Никто не должен знать

Булатов смотрит на рапорт, жалкий листочек бумаги, который может принести столько горя. Или счастья? Зависит от точки зрения. Она ведь будет счастлива? Будет заниматься любимым делом, перестанет задыхаться и биться об прутья своей клетки. Такой большой, уютной и безопасной, но клетки. А посадил ее туда ты. Исключительно, заботясь о ее безопасности... А врать нехорошо, особенно себе. Не только. Да хотелось, чтобы она не рисковала, но еще больше хотелось, чтобы она была твоей. Не телом даже, это не самое существенное для тебя в отношениях. Чтобы она была твоей душой, жизнью и мыслями. Хотелось всегда знать, где она; иметь возможность ее видеть и слышать. Всегда, каждое мгновение. Ты тот еще эгоист. Только, так и не набрался смелости предложить ей что-нибудь взамен. А вот Шальной не дурак, наверняка предложит. Себя. Но может, еще можно сыграть на опережение? Багира врывается к нему в кабинет за подписанным рапортом. Уверенная, энергичная и... чужая. Уже предвкушает, и трудно понять что, работу или его объятия? Нет, не выйдет... Батя хищно усмехается и легко рвет лист бумаги на мелкие кусочки: - Я передумал! Я тебя не отпускаю, пусть Шальной себе другого играющего тренера ищет. А твое место здесь, с нами. - В штабе? - Она смотрит резко, с хищным прищуром и не собирается менять мнение. Но переубеждать можно не только словами, есть и другие аргументы. - А что? Не самое плохое место. Думаешь, его постель будет уютнее? - Что?! - Багира задыхается от ярости и явно рвется еще что-то сказать, но Бате уже совсем неинтересно слушать. Он просто хватает ее за руки, плотно прижимает к стене и целует. Крепко и собственнически. Это его Багира! А ему тогда не показалось, у ее губ действительно вкус чая. Вот и гадай теперь, это он чай любит, потому что тот напоминает Риту или наоборот? И тело осталось прежним: стройным, сильным, гибким. Пусть только попробует еще хоть раз заявить, что форму потеряла. Особенно в те три-четыре дня, которые у него будут сходить синяки. А впрочем, можно же будет все и повторить. Не раз. Оказаться прижатым к дивану - это очень интересные ощущения, можно, пожалуй, понять, почему это так любят женщины. В ощущении чужой власти над собой есть что-то безумно возбуждающее, яркое. А Рита тоже умеет быть эгоисткой, она сейчас просто делает с ним, что хочет. Исключительно для своего удовольствия, но это правильно и приятно. Правильно, ведь все должно быть поровну, она тоже имеет полное право позволить себе сорваться, воспользоваться, сбросить эмоции и получить удовольствие. Не думая о нем, он ведь тоже часто забывал о ней думать. А приятно, потому что снизу открывается прекрасный обзор, можно видеть как учащается ее дыхание, как краснеют щеки и сияют глаза, можно слышать этот стон и касаться этой кожи. Приятно, потому что он угадал, действительно все ее чувствительные места оказались там, где мужчина и думал, и его прикосновения вызывают именно желаемую реакцию. Приятно, потому что все заканчивается, и она бессильно опускается ему на грудь, стараясь перевести дыхание, и можно нежно погладить чуть дрожащие плечи, коснутся губами волос, прикрыть покрывшуюся мурашками кожу кителем. И черт с ней, с честью мундира, он просто валялся ближе всего. - А к Шальному все равно не отпущу. И из штаба не выпущу, ты здесь действительно очень нужна. Нам. Мне. Слушай, а мы хоть дверь закрыли? - Ага, - голос звучит очень сонно, реплики периодически прерываются зевками, - я закрыла. И жалюзи задернула. Хотя, кому мы нужны? Вечер уже, даже Пригов уехал... - И нам надо ехать. - Не хочу, я уже сплю. Ты куда? - Спи, я только одеяло достану. Спи. И Рита, прости за хамство. Я действительно эгоист и сволочь, но постараюсь исправиться. - Действительно. Зато ты теплый... Спокойной ночи, командир. Батя... - Спокойной, Багира. Отдохни, моя девочка. А рапорт это всего лишь несколько кусочков бумаги, которые утром окажутся в корзине для мусора. Кажется, сейчас он смог перебить предложение Шального, но больше так рисковать не стоит.