Дело № 550

      Сильный северный ветер завывал за окном. Он поднимал сугробы снега и опускал их на прохожих, которые так стремились поскорее попасть, кто домой, а кто добраться до офиса. На улице стояли лютые февральские морозы. Снег и пронизывающий ветер попадали людям за шиворот, в лицо, пытаясь все отморозить, завалить их снегом. В это день плохая погода, в Москве разыгралась не на шутку. Женщина в черном пальто стремительно шла в сторону работы. Она укуталась, как могла, а ее мысли были заняты о новом деле. Ее мысли путались, она не знала с чего начать совещание, не знала, как разговаривать с родными погибших, да еще в такой тяжелый и самый не подходящий для нее момент. Самый дорогой для нее человек уехал в командировку, да, конечно, это командировка была организована по ее приказу, но в данный миг ей так хотелось, чтоб он был с ней рядом. Чтобы просто взглянуть на него, прикоснуться к нему, но этого она не могла сделать, потому что боялась рассказать ему о своих чувствах, и пускай все называли ее «Железной леди», но на самом деле она не такая. В душе она слабая, ранимая, простая женщина. Все эти чувства она скрывает за маской строгой начальницы и полковника. Вот и сейчас на ней опять эта маска строгой и непоколебимой начальницы, без чувств, истерик, и всяких присущих любому другому человеку эмоций.       Галя вошла в офис, быстро поздоровалась и, расписавшись в журнале, прошла в свой кабинет. Настроения не было, да еще надо было ехать в министерство. Галя разделась, и, сев за свой рабочий стол, стала разбирать бумаги. Эта тонна бумаг и папочек морально могли сломить кого угодно, но только не полковника. За столько лет работы в ФЭС она уже привыкла к этой тонне бумаг, которые грудой лежали на ее столе. Она стала меланхолично листать папки одну за другой, всматривалась в лица погибших, точнее сказать, убитых людей, чьи жизни так нелепо прервались, которые оборвал какой-то псих.       В это время на другом конце страны седовласый мужчина меланхолично помешивал горячий чай, сидя в буфете полиции, куда он был оправлен в командировку своей начальницей. Он чувствовал себя декабристом, которого сослали на каторгу. В этом городке не было столько убийств или каких-то запутанных дел. Здесь напротив было тихо и спокойно. Как говорится: Тишь да гладь, да Божья благодать. Он скучал по своей работе, по той работе в ФЭС, где все кипело жизнью, где слышался звонкий и заливистый смех Вали, где звучал грозный рык Майского, тут же осаждал Тихонова. Ему так хотелось вернуться, но до окончания его командировки еще оставалось полмесяця. Этот месяц майору показался самым длинным месяцем в году, хотя сам по себе февраль самый короткий месяц в году - всего-то каких-то двадцать восемь дней, всего двадцать восемь дне, но за то один день тянется тут очень долго. В Сибири всегда так-то день не день, то ночь не ночь, она тянется очень долго. Это как черепаху послать в магазин за километр, она будет идти вечно. Да и без ее глаз, от которых веяло холодом и сталью, здесь все было не мило: и еда не та, и воздух не тот, и на душе такая тоска, что волком вой. Порой майор напивался, чтобы забыть ее взгляд, до боли знакомы, но такой холодный. А как ему хочется просто сказать ей три заветных слова, но он просто боится. Чай майора уже давно остыл, но ему сейчас было не до него. Он сейчас думал о ней, о своем любимом полковнике, которому он никогда не скажет, как сильно он ее любит. Да, он любил ее с первой минуты их встречи. Хотя сперва он не хотел подчиняться ей и всячески мешал ей работать, но потом его неприязнь к этой высокой стройной женщине перешла во что-то иное. Тем иным и была та безропотная любовь, когда смотришь на человека, и понимаешь, что ты просто не можешь жить без этого человека. Ты молишься на этого человека, как на икону, и всячески пытаешься его уберечь от опасности. А сейчас сердце майора просто разрывалось на части, он не мог просто позвонить и сказать одну простую фразу из трех слов, это не по уставу, не положено. Послать бы к черту все уставы и позвонить ей, но он боялся спугнуть свое счастье. Ему этого не хотелось, она для него была всем, чем только может быть.