Серые слёзы. Серая кровь

Весь мир сжался до размеров одной маленькой дороги, но для Талики этого было достаточно. Чего еще можно было желать той, которая всю жизнь просидела в клетке? Она сбежала из дома, оставила позади сурового отца и надменную мать, кинула жениха, несчастного, который поверил байкам, что она настоящая дочь крон-герцога… Талика вдохнула, и аромат полевых цветов, тягуче-сладостный, кружил голову. Дорога расстилалась перед ней, напевая о дальних странах и приключениях, о сражениях и славных пиршествах, и Талерика сияла, словно бриллиант, и жизнь била ключом, и птицы свистели вокруг, шуршала трава, а ветер подхватывал волосы и заплетал дикие косы… *** Запах навоза и испражнений ударял в нос, и Талика дышала ртом. Рядом сопел Джо Рид, и у нее сложилось ощущение, что у него нет нюха, иначе он так глубоко не вдыхал бы? Их запрятали в повозку золотаря. С утра явился сам Муртаг и сказал, что их трупы уже обнаружили, но выйти из города им надо все равно тайно, потому что будет очень странно, если вчерашние мертвецы будут разгуливать по городу. Впрочем, Талике тогда показалось, что повозку золотаря Муртаг выбрал исключительно для того, чтобы поглазеть на их перекошенные лица, так пакостно он ухмыльнулся. Но Талике все равно было его жаль. — Ты ведь можешь пойти с нами, — сказала она. — Можешь ведь создать и свой труп. И уйти от этого… этого… — Давай остановимся на «этом», — Муртаг резко оборвал ее речь. Повозка тряслась, проезжая по неровной кладке Урубаена. Порой застревала в грязи, и Талика ощущала, как золотарь толкает ее, погоняя старого осла, и от толчков навоз сваливался из куч у бортиков. Их везли к дубильням, которые по понятной причине располагались за пределами города. То-то местным мастерам будет удивление, когда вместо товара они получат перепачканных в нечистотах девицу и парня! «Дес? Дес, нас вывозят. Встретимся позади кожевенных мастерских». Интересно, Дес спас того человека? Она не говорила с ним с того самого вечера, но отчего-то свято верила, что он это сделал. Талика будто впала в какое-то сонное забытье. Будто заснула и проснулась лишь наполовину, и обрывки мыслей, такие настоящие, мелькали как маленькие рыбки, серебрились в солнечных лучах, и Талика будто стала этими рыбками, сотней блестящих рыбок, и на самом деле ее тут не было, и, возможно, она и не существовала никогда… Повозка резко остановилась, и Талику будто окатило холодной водой, и мерзкая противная вонь снова забила нос. — Вылазьте, — проклокотал золотарь. — Кыш, давайте. Мне еще дела делать. Он откинул полог, и пахнуло свежим воздухом, правда, лишь на секунду — все снова заполнила вонь дубилен, крики работников забили уши, и Талика выскочила из повозки и, даже не поблагодарив, помчалась прочь, зная, что Джо Рид идет за ней. «Дес? Ты где?» — мысли лихорадочно метались в каком-то диком возбуждении, хотя непонятно, отчего — все позади, они выбрались из города! Надо бы праздновать, а не паниковать, но Талика никак не могла успокоиться. Что-то не так. «Дес? Дес?!» «Да тут я, тут. Чего орать-то, будто пнул тебя кто?» Она чувствовала его присутствие, безумное присутствие, но не видела его. сердце колотилось. Хотелось, наконец, убраться из этого проклятого города и никогда его больше не видеть, потому что она мертва, мертва! Талерика Бранвен, старшая дочь крон-герцога мертва! Как же он будет убиваться… Ха, чушь. Он будет в ярости, что она снова пыталась сбежать и скомпрометировала его. Да и все равно. «Мы идем дальше, на дорогу, к реке. А ты догоняй!» — резко ответила она, ощущая себя неимоверно грязной. Найти бы воду да окунуться и забыть бы обо всем, совсем обо всем… И о Муртаге забыть, о его глазах, полных пепла, подернутых дымкой, как у покойников, как у Синге. Стеклянных глазах. По тракту много кто шел, но люди на них даже не смотрели. Талика и Джо Рид затесались в толпу оборванцев, которые бежали, не выдержав притеснений императора, и все они были такими же грязными и жалкими, и Талика чувствовала себя будто оплеванной. Но увы, стража на выезде досматривала все повозки, кроме золотарской, потому что ни один дурак его досматривать не соглашался. Дубильни находились узападных ворот, откуда выпускали всю чернь, и смешаться с толпой было на удивление легко, особенно когда выглядишь как оборванец, и пасет от тебя так, что глаза слезятся. Дорога вела вдоль реки, но до нее еще надо добраться, да и к тому же, Талика не хотела, чтобы кто-то глазел, как они купаются, так что придется продираться через кусты туда, где никого нет.Как же она все это ненавидит! Внезапно Талика почувствовала себя то ли столетней бабкой, то ли вечной страдалицей Йоль, вздохнула и развернула карту. Им еще идти и идти. *** Ей все казалось просто невероятно интересным. Это же великолепно! Кто-нибудь когда-нибудь задумывался, как все это прекрасно? Как прекрасны города? Как прекрасны люди, которые тебя не знают? Конечно, Талику никто не знал. Никто не шептался за спиной. Лишь неодобрительно поглядывали на ее меч, но она уже привыкла ко взглядам, потому они были для нее что тополиный пух, щекочущий щеки. Она завалилась в таверну, где путники сидели вперемешку с местными. Да, Фюрност был маленьким городком, ничего интересного, но здесь и не слышали о дочери-бастарде герцога, люди видели перед собой лишь взбалмошную девчонку, вздумавшую таскать меч, и с лица Талики не сползала наивная улыбка. — Эля мне, хозяин, — довольно пискнула она, вываливая на стойку монеты. Это потом она поняла, что не надо вот так вот светить деньгами, а пока она просто не замечала заинтересованные взгляды, не чуяла, как подергиваются уши от звона, как принюхиваются носы. Она ведь ничего не знала. А потом вечером, когда она напилась и, хохоча, бегала по городу, кто-то свистнул все ее деньги и ее рыцарский меч. Вот тогда-то она и поняла, что свобода — дело не только приятное, но и опасное. Ее счастье, что воры оказались настолько трусливы, или, быть может, так торопились, что на нее саму у них не хватило времени. *** Талика продиралась сквозь траву, а внутри все клокотало от злости. Что-то не отпускало ее никак. Противные травки цеплялись за платье, за воротник, запах оглушал — аромат цветов вперемешку со зловонием — солнце пекло. Сзади шел Дес довольный, как сто кошек, налакавшихся молока. Спас того беднягу и чувствует себя героем! Его довольство пробивалось через ее дрянное настроение, и оттого оно портилось еще больше. «И чего он так радуется? — бубнила Талика. — Будто подвиг какой-то совершил. Спас человека из тюрьмы. Пфф, тоже мне! Как же жарко… Хоть бы эта жара исчезла... Когда мы уже придем? Когда уже река? И Джо Рид такой противный, такой невозмутимый. Ишь ты! Невозмутимый он! Дышит так противно…» Они шли, казалось, вечность. Талике приходилось высоко задирать юбки, и сухая трава царапала ноги, отчего они начинали пощипывать. Шли шаг за шагом, и шаги не кончались, только ноги наливались усталостью, будто превращались в камень, а солнце пекло и пекло… Талике казалось, что она вот-вот потеряет сознание, и она хваталась за рукоять Удачи, горячую, раскаленную, и тяжесть сабли придавала сил. И наконец… наконец… проклятье, можно ли так радоваться звукам воды? Можно ли испытать такой невероятный восторг? Сердце замерло, и Талика, позабыв об усталости, рванула сквозь траву, раздирающую ноги, побежала, пробиваясь через прибрежные заросли кустов, царапающих щеки. В лицо пахнуло прохладой, и река Рамр открылась во всем своем великолепии. Талика отстегнула ножны, аккуратно положила саблю на берег и, не медля более ни секунды, прыгнула в воду. Ей казалось, что умерла и упала в Свет к Ивераль. Ей казалось, что она парила в небе. Холодная вода обожгла, обняла, мелкие ранки тут же перестали щипать. Талика нырнула, и уши забил глухой звук, и она услышала, что кто-то из двух ее спутников тоже прыгнул. А потом и второй. Воздуха не хватало, и она вынырнула, тяжело вдыхая. И засмеялась. Вода будто смыла все — боль, злость, раздражение. Будто впитала в себя беспокойство. Макушка мокрого и совершенно несчастного Джо Рида торчала над водой, и в разные стороны расплывались куски грязи. Впрочем, от Талики исходили такие же разводы на чистой воде. Рядом вынырнул Дес, и Талика, взвизгнув, брызнула в него водой. Он не остался в долгу и окатил ее. — Ах так! — протянула она, пытаясь спрятать улыбку. — Ах таак! Что ж, это вызов, который такой благородный рыцарь, как я, не может не принять! И она пошла в атаку, плотно наседая на Деса, он же отбивался и вдруг нырнул. — Это нечестно! — завопила она, хлопая по воде. — Ты сбежал, так что победа моя! — и снова над рекой разнесся ее заливистый смех… Костер трещал, и искры летели вверх, смешивая свое золото с серебрящимися звездами. Талика улеглась на плащ Деса и прикрыла глаза, ощущая какое-то небывалое спокойствие. Наконец-то! Наконец-то они выбрались из этого проклятого города, выбрались целыми и невредимыми, все вместе и не попались в лапы Гальбаторикса. Конечно, оставался еще этот долг, который Муртаг потом потребует с Йоль, и можно лишь надеяться, что он не попросит чего-то страшного, но здесь, сейчас, в этот момент, все было хорошо. — Можно травить всякие байки, — протянул Дес, но все так утомились, что Талика промычала что-то невнятное и потянулась. Глаза слипались, сознание уже ускользало… Тихий треск, и Талика вздрогнула. — Вы ничего не слышали? Она взглянула на Деса и поняла — слышал. Он насупился и положил ладонь на рукоять сабли и напряженно вглядывался во тьму. Талика открыла было рот, но ее голову будто пронзило: «Шшш! Тихо! Мало ли что там скрывается. Может, слышит каждый твой вдох». Он медленно вытащил клинок, так осторожно и аккуратно, что тот не издал ни звука. Талика замерла, и внутри тихонько вибрировало. Оказывается, напряжение никуда не делось — оно просто уснуло там, внутри. Дес пригнулся и левой рукой уперся в землю — мало ли кто там засел, лучник или мечник. Если лучник, ему труднее попасть в человека, распластавшегося за походными мешками, а если мечник, Дес оттолкнется рукой и вскочит еще быстрее. «Может, нам показалось? Может, это зверек какой-то?» «Может, Тэлли, но, если это не зверек, мы пожалеем, что не были готовы». Они ждали, и каждый удар сердца отдавался в ушах с противным гулом. Секунда, две, три, а кажется, будто время растянулось, будто прошли века. Может, нет никого? Может, и правда зверь? Но Дес вдруг дернулся и рванул вперед, во тьму, лязг оружия, свист, и Талику заполнило чувство холодной ярости, шибануло, ударило — быстрей, тьма ожила и движется, и пытается убить, размах, вперед, выпад, парировать, удар… он шагает назад, в свет костра, и останавливается. И Талика, наконец, выдыхает. Она и сама не заметила, как вскочила, как сжала Удачу, не понимая, что происходит, но уже готовая броситься в атаку. Стук сердца оглушал. Ярость Деса оглушала. Тьма душила. «Что там?! Кто там?!» — вопила она, но он закрылся, полностью отдавшись битве. И снова Дес прыгает во тьму, а она движется, и он отражает удар, но слишком медленно, крик, вопль, левое плечо пронзило, и он отступает, а по руке течет кровь. — Давай поближе, уродливая тварь, — смеется Дес. Боль только раззадорила его, и хочется кричать, вопить, и сила вдруг забурлила, ярость, азарт… Бледный Джо Рид прокрался к Талерике. Уродливая тварь вышла на свет, и Талика невольно отступила. Оно было высоким и каким-то скрюченным. Темный капюшон скрывал лицо, но она видела, что нечто зачем-то носило птичью маску и двигалось вприпрыжку. Оно крепче сжало тонкий клинок и что-то пророкотало, а потом вдруг выдохнуло, но Дес резко отшатнулся назад. — Нет, мерзость, такое не прокатит. Думаешь, я не разговаривал с Сином? Этот эльфий ублюдок, конечно, то еще молчун, но главное он мне рассказал. «Дес? Что происходит? Что это за тварь?» — говори Талика вслух, наверное, ее голос сорвался бы от ужаса, охватившего все тело. «Тэлли, не приближайся к нему. Это раззак». Раззак? Раззак?! Эти твари, которыми пугали детишек? Эти герои страшных сказок, про которых говорили — что они миф, вымысел? Что их не существует? — Этого не может быть… И раззак вдруг резко взглянул на нее, капюшон слетел, и на Талику уставились огромные черные глаза, и она поняла, что это не маска вовсе, а само лицо, и живот вдруг скрутило, и затошнило от ужаса. Дес чуть не зарычал. Раззак снова повернулся к нему, затем к Талике, и бросился на нее так быстро, что она едва успела отпрянуть, споткнулась и упала на спину, и услышала лязг металла — Дес успел отразить удар. — Я сказал, тварь, отвали, — рыкнул он. Раззак опять замер, а Талика вскочила на ватные ноги. Ее колотило — она даже не заметила его! Он слишком быстрый! Он убьет ее. — Отввалить не могу, ччеловечишшка, — пророкотал раззак. — Зза голову девччонки дают деньги, но твою я сснессу бессплатно. Дают деньги? Ее что — хотят убить? Но… но за что? «Это Муртаг, зуб даю. Вытащил тебя, но, чтобы ты не угрожала ему, решил нанять убийцу. Вот же сукин сын!» «Нет, не может это быть Муртаг!» — Талику вперемешку с ужасом затопило отчаяние. Как она могла так ошибиться? — Слушай, я знаю, кто ты. Ты дернулся, когда я упомянул Сина. Не думай, что я не заметил. Ты — Са’Шиас’Сиах. Я ведь прав? — Человечишшка прав, но это его не сспасет. — Быть может, спасет, а? Ну же. Ты же помнишь его? В память о нем, а заодно и о золотишке, можно и забыть про девчонку, — Дес коснулся рукой сумы на поясе, и внутри что-то зазвенело. — Сколько за нее дают, а? Я дам в два раза больше. Если не сейчас, то потом — у меня много где припрятано… Раззак замер, и Талика слышала, как скрипит его хитин. — В память? Что ззначит — «в память», человечишшка? Ссиинне мертв? Дес выдохнул. Талика знала — он в этот момент что ставни, распахнутые настежь — она знала, что он понятия не имеет, обрадует ли эта новость раззака или нет. — Возможно… — Проклятье людишшки! Ссиинне был тенью и ссмертью, а вы… я прикончу вассвссехх и обглодаю вашши коссти! Вы вссе поплатитессь за ссмерть Ссиинне, полатитессь! И он ринулся вперед, и Дес кинулся ему наперерез, и Талика тоже хотела, но вдруг осознала, что земля под ней трещит и проваливается, и она летит куда-то во тьму, и камни падают сверху, песок залетает в глаза, она катится, стукаясь об острые выступы. Одежду разодрало, дышать было нечем, и, наконец, она упала на что-то твердое. Больно, больно, больно! Все ломит, кажется, будто каждая косточка в ее теле переломана. В ушах звенит. Или это лязг оружия? Талика со стоном перевернулась на спину, еле шевелясь и увидела огромную дыру и звездное небо, услышала крики Деса. Повернула голову вправо и оторопела — в который раз за вечер — прямо перед ней на большом каменном троне восседал скелет в полусгнивших царских одеяниях. Это чье-то захоронение? Повернулась влево — а там огромный череп дракона смотрел на нее пустыми глазницами. Захоронение Всадника? — Что здесь случилось? — спросила она сама себя, представляя разные картины, и в голове мелькнула шальная мысль «вот бы узнать». Сейчас ведь не время, но сила, древняя, бурлящая сила, восприняла это как приказ, и Талику утянуло из настоящего. …Она стояла возле склепа и смотрела на мертвого человека. Тощий, долговязый, высохший, он выглядел таким жалким, что она скривилась. Талика знала, что ее зовут Лирис — Огненная леди, смерть небес. И она — одна из тех, благодаря кому этот червяк уже не дышит. «Не хочешь что-нибудь сказать?» — поинтересовалась Талика неожиданно высоким для дракона голосом. Она снова дракон! Дракон Проклятой! Воспоминания об убийствах собратьев окатили, словно ледяная вода. Ты поплатишься… Вы все поплатитесь! — Что? — хмыкнула ее Всадница. — Деккер был идиотом. Хотел сесть на трон Сурды за спиной Гальбаторикса и вот пожалуйста — поплатился. Мне сожалеть что ли? «Сожаления никогда не были твоим коньком. Это больше к Форморе. Слышала, она сошла с ума». — Пфф, эта Формора всегда была неженкой. Как и Киаланди, у него тоже с головой не все в порядке… Впрочем, мне до этого что? Знаешь, а я придумала шутку. Пожалуй, через сотню лет эти камни ослабнут, и какой-нибудь крестьянин, жалкий, копающийся каждый день в навозе, найдет этого червяка и стащит с него все драгоценности, понятия не имея, кто это. Самое то для этого слизняка! И Лирис рассмеялась. Не то что бы Талерика особо ее осуждала, но мстительность Лирис ей никогда не нравилась. — Что? Ну что ты так смотришь? Он так желал меня, бедняга, вот и получил. Правда, всего на одну ночь. Ладно, пора бы с этим заканчивать! Она вытянула руку и произнесла заклинание. Камни тут же с грохотом запечатали склеп. Дурацкая привычка — вытягивать руку, магия ведь работает и без этого. Мир сказал: Лирис умрет из-за этого. Бром отрубит ей эту руку в битве. — Ладно, пошли. Пора бы уже захватить эту Сурду, но в этот раз все будет сделано как надо. Талерика нервно дернула хвостом «Так ты отравила Деккера потому, что сама хотела Сурду?» — Конечно. Думаешь, я ради Гальбаторикса все это делала? Если бы Деккер мешал нашему многоуважаемому и любимому до смерти императору, тот бы сам его уничтожил щелчком пальцев. Так что давай, скорее, нас ждет славное правление!.. *** Она открыла глаза. Она была драконом.