Подари мне солнечный свет

      Настроение у Яна было паршивое — ещё ранним утром к нему притопала хозяйка и напомнила, что он нахлебничает уже второй месяц, и оставлять его на третий без квартплаты она не будет, несмотря на своё большое отзывчивое сердце. Большое отзывчивое сердце, конечно же не могло подождать хотя бы ещё часик и притопать к семи утра — хозяйка решила перепоганить настроение прямо на зорьке, и этот факт Яна тоже бесил. Плюс ко всему вредная тётка назвала его «Яночкой», вспомнила про отца и напоследок «дружески» похлопала по спине, заодно бацнув по рёбрам, с которых только вчера сняли эластичный бинт. Треснувшее, едва зажившее ребро ныло, даже когда он уходил в университет. Чёртова бабка!!!       Осень принесла разлад в жизнь Яна. Летом он не отвлекался на учёбу, впахивая сразу на нескольких работах, устал жутко, но мог хотя бы не переживать за квартиру, да и на еду хватало. В сентябре же начиналась учёба. Ян был достаточно амбициозен, чтобы пробиться в престижный университет, и даже пройти на бюджет. Он знал, что придётся туго, что надо будет пахать на износ, но он и представить не мог, что спустя пару месяцев, после ломки и привыкания к бешеному графику, его лягнёт дурная кобыла в конюшне. На треснувшее ребро ушла вся октябрьская зарплата с конюшни, кафетерия и парка аттракционов. Квартплата зависла в воздухе. Тогда бабка поскрипела зубами, но уползла к себе в нору. Уже заканчивался ноябрь. С работ, ясное дело, его, покалеченного, попросили — частные предприниматели не обязаны оплачивать больничные.       В довершение всего, маршрутка Яна попала в пробку и на первую пару он благополучно опоздал.       — Должен же был за месяц отоспаться, Вескур, — немного поддел преподаватель за кафедрой. Историк, Геннадий Фёдорович, мягко говоря, мужик с тараканами, не любящий ни опозданий, ни пропусков, ни выходных, ни праздников. В список нелюбимого входили также глубокие вырезы у студенток, включенные на парах телефоны, а самое главное — сами студенты.       Ян сжался, буркнул извинения и плюхнулся прямо за первую парту, не желая привлекать ещё больше внимания, протискиваясь назад. Ребята и так едва-едва перестали глазеть на немножко необычную внешность одногруппника, пообвыклись, притёрлись. А в детстве ещё и камнем вдогонку пульнуть могли. Сейчас всё было иначе: девчонки поначалу заигрывали, пытались познакомиться, но остыли — на контакт Ян шёл плохо, от свиданий отказывался, беседу поддерживал чересчур механически, парни на него внимания и не обращали — Ян с ними не курил, не пил и о девчонках не трепался, потому был не интересен. Его считали обычным чудиком или ботаником, хотя, скорее всего, вообще чем-то неодушевлённым. Ян внутренне усмехнулся — бзыкающие сзади девицы, не стесняясь его, обсуждали какие-то свои интимные проблемы, не сильно следя за ходом лекции.       — Повезло стерве, — полувосхищённо, полузавистливо прочирикала одна. — Такого парня отхватила.       — А я слышала, он с университетской принцессой встречается, — шёпотом ответили ей.       — Что-то когда Влад с нашей Вишнёвкой лапались на день студентов, она и слова не мяукнула против, — хмыкнула третья сорока.       — Может, не видела?       — Да, конечно! В одной компашке пришли. Она потом с его друзьями стояла.       — А по мне, его друг куда симпатичнее, — присоединилась к стае очередная сорока. — Ну, тот, который чернявый, лохматый такой.       — Дима. Зря облизываешься, — злорадничает подружка, — если у тебя снизу ничего не болтается, ты ему не интересна.       — Голубой, что ли? — потрясённый вздох. Тьфу ты — вместо отвращения ещё больше восхищения в голосе.       — Ну, говорят, что вроде не прочь. Хотя у меня сестра на курс старше — рассказывала, что он у них всех девчонок перелапал. А кое-кого и не только. Но не просто же так слухи бродят.       — Да тьфу на них. Завидуют просто. Про Влада тоже говорили, что от наркоты в диспансере лечится, а он в аварию попал — позвонок повредил.       — Да ладно. Ты откуда знаешь.       — Друг сказал — увидел шрамы в раздевалке.       — В раздевалке, ооо…       Тихий слаженный вздох. Ян просто затылком чуял, как капает у девчонок слюна по какому-то университетскому красавчику.       — Вишнёвка сказала, после пар в студию позвал. Сюрприз, наверное, приготовил.       — Дура ты, Стась? И Наташка дура, если в сюрпризы верит. У нас давно студию не для фотографий держат, хе-хе.       — Сама ты дура, — надулась девушка. — Можно подумать, мы не в курсе. Наташка уже домой до пар сгонять успела — наверняка бельишко поменяла, ыыы…       — Блин, говорю же, повезло стерве, — с беспросветной завистью проскулила одна из сорок.       Ян тихонько хмыкнул. Даже интересно стало, кого они могут так оживлённо обсуждать.       — Вас что-то рассмешило, Вескур? — угрожающе мягко вопросил преподаватель, сверля парня добрыми глазами маньяка.       Блин, ну как всегда, эти зуделки могут хоть всю пару чирикать, а стоит ему поскалиться — тут же засекут.       День начался ужасно, продолжился не лучше. С пар Ян уходил раздосадованный и злой на трескучих сорок и занудного историка, влепившего ему дополнительные занятия в честь пропусков и неуместной ухмылки.       — Ты злой, — припечатала невысокая светловолосая девчонка, подкатившаяся под бок на остановке. Ян раздул ноздри, сцапал нахалку за шкирку и отклеил от себя. — Ну точно, злой.       — Я же говорил, не делай так.       Девчонка надула губы:       — И вообще, почему ты здесь?       — Я здесь учусь, а вот что ты тут делаешь? Твоя школа даже не в этом квартале.       — Я к маме на работу приходила…       — Угу… И пришла на остановку университета.       — …и она сказала…       — Зорь, я же попросил от меня отклеиться…       — …что тебе с корсетом ещё неделю ходить.       — Да, я тоже что-то такое слышал.       — Ян! — девчонка недовольно зыркнула голубыми глазками. — Тебе ещё отлёживаться надо!       — Да не напрягаюсь я, — цыкнул парень. Хмуро глянул на стайку подбежавших на остановку девчонок, своих одногруппниц. Подружка тут же ревниво прижалась к нему. Ян зашипел. — Отклейся, я кому сказал?       Не хватало ещё, чтобы университетские цокотухи их увидели и не так всё поняли.       — Твоя подружка, Янчик? — хихикнула одна из гарпий, весело рассматривая нахохлившуюся Зарю.       — Моя сестра, — мягко запечатывая маленькой подруге рот ладонью, опроверг будущие сплетни Ян, проскрипев зубами на своё перековерканное имя. Ещё не хватало, чтобы его лоликонщиком сделали — Заряна училась в 9 классе, шпилек не носила, вычурные одежды не надевала, мордашку не красила — да у неё на лбу было написано: четырнадцать лет, ребёнок!       — Ясно, — интерес к девчонке тут же пропал. — А ты Наташу не видел? Вишнёвку? Она трубку не берёт.       — Может, она с этим вашим Владом, — буркнул Ян. Ему-то откуда знать, где их подружка?       — Он со своими друзьями мимо проходил, и её рядом не было, — нахмурилась ещё одна. — А договаривались встретиться после пар у читального зала.       — Да ладно вам, — вклинилась третья. Не такая ярая любительница чужой личной жизни. — Может, Нивалов встречу отменил, а вам просто доложиться не подумал.       — Нивалов? — влезла Заряна. — Влад Нивалов?       — Ну… да.       Девчонка вцепилась в Яна, подняла на него перекошенное личико.       — Зорь, ты чего?       — Найди её, — неожиданно потребовала она. — Найди эту дуру, пока ничего не случилось!       — Э… что?       Одногруппницы тоже недоумённо округлили глаза. Подружка раздосадовано цыкнула сквозь зубы и сама побежала от остановки вверх — к зданию университета.       — Стой! Заря, стой!       Девчонка проскочила кованые ворота, пронеслась по клумбе к корпусу, когда Ян всё же догнал беглянку, перехватил поперёк талии.       — А ну, стоять! Что на тебя нашло?       — Этот Влад, если это именно тот Влад, редкостная дрянь, — зачастила Заряна. — У них там с дружками какие-то гадкие игры — они спорят на девчонку, а потом соблазняют её.       — Ну и? — ну, некрасиво, но и они, дурынды, сами виноваты, что ведутся.       — Ты не понимаешь, прошлой весной к маме в больницу привезли девушку, она порезала себе вены. Влад с ней развлёкся в университетском туалете.       — Изнасиловал, что ли?       — Нет, но… в соседних кабинках были его дружки, они всё снимали, а потом пустили видео гулять по факультету.       — Ну и сама виновата, что в туалете отдалась, — немного ошеломлённо пробормотал Ян. Конечно понятно, почему она хотела умереть, но это ещё не значит, что все в этом мире такие слабовольные. Его жизнь тоже пинала, не сломался же.       — Ян, ну что ты вечно такой злой? — проскулила Заряна. — Почему ты такая чуркааааааа?! Ууууу…       Чёртова девчонка! Отлично знает, что он ненавидит привлекать к себе внимание, потому и вопит, как резаная. Тут же заинтересованно стали оборачиваться снующие туда-сюда студенты.       — Ладно, пробегусь по этажам, — процедил Ян, — только не ори.       Девчонка счастливо замолчала. В сам корпус её не пустил Ян — ещё не хватало с этой прилипалой тут ходить, она же во все щели заглянуть заставит — и Заряна побежала к воротам, высматривать Влада с компанией оттуда.       Ян покопался в памяти, выудил оттуда более-менее подходящую для встречаний парочек комнатёнку на втором этаже. Когда-то это действительно было студией занятий рисунком и скульптурой, потом факультет расширили и студию перенесли в другой корпус, а кабинет приспособили под всякий хлам, вроде как нужный, но сейчас бесполезный — дипломные работы, макеты зданий, печальный манекен с разрисованным чьей-то шаловливой помадой носом, разбитая парта, напольная ваза с исходящим из неё подозрительным гнилостным душком разлагающейся мыши, оставшийся от прежней студии мольберт с треснувшей ножкой — на нём нарисовали круг с мишенями и истыкали дротиками. Сюда стаскивали всё, что было жалко выкинуть. Блин, и где здесь девок укладывать? А как они сюда соглашаются?!       — Есть тут кто?       Из вазы завоняло ещё тоскливее.       К лестнице Ян шёл уже раздражённый, заглянул в туалет, наткнулся снова на историка. Кто кому сильнее не обрадовался, даже сам Ян не понял.       — Что вы ходите за мной, Вескур? — сварливо возмутился тот, поспешно ополаскивая руки. — Это не я месяц занятий пропустил, так что дополнительные занятия, к нашему общему неудовольствию, не отменю.       — Да я не за вами, — начал было Ян, пятясь от негостеприимного туалета, но Геннадий Фёдорович недовольно поджал губы.       — А стоило бы, если хотите увидеть стипендию. — Преподаватель вышел в коридор, недовольно зыркнул на парня. — Что за молодёжь пошла?! За папочкины деньги поступают, на папочкины деньги живут, в очередь за дипломом встали и думают, что весь мир вокруг них вращается…       Ян мысленно покрутил пальцем у виска, глядя вслед бубнящему историку.       Зазвонил телефон.       — Ну? — хмуро буркнул он в трубку.       — Не нашёл?       — Блин, Зорь, нет! Тебе не кажется, что это вообще глупо — шататься по пустым коридорам и искать двух людей, которых я в глаза не видел?       — А ты в аудитории загляни.       — С ума сошла? Это поточные аудитории, они битком набиты поступающими — самое время курсов.       — Ну ещё немножко поищи.       — Не хочу.       — Ну Я-а-ан…       — Да ну тебя…       — А я маме не скажу, что ты в универ шатался, — подленько мурлыкнула трубка.       Удар под дых. Ян почти не соврал одногруппницам — Заряна действительно была ему сестрой. Сводной. И то, что они жили в разных квартирах, не мешало тёте Маше переживать за него, как за родного сына. Шесть лет назад, после того, как забрал его из детдома, отец первым делом привёл маленького Яна к тёте Маше и её маленькой дочке, и сказал, что теперь она будет его мамой. Жизнь Яна тогда не сильно изменилась — он как и раньше жил с папой в отдельной квартире, тётя Маша оставалась тётей и мамой себя называть не просила, да и не было между ней и его отцом ничего такого, что бывает у пары. А потом Ян получил паспорт и фамилия в нём стояла не отцовская, а тёти Маши — оказывается, она действительно стала ему мамой. По документам. Ян не понимал, зачем отец так поступил, со всеми своими причудами, он никогда не скрывал, что Ян его сын, за что система когда-то и отобрала у него ребёнка. Но Ян простил, папа не всегда посвящал его в свои дела, но у него всегда были причины. В этот раз они тоже имелись — два года назад отца посадили, и ребята, которым он перешёл дорогу, перерыли пол-Владимира, но так и не нашли ни родственников Александра Лучевого, ни близких друзей. Знал ли отец заранее или просто обезопасил сына, кто его знает. С тех пор о Яне заботилась тётя Маша. Она выпросила у хозяйки комплекса однокомнатную квартиру по соседству со своей, упросила урезать там квартплату и перевезла вещи Яна туда. Тётю Машу Ян не хотел расстраивать.       — Проверяю последний коридор и всё, — предупредил он.       — В туалет загляни, — проскулил телефон.       — Да нет там никого!       — На другом этаже!       Ян выругался, мелкая террористка довольно отключилась.       На третьем этаже тоже было пусто и тихо. Студенты уже разошлись, оставив университет на разграбление будущим абитуриентам, оккупировавшим второй этаж.       Как и обещал, Ян свернул к туалетам, не собираясь в угоду малявке сбивать ноги по всему корпусу. Дверь поддалась легко, он почти влетел внутрь, неуклюже шаркнув ногами по кафельной плитке, зацепился за дверцу, вламываясь в саму кабинку. И ошалело замер — на него так же шало смотрели трое, плотно сдавленные узким пространством кабинки — черноволосый растрепанный парень, брюнетка с идеально ровной заострённой стрижкой и ещё одна, светловолосая. У этой на лице была написана вечная скука. Девицы были незнакомыми, значит и патлатый вряд ли будет Владом.       — Твою мать! — ёмко заключил тот, разрывая натянутую тишину.       — Кто здесь? — по-женски истерично охнули из другой кабинки. И из неё же раздражённо рыкнули.       Ян попятился под свирепым взглядом черноволосого.       — Ты кто такой? — недовольно спросил парень.       Девушка в закрытой кабинке сдавленно заскулила, послышалась сумбурная возня.       В мозгах Яна щёлкнуло. Туалет. Несколько наблюдателей в кабинке, спаренная возня в соседней. Ян уже давно был просто наблюдателем. С самого детства его шпыняли сверстники и тихо перешёптывались взрослые за спиной. Со временем он привык к свербящим взглядам, научился сживаться с внешним миром, не высовываться, не нарываться и вообще всегда быть в стороне. Но сейчас ему стало… противно. Подлый порыв извиниться и уйти истаял дымным облачком, Ян вернул черноволосому мрачный взгляд.        — Твоё какое дело?       Шагнул к другой кабинке, толкнул дверцу. Полураздетая девчонка вскрикнула, попыталась закрыть лицо, лучше бы блузку застегнула. Но пригвоздил Яна к месту не вид только что занимавшейся сексом девушки, а находящийся рядом с ней парень. Этот даже не пытался прикрыть голый торс, застегнуть ширинку.       — Мы заняты, — голос спокойный, до дрожи неестественный в подобной ситуации.       Дышал он ровно, не запыхался, словно минуту назад у этих двоих не было дикой оргии, только и того, что капельки пота блестят на груди. Тёмные волосы облепили лицо, скрывая гуляющие на скулах желваки, только яркие глаза блестят из-под лохм — сощуренные, злые.       Ян был относительно высоким, но этот тип был ещё выше и, в отличие от большинства дылд, не отличался ни худобой, ни узкими плечами. На торсе, пускай и не рельефный, но проступал абрис мышц, а под кожей перекатывались натянутые мускулы. Ещё и смазливый — лицо тонкое, скулы высокие, прямой нос, пухлые губы — мечта любой романтичной дурочки. И рядом с этим породистым жеребцом стояла, сжавшись, девчонка из его группы, и на фоне университетского красавчика выглядела ещё более жалкой. Она загнанно переводила взгляд с любовника на Яна и ему за спину, где выглядывали ещё трое свидетелей, и по лицу её медленно катились слёзы.       Ян вдруг вспомнил, что та, другая, порезала из-за этого гада вены.       Он ненавидел таких — самодовольных божков, от скуки издевающихся над слабыми. Один такой уже попадался Яну. Вернее, наоборот — тогда именно Ян попался ему; маленький волчонок натравливал стаю шестёрок и делал это просто потому, что был сильнее. С тех пор прошли годы, жизнь давно развела их дороги, Ян научился прятать страх, чтобы подобные типы не вампирили его и не радовались чужой боли.       — Ну ты и сволочь, — выдохнул Ян в самодовольное лицо Влада. Лицо перекосилось, ухмылка стала напоминать неаккуратно наклеенную.       — Что?       Просто неописуемое удовольствие стереть самодовольство с этих лощёных людишек.       — Что слышал. Наташ, я за тобой, пошли. — Цапнул девушку за руку и поволок из туалета, растолкав девиц и брюнета.       — Эй, постой! Ты!!!       Ян обернулся, отпустил дрожащую ладошку. В гробовой тишине подошёл к патлатому, молча забрал у того из рук телефон, поклацал в меню, удаляя видео. Телефон положил на подоконник, не желая лишний раз мараться о подобную публику, вернулся к Наташе, обнял дрожащую девушку и вывел в коридор.       И только тогда почувствовал, как наливаются свинцовой тяжестью его плечи. До этого момента он всегда был в стороне, всегда был простым наблюдателем, сейчас за спиной остались люди, которым он перешёл дорогу.       …Словно в глубокий омут нырнул…              Заряна послушной собачкой ждала друга у ворот. Увидела Яна, увидела девушку, которую он так и не рискнул отпустить — так и обнимал-придерживал за плечи, насупилась, но разглядела состояние сокурсницы.       — Что с ней?       — Того самого, — буркнул Ян. Его самого всё ещё трясло, внутри бурлил коктейль из злости, омерзения и непонятного липкого страха. Зорьку хотелось убить за то, что втянула его в эту дурацкую историю, хотелось стукнуть Наташу за то, что повелась на смазливого козла, хотелось убиться самому за предательское оцепенение перед стаей шакалят.       Наташа прижалась к Яну — от остановки спешили всполошившиеся сороки, решившие дождаться подружки с новостями. Может, она и успела инстинктивно застегнуться-запахнуться после туалета, но вид имела самый потрепанный и даже далёкий от шумного мира Ян понимал, что такой её видеть никто не должен. Привлёк девушку к себе и прошипел поперхнувшейся от подобных вольностей Заряне:       — Отвлеки их.       — Что???       — Отвлеки, я сказал!       Наташа трепыхнулась, но услышала приближающийся стрёкот и сама прилипла к Яну, испуганно дыша ему в ключицы. Зорька недовольно сощурилась.       — Сделаю всё, что пожелаешь, — пообещал Ян подружке, уловил в глазах золотую лихорадку и остудил, — в разумных пределах. Я и так сейчас на бобах.       — Жлоб, — уже в спину удаляющейся паре бросила Заряна.       Ян слышал, как она столкнулась с подружками Вишнёвки, как громко и напоказ заойкала, хватаясь за «оттоптанную» ногу и за руки девиц, увязнувших в мелкой актрисе, как в болоте. Никто их с Наташей так и не догнал. Он не знал, как себя вести и что говорить. Девушек он видел только со стороны, даже за партами в школе всегда сидел с мальчиками или (чаще) один. Заряна была не в счёт, она вообще была ребёнком, да к тому же пацанкой. А сейчас его руки обнимали узкую дрожащую спину. Наташа не плакала, просто на ней была тонкая не по сезону куртка, а на улице пошёл снег. Наверняка принарядилась для Влада…       — Наташ, вот скажи…       Наташа подняла глаза со слипшимися ресницами и резкий вопрос о том, почему их женское племя так тянет на подобных придурков, застрял в горле.       — …ты…       — Да? Тушь размазалась? Ой… прости, у меня голова просто болит, я и не заметила…       Он смотрел, как она сконфужено растирает пальцем поплывшую от слёз тушь, достаёт влажные салфетки и без зеркала избавляется от остатков макияжа; с удивлением понял, что вот сейчас, зареванная и растрепанная, она куда милее, чем была раньше, разве что посиневшие губы портят картинку.       — …ты сильно замёрзла?       Наташа замерла, робко кивнула.       — Тогда пошли пить чай, тут недалеко кафешка неплохая. Только ты… это… ну, у меня рёбра ещё болят, может, перестанем обниматься?..       Тогда он впервые увидел, что девушки никакие не сороки, они тёплые и живые, и могут искренне улыбаться… вызывая такую же улыбку в ответ.