Поделись мечтой

       Моё тело ещё долго остаётся неподвижным. Кочки, ухабы и непогода больше не тревожат его. Я лежу на чём-то мягком и прохладном. Время тянется бог знает сколько. За окном день сменяет ночь и наоборот. Редкие тихие голоса доносятся до меня. Чьи-то тёплые руки исправно меняют повязки и пытаются кормить меня.        Мало-помалу, но я выбираюсь из этого кошмара, мечтая теперь лишь об одном – встать на ноги и найти в себе силы выяснить, что произошло с Петрой.        - Он идёт на поправку. Организм справился с сильнейшим отравлением и болевым шоком. Худшее позади, но я обеспокоен его психическим состоянием. Он почти всё время в сознании, но на наши вопросы никак не реагирует, хотя прекрасно слышит и всё понимает, - уже знакомый мне голос молодого врача слышится за приоткрытой дверью.        - Не волнуйтесь, капрал Леви, будучи полностью здоровым, вёл себя так, и поэтому просто оставьте его в покое на какое-то время. Ему не нужны сейчас лишние поводы для волнения. Нужно его беречь, - отвечает ему Эрвин, и они входят. Я тут же закрываю глаза, притворяясь спящим. За это время, что я здесь, мне не удалось услышать от них ни одного упоминания о Петре Рал. Они не хотят меня беспокоить? Возможно, их ответы на мои вопросы не несут в себе правды, лишь спасительную ложь. В этой жизни всегда приходится рассчитывать только на себя.        - Как он истощал, - чуть слышно произносит Эрвин, видимо, разглядывая меня.        - Ест нехотя и через раз, - докладывает врач.        - А посуду вы хорошо моете? Капрал терпеть не может грязь в любом её проявлении, - спрашивает Эрвин, и они уходят, тихо прикрыв за собой дверь. Их шаги ещё какое-то время слышатся в коридоре, пока окончательно не исчезают в тишине. Я тут же делаю вывод, что на этом этаже больше нет больных, а значит, мне предстоит ещё один долгий путь. Я его начну сегодня же ночью, в первый раз за всё время нахождения здесь опустив свои исхудавшие ноги на холодный каменный пол. Я сам лично проверю каждую комнату в этом здании и своими собственными глазами увижу правду.

***

       Я ненавижу вечера за их неизбежность. Они всегда наступают в один и тот же момент. Большая часть персонала больницы при церкви с заходом солнца отправляется по домам, а дежурный врач устало бредёт по тёмным коридорам в направлении моей палаты. Я покорно дожидаюсь его, отгоняя одну единственную навязчивую мысль. Сегодня всё закончится. Осталась всего одна палата на третьем этаже в самом конце коридора. Только её я не проверил, не успел вчера до рассвета дойти до закрытой двери и узнать, есть ли в больнице ещё раненые или я один.        - Капрал, вам ничего не нужно? – спрашивает с порога врач и зевает, прикрывая рот ладонью. Я мотаю головой и отворачиваюсь к стене. Он молча уходит.        Ровно двадцать шесть ступенек из каменных блоков отделяют этажи в этой части помещения. За несколько ночей я выучил наизусть весь план этого старого здания. Это игра стала для меня единственным смыслом. Я больше не в силах лежать и ждать приговора. Пора идти дальше и встретить свою судьбу.        Ровно двадцать пять минут мне требуется, чтобы добраться до заветной двери, передвигаясь на ощупь в кромешной тьме. И вот уже моя рука толкает дверь, а глаза не сразу привыкают к холодному лунному свету, заливающему всю палату…

***

      Ровно двадцать четыре часа проходит для меня как одно мгновение. Я снова на пороге ненавистной мне палаты на третьем этаже. Она, как и вчера совершенно пуста. Петра Рал погибла ещё по дороге в город. Об этом я узнал утром, когда меня нашли на полу у этой самой двери. Зачем спустя сутки я вновь здесь? Морально раздавленный и ненавидящий всех и вся? Не знаю. Я слишком слаб, чтобы принять тот факт, что всё было напрасно. Поддаваясь инстинктам солдата, я иду только вперёд, прямиком к распахнутому настежь окну. Кажется, что мой разум уже ничего не помнит кроме одного – в небе мы сильнее, в небе нас ждёт удача и победа… Я снова лечу, оттолкнувшись от подоконника. Жадно глотая холодный ночной воздух, мечтаю об одном – чтобы смерть больше не медлила. Все остальные мечты забрала с собою Петра, поделившись лишь раз – когда я впервые её поцеловал.