Никто не должен знать

Усталость от очередного дня накатывала свинцовыми волнами, окончательно поганя и без того паршивое настроение. Утомляла даже не служба, скорее постоянный риск и боязнь уже не вылезти из чужой шкуры. А ещё необходимость жить в одном доме с этой женщиной и делить с ней постель. Хотя, нет. Не утомляла - злила. Злость рождалась из боли и отчаяния, из любви, из её безразличия. Неужели так можно? Столько страсти и ничего кроме... Он уже даже не мечтает о любви, но хоть бы капельку привязанности или нежности. Инга ждет его дома, в их образцово-показательном домике в пригороде. Как всегда с горячим ужином, в аккуратном домашнем платье, готовая рассказать о своём дне, выслушать его. Даже в постель лечь готова, интересно только это из соображений патриотизма или ей всё равно с кем? Если за ними до сих пор и следят, то только из любви к высокому искусству порнографии. Подозревать их образцовую семейную пару уже не в чем, но камеры и жучки из комнат так и не убрали. Единственное место, не охваченное вниманием спецслужб - кладовка, деловые разговоры приходится вести там, но это неудобно. Тесно... Инга все щебечет о чём-то, сервируя стол, и безумно Александра раздражает. Самое разумное в данной ситуации - уйти, пока не удастся восстановить самоконтроль, но сил встать со стула нет. А Инга касается его плеча и от его взгляда отшатывается, будто от пощечины. - Ненавидишь...- Просто констатация факта, ни малейших эмоций. - Как и ты меня... - Ненавижу?! Я тебя ненавижу?! Господи, да если бы всё было так просто... Люблю я тебя, понимаешь! Люблю! Только тебе зачем такая шлюха... - Инга не кричит, шепчет. Даже в таком состоянии остаётся профессионалом, помнит про жучки. Но не врёт и не играет. Чёрт его знает, откуда у Бурлака эта уверенность, но она есть. - Инга... Усталость испаряется мгновенно, как только женщина оказывается в его руках. Мужчина впервые видит свою "жену" плачущей, до этого она всегда смеялась и только выше поднимала голову. Всегда. Даже когда по курсу ходили её откровенные фотографии и все курсанты считали своим долгом об этом сообщить. Даже когда приезжала её мать, приезжала только чтобы вывалить очередную порцию претензий и истеричных обвинений. Бурлак вообще уже сомневался, что она умеет плакать. И теперь совершенно не представляет, как её успокоить. Почему-то и не хочется успокаивать, пусть бы и дальше она сидела на его руках, дрожащая и всхлипывающая. - Никто не смеет называть мою жену шлюхой, - строгий тон совсем не вяжется с мягкими поцелуями, которыми мужчина собирает её слёзы, - даже она сама... - Это же правда... - Дурочка... Её впервые в жизни несут до кровати на руках, тихо и бережно, будто очень ценную вещь. Слёзы все уже собраны, но поцелуи от этого не прекратились, наоборот теперь мужчина касается не только лица, но и тела, будто забирая, стирая следы чужих пальцев. И Инга твердо решает, что других уже не будет никогда. Только этот мужчина, только её муж. Для неё он именно муж, глава семьи и защита. А Инга никогда раньше не думала, насколько же приятно быть ведомой. Не требовать ничего от партнёра, не навязываться, просто наслаждаться тем, что ей дают. Насколько же это приятно! У неё, будто ставшей в один день абсолютно новым человеком, кажется, совсем нет опыта, руки и губы действуют будто в первый раз, и даже ощущения от близости совсем иные. Новые. Действительно, разница между страстью и любовью есть. Засыпать не страшно именно рядом с любимым.