Поделись мечтой

Не помню, как добрался до своей комнаты, но холод одиночества быстро привёл меня в чувство. Что только что случилось на крыльце, и почему моё сердце так бешено колотится? Словно я одолел целую орду титанов и не в силах насытиться победой. Будто весь смысл существования более не в битвах и не в борьбе за жизнь. А лишь в этом глухом голосе в мою спину и её словах, что красноречивей всяких объятий. Бред. Какая-то смазливая девчонка вывела меня из равновесия? Мне определённо нужно поспать и тогда может на утро я пойму, что всё было кошмарным сном. Я вновь вернусь в свою привычную реальность. Кровавую и беспощадную, в которой я непоколебимый капрал, заядлый чистоплюй и на дух не переношу девушек, так нагло бросающихся ко мне в объятья… ***        — Капрал, так вот я к чему. У моего Джу на стопах грязь, — и снова голос Ханджи по утру приводит меня в чувство. Как всегда за столом и в самый неподходящий момент. Я вроде бы мечтал выспаться, так почему сижу в такую рань да ещё слушаю всякую чушь?        — Какой ещё Джу? Который час вообще? — уточняю я и перевожу взгляд со стола на заспанное лицо Зоэ. Нас в столовой двое, а, значит, эта мерзавка подняла меня на ноги не просто так.        — Титан, которого мы с Петрой поймали, — поясняет Ханджи и продолжает свой доклад, — и эта не простая грязь, а речной ил. Понимаешь, Леви? На последнюю фразу она делает акцент и даже тормошит меня за плечо. Хочется зарыться пальцами в свои взъерошенные сальные волосы и зарычать от нетерпения. Что я в принципе и делаю.        — Ну и какое мне дело до грязи на ступнях твоего Джу!?        — Ты точно в последнее время сам не свой, Леви! — в ответ орёт Ханджи. Видно во всём этом есть скрытый смысл, на который моему разуму пофиг. Иначе, почему я не смекаю, что к чему?        — Речной ил! Откуда он на его ногах? — подсказывает она и садится напротив. Я скриплю зубами и щурюсь от солнца, так некстати заглянувшего в приоткрытое окно. Наш отряд небось ещё дрыхнет и не парится насчёт грязных ног пойманного титана.        — Река, — выдавливаю я из себя, и всё становится на свои места. Ханджи радостно хлопает об стол ладонью и вскакивает с места.        — Именно! Та самая река, которая держит оборону на западе от нашей стоянки. Всё до этого рубежа нами подчищено, и ил на ногах титана говорит лишь об одном, — воодушевлённо заявляет она. Но мои выводы наверняка опустят Ханджи с небес на землю.        — Что эти твари нашли способ перебраться через реку, и нам угрожает опасность, — подытоживаю я и поднимаюсь на ноги, — собрать всех через час и быть наготове выступить к реке.        — Но, а вдруг об этом догадался только Джу, и нам надо его более тщательно изучить в городских условиях, — подаёт голос Зоэ, а я ухмыляюсь. Эта девица только и думает о титанах, на свою безопасность ей наплевать.        — Если ты надеялась по-быстрому вернуться в лагерь и уединиться там с Джу, то я огорчу вас, мадам. Мы разведывательный отряд и будем делать то, что нам предписано. Раз-ве-ды-вать обстановку, — объясняю ей и выхожу в коридор. И только тут без фанатичного блеска в глазах Ханджи я вижу отчётливо перед собой угрозу. Кто знает, сколько титанов на том берегу реки?        — Капрал, доброе утро! — голос Петры застаёт меня врасплох, стоит мне только добраться до своей комнаты. Что она вообще тут делает? Что за букет в руках?        — Для меня оно отнюдь не доброе, — отвечаю ей и прохожу мимо, стараясь не замечать её тёплой улыбки и такого ласкового взгляда. А вот смелости выгнать её с порога не нашлось. И как я собираюсь пойти в бой против новой угрозы, если не осмеливаюсь поднять глаза на Петру?        — А я вот собрала полевых цветов на дежурстве, — хвастается Рал и протягивает букет мне. Мои губы кривятся в улыбке, ведь Петра так некстати напомнила мне о своём завершённом наказании.        — Ты должна была дежурить до рассвета, а потом спать. Вместо этого ты цветочки собирала? — без лишних отступлений отчитываю её и отстраняю душистый подарок. Забавно, я пытаюсь сдержать ликование где-то внутри себя. Она собирала их для меня? Вместо того, чтобы отсыпаться и восстанавливать силы для очередной вылазки? Не понимаю.        — Посплю после обеда, — пожимает она плечами и, несмотря на мой отказ от подарка, пытается пристроить букет в какую-нибудь тару.        — Не будет нас здесь после обеда, — объявляю я ей и не без отвращения наблюдаю за тем, как Петра ставит цветы в мой стакан с чаем.        — Тогда вечером, — не отчаивается она и садиться на мою постель, а ведь в этой самой форме она простояла целую ночь. Пыль, грязь, насекомые и… Почему меня это тревожит меньше всего в эту самую секунду? Мало ли что пристало к её одежде. Я уверен, что под ней непорочная и чистейшая белизна шелковистой кожи.        — Многие не вернутся, ты понимаешь? За рекой мы ещё не были. Кто знает, сколько там этих тварей, — возвращаюсь я к главному, но почему-то продолжаю стоять над Петрой и рассматривать каждую складочку на её запыленной одежде, словно где-то тут кроется ответ на все мои вопросы. А она молчит, и только уголки её губ ползут вниз. Щурит нос и отрицательно мотает головой. Как все вновь прибывшие в наш отряд, она уверена в своих силах и возможностях. Полна надежд и планов на будущее.        — Мы обязательно вернёмся до того, как эти цветы завянут, капрал. Я вам обещаю, — произносит Петра, а я пытаюсь найти во всём этом фальшь, чтобы тут же опровергнуть такое смелое заявление. Но не нахожу слов, желания и сил.        — Собрание в столовой через полчаса, — говорю ей и киваю в сторону открытой двери. Пора уже заканчивать сие недоразумение, начавшееся вечером.        — Хорошо, капрал, — вскакивает на ноги Петра и бросается к выходу. Может она надеялась, что я опять что-нибудь ляпну?        — Никогда больше без спроса не входи ко мне, — напоминаю ей, оборачиваясь. Должна была обидеться на такой холодный тон, но раскраснелась и убежала. Что же в моём взгляде? Неужели то самое сокровенное и от того невыносимое желание вновь ощутить её объятья? А ведь в моих глазах должна отражаться только беспощадная реальность, надвигающаяся опасность и еле скрываемый страх перед неизвестностью. А ещё презрение к тому, что Петра вновь лелеет свою мечту и просит у неё сил. Узнать бы до окончания всей этой истории о её грёзах и снисходительно улыбнуться. Ведь всё обязательно будет по-детски наивно и поэтому лишено всякого смысла… *** Каждый из присутствующих понимает, что мой приказ продиктован холодным рассудком, которого не раз касалась коса смерти. Но сегодня в моём голосе больше горечи, чем раньше, и поэтому многие из отряда отводят глаза и молчат. Добровольно согласиться на предложенный мною план — это равноценно походу в логово смерти.        — Итак, нужно разделиться на два отряда и выдвигаться как можно раньше, — помогает мне Ханджи и топчется на месте. Утреннее солнце бликами отражается в стеклах её очков, а я всё равно вижу в её взгляде тень безысходности. Нам придётся с ней разделить и командование. Кто-то из нас поведёт солдат на тот берег реки, а кто-то останется здесь ждать вестей и в наихудшем случае тут же погонит лошадей к ближайшей стене, чтобы оповестить население о новой угрозе.        — Думаю, что со мной к реке отправятся самые подготовленные и обученные, — подаю голос и не моргая изучаю лица своих людей, тех, что со мной в этой войне хлебнули и горя, и радости. Кто стал почти мне братом, разделяя стойко смерть товарищей и вину за поражения. Чёрт, их осталось так мало, но только с ними у меня есть надежда на завтрашний день.        — Я не согласна, в случае если наши ожидания оправдаются, нам нужны те, кто без всяких сомнений и страха бросятся к стенам, а не на помощь погибающим у реки, — возражение звучит в моих ушах голосом Петры Рал.        — Отставить пререкания. По-твоему, бывалым наплевать на товарища, погибающего за правое дело? — раздражённо спрашиваю её, смотря куда-то вдаль. Невыносима сама мысль о таком выборе.        — Жизнь одного ничто по сравнению с миллионами. Кому как не опытному бойцу знать про это. Петра права. Я поведу отряд с новобранцами и теми, кто не так много провел времени в сражениях, — встаёт на её сторону Ханджи, а мне остаётся стиснуть зубы и сжать в карманах кулаки. Женская солидарность или более холодный расчёт? Прямо-таки леденящий душу. Они, значит, будут дохнуть пачками, а мы должны тут ждать вестей и в случае чего капитулировать?        — Это верная смерть, вы понимаете?! — кричу на всех, кто молча и стойко выслушивает последние приказания Ханджи. Неужели никто больше не возразит? У всех разом отбило мозги?        — Никуда вы не поедете без моего приказа! — вырываю из рук Ханджи вожжи. Остальные из её отряда, невзирая на это, продолжают седлать лошадей, а Петра уже в седле и напряжённым взглядом следит за горизонтом. Именно в той части тонкой плоской блестит та самая река, которую мы считали надёжным барьером от надвигающихся полчищ титанов.        — Не дури, Леви. Это хороший план. Выдвинулись бы мы все вместе, и никто бы не смог добраться до стены и сообщить об угрозе, — повторяет она до ужаса спокойным голосом и хлопает меня по плечу, — надежда есть. У нас в команде отличные ребята, которые до последнего будут помнить о своём долге.        — Сдохнуть за то, что никогда не было реальностью? За то, что только в их больных головах и зовётся свободой, миром и верой в лучший мир?! — кричу им вслед, и только Петра оборачивается. Она не улыбается, а просто пристально смотрит на моё посеревшее от злости лицо, словно хочет в мельчайших подробностях запомнить, какой я был в наше последнее утро. Я бесконечно испуган и слаб, ведь всего через пару часов мне придется сделать самый сложный выбор в своей жизни.