлынивал от работы даже в услугах интимного характера, вот только стал каким-то отстраненным, да и повадка у него появилась… этакий принц в плену. Подчинен, но не покорен. Ну да ничего, сейчас этот принц у него отсосет, злорадно решил Парот. И, едва Джиллеас присел на край ложа, мужчина ухватил его пятерней за затылок и потянул к своему животу. Остановиться его заставил характерный звук рвоты. Он поспешно оттолкнул Джиллеаса, а тот, вытаращив глаза, зажал себе рот обеими руками и сел прямо на пол голой задницей. - Убирайся, пока не наблевал тут! - взвизгнул побледневший от злости высокородный эрман. - Ни на что уже не годен, хуже бабы стал! - он свирепо пнул подхватывающего одежду Джиллеаса по обнаженному бедру и откинулся на подушки. Паренек выскочил за дверь и, как был, голый, прижимая скомканные вещи к груди, опустился на колени у стены. В прихожей было ощутимо холоднее, камин грел лишь спальню, но одеться сразу мешали дрожь в руках и мерзкое ощущение в груди. Не может он так больше. Не может. На следующий день он выслушал порцию ругани, получил краткое «внушение» плеткой по плечам и отдался молча, хотя лежать на спине было очень больно. Тогда он и подумал первый раз, что будет, если он убьет хозяина. Просто так убежать - его начнут искать в тот же день. А если убить там, где их не знают, или вообще в безлюдном месте? Тогда он получит сколько-нибудь времени на побег. Хотя, куда можно бежать, он тоже не имел понятия. Но начал собирать деньги. Это оказалось несложно - Джиллеас при каждом удобном случае старался крутиться у конюшни постоялого двора, где они остановились, и теперь за каждую мелкую услугу просил заплатить, иначе отказывался, ссылаясь, мол, хозяин накажет. Как только монета попадала ему в руки, мысль о наказании переставала служить препятствием. Изредка бегал по чьим-то поручениям - это было легче, но опаснее, ведь на отлучки Парот мог обратить внимание. Не раз подворачивался случай заработать не жалкую медяшку, а серебряный тилер, а то и не один. Для этого следовало лишь уединиться на полчасика с коренастым оружейником, державшим мастерскую через пару домов от постоялого двора, и позволить этому молчаливому, почти седому, но крепкому мужчине делать с собой то, что он пожелает. Почему-то Джиллеас даже чувствовал, что нарочно оружейник его не обидит. Не злой, да и не жадный. Вот и сегодня, выскочив из галантерейной лавки, Джиллеас только завернул за поворот узенькой улочки, как почти налетел на Ирба-оружейника. Тот, молча улыбаясь, загородил ему дорогу и, когда Джиллеас попытался протиснуться между ним и стеной дома, ухватил за плечи и прижал к стене. - Ну? - спросил Ирб. - Чего рвешься-то? Что я, страшный такой? - Нет, - ответил Джиллеас, не прекращая, впрочем, попыток протиснуться мимо. Однако его держали крепко, хотя и не больно. - Да не беги ты, ушел твой хозяин только что, я видел. Ну, зайди на чуток, хочешь пастилы? Только купил. Похоже, желание придало оружейнику красноречия, он и клиентов-то редко так обхаживал. Джиллеас, держа на лице вежливую улыбку, выцарапывался из пылких объятий. Врезать бы в нос и, пока от слез проморгается, бежать. Ирб вряд ли на него жаловаться придет. Просто еще подловит, но уже держать будет крепче. - Ну, пустите, - попросил он, - меня еще работа ждет... - Работящий какой, - ухмылялся мужчина, сильно не прижимая, но и не давая вырваться, - так может, позже придешь? Вина налью, покажу тебе, какие у меня новые вещи появились. Тебе же вроде интересно было... Это он по сей день помнил, как Парот зашел в его лавочку в сопровождении Джиллеаса и потом едва не оплеухами выгонял парня, засмотревшегося на красивое оружие. - Был бы ты вольный, - размечтался мастер, - я б тебе кинжальчик подарил... красивый, легкий, острый, прям как ты... - Ладно, - вдруг решился Джиллеас, - подарить не можете, так хоть покажите, но недолго, ага? А то излупит он меня... - эти слова он произнес умышленно - не захочет Ирб его под побои подводить. - Я же раньше вольным и был, - сказал Джиллеас неожиданно для себя, когда они вошли в лавку Ирба. - Я из купеческой семьи, в Колледже учился, я не раб. - Да думаешь, я не вижу? - буркнул Ирб. - Ты вообще... не как все. Вот же ж я на тебя и запал так. Слышь, паренек, не мучай уже, скажи - дашь мне? Я не обижу... Ты ж это... можешь, а я с тобой... ну... Потерявшись в словах, он решил объясниться действиями - сгреб парня в охапку и, оглаживая широкими ладонями спину, потянулся за поцелуем. - Ирб, да что вы... - юноша уворачивался от поцелуя, как будто это было важнее, чем вырваться из крепкого захвата, - да пустите же вы меня! Зачем звали? Сказал же, мне идти надо, влетит еще из-за вас... - Пусть только тронет, - рычал распаленный мужчина, - я его зашибу... скажи, бьет он тебя? - А ты думал - только трахает? - бросил ему в лицо Джиллеас. Он уже был готов сказать хоть что, лишь бы остудить своего «ухажера». - Рабов все бьют, а ты не бил бы? А захочет - убьет или продаст. На лице оружейника застыло непонятное выражение. Он будто силился что-то понять или сказать, но слов не находил. Пользуясь короткой заминкой, Джиллеас вывернулся-таки из его рук и выскочил из лавочки. - Вот же зараза, - бормотал он позже, уже сидя в своей каморке без двери, - мне что теперь, через весь квартал его обходить? Вот привязался... Еще и с ним... да не хочу я... - Джиллеас! - Иду, господин... В дверь стучали, а он так погрузился в собственные мысли, что не заметил. Ох и влетит же... Открыв дверь, он еле успел увернуться от решительно входящего гостя. Тот, видимо, ждать не любил и едва не отдавил парню ноги, заставив пошатнуться. Высокий белокурый мужчина с овальным лицом снисходительно оглянулся на попытку Джиллеаса сохранить равновесие и повелительным тоном спросил: - Хозяин где? - Господин лэ Тиммерлен, - заулыбался, выходя навстречу гостю, Парот, - вы позволите угостить вас вином? Джиллеас... Кидаясь к буфету за вином и бокалами, паренек опять ощутил на себе острый пристальный взгляд, но на этот раз слегка удивленный или сомневающийся. Гость точно внезапно увидел в нем что-то и теперь пытался удостовериться. Впрочем, долго он не пялился. Отдал Джиллеасу шляпу, уселся в заскрипевшее кресло напротив хозяина, пригубил вино и заговорил. Джиллеасу, несмотря на то, что он лишь присутствовал при этом, да и то, в качестве предмета обстановки, стало неуютно, Парот же и вообще слегка позеленел, на лбу проступили капли пота. Оказывается, явился Эстанис лэ Тиммерлен не предложить господину лэ Пароту небольшое деликатное дельце, а совсем наоборот. Припомнить уже проделанное деликатное дельце, где интересы Парота неудачно пересеклись с интересами Дома Медведя, к которому и принадлежал гость. Ему всего лишь поручили напомнить о том давнем конфликте и претензиях, которые Медведи забывать не собирались. Но Тиммерлен, видимо, по природе своей умел быть убедительным и сейчас, когда он просто излагал мнение главы Дома, слова его нависали над головой, как грозовая туча. Хотелось выйти в другую комнату, пока гроза не началась. - Но, сударь, - пытался вставить слово Парот, - вы же понимаете, я действовал в рамках поручения, данного мне господином кня... - Не хочу быть невежливым, - совершенно невежливо перебил его Тиммерлен вопреки собственному утверждению, - но это я бы посоветовал вам обсудить с нашим главой, пока он еще настроен на диалог. Я всего лишь выполняю роль посыльного, раз уж оказался в здешних местах. Думаю, несколько недель у вас есть, но испытывать долготерпение старого Медведя не стоит. Вы же знаете, лапа у него... тяжелая. Честь имею, - слегка усмехнувшись собственной шутке, он встал и повернулся к Джиллеасу, уже подававшему ему шляпу. И вновь парень ощутил его пронизывающий взгляд и твердую уверенность, что будь они наедине, Тиммерлен заговорил бы с ним, задал бы вопрос - слишком уж явными были интерес и недоумение в его глазах. Едва за незваным гостем закрылась дверь, Парот вернулся к креслу, упал в него и вцепился в собственные волосы. - Проклятые Медведи, - задушено прохрипел он, - дождались, пока старый князь помрет, с ним-то ссориться не спешили, а теперь меня и прикрыть некому, они из меня душу вынут, кошелек вывернут и самого в рудник продадут, если решат, что я им еще должен... ах ты ж, демонова отрыжка, господня срань, что ж теперь делать? Джиллеас стоял тихо, надеясь лишь, что его отправят по делу или просто о нем забудут. Не помогло. Вскочив с кресла, хозяин отвесил ему крепкую оплеуху и заорал: - Никакой пользы от тебя! Только жрешь и впускаешь в дом кого ни попадя... продам тебя и от хлопот избавлюсь! Что стоишь? Дальше Джиллеас не слушал - вылетел из комнаты и забился в свою каморку. Когда его слегка отпустило, он привычным жестом распустил волосы, переплел яркий черно-пестрый шелк меж пальцев и прижал ладони к лицу... Ох, Кипреано, зачем мы вообще встретились? Почему так тяжело забыть и тебя, и себя? Легче было бы жить безмозглой скотиной. Ладно. Продаст? А если самому найти покупателя? Он скривился, как от резкой боли, и встал. Ведь его же можно любить? Не только... пользоваться. Вот и проверим. Джиллеас тщательно поправил на себе одежду, провел по волосам гребнем раза три и почти силой заставил себя выйти. Быстрее, пока хозяину что-то опять не понадобилось. На такой разговор много времени не надо. Вернувшись в столицу, эрве Эстанис лэ Тиммерлен в тот же вечер решил навестить друга. Несмотря на совершенно разные характеры, с Кипреано они находили общий язык не то что с полуслова - даже молча. И сейчас, лишь мимоходом пожав руки, они расположились в креслах и обменялись улыбками. - Как съездил, Эстан? Что интересного в той глухомани? Вина? - Налей... Да ничего, кроме ожидаемого. Только вот... слушай, мальчик тот, помнишь, по пьяни ты мне полночи твердил? Это ж надо, висел на мне, как плющ на дереве, а рассказывал про какого-то красавца... Напомни - Джиллеас его зовут? Ну, тот, что на вампира похож? Кипреано молчал. Эстанис поднял на него глаза и сам замолк - друг выглядел как человек, налетевший на прозрачную стену, и смотрел почти с ужасом. - Где...Где ты видел его? Ты его встречал? - Э-э-э... наверное. Очень похоже. Раб, совсем юный, длинные темные волосы и лицом - вылитый вампир. Только голос я не слышал. - Да что голос,- задушенно сказал Кипреано. - Где он, что с ним - рассказать можешь? Я себя сто раз проклял, что ни о чем его хозяина не спросил - торопился, дурак... Не хотел лицо терять. Джиллеас шел быстро, почти бежал. Чего тянуть-то - надо пойти поговорить, пока его опять не затрясло от страха или злости, пока он может говорить спокойно и убедительно. - Куда прешься? - рявкнул на него широкоплечий, щеголевато одетый парень. - Глаза дома оставил? Джиллеас попятился, привычно готовясь извиняться, но когда поднял взгляд, у него вырвалось: - Кертис? - Джил?.. Быть не может, - прошептал побелевшими губами Кертис, - ты же умер... сгорел... - Не совсем сгорел, как видишь, - криво усмехнулся Джиллеас, - кое-что осталось, кузен. Достаточно, чтобы продать. - Что продать? - ошалело спросил его двоюродный брат, такой же единственный сын дяди, как он сам был единственным у своего отца. - Да не что, а кого продать. Меня, Кертис. Не знаю, правда, сколько заплатили. - Кто тебя продал? - продолжал потрясенно допытываться Кертис. - О ком ты? - Ты до сих пор не понял? Твой отец. - Врешь! - это был крик даже не возмущения, а, скорее, боли. Джиллеаса сгребли за ворот рубахи и «прислонили» к стене дома так, что в голове загудело. - Ну как я могу врать, молодой господин, - прошипел он, отдирая чужую руку от своего горла, - я же сгорел.