Подари мне солнечный свет

      Перед глазами плескалась тошнотворная муть, он заорал бы от раскалывающей голову боли, но сил хватало только на страх, дикий, животный, первобытный ужас, который охватывает человека в присутствии покойника. Звенящий морозом воздух не мог выветрить настоянный запах смерти и Яна начало колотить ещё раньше, чем он выпутался из детского кошмара и вспомнил самого себя. Тут были сотни мертвецов — смотрели на него бесплотными взглядами, молчали или вздыхали, сплетая свои шепотки с шорохом веток. И от этих бестелесных взглядов тошнило, тошнило, тошнило. Хотелось выплевать желудок, чтобы хотя бы эта боль отпустила и не туманила разум.       И, наверное, чтобы окончательно добить психику, из ночи появился тот самый монстр из кошмаров. У Яна мороз пробежал по позвоночнику, не глядя на то, что от холода уже давно всё задеревенело. Лицо его мучителя помрачнело, он вышел из тени, резко дёрнул парня на себя. Одной рукой зажал рот, второй быстро и грубо оторвал от земли.       Он же вроде бы должен был распутать верёвки и принести с собой апельсин?       Ян дёрнулся, его пережали в груди, выбивая воздух и молча кивнули в сторону. Скосил глаза следом, разглядел смутное пятно света и копошащихся там людей. Как бы не темнело в мозгах от раскалывающей боли, он сообразил, что это не просто гробокопатели. Бессильно обвис в руках Влада и позволил забрать себя подальше от этого жуткого места, возможно, сразу в ад.       …Они почти убрались от мародёров, Ян почти вырвался из хватки Влада, почти твёрдо ступил в сугроб. И тут не вовремя сообразил, что на кладбище сугробов не бывает. Нога неловко вывернулась, хрупнуло под ботинком, да так звонко, что у самого уши заложило. Люди от ямы одновременно подняли головы.       — Psia krew! — Поляк первым делом глянул туда, куда скинул пленника, не обнаружил и всмотрелся в ночь. Вскочил. — Łapcie chłopca!¹ Влад рванул с места, едва разминувшись с прутьями ограды, дёрнул за собой Яна. Тот неловко завалился следом, не успевая вписаться в узкий проход между могилами, ухватился свободной рукой за крест. Мимо уха вжикнул нож, ушёл по кривой дуге и тюкнулся в орешник, прорезав пространство аккурат между ними. Хорошо хоть Вацлав раненой рукой кидает, а то пришиб — квакнуть не успели бы. Беглецы рассыпались в стороны, Ян всё-таки не удержался на ногах, прокатился на заднице по снегу. И в пропаханную борозду за его спиной вгрызся уже мёрзлый кусок земли — у метателя закончились ножи.       — Złapać, złapać jego!² В глазах совсем погасли лампочки — то ли луна закуталась в тучу, то ли от боли.       — Я тебя умоляю, давай ты сознание чуть позже потеряешь? — Влад успел вырвать его из тошнотворного забытья, сам белый и холодный, как бродящая по вверенной территории Смерть с косой.       Загудела оживающая БМВ, где-то плевался матами Вацлав, мешая польские с вполне узнаваемыми русскими, хлопнула машина и ругань заглушил салон автомобиля. Ночь вспыхнула светом фар. Влад резко сдал назад, вглубь кладбища, туда, где не сможет проехать машина, пробился сквозь заросли черёмухи, щедро отхватив с её веток снега за шиворот. Яна он не отпускал, только зашипел, когда тот сам попытался выкрутиться и выбрать снег уже у себя за пазухой. Яна колотило — на нём не было куртки, а он ещё и на земле провалялся. Замёрзший, одурманенный болью, замученный тошнотой, ко всем бедам на правое ухо оглох, только понял это, когда они забились под какой-то семейный склеп — здоровый каменный ящик на опорах — отдышаться, и Влад что-то ему сказал… потом повторил… и потянулся к его лицу. Ян шарахнулся.       — Тихо ты, — парень нервно окинул взглядом пространство за выступающим надгробием, у которого они богохульно вытянули ноги. — Двое в бэхе, третий головотяп за нами через кладбище ломанулся. — Опять посмотрел на Яна. — У тебя кровь на лице. Куда тебя ударили?       — Тебе какая разница?       — Я за тобой пол-Владимира отмахал и даже в соседний посёлок прискакал, — шёпотом возмутился Влад.       — Ну ты мне ещё в жилетку поплачься. — Ян демонстративно скатал снежок и принялся оттирать кровь. К самой ране не лез, но кровь залила лицо и теперь противно стягивала правую щёку и скулу.       — Посмотри на меня.       Волна тошноты накатила внезапно и сильно — он ссунулся по стенке склепа и упал бы, не подхвати его Влад. Руки, которые так безжалостно привинчивали его к кресту когда-то, так бессовестно заботливо прижимали его к тёплому плечу сейчас. Выкрутился, ляпнулся ладонями в тонкую корку снега, ещё не вспоротую их ногами — холод дубил тошноту, хотя больная голова от такого зазвенела ещё сильнее.       — Ты вспомнил, да?       Вот засранец. Как будто ждал этого, но не собирался говорить сам. Да так и есть — не собирался!       Ян вёл взглядом, не желая встречаться с тем, кто так безжалостно оставил его тут связанного. Хоть бы сожаление на лице промелькнуло! Хоть бы извинился, урод… Его всё сильнее колотило, но когда Влад опять сгрёб в охапку, всё равно попытался вырваться и сорвать накинутую на плечи кожанку.       — Пусти, пусти, зараза!       — Тебя от холода трясёт, куда ты куртку стягиваешь?       — Меня от страха трясёт! Ты. Меня. Тут. Оставил.       — Я был ребёнком! — к злой радости Яна Влад взорвался в ответ. — Попадись ты мне хотя бы на два года позже, я бы уже знал, почему меня к тебе тянет.       — То есть, в пятнадцать ты бы меня на кладбище не привязал, а просто трахнул?!       — Да!!!       — Ну ты и скоти-ина…       — Ты сам везде за мной таскался, думаешь, я не видел? Куда бы мы с Тёмкой ни пошли, ты таращился на нас из-за кустов, углов и дальнего конца улицы. Если бы ты был девчонкой, может до меня ещё тогда бы дошло.       — Или ты девчонкой, — ядовито прошипел Ян. Влад молча словил его лицо в ладони, повернул к себе. И даже почти успел загипнотизировать.       — Ты, ворюга, так вот где моя цепочка!       Тоненькое украшение на запястье, до этого не привлекающее к себе внимание, на морозе налилось обжигающим льдом. Ян не думал, что попадёт в точку, он просто хотел высвободиться от пробирающего прямого взгляда. Влад, себялюб и эгоцентрик, мог смотреть надменно, удивлённо, страстно или похотливо, но никогда с отчаяньем и замешательством, а это нервировало.       — Тебе жалко, что ли?       — Да, представь себе! Это не тебе предназначалось!       — Эта твоя чёртова Наташа!..       Влад сорвал злосчастную цепочку, грубо вложил её в ладонь Яну и зловредно ухмыльнулся.       — Учти, она в курсе, что мы с тобой вытворяли на Валентина, так что можешь забыть к ней дорогу, цепочка тебя уже не спасёт.       Ян вспыхнул.       — Зачем ты это сделал?       — А зачем ты переспал с ней и сказал об этом мне?       — Чтобы ты отстал от меня.       — Скорее, чтобы я сделал выбор. Я сделал. И помог Наташе сделать. Так вот, она не тебя выбрала.       Они чуть лбами не столкнулись, сопя друг на друга, как два сердитых носорога. И вдруг Влад потянулся губами к его губам. Жёсткое к мягкому, коснулся кончиком языка и мазнул, обводя контур. А пока оглушённый такой выходкой Ян во все глаза таращился на него, этот гад прикрыл свои бессовестные зенки и пощекотал ресницами только что оттёртую щёку. Распахнул. И опять касание по коже. Замороженная, замороженная, а от непривычной щекотки хребет как кипятком ошпарило.       — Niech mnie diabeł porwie, wy naprawdę homosie!³ — восхищённо и гадливо прогудели над самыми их головами. Они и забыли, что орут на полкладбища. Ян взвился дикой кошкой, Влад подняться так и не сподобился — ноги после короткого марафона горели огнём. Мрачно глянул на нависшего с другой стороны склепа мужика, этот копал яму молча — скулил и оглядывался по сторонам второй, так что вряд ли стоило надеяться отпугнуть преследователя страхом перед мёртвыми.       — Ręce tak, żebym je widział,⁴ — посуровел дядька, обходя склеп и нависая уже перед Владом. Застуканные за поцелуем парни мигом перешли из разряда «опасные, держать с говнюками ухо востро» в «фу, извращенцы, плюс один полуживой, второй сидит».       — Я тебя не понимаю. — Влад даже не попытался встать. Ян сделал два шага назад, раздумывая, а не дать ли дёру в одиночку, но ударенная голова потихоньку возвращала ясность мысли: во-первых, Влад всё-таки пришёл за ним, во-вторых, ноги всё ещё заплетались и бежать один он мог ровно до следующего «сугроба». Как раз неудачно оступился и зацепил ботинком вазу.       — Рéунце… руки не видзен, — гортанно рыкнул мужчина на ломаном русском.       — Ты лопочешь как-то странно, у меня аж в ушах рябит от твоего лепета. Ты сам хоть слышишь, как ты говоришь? По мне, так это чистое кваканье, хотя вот рычание тоже не к месту, у меня такое чувство, что ваши предки учились говорить, слушая лягушек и…       Хрясь — ваза с обиженным клацаньем раскололась о башку дядьки.       — Ты, блин, ещё бы через полгода его ахнул! У меня же язык устал ахинею нести. — Влад облегчённо выдохнул морозный парок.       Мужик, вместо того, чтобы кулём опасть к ногам победителей, вдруг взревел раненым медведем и повернулся к Яну, всё ещё сжимающему в руках отколотую ручку, последнюю память о вазе. Влад крутанулся ужом, сплетая свои ноги с его, вывернул под углом и брыкнул. Громила ломано взмахнул руками, но равновесия не удержал — Ян споро толкнул его от себя — всё на тот же злосчастный склеп. Противник покорно тюкнулся о камень и затих.       — Умер? — Ян с опаской переступил с ноги на ногу, но проверить не решился.       — Да куда там, — Влад выбрался из ног обморочной жертвы, хмуро уставился на вяло шевелящееся тело. — Такой бык — хрен завалишь.       — А в детстве ты хорошо дрался.       — В детстве я дрался обычно. Просто хорошо знал, куда бить и когда драпать.       — И что нам теперь с ним делать?       — Съесть, — мрачно пошутил Влад, остро тыкая кулаком мужику куда-то под рёбра. Тот, уже приходящий в себя, опять затих. Было бы куда проще, если бы это была квартира и ванная комната. — Помоги мне его перевернуть.       Вдвоём они перекатили грузную тушу по каменной плите.       — Ты что, больной? — возмутился Ян.       — Сам ты больной, если о таком вообще подумал. — Влад фыркнул, но руку не убрал — продолжил копошиться с ремнём бугая. Отщёлкнул, вытащил из петель, приладил запястья к надгробному кресту и ловко прикрутил к каменному изваянию. Ну да, привязывать на кладбище он мастер…       — Ты нормально?       Нет, ненормально — сквозь пелену головной боли слова долетают через раз, тошнит жутко, до фиолетовых пятен в глазах, вокруг ночь, ему холодно и они на кладбище, чёрт возьми!       Чтобы не отвечать, он нагнулся, снял с нападающего сапог, стянул носок и пока у Влада вытягивалось лицо, затолкал его бессознательному типу в рот вместо кляпа.       — …Что?       — Напомни мне никогда с тобой не ссориться.       — Ещё раз затащишь меня на кладбище, я тебе оба носка скормлю.       _____       1. Сукин сын! Пацана ловите! (польск.)       2. Ловите, ловите его! (польск.)       3. Чёрт меня дери, вы и правда педики! (польск.)       4. Руки так, чтобы я видел. (польск.)