Поделись мечтой

В очередной раз спрашиваю себя, почему терпеть не могу вечерние посиделки в столовой. Поначалу казалось, что дело в этих уставших, озлобленных лицах членов отряда. В их монотонном пережевывании ужина, который мало чем похож на здоровую свежую еду. Но они этого словно не замечают, особенно если рядом нет верного товарища, а пепел от погребального костра до сих пор горечью отдаёт на губах. В эти молчаливые минуты жизнь теплится лишь в их взглядах, полных боли и невыплаканных слёз. Они ищут очередной островок спокойствия и слепой веры в лучшее. Они жаждут глотка надежды, что опьяняет до бессмысленной улыбки на губах. Без него боль в душе сковывает безысходностью и оглушает насмерть. И каждый новый вечер после очередной неудачной вылазки эти полуживые воины бьются в агонии бессилия на моих глазах. А у меня для них нет ничего. Только желание встать из-за стола и уйти к себе. Но это будет последней каплей яда, которая, к их счастью, принадлежит лишь мне. Однажды я расплачусь за всё, до конца впитав её своим сердцем. Я дитя кровавой эпохи, где жизнь - это только тень могущественной и слепой смерти. Нет ничего, кроме её дыхания. Порой горячего и с привкусом запёкшейся крови, а иногда сладкой с ароматом скорейшего освобождения из кругов ада. И нам даётся только этот выбор. Как умереть, а не жить. Но, кроме меня, больше никто из разведывательного отряда этот факт не хочет принимать. Особенно тёмными прохладными вечерами. После скудного ужина начинается длинный диалог на тему кто о чём мечтает и за что сражается. Ненавижу это время. Как зловонный туман, оно обволакивает всех и душит голос разума. Призраки несуществующих жизней восстают один за другим. — Я обязательно вернусь к своим и дострою дом, — делится кто-то своими планами, а остальные восторженно кивают и наперебой дают советы, словно сами когда-то строили и жили беззаботно в мире без постоянной угрозы. — А я наконец-то сделаю предложение своей девушке, — чуть смущаясь, признаётся другой. А я не могу сдержать ухмылки. Самое неприспособленное существо в этом мире — любовь. Как наивно кормить с руки это жалкое подобие мечты. Завтра, возможно, гигант растопчет мальца, а его город примет очередной удар колоссального. И что? Разве стоило это таких усилий, надежды и моего времени? — Капрал, а вы что будете делать, когда мы победим гигантов? – спрашивают меня между прочим. — Я столько не проживу, — отвечаю сухо и морщусь от их кислых мин. Хочется добавить к своим словам, что этих тварей мы пытаемся истребить уже не одно поколение и шансы наши тают на глазах, но они, похоже, и так это понимают. Реальные факты — наипротивнейшая приправа к любой сладкой мечте, но кроме неё у меня ничего. Только желание сократить время за ужином до минимума. И всё же дело не в этом. Я не переношу вечера в штабе за их беспроглядную пустоту для меня… *** Навряд ли что-то изменилось в похлёбке из овощей и мяса зайца. Вино не стало крепче и ароматней, а товарищи по отряду также дохли пачками. Но тогда почему я с наслаждением вдыхаю вечернюю прохладу, проникающую в помещение столовой? Пыль на сапогах рядовых и грязь под их ногтями вызывают кратковременный приступ тошноты. Стоит мне бросить взгляд на сидящую рядом Петру, как меня сразу отпускает. Её нахождение в наших рядах меня волнует больше, чем всё остальное. Она прибыла к нам вместе с пятью новобранцами пару недель назад. Я до сих пор не верю, что Петра расправилась в одиночку с двумя гигантами, которые застали её группу врасплох. Что это было? Помутнение разума на фоне ужаса и нелепых смертей товарищей у неё на глазах? Или простое хладнокровие и расчёт в борьбе за свою жизнь? Я не знаю, а спросить язык не поворачивается. Слишком уж внезапно эта девушка появилась в моих ненавистных вечерах. Словно пришла из чёрной пустоты за окном и задержалась, чтобы я посмотрел на всё иначе. Её глазами, её сердцем, бьющимся с суровой реальностью до последнего. Ради чего-то ценного и несокрушимого. Это больше чем смерть, и поэтому я не могу отвести от Петры взгляда. Пусть уставшего и безразличного, но я жду её тайны каждый вечер. Однажды она, доедая остатки ужина, расскажет нам всем о своей мечте, ради чего сражается и улыбается каждому новому дню. Я навряд ли удивлюсь и буду сражён оригинальностью её слов, но, пока это ожидание приукрашивает мои долгие вечера, я буду с наслаждением коротать их в компании товарищей и кадета Петры Рал. *** Определённо она другая. Мечта Петры. Я даже уверен, что она из этого жестокого мира и дышит с нами одним воздухом. Не погибает и не оставляет свою хозяйку ни на миг. Дарит невероятные силы в борьбе за жизнь и незримо стоит за спиной Петры даже в то время, когда мы вне опасности. Я медленно начинаю ощущать её присутствие и в своей жизни. Это слишком бесцеремонно и грубо — лезть в чужой мир, но меня так манит эта таинственность. Я готов бесконечное количество минут, часов и жизней сидеть рядом с Петрой, внимательно слушая её весёлый голос. И всё же однажды она обличит эмоции в слова и нечаянно откроет тайну. Каждый вечер я в надежде на это задерживаюсь в столовой непростительно долго. Сон для меня больше не спасение от ночной пустоты. Только её присутствие, её звонкий голос может заполнить мои длинные вечера. А днём другой мир уже не в состоянии прогнать остатки сна и мою задумчивость. Битва больше не радует и не ослепляет. Я снова вижу мир вне этой безжалостной борьбы. И он пустой, как некогда были пустыми вечера. Призраки надежд и мечтаний не приходят в него. Я сам лично сжёг их своим напускным безразличием. И теперь сожалею? Что за бред? Я слишком часто оборачиваюсь, чтоб убедиться в том, что трос-манёвры Петры также восхитительны и безупречны, как и её смелый взгляд вперёд. Она знает, её мимолётная улыбка успокоит меня и я снова буду прежним. Безжалостным и разящим врага ради одного. Чтобы после битвы вечером вновь сесть во главе стола и надеть на лицо маску безразличия. Это моя последняя неприступная крепость перед её слишком ласковым и понимающим взглядом. *** Мне не хватает воздуха, и я чаще дышу, у меня не осталось мыслей, и поэтому я просто дико кричу: — Как вы посмели ослушаться моего приказа!? Лошадь Ханджи бешено бьёт копытом, а капрал скалит зубы и натягивает вожжи. — Леви, ты сдурел? После месяца бессмысленной погони мой отряд наткнулся на гиганта, и я просто не смогла совладать с эмоциями. Он мне нужен, и плевала я на твои приказы, тем более, что у нас всё получилось, правда, Петра? — она оборачивается и смотрит на испуганное лицо Рал. Дорожная пыль перепачкала ей щёки и нос, но глаза всё также чисты и невинны. И пусть она ослушалась и помогла Ханджи с её безумной идеей, я едва ли смогу найти в себе смелость упрекнуть её за непокорность. — Я мог лишиться самых лучших бойцов из-за вашего неповиновения! Я сам лично прирежу твоего нового подопечного! — угрожаю я Зоэ, а она снисходительно улыбается. Знает, что не посмею, ведь как никто заинтересован в опытах над этими тварями. — С нами всё хорошо, капрал, — подаёт голос Петра, спрыгивая с лошади. Но меня это не успокаивает, наоборот, я вне себя от злости и от того, что битый час изводил себя ожиданием. — Обе в ночное дежурство до конца недели, — приказываю я и не слышу возражений. Их, возможно, перекрыл мой голос разума, предупреждающий о том, что завтра я пожалею о своих словах. *** Жалость? Если только к себе. Жалкому подобию некогда безразличного ко всему капралу Леви. От него осталось лишь отражение в зеркале. И то рассыпалось на сотни осколков от удара кулаком. Надо же, в одно мгновение всё разлетелось. Превратилось в кучу ненужного хлама. А ведь когда-то я цеплялся за этот мусор и начищал до блеска своё безупречное существование между рождением и смертью. Дотёр до дыр, зияющих мраком одиночества. Тёплая кровь сочится из ран и капает на пол. Но я ведь всё ещё живой. Пусть и стал безумней за последние несколько дней. Последняя моя защита пала, и я как на ладони. Волнение, беспокойство и терзания разом взяли неприступные стены. Моё некогда каменное сердце забилось в муках. Я всё чаще оборачиваюсь, в панике ища хрупкую фигуру Петры среди остальных. Она вновь ослушалась и отправилась с нами на задание. А ведь вторую ночь они с Ханджи стоят на дежурстве. Уставшее тело не так реагирует, сонные глаза не всегда заметят потенциальную угрозу. Одна лишь ошибка, и я не смогу ничего исправить. Не смогу узнать ради чего Петра Рал так упрямо кидается на эшафот смерти, каждый раз испытывая судьбу и моё терпение. Но что мне остаётся? Крепче сжать рукоять и хладнокровно нажать на курок. Меня в ту же секунду уносит далеко вперёд, но мои мысли так и остаются вблизи рядового Рал. Они не смогут защитить Петру в случае угрозы, но я хотя бы буду знать, что думал о ней в минуты опасности. Я наивно полагал, что стал слабее. Мои атаки стали сильнее и беспощадней. Как и моё единственное желание — отбросить эту ненавистную реальность подальше от того, кто так смело смотрит мне в спину и упрямо не хочет замечать моего сожаления. *** Она определённо не нарушит приказ. Уже обожглась и нарвалась на жестокую расправу. Но ведь это было так давно. Я уже другой и брожу по коридорам пустого замка не от бессонницы, а от беспокойства. Лунный свет освещает мне путь и ведёт меня к выходу. Хотя кого я обманываю? Меня несут мои ноги, тянет сердце, освободившееся из каменной тюрьмы. Быстрые уверенные шаги отдаются эхом и тут же затихают перед дверью на улицу. Что-то меня останавливает. Страх перед тем, что может всё это такое же пустое и ненужное, как звёздное небо над головой. Если бы жизнь была создана ради одной войны, то хватило бы одного поля сражений. Без красоты летней ночи и сияния её прекрасных глаз. — Капрал Леви! — подбегает ко мне Петра и наспех отдаёт честь. Как мило. Она даже не задремала на дежурстве. Ни разу за эти шесть дней. Но теперь меня это не так тревожит. Знаю, что спит утром, ведь не приходит к завтраку. И всё равно это катастрофически мало. — Где Ханджи? — спрашиваю её и ищу в темноте силуэт очкастой. — Она на заднем дворе проводит опыты, — чуть слышно отвечает Петра. Смотрю на неё и почему-то улыбаюсь. Такая возможность выпадет только раз. — Тогда иди спать. Я тебя подменю, — приказываю ей. Столько раз я хотел произнести это. Даже репетировал перед зеркалом. Пока это не стало меня выбешивать отражением моего раздосадованного лица. — Никак не могу, капрал. Вы же шестую ночь бродите по замку и не спите. А ещё завтрашняя вылазка, — встревоженным голосом начинает Петра, а я прислоняюсь спиной к двери. Иначе бы точно упал от такой наглости. — Я что не понятно сказал? — перебиваю её и сжимаю кулаки. Она тут же замолкает и покрывается румянцем, или это рассветные лучи нас подкараулили? — Можете наказать ещё раз, но я не уйду, — стоит на своём Рал. — Дура, я же из-за тебя не могу спать, — бросаю ей вдруг в ответ и собираюсь уйти. Даже уже взялся за холодную ручку двери. Но меня что-то останавливает. Её руки, обнимающие меня со спины, её лицо, уткнувшееся мне в плечо. Определённо, мне не хватает воздуха, наполненного её дыханием. Таким ровным и родным, что я едва нахожу силы отстранить его источник. — Вернуться к своим обязанностям, рядовой Рал, и немедленно, — говорю я чуть шёпотом. Она услышит, ведь так близко ко мне. Лишь бы бешеный стук сердца не заглушил моих слов. — Как прикажете, капрал, — её горячее дыхание обжигает даже сквозь плотную ткань плаща. А её непокорность и смелость будоражат сознание. Так что же в твоих мечтах, Петра?