***
— Я понимаю, гормоны бушуют, и они могут затуманить разум, перестаешь соображать… — Ничего затуманено не было, и бушующих гормонов тоже! — …Иногда они просто овладевают тобой. Это как временное помешательство. — Мне двадцать восемь лет и у меня есть ребёнок! Я не озабоченный подросток! — … Вы использовали защиту? — У меня НИЧЕГО не было с Крюком, окей?!***
И это было только менее неловкой частью разговора, который у них состоялся. Позже и Дэвид присоединился к веселью, так как он, очевидно, был занят, преследуя Крюка в попытке его убить.***
— Эмма, что происходит? — потребовал он, запыхавшись. — Почему здесь был Крюк?! Без рубашки! Он указал на неё пальцем: — Наказана, сильно наказана. — Почему все находятся в моей комнате?! — сказала Эмма раздраженно, едва не крича, — И ради Бога, Дэвид, я взрослая! Такой резкий ответ парализовал его примерно на три-четыре секунды. — Хорошо, выйдете все, мне нужно одеться, — пробурчала Эмма, не думая, что это наказание всерьез имеет силу.***
Так было до тех пор, пока Дэвид не начал убеждать Эмму, что нуждается в её оружии. В конечном счете, она убедила Снежку и Дэвида, что между ней и Крюком ничего не было, и поведала им о том, что произошло на самом деле. Оба были потрясены тем, насколько сильно она была больна, и не уверены в том, как реагировать на Капитана Крюка — её спасителя. — Я просто рада, что ты в порядке, — сказала Снежка, обнимая её. Эмма вздохнула с легкой улыбкой, и обняла её в ответ. В какой-то степени было хорошо иметь людей, которые о тебе заботятся. Это было бы лучшим концом, чем: — Сейчас я буду на тебя кричать, — с жутким спокойствием предупредила Снежка Эмму, всё ещё обнимая. — Готовься. — Так скоро, — прошептала Эмма в потолок, плотно закрывая глаза…***
В итоге, крики о том, как она была глупа, что не звала на помощь, закончились, потому что есть в этом мире справедливость. Крюк взял паузу, казавшейся поражением с его стороны — возможно, он боялся, что Дэвид всё ещё был на тропе войны. Потому что да, он был. Однако на второй день Эмма чувствовала… подозрительное волнение. Ожидание, что он заманивает её в засаду, когда она обходила город, что входило в её обязанности шерифа, оказалось ошибочным. Она бы никогда не призналась в этом никому (она едва призналась в этом себе), но Эмма заметила, что в течение дня и вечером, когда он всё ещё не нашелся, она, возможно, скучала по нему немного. Возможно. Она знала, смертоносный Дэвид устроит ему поединок, когда тот, поддавшись искушению, придет навестить её. Так что у Крюка определенно проблемы. Так где же он? Она с надеждой ждала, разбирая документы в участке, что он сейчас выйдет из-за угла с той широкой самодовольной улыбкой, и начнет умничать и флиртовать. Но этого всё не происходило. Большинство людей бы подумали: наконец-то он понял намек. А первой мыслью Эммы было: что задумал этот пират? Потому что Крюк не понимал намёков, когда эти намёки говорили ему «нет» — одна из причин, почему она отталкивала его изо дня в день. Она попыталась сосредоточиться на документах. Генри останется у Реджины на ночь, и Эмма решила, что если она захочет, то может работать допоздна. Было около девяти часов, когда она наконец не вытерпела. Эмма раздраженно положила свою ручку и надела куртку — она собиралась отправиться на его поиски. Инстинкты подсказывали ей идти на пристань, с чего она и начала, но не увидела там «Веселого Роджера». Конечно же, нет — Крюк не остановился бы на пристани для яхт. Она нашла его судно, поднятое на скалы ниже главной береговой линии и пристани. «О-о-о, какой бунтарь», — саркастически подумала Эмма. — Крюк! — крикнула Эмма. От холода её дыхание превращалось в клубы пара, пока она стояла перед носом корабля, который возвышался над нею. Она направила свой фонарь вверх так, что любое лицо, выглянувшее за борт, было бы немедленно освещено. Никто ей не ответил. — Ты действительно собираешься заставить меня подняться на этот чертов корабль, да? — крикнула она снова. Тот факт, что никто не появился из-за краев корабля, заставил её нахмуриться. Там была веревка и несколько досок, по которым, полагала она, он забирался на эту чертову штуковину. Эмма положила свой фонарик в карман, схватилась за веревку и начала подниматься. Она задалась вопросом как, черт возьми, он делал это одной рукой, когда она, имея две ещё и в перчатках, делала это с большим трудом. Её ноги приземлились на палубу, и она простояла с минуту, пытаясь сориентироваться. Эмма долго возилась со своим фонариком, пока тот не засветился, и обвела лучом поверхность судна, находя его довольно жутким и заброшенным. Возможно, что его действительно здесь не было, но почему-то Эмма не могла заставить себя вот так просто уйти. Что-то произошло… — Крюк! — позвала она снова. Она услышала приглушенный кашель. Эмма посмотрела в направлении звука и заметила дверь, которая, предположительно, вела под палубу. Когда она открыла её (отметив, что там было не теплее, чем снаружи), то по левую сторону от себя увидела другую дверь, откуда послышался ещё один приглушенный кашель. Она медленно открыла дверь, осторожно входя в комнату, хотя не была уверена почему. Она осветила комнату, которая оказалась капитанской каютой, или что она приняла за капитанскую каюту — она была великоватой, чтобы быть чем-то иным. Это была широкая комната с широким же окном, в которое давила ночь, но оно обещало достаточное количество света, когда поднимется солнце. Деревянный стол среднего размера, который был насыщенного темно-коричневого оттенка, с раскрытыми на нём картами. Также был незажжённый камин с несколькими вещичками, выставленными на нем. Эмма не стала рассматривать их, и продолжила исследовать каюту фонариком, пока не увидела кровать прямо напротив двери и камина. Фигура человека находилась под несколькими одеялами, из-под которых поднималось облако теплого воздуха. — Киллиан? Эмма торопливо подошла к кровати, перевернула его и навела фонарик, освещая знакомые черты. На его лбу были капельки холодного пота, лицо было напряженным, его зубы стучали, а глаза были закрыты. Проклятье. — Киллиан, проснись, — сказала она, потряхивая его за плечо. Его глаза оставались закрытыми, и Эмма чертыхнулась. Это было похоже на то, что он заразился, когда заботился о ней. Из-за этого она и не видела его эти два дня. — Давай Киллиан, проснись, — она мягко толкнула, касаясь его лица. Его кожа была липкой. — Это я, Эмма. Морщины на лбу немного разгладились, но зубы всё ещё стучали. Он попытался натянуть своё одеяло, чтобы сохранить то немногое тепло, но это давалось ему с большим трудом. Он выглядел не очень хорошо. Ей необходимо срочно вытаскивать его отсюда. Эмме потребовалась секунда, чтобы понять, как трудно это будет сделать. Не было никакой возможности перетащить бессознательного пирата с корабля в её автомобиль. Поэтому она собиралась брать бразды правления в свои руки здесь, на корабле. Это место было чертовски холодным, таким же был и он — она должна согреть его. Она встала и подошла к камину, вытаскивая зажигалку. Она таскала её в кармане на всякий случай — ведь всегда полезно иметь при себе зажигалку. Эмма быстро принялась за работу, для начала зажигая несколько масляных ламп, размещенных по периметру комнаты для света. Потом нашла несколько дровишек около камина и сложила их горсткой, расчистив для них место. Она подожгла квитанцию, которая была в кармане, и сунула под дрова, осторожно поддувая, пока они не начали разгораться самостоятельно. После того как вспыхнул огонь, она недолго постояла, чтобы проконтролировать процесс и оглянулась назад, когда Крюк снова начал кашлять. Этот проклятый огонь не спешил разгораться сильнее, и она должна была что-то предпринять, чтобы как следует прогреть комнату и дать то тепло, которое необходимо Киллиану. Она видела, что он дрожал, пытаясь впитать оставшееся тепло, и сразу же приняла решение. — Хорошо, этого проклятого огня не дождешься, — в отчаянии она «плюнула» на этот камин и подошла к кровати, снимая перчатки и куртку. — Теперь ты должен согреться, — сообщила она ему, наполовину расстегивая свою блузку. — Я уверена, ты одобрил бы метод, который я собираюсь использовать. Она замялась на секунду, просто смотря на него, лежащего там. — Если ты проснёшься и сделаешь хоть одно замечание… ей-богу, — пробормотала она больше себе самой, приподнимая одеяло и забираясь к нему. Она обернула руку вокруг него и притянула ближе к себе, и его лицо оказалось в изгибе её шеи. Она сняла его крюк, чтобы не пораниться, и кинула его на пол, тем временем перемещая его руку на ее живот под блузку, чтобы быстрее согреть. Его пальцы казались ледышками по сравнению с её кожей, от этого у нее перехватило дыхание, даже пот на его лбу был холодным. Одной рукой она растирала его руку и спину, только тогда понимая, насколько тонкой была его черная рубашка (Серьезно, это единственный цвет, который он носит?) Другая рука была на его затылке, прижимая холодную щеку к её ключице. Телесный контакт был не только лучшим средством согреть кого-либо, но и, конечно, опасным — это принесло… немало близости и интимности в придачу. Ей повезло, что сейчас он был без сознания, а холод его кожи можно и потерпеть. Его дрожь постепенно утихала, с каждой минутой его мышцы начинали расслабляться, каждый следующий вдох был легче предыдущего, так как Эмма чувствовала его дыхание своей кожей на шее (что посылало странное ощущение по её телу…). Она не могла видеть всего лица, но когда опустила глаза, то увидела его губы, которые теперь были менее напряженными, даже расслабленными. Его рука, лежащая на её животе, теперь была не такой холодной, как прежде, заимствуя её тепло. Она вздохнула, радуясь прогрессу. — И ты ещё упрекал меня в том, что я никому не звонила? — саркастически прокомментировала Эмма. Крюк пошевелился немного в её руках, и на мгновение она подумала, что он просыпается. Потом его рука начала перемещаться, скользя по её коже вниз, обхватывая её спину, и притянула ближе к нему. Его глаза всё ещё были закрыты, нос уткнулся в шею, а губы почти касались её ключицы. Эмме пришлось сдержать себя, чтобы не взвизгнуть. Сердце бешено колотилось в груди, и единственное, что она слышала, было перекачивание крови по её венам. — К-Киллиан? — заикалась она, не уверенная, спит он или нет. Он не ответил, прижимая к себе Эмму, которая была буквально заморожена на месте. — Ты не спишь? — спросила она с ноткой предупреждения в голосе. Ответом было его тихое ритмичное дыхание, ласкающее её шею. Эмма осталась, потому что, как ей казалось, она чувствовала что-то давно, и в то же время никогда вообще… неуверенная, что ей делать, она попыталась услышать что-нибудь, кроме своего трепещущего сердца, которое в любой момент могло вырваться из груди. — Я никогда не знала, каково это — чувствовать тебя рядом с собой, — призналась она шепотом, радуясь, что он не слышал этого. Она даже не уверена, зачем сказала это вслух. Через минуту её ускоренное сердцебиение, наконец, замедлилось, прекратив тем самым оглушать её с каждым ударом, и треск огня привлек её внимание. Эмма немного отстранилась от Крюка и посмотрела на огонь, который окончательно охватил и разжег древесину, и теперь танцевал на бревнах, даря свет и тепло. Ей стоит пододвинуть его ближе к камину, возможно, подготовить место, на котором он смог бы перед ним лежать. Его одеяла были реально хреновыми, хотя они могли подойти, только чтобы лежать на них, а не укрываться, так что это бессмысленно. И, скорее всего, неудобно. «Нужно поехать домой и привезти больше одеял», — подумала Эмма. Она почувствовала, как его рука снова двигается под её блузкой и опускается ниже, к её ягодицам. — Крюк! — прошипела она, убирая его руку, и немного отодвинулась, чтобы впиться в него взглядом. Однако его глаза всё ещё были закрыты, и выглядел он также спокойно, как и всегда. Она с подозрением его рассматривала, и закатила глаза, когда услышала его легкий храп. — Поздравляю, даже во сне ты развратный мерзавец, — сказала она, качая головой и отодвигая его блуждающую руку подальше от неё. Эмма вздрогнула, когда он снова закашлял. Это был тихий, но всё же грубый и почти болезненный звук, а лицо Крюка выражало некий дискомфорт. Ей это не нравилось. Эмма осторожно вытащила себя из его захвата, не очень сильного, хотя он действительно немного неохотно её отпустил, и встала. Она вплотную обернула вокруг него одеяла, привела в порядок свою блузку, надела куртку, и, застегивая молнию, посмотрела на лицо спящего Крюка, заметив недовольную морщинку между его бровями. — Я скоро вернусь, Киллиан, — пообещала она ему. Зачем она говорила с ним, если он был без сознания? Она оглянулась на него, не желая оставлять его в таком чертовски плохом состоянии. И утешалась, говоря себе, что вернется. Если она собиралась отплатить услугой за услугу, то она сделает это как следует, черт побери. Она быстро вышла, закрыв за собой дверь.***
Только тогда Киллиан приоткрыл свои глаза. — Какой прелестный сон, — пробормотал он, немного дрожа теперь, когда она ушла. По крайней мере, от огня исходило достаточно тепла, чтобы холод исчез. Лампы освещали остальную часть его каюты, создавая почти фантастическую картину из-за его нечеткого зрения. Это он их зажег? Было ли это сном? Задался он вопросом, хмурясь — он ощущал её под своей рукой и в объятьях настолько реальной, аромат её кожи был таким ярким и опьяняющим. Она оставила ему тепло (когда он уже думал, что замерзнет насмерть), которое он ощущал на кончиках своих пальцев. А чувствовал он нечто удивительное. Он усмехнулся про себя, в результате чего снова начал мучительно кашлять. Если это был сон, то Крюк надеялся, что он продолжится, а если нет… «Я никогда не знала, каково это — чувствовать тебя рядом с собой» Так или иначе, он его не забудет. — Возвращайся скорей, Свон, — сказал он, закрывая глаза против своей воли.