Серые слёзы. Серая кровь

Начало есть более чем половина всего. Аристотель Вокруг снег и трое людей. Их она запомнила лучше всего, лучше, чем всё, что случилось в тот день. Один рыжий, а глаза у него прищуренные, и мешок с ловушками и добычей лежит на земле, второй — закутанный в шубы, но волосы все равно торчат ёжиком, а руки у него нервно подёргиваются, а третий жуёт какую-то травинку, скрестив руки на груди. Трапперы, проклятые твари. Зимой и так мало живности, так они ещё бродят по Спайну. Будь тут Охотник, им бы не поздоровилось, но он уж год как мёртв, так что тут ничего не поделать. Она — избитая и покалеченная, только что упала с горного склона, поскользнулась и сорвалась, и теперь руки и ноги садинило, а в животе что-то подозрительно тянуло. Она вытерла кровь, текущую с разбитого лба, и с ненавистью уставилась на мужчин. Клыка рядом нет, он убежал патрулировать территорию, Ворон сидит в тёплом домике, так что Йоль совершенно одна. — Что, волчий выкормыш, бродишь тут, добычу нашу ловишь? — насмешливо произнёс рыжий. О, они знают, что преимущество на их стороне, от этого и такие самоуверенные рожи. — Добычи тут на всех хватит, — голос её был полон злобы, и она сплюнула кровь на снег. Та буквально засияла красным. — Детей воруешь, кровь их пьёшь... — продолжил он, и в тот момент Йоль осознала, что им не нужны её объяснения, им нужна её боль. Трапперы постепенно её окружали, будто волчья стая, уж Йоль-то понимала в таких вещах. Они будут нападать по очереди, причём один нападает, а двое других не позволяют ей сбежать, либо бьют в спину. Она схватилась за нож. Что же, просто так они её не достанут... ...Они бросили её на снегу умирать, думая, что она замёрзнет насмерть. Убивать не стали, и она не знала, почему. Возможно, они считали, что убийство животного и убийство человека — разные вещи, и у них просто не получилось. Йоль считала, что это одно и то же. Они не знали, что когда она уже почти заснула, пришёл Клык и отогрел её своим теплом. Он облизывал её лицо и тёрся вокруг, а потом прилёг рядом и тихонько скулил. Подняться стоило огромных усилий, но она встала и, пошатываясь, опираясь на Клыка, побрела домой. Тут недалеко — она говорила это себе, хотя знала, что далеко, что, быть может, она свалится где-нибудь по дороге, и никакой зверь её уже не спасёт, она всё брела и брела, пока совсем не потеряла ощущение реальности, и перед ней совершенно внезапно возник силуэт домика в горах. «Йоль? — послышался в голове знакомый голос. — Йоль?! Что с тобой случилось? Что произошло?» «Отстань, пичуга. Вот прицепился. Сиди тихо и не воркуй, потому что у меня сейчас всё отвратительно». Нужно разжечь огонь и отогреться, а потом отлежаться. Всё будет хорошо, всё будет замечательно, лучше всех, только бы выжить, только бы... А потом разразилась катастрофа. *** Йоль стояла перед Гарцвогом и старалась не дышать. Ургалы обладали несомненными достоинствами, если дело касалось грубой физической силы, которая так необходима во время войны, но вот банальных основ гигиены им почему-то не привили, и поэтому от каждого из них порой шёл такой аромат, что слезились глаза. От Гарцвога исходила ещё и мощная аура нескрываемой злости. — Вы все такие же лживые предатели, как и этот червивый Гальбаторикс! — рычал он, совершенно не скрывая своей ярости. — Вы дали обещания, а потом нарушили их, жалкие черви. Да любой из нас сильнее и достойнее вас, безрогих уродцев, а вы ещё и делаете такие мерзкие бесчестные поступки! Вам бы следовало оторвать ваши уродливые головы и пронести на копьях по всему лагерю! Ярость его была вполне оправданна, и Йоль всё прекрасно понимала, но живот всё равно скручивало от мысли, что если он сейчас бросится на неё, то с лёгкостью переломает каждую косточку её тела, и не помогут даже Ночные ястребы, которых Насуада так любезно предоставила ей в помощь после того, как знатно её подставила. Отчего она не оправила Джормундура, Йолле так и не поняла, хотя у него с его медвежьим телосложением было явно больше шансов завоевать уважение баранов-гигантов, чем у совсем маленькой девушки. Нельзя было сказать, что она сама по себе хрупкая и всё такое, но по сравнению с ургалами любой показался бы крохотным. Кроме военачалльника, разумеется. — Гар! Вы жалкие выродки, подлые черви, вы просто мерзкие отродья, ошибка Сварвока, который обделил вас любыми достоиствами, сделав жалкими лысыми слабаками, розовыми, как свиньи на убой! Этой ночью один из варденов пробрался в лагерь ургалов и зарезал троих, накануне напоив их сонным зельем. Впрочем, утверждать Йоль бы не стала, потому что сначала требовалось всё разузнать, но сперва она помчалась к Гарцвогу, чтобы тот в ярости не натворил всяких дел. — Нар, — она медленно выдохнула, — послушай меня, прежде чем ты выльешь ещё один поток оскорблений на женщину, которая не причиняла ни тебе, ни кому-либо из твоего племени какого-то вреда... — Если бы этот лысый трус сразился бы с ними в честном бою, — вождь ургалов наклонился к ней ближе, — я бы не сказал ничего, лишь похвалы этому коротышке, что он смог одолеть трёх баранов. Но он трусливо убил их ночью! Это непростительно! — И всё же я прошу тебя выслушать меня, — нужно говорить спокойно и уверенно, никаких эмоций — ургалгра и так на взводе, и лучше не усугублять ситуацию. Быть как лёд. Хотя Йоль и сама внутри кипела от злости на этого идиота, который поставил под угрозу всю военную кампанию. — Я сделала что-то, что может оскорбить твой народ? — Город под горой, — тихо напомнил Нарцвог. Что-то в животе ухнуло вниз. Лучше бы пошёл Джормундур, в нём всяко больше чести, чем в ней. — Разве я не искупила свою вину битвой на Пылающих равнинах? Это я убила Двойников. — Это сделал Молот. — Я помогла ему. Можешь спросить. И я сражалась наравне со всеми, хотя до этого на меня напали. Гарцвог просто выдохнул, но она знала, что он позволил ей говорить. — Мы найдём этого человека. Я и моя стая. Мы найдём его и казним. Это будет уроком для всех. — Как вы его казните? У нас есть свой суд. Он убил моих рогачей, значит, должен умереть по нашим законам! — Он — подчинённый Насуады. Вы сами просились под её знамёна, значит, она главная. Если она решит отдать этого человека вам, так тому и быть, но если нет, вам придется принять её решение. Я не обещаю отдать его тебе, Нар Гарцвог, я — не она. Но я обещаю, что найду этого мерзавца, и он поплатится. Уж поверь, до суда он поплатится хорошенько... Кулл взревел, и племя за его спиной взревело вместе с ним, разрываясь от гнева и ярости. — Я верю тебе, Маленькая Волчица. Но это позор для народа ургалгра — когда кто-то мстит вместо них. Йоль вздохнула. Похоже, другого выхода не было, хоть она и не хотела этого делать. Она осторожно постучалась в сознание вождя и тихонько попросила: «Впусти меня». Нар Гарцвог зарычал, но открылся, ненамного, совсем на чуть-чуть, чтобы хватило лишь на разговор. «Послушай, если вы жестоко убьёте этого человека, то отношения между нашими народами рухнут в Бездну. Людям привычен людской суд, а жестокость, которая привычна для вас, приведёт их в ужас. Поверь мне, станет только хуже. Я верю в тебя и твою мудрость, я верю, что ты сможешь объяснить своим рогачам, почему мы будем судить человека по человеческим законам. Но сделай это тогда, когда рядом не будет никого из варденов, потому что по протоколу я обязана привести его целым и невредимым и всё такое, но я-то не могу утверждать, что какие-то раны уже не были на нём, когда я его нашла. Понимаешь?» Вождь кивнул. - Иди, Волчица. Возьми след и разорви горло этой лживой твари, — он произнёс это тихо, чтобы никто из Ночных ястребов не услышал, но один из ургалов всё равно уловил его фразу и нехорошо так оскалился. — Я хочу посмотреть на то место, где произошло убийство, — она произнесла это уже громче, внимательно всматриваясь в остальных баранов. Они явно могут разозлиться при таком требовании... Так и произошло: вперёд вышел старый ургал, весь увешанный черепами мелких животных. Это странное ожерелье болталось на его шее туда-сюда и издавало хлопающий звук, который завораживал и вводил в какой-то транс. Это опасно. Может, это чары, чтобы сбить собеседника с толку? На всякий случай Йолле активировала щиты против магии, и наваждение исчезло. Шаман что-то проговорил на языке ургалгра, Нар Гарцвог жёстко ответил ему, и у них завязался спор. Ургалы из отряда Ночных Ястребов заволновались, Йоль ощущала это спиной. Не стоит сейчас раскрывать сознание, но легонько прощупать общий настрой не помешает. Наконец, вождь, еле скрывая ярость, произнёс: — Говори на языке безрогих, Румагр. Старый шаман зарычал, но подчинился. — Нельзя тебе туда идти, потревожишь души мёртвых. Они сейчас готорятся пререходить в... мир умереть... мир смерть... Языком людей он владел так себе, но владел же! Что само по себе удивительно, ведь мало кто из ургалов утруждал себя подобным. — Можно как-то сделать так, чтобы я пошла туда и не потревожила их? — Есть один обряд, который спрячет тебя от них, пока ты там... — задумчиво произнёс Гарцвог, и шаман бросил на него испепеляющий взгляд, но желаемого результата не получил: вождь уже предложил провести ритуал. Четверть часа шаман ходил вокруг Йоль, обкуривал её какими-то травками, от которых у неё начала кружиться голова, а во рту появился горьковатый привкус. Румагр всё бормотал и бормртал что-то на наречии ургалгра, и поверенная различала некоторые слова, но потом они смешались в раздражающий дребезжащий гул, и Йолле совсем потреряла ощущение окружающего мира... — Готово! — слово, сказанное на языке людей вывело её из транса. Голова ещё была мутная, и Йоль немедленно влила энергии в один из её щитов, и в голове мгновенно прояснилось. Они всегда были с ней, её щиты, которые она заботливо выстраивала и дорабатывала очень-очень долго, но бояться, что они вытянут из неё всю её жизнь, не стоило — они работали лишь тогда, когда она сама подпитывала их магическими силами. Ночных ястребов с ней не пустили, но этого стоило ожидать — их ведь не окуривали наркотическими травками. Шаман всё поглядывал на неё, и ради спокойствия она шаталась из стороны в сторону, как безумный маятник. Как Дес. Дес, да... После смерти Синге и побега Талики он будто с ума сошёл, всё пропадал где-то, пил с гномами, иногда дебоширил, и его бросали в темницу. Пару раз даже попытался снова принять фриату, но тогда Йоль сделала ему так больно, что он больше об этом никогда не думал. Не для того она старалась, лечила этого обалдуя, чтобы он снова всё испортил. А потом он каждый вечер возвращался к Трианне. В каком-то смысле Йоль была ему благодарна — он хотя бы не выливал на неё всю свою боль, которая таилась в самой глубине. Ей и своей хватало с лишком, и каждую ночь она что есть сил умоляла себя «не думай об этом, не думай», и каждую ночь вопреки мольбам из небытия приходил образ полукровка. А Денсен... Он так старательно закрывался, что порой она даже не могла представить, где он находится. А может, он просто боялся, что кто-то в этом мире осознает, что он просто-напросто живой человек, который может чувствовать себя до дрожи отвратительно. Вот дурак. Она уже давно это знает. Трое ургалов лежали вокруг уже давно потухшего костра, глотки их были вскрыты, и земля вокруг тел пропиталась кровью. Вот бы сюда Талику, которой стоило только пожелать, и она уже видит любой момент из прошлого того места, где находится. Уж с ней-то работы было в разы меньше. Йоль обошла вокруг тел, но, как и следовало ожидать, никаких подсказок не обнаружила, только пригляделась к следам. Человек пришёл один, следы все одинаковые, и правая нога оставляет чуть более продавленный отпечаток, чем левая. Ранение? Он хромой, может, нога вообще не сгибается. Да уж, явно немного, таких в военном лагере хоть пруд пруди. Но это не сурдиец — у них у всех ботинки одинаковые, как и положено в армии, это вардены носили что попало. — Нар, когда он пришел? — спросила она, обернувшись к Гарцвогу. Тот покачал головой. — Мы проснулись, когда пропела маленькая коричневая птичка. Не знаю, как по-вашему. Они тогда уже были мертвы. — Если что-то найдёте, скажи мне, — она наклонилась поближе, чтобы слышал только он. — Потому что это я его ищу. — Твоя стая совсем измельчала, Волчица. Кто-то мёртв, кто-то сбежал. — Спасибо, что напомнил, а то я не заметила, — язвительно ответила она, впервые позволив себе показать эмоции. От шамана это, к несчастью, не ускользнуло. — Ты веришь в кого-то из богов, Волчица? — Нет. Я верю в людей. — Пусть так. Сварвок будет наблюдать за тобой. Быть может, он подскажет тебе правду. — Я верю только в людей, а правду я найду сама, — Йоль склонила голову перед вождём — он тоже ей кивнул — развернулась и широким шагом направилась к Ночным ястребам. Вскочила на Ночного кошмара и поскакала в лагерь. Вот проклятье! Что за дурак этот неизвестный варден, который так невовремя вздумал мстить? И это после битвы на Пылающих равнинах, где во время боя породнились три народа! Как можно быть таким идиотом? Конечно, популярность Насуады заметно упала, когда та приняла ургалов, но затем снова возросла, когда её люди увидели, как храбро она сражалась, а после Испытания длинных ножей и вовсе стали её боготворить. Даже ургалы признали её силу, услышав о её победе. А теперь случился вот такой провал. Йоль помнила, как Насуада собрала самых разумных из своих военачальников и всё пыталась им втолковать, что союз с ургалами принесёт больше пользы чем вреда. И они ещё долго сомневались. Конечно, Насуада могла бы просто приказать им поговорить со своими солдатами, но человек, который действительно верит, гораздо быстрей убедит других, поэтому она не жалела сил. Потом на свет выпустили тайных агентов, которые прикидывались обычными людьми, но при этом вовсю расхваливали решения Насуады, аргументируя тем, что «она же главная, ей виднее», на что люди отвечали «вот она и просидела всю жизнь на верхушке, откуда ей знать, скольких людей убили эти проклятые твари», на что агенты возражали «её отца убили ургалы, так что знает». И после такой огромной работы какой-то дурак взял и всё порушил! Йоль чувствовала, как внутри у неё потихоньку закипает ярость. Больнее всего становилось оттого, что она была одна — Дес опять где-то бродит, Талерика сбежала, Синге мёртв, а Эцур... Эцур — du hünd abr du konungr, и этим всё сказано. Ему нельзя доверять. Пока. Даже если у них общая кровь, она не может быть с ним честной, потому что... ну... потому что он-то не знает и не верит. Когда она вышла из шатра Насуады, на улице уже темнело. Вернулась в палатку, села на пол и положила лук на колени. Если что, она успеет услышать, да и Финис, которому она доверяла после Бойни смеющихся, милостиво согласился посторожить у входа в палатку. Конечно, никаких оснований, что на неё нападут, не было, но рисковать она не хотела. В конце концов, оставалась ещё луноликая Лой, которой не терпелось забрать себе Златокрылый лук, наследство её рода. Конечно, вряд ли бы Финис смог в одиночку устранить всех эльфов, но он хотя бы предупредил бы. Итак, Йоль закрыла глаза. На самом деле это было трудно, как и спать, но ей пришлось. Она расширила сознание так далеко как только смогла, и погрузилась в пучину людских мыслей. Они были похожи на бесконечный океан, наполненный тысячами разных эмоций, но она искала всего одну — торжество. О, убийца должен быть в полном упоении, должен восхищаться собой, как ловко он провернул это дело, какой он герой, как замечательно сделал, что отомстил за убитых друзей и семью, что... Вот он! Попался, мерзавец. Йоль выскочила их палатки и увидела, как Финис ругается с каким-то мальчишкой. — Финис? Оставь его. Это наш. Кледвин, что случилось? Хотя, расскажешь по дороге, — она повернулась к лучнику, — спасибо за помощь. Я останусь должна. — Ещё бы, — усмехнулся он, провожая их взглядом. — Ну так что? — Йоль подождала, пока Финис исчезнет из поля зрения. Он хороший человек, она и не спорила, но чем меньше он знает, тем лучше. Он подчинённый Джормундура, и только военачальнику решать, что должны знать его подчинённые. — Нам удалось взять одного сумасшедшего живым. Хальфред думает, тебе надо посмотреть. Что-то было в нём такого странного, что Йоль с трудом могла бы объяснить. Несвойственное магам. Спокойствие и уверенность в себе. Члены Дю Врангр Гата были скорее... самоуверенными, а это разные вещи, да и нервничали они постоянно, будто вокруг шеи у них затянута тонкая верёвочка, которая в любой момент может сжаться и задушить их. Они поскакали во весь опор к Джормундуру, выпросили у него отряд стражников, который он возглавил лично, и отправились к оружейной, рядом с которой безумный варден похвалялся своим подвигом. — Перерезал как свиней, — восторженно вещал он слушателям. Кто-то из них восхищался, кто-то был в ужасе, но слушали они завороженно. — Они и пикнуть не успели, уродцы, как я вскрыл им глотки! Йоль тихонько слезла с Ночного Кошмара и принялась обходить толпу сзади. Несомненно, Джормундур будет зол и громогласен, перед таким любой струхнёт, и этот варден явно попытается ускользнуть от правосудия. У Джормундура была какая-то особенная черта в характере, благодаря которой он всегда выглядел разъярённым медведем, даже если просто мирно попивал эль. — И ты считаешь это подвигом, жалкий трус?! — да-да, как и ожидалось, военачальник своего неудовольствия не скрывал. Варден-предатель резко обернулся, и Йоль не видела его лица, но вот сознание чувствовала, и оно разрывалось на мелкие кусочки от ужаса. — Ты считаешь, что это — подвиг какой? Дурак, жалкий дурак! Госпожа Насуада издала приказ, что убийство ургала будет караться так же, как и убийство любого вардена, согласно их положению в отряде! А ты убил троих!.. Варден взвыл, брызгаясь слюной, и Йоль поспешила захлопнуть сознание, полное какого-то ненормального безумия. — Да они просто грязные свиньи, не ровня нам! мы лучше и умней этих уродцев. А Насуада взяла и приютила их! Дала им кров и помощь! Да на них нужно было выпустить нашего дракона, чтобы он растерзал их на клочки, а кишки размотал от Аберона до Фейнстера, но нет, она их защищает! — Потому что они наши союзники, глупый ты дурак! И приказы предводительницы вовсе не обсуждаются! Она так решила, ей виднее, а ты своим жалким умишкой ничего в этом не смыслишь, вот и сидел бы да помалкивал! А теперь будешь казнён! Схватить его! Стражники кинулись в его сторону, но он увернулся и побежал, расталкивая толпу. Люди закричали, кто-то пытался его словить, кто-то наоборот — хотел помочь. Варден ловко перпепрыгнул через стойку с оружием, оттолкнул визжащую женщину и бросился наутёк и, наверное, убежал бы, но тут его накрыло ментальным ударом Йоль. Он кричал и извивался, такая боль вгрызалась ему в голову, а Йоль все ломилась и ломилась внутрь, желая понять, что такого ненастоящего было в этом человеке. Но ничего не находила, часть его жизни будто была стёрта из его памяти, та самая, что искалечила его. Варден-предатель уже начал сдирать кожу с рук, когда подошёл Джормундур. И Йоль мгновенно прекратила атаку. Стражи связали убийцу и поволокли и военную тюрьму. — Хорошая работа, Энн, — прговорил военачальник, — только ты слишком уж перестаралась с его наказанием. Людей вон напугала. Это явно не прибавит любви к Насуаде. — Не всегда нужна любовь. Иногда нужно, чтобы люди знали — если они переступят черту, то поплатятся за это. И заплатят они своей болью. Йоль развернулась и пошла вслед за стражей, которая волокла убийцу. Насуада сидела на своем троне, гордая и невозмутимая. Один поверхностный взгляд на этого перепачканного и перепуганного человека и фраза, брошенная, будто камень в бродягу — казнить за государственную измену. Йоль так и подмывало спросить — а государство-то у тебя есть, чтобы казнить за него? Воющего вардена выволокли из шатра, в котором остались лишь Йоль, Джормундур и Трианна, которая до этого беседовала с предводительницей варденов. — Такого не должно было произойти, — произнесла ведьма, заламывая руки. — Но произошло, — Насуада качнула головой. — Ты заявляла, что он в порядке. Что ничем не отличается от себя прежнего! Но вот тебе результат — он сумасшедший убийца, а наш союз с ургалами под угрозой. Мы сами запустили чуму в своём же собственном войске. Как глупо с моей стороны доверять самонадеянным людям, которые только считают, что способны на что-то! Она не говорила ни о ком в отельности, но так выразительно взглянула на Трианну, что у той покраснела вся шея. Почему-то у ведьмы всегда краснела только шея, и Йоль понятия не имела, откуда ей это известно. — Что происходит? — спросила Йолле, переводя взгляд с одного участника этой странной беседы на другого. — Это вы что-то с ним сделали? Она чувствовала, что Насуада хочет немедленно отослать её, потому что Йоль «хороший человек, но чем меньше знает, тем лучше». И нельзя было позволить ей сделать это, потому что Йолле должна контролировать ситуацию, должна знать всё, что только можно. «Нам удалось взять одного сумасшедшего живым». О, похоже, кто-то из магов не просто смотрел на этого смеющегося мертвеца, но ещё и хорошенько его общупал со всех сторон. Так вот что свело с ума этого несчастного? Кто-то любезно поковырялся в его голове. — Вы ставили на нём опыты?! Вы делали то же самое, что этот полоумный император?! — это было как ушат холодной воды, как нечто жуткое: если Насуада уподобится Гальбаториксу, что с ними станет? — Это не совсем так, — предводительница птёрла переносицу, — это всё было с его согласия... — К твоему сведению я была у них в гловах, и уж поверь, у Гальбаторикса они тоже сами согласились, но лучше он от этого не стал! — Этому человеку уже нечего было терять, после битвы со смеющимися мертвецами он не ел, не пил, и не говорил. Он уже почти сошёл с ума, когда я предложила ему стать таким же не чувствующим боли солдатом, как и те, что напали на нас, чтобы иметь возможность отомстить. И он согласился безо всяких дальнейших уговоров. — Вы сделали его сумасшедшим и отправили в народ! Как вам вообще могла прийти в голову мысль его выпустить? Держали бы тогда под замком что ли! Но тут в разговор вмешалась ведьма: — Вообще-то мы не трогали его сознание! Я обезболила лишь некоторые участки его кожи, не более того, так что сойти с ума от этого он никак не мог. — А ты учла последствия? Магия может действовать ещё очень долго после того, как были произнесены слова, — Йоль всё никак не унималась. То, что она видела в головах у смеющихся безумцев, не давало ей покоя, ибо она на своей шкуре прочувствовала, какую цену они заплатили за неуязвимость. Чем они будут отличаться от Гальбаторикса, если тоже станут клепать таких вот полутрупов из живых разумных людей? За что они тогда будут бороться? Все идеалы рухнут, грязь придёт на место грязи. — Учла, уж поверь. Я говорила с эльфами, а уж они-то знают в этом толк, — Трианна выглядела так высокомерно, будто это не её пациент ночью зарезал троих живых и разумных существ, будто это не в его голове плясали искорки безумия. — А кстати, откуда тебе столько известно о магии? — Из книжек, — буркнула Йоль, глядя на Насуаду. Та лишь смотрела в ответ. Наконец, она произнесла: — Это правда, Энн. Лишь участки кожи. Я попрошу проверить этого человека на наличие магии, быть может, тут и правда были какие-то последствия... — Но не членов Дю Врангр Гата, — резко заявила Йоль. Насуада нехорошо прищурилась — никто не смеет ей указывать. А Трианна взвилась, будто воронья стая: — Почему это?! Считаешь, мы мало что умеем? — Считаю, — повысила голос Йоль, — что если это вы виноваты, то явно попытаетесь скрыть свои ошибки. — Кому же тогда ты доверяешь? — тихо поинтересовалась предводительница варденов. — Кледвин и Анжела. Больше никто. Даже эльфийка Арья тут не подойдёт. Никто не знает, что у эльфов на уме. Простите, госпожа. Если позволите, я пойду. Йоль поклонилась, уловила кивок Насуады, развернулась и быстро пошла прочь. Перед глазами маячил мёртвый Синге, которого растерзали эти твари без душ. Они не имеют права создавать нечто подобное, просто не имеют права! На фоне заката, поигрывая кинжалом, стоял Эцур. Йоль попыталась ускользнуть, но он, к её величайшему разочарованию, заметил её и немедленно позвал. — Госпожа Энн! Госпожа Энн, подожди! Йоль стиснула зубы. Из его уст эта «госпожа» звучала как издевательство, потому что они оба прекрасно понимали, что никакая она не госпожа. Впрочем, может, это и было издевательство? Эцур, как и всегда, выглядел великолепно. Скорее всего, все благородные дурочки сохли по нему. Интересно, а у него есть подруга? Невеста? Наречённая? — Слышал, ты изловила того мерзавца, который поставил под угрозу наш союз с ургалами... Холодок прошёлся от живота Йоль до самой макушки. Она могла бы дать руку на отсечение, что король-химик понятия не имел о маленьких опытах Насуады. Если так, то его псу совсем ни к чему совать нос в это дело. Скорее всего у предводительницы варденов могут возникнуть проблемы... морального плана, если её союзнику станет всё известно, и, быть может, он даже обвинит её в том, что она поставила под угрозу всю их военную кампанию... — Верно. — Я бы хотел на него взглянуть. Он умеет пользоваться магией? Что если он уловит отголоски заклинания? — Не думаю, что сейчас лучшее время. — Лучшего времени никогда не бывает. Так что сделаем всё сейчас. Я бы предпочел, чтобы ты сопровождала меня, но это лишь прихоть. Ты же понимаешь, я прекрасно справлюсь и без тебя. «Ты не сможешь мне помешать, я попаду туда в любом случае. Но ты можешь пойти со мной и проследить там за всем», — вот что на самом деле значили его слова. Только вот зачем она там ему понадобилась? Изучить сопреника попродробней? В конце концов, любые альянсы когда-нибудь распадаются, а корона всегда остаётся короной. — Ладно, — вздохнула она, соображая, как бы половчее провести обследование заключенного. — Идём. Веселее будет.