~*~
После горячего душа свежий уличный воздух казался Люси ледяным. Она зябко шла по коридорам стадиона, сквозь толстые каменные стены которого проникал рёв трибун. «Быть может, наши сражаются!» — ужалила её мысль. Люси поторопилась к команде. Спустя несколько метров из-за поворота показался Нацу. Люси сбавила шаг и облегчённо выдохнула: значит, не бой второй команды «Хвоста Феи» сейчас развернулся на арене, иначе крики Драгнила слышала бы вся столица. Лёгкая улыбка изогнула её губы. Нацу был ходячим тёплым огнём, который согревал каждого одним своим присутствием и даровал тепло, лёгкость и поддержку. Её улыбка была бы ещё шире, не сиди злосчастное поражение где-то под сердцем, но Нацу непременно обрадуется и такой. Она ждала, когда тишина коридора уничтожится радостным возгласом Нацу: «О, Люси! Ты в порядке!» Воображение — коварный предатель — само создало его голос, и Люси неприятно удивилась, когда увидела потерянное лицо друга. Он поднял голову, на секунду показывая растерянность и печаль, поджал губы, отвёл взгляд. Когда же их глаза снова встретились, Люси невольно задержала дыхание. С Нацу что-то не так. Никогда не было в его глазах равнодушия. Он не мог быть равнодушным по определению: это же Нацу, чёрт возьми! Вечно весёлый, никогда не унывающий Нацу Драгнил, обожающий без предупреждения вваливаться в её квартиру и утаскивать на задания. — Нацу? Что с тобой? Едва не вылетело вероломное: «Всё хорошо?» Дурацкая издёвка: какое, к чёрту, «хорошо», когда их команда проиграла в соревновании и битве и теперь довольствовалась последним местом? Люси могла бы понять Нацу, будь он расстроен, хотя и это с трудом представлялось, — но чтобы равнодушным! Нет, не отыскать тут причин. Он замялся на несколько секунд. Маска равнодушия дала трещину; но сколь неожиданно она появилась, столь же быстро и исчезла. — Люси… Напряжение обосновалось в животе отвратительной тяжестью. Люси прикрыла глаза, ожидая услышать многое. Но только не: — …уходи из гильдии. Хартфилия распахнула глаза и отшатнулась. — Что? Почему? — кое-как выдавила она сорвавшимся голосом. — Нацу… знаю, я проиграла… — Именно! — воскликнул вдруг Драгнил. От страха Люси отпрянула ещё дальше. — Проиграла в первом же бою! — Слова заставили заклинательницу поджать губы. Больное место, сплошная рана, кровоточащий шрам во всю душу. Слова были огненным клинком, который резко, без сожалений и пощады терзал незажившую плоть и заставлял душу истекать кровью так же, как минутами назад там, на арене, под насмешливые взгляды зрителей и победную усмешку Флер. Она поняла бы всё, услышь эти слова от посторонних людей, — но от Нацу! От её лучшего друга, который минуты назад обещал показать, на что они действительно способны! Который держал за руку, подбадривал и говорил: «Прибереги слёзы для нашей победы». — То заклинание требовало много сил. Призвать духа менее рискованно. Не понимаю, о чём ты думала! Как не понимаю, о чём думал наш мастер, — голос его стал тише, — когда решил взять тебя в команду. Люси опустила голову, скрывая лихорадочно блестящие глаза. Дыхание сорвалось, то и дело раздавались с трудом проглатываемые всхлипы. Как жалко она сейчас выглядит! «Впрочем, заслуживаю ли я большего? Я слаба. Слабые заслуживают лишь жалости…» — Пожалуйста, Люси, уйди по-хорошему. Я не хочу заставлять тебя. Люси хотела кивнуть, сказать что-то, но всхлипы встали поперёк горла, мир поплыл перед глазами, и она, зажимая рот рукой, упала на колени. Обида рвала её душу, и без того израненную, в клочья, а голове в такт гулким ударам сердца бился вопрос: «Почему? Почему? Почему?» Люси рыдала. Она понимала, что сейчас не плакать нужно — уходить, но силы вновь в одночасье покинули её, оставляя на своём месте черную дыру, поглощающую каждое слово и каждое действие. Судорожно она шептала: «Я сейчас уйду, Нацу, я сейчас уйду, я сейчас…» — но слова были слабы и гасли в стиснутой ладони, и даже чуткому драконьему слуху было не под силу расслышать их. Кое-как она услышала шаги и вскинула голову. Мокрую от слёз ладонь прижимая к сердцу, она хотела сказать то, что до того умирало в груди, но не успела. — Я предупреждал, — прошептал Нацу. На один короткий мир взгляд его изменился, душа обнажилась — и Люси увидела острую всепоглощающую боль. Нацу схватил её за плечо и дёрнул вверх, заставляя застонать от боли, — и тут же стон поглотил крик. Кулак драгонслеера прилетел в живот, и Люси показалось, что её сейчас вырвет внутренними органами. Боль мощным толчком прошлась по телу, дошла до горла и перехватила дыхание на несколько долгих секунд. Долгожданный вдох — и новый удар по животу, удар такой силы, что Люси дёрнулась в сторону. Нацу отпустил плечо, и Хартфилия полетела на пол, затылком задевая стену. Мир дрогнул и потемнел, и лишь одно удавалось видеть до отвратительной ясности — холодные глаза друга. Друга ли?.. Он нанёс ещё пару ударов, куда — Люси уже не помнила и не понимала от боли, охватившей каждую клетку тела, бывшей столь патовой и поглощающей, что создавалось ощущение, будто бы избили её всю. Ложь, конечно: количество ударов запомнить получилось. Ровно два. Сильных, но всего два. Лёжа лицом вниз, Люси судорожно глотала воздух и задыхалась — от застревавших в горле всхлипов, от неприятно напрягавшегося желудка, от желчного кома, обжигавшего глотку. Дрожали ноги и исчезал под гнётом слёз и обиды мир. Она попыталась подняться, но тело, сломанное четырьмя ударами, ей больше не принадлежало. Не принадлежали ни мысли, ни сознание, ни желания. Лёжа безвольной марионеткой посреди коридора, Хартфилия пусто глядела в пол. Не думала. Не вспомнила. Не пыталась ничего понять. Просто прийти в себя. Просто... просто... Когда немного отступила боль и вернулся контроль над телом, она кое-как села. Как и ожидалось: коридор пуст. Нацу сейчас там, рядом с командой, смотрит на бои Магических Игр… Люси вздрогнула и спешно поднялась, опираясь плечом о стену: не хватало, чтобы кто-то из соперников или, что ещё хуже, из «Хвоста Феи» увидел её в таком состоянии! И если жалость и насмешки, которые последовали бы от противников, она ещё могла стерпеть, то расспросы и обещания товарищей убить виновника точно не выдержала бы. Даже молчи она, хвостатые обязательно узнают о Нацу, чёрт знает как, но узнают, и тогда… Хартфилия мотнула головой: не нужно думать, что будет «тогда», ведь этого «тогда» она не допустит. «Нацу не мог избить меня просто так, — твёрдо говорила она, как можно скорее покидая стадион. — Я не хочу, чтобы он страдал ещё больше». Люси слабо улыбнулась: ей всегда говорили, что она чересчур добрая. Дорога к выходу казалась Люси бесконечной. Она едва стояла на ногах, когда спустилась в город. Вновь накатили слабость и тошнота, на последних силах она ринулась к кустам. После рвоты стало ещё хуже: к слабости прибавилось головокружение и дикая сухость во рту, но времени жалеть себя нет. Стадион в паре шагов, в любую минуту может хлынуть простой народ и волшебники, в любой миг может появиться «Хвост Феи». Надо бежать. Беги, Люси, беги, оставляй за спиной прошлую жизнь, стискивай зубы, когда рвутся цепи между ней и тобою… и беги. Качаясь из стороны в сторону, падая, разбивая колени и стёсывая ладони, задыхаясь в беззвучных рыданиях, Люси бежала. Без оглядки, с болью, отчаянием и слабым, отвратительным желанием, чтобы из-за угла появился кто-нибудь из «Хвоста Феи» и прекратил мучения, отнёс в гостиницу, положил в тёплую кровать, улыбнулся широко и искреннее, прогоняя печаль, заставляя думать, что случившейся с ней кошмар — всего лишь сон, плод воспалённого воображения, который не в силах смириться с проигрышем. Люси не знала, куда бежит. Фантазии и мечты обуревали разум, и на несколько минут она забыла о боли в теле и противоречивых взглядах Нацу, затерявшись в лабиринте огромной столицы. Она не видела недоумённых взглядов прохожих, не слышала их слов, она забыла обо всём и о себе — тоже. Перед глазами стояли мечты, красивые, воздушные и… …несбыточные. Подвернув ногу, Люси полетела вперёд. Лучи солнца разорвали прекрасные-лживые иллюзии, и Люси увидела, что находится не в номере «Хвоста Феи» в окружении друзей, а на пустынной площади перед роскошной гостиницей. Она поджала губы, сдерживая слёзы. «Хватит! Нарыдалась сегодня! Возьми себя в руки!» — закричала она, но крики стали катализатором — и слёзы сами собой потекли по щекам. Хартфилия уткнулась носом в землю, моля о скорейшем прекращении кошмара. Вскоре слёз не осталось, но Люси так и продолжала лежать под палящим солнцем неизвестно где. Опухшие красные глаза закрывались, слабость охватила её так сильно, что она не смогла ей сопротивляться — и темнота поглотила мир.~*~
Первый день Великих Магических Игр X791 года подходил к концу. Со стадиона тёк взбудораженный народ, и вместе с ним в город спускался гул. Не причастные к соревнованиям люди расходились по барам обсуждать итоги этого дня, конечно же, очевидные: ни у кого не возникало сомнений, что первое место займёт «Саблезубый Тигр». Но шли обсуждать не это — впервые семилетняя тема разговоров сменилась, отдав место «Хвосту Феи». Впрочем, особо мнения простых людей не поменялись: гильдия как была отбросом все эти годы, так и осталась, и даже основной состав не изменит ситуацию. Семилетнюю брешь не закрыть несколькими месяцами, сколь бы талантливы ни были маги, а значит, экс-первая гильдия не ровня нынешним сильнейшим. Между тем к гостинице направлялся Дуэт драконов, всю дорогу ловящий на себе восхищённые и напуганные взгляды. Бывало, долетали до них вопросы вроде: «Что думаете о "Хвосте Феи"?» — но вопрос оставался без ответа. Что они могли думать о гильдии, пафосно кричавшей о намерении победить и в итоге оказавшейся в конце? Ответ очевиден. Тут бы, конечно, мог вставить свои пять копеек Стинг, ожидающий боя с Нацу и надеющийся, что он-то не стал слабаком за семь лет сна. Но то было откровение, а откровенничать с незнакомцами противоречило правилам Эвклифа. Они шли в молчании, окружённые восторженными, опасливыми и прилетавшими в спину раздражёнными взглядами, лучше слов говоривших: «Зереф бы вас, зазнавшихся, побрал!» Но саблезубы были не зазнавшимися — уверенными в своих силах и не без оснований считавшими всех остальных слабаками, а слабаки по законам гильдии заслуживали в лучшем случае равнодушия. Чем ближе подходили они к гостинице, тем больше редело окружение, и вскоре они остались наедине друг с другом. Стинг уже хотел что-то сказать — что-нибудь о «Хвосте Феи» или о Нацу, — потому что молчание надоело, как заметил остановившегося напарника. Проследив за его взглядом, Эвклиф увидел лежавшего метрах в ста от них человека — девушку, как выяснилось чуть позднее. Роуг подошёл к потерявшей сознание и перевернул на спину. Пыльные спутанные светлые волосы, порванная одежда фиолетового цвета, связка ключей на поясе — и розовый знак «Хвоста Феи» на тыльной стороне ладони. — Какие люди, — скептично протянул Стинг. — Та рыжая её, что ли, ещё раз избила? Одежда открывала вид на рассыпанные по всему телу синяки. Особенно ужаснул огромный синяк на животе — туда, кажется, несколько раз били, притом сильно, и едва ли на такую силу была способна сумасшедшая из «Хвоста Ворона». Роуг осторожно взял девушку на руки. Та глухо застонала, когда он сжал ладонь на плече, — и там обнаружился синяк. — И куда ты с ней? Не в гильдию же потащишь? — Отнесу в городскую больницу. Стинг поморщился: — Делать тебе больше нечего. Феи сами найдут, если захотят. Роуг ничего не ответил, только кинул недовольный взгляд на напарника и развернулся. Всем своим видом он говорил, что в помощи от Эвклифа не нуждается. — Ладно, ладно, — поднял тот руки, — поможем ей, только не смотри на меня так. Я не изверг, просто смысла не вижу. Она же… Чени знал, что недовольство Стинга могло продолжаться бесконечно, и прервал начавшуюся тираду: — Она, кажется, неплохо общается с Нацу. Лектор, сидевший на плече хозяина, вздохнул: умеет ведь пользоваться его слабостями! Стинг между тем усмехнулся. — «Очнётся — расскажет мне всё о нём»? Это ты имел в виду? Не сказать, что это мне так уж надо… но лишним, пожалуй, не будет.