Принцип отражения

Простая и приемлемая ложь полезнее сложной и непонятной истины. Закон Мерфи Ичиго сидел на стуле, сцепив руки в замок, нервно отбивая ногой ритм привязавшейся песни, и мрачно разглядывал ночь за окном. С каким бы удовольствием в этот момент Куросаки развалил на две неровные половинки какого-нибудь неудачливого минуса… если бы, конечно, имел возможность это сделать. Думать не хотелось. Голова и так, казалось, уже опухла от новостей и мыслей. Самое обидное: у всех его размышлений имелся неприятный осадок. Если бы у него была сила; если бы он мог узнать правду… – слишком много «бы» и «если». И ничего конкретного. Куросаки тоскливо выдохнул и уронил лицо в ладони, массируя ноющие виски и лоб. От сеанса рефлексии его отвлек вкрадчивый стук в окно. Стучал Гриммджо. Судя по тому, что Ичиго видел его, и по положению, которое занимал гигай Сексты в пространстве, Джаггерджак неведомым образом зацепился ногами за крышу и теперь висел вниз головой, пытаясь привлечь внимание Куросаки и добиться ответной реакции. Заметив, что Ичиго недоуменно разглядывает его, но окно открыть не спешит, Гриммджо показал фак и еще раз нетерпеливо ударил в стекло. То задрожало, намекая, что в его гарантию не был включен пункт о злобных арранкарах. Пробормотав пару нелестных эпитетов в адрес Сексты, Ичиго все-таки поднялся со стула, сообразив, что если этот захочет – войдет. К тому же, они вроде как договорились, что на одной стороне. Пусть это звучит и настолько дико, что хочется постучаться обо что-нибудь головой. – Шевелись, Куросаки, – прорычал Гриммджо, когда Ичиго потянул на себя створку окна, все еще сомневаясь в правильности и адекватности своих действий. – А то Шиффер грыжу заработает. Дождавшись, когда щель станет достаточно широкой, Джаггерджак извернулся в воздухе и, сгруппировавшись, упал на кровать. Матрас мягко спружинил и, Секста, довольно ухнув, развалился поперек постели, нагло скалясь. – Если бы за ужином ты не запихнул в гигай столько еды, его было бы легче удерживать, – невозмутимо заметил Улькиорра, спускаясь с крыши сначала на подоконник, а уже затем проходя в комнату. – Доброй ночи, Куросаки-сама. Шиффер обвел комнату безэмоциональным взглядом, остановив его на стуле. Покосился в сторону Гриммджо, который уже подгреб под себя подушку, явно намекая, что делиться захваченным пространством не собирается. И не успел Ичиго возмутиться, как Кватра занял его стул. Посадочных мест в комнате не осталось. Разве что пол. Но Куросаки скорее пошел бы прямо сейчас в Сообщество душ спасать Айзена, чем согласился бы слушать Эспаду, смотря на них снизу вверх. – Двигай, – потребовал Ичиго у Сексты, ожидая, что его сейчас либо пошлют, либо дадут в челюсть. Он не собирался уступать собственную комнату арранкарам, которые, наконец, созрели объяснить, какого демона тут происходит. Гриммджо усмехнулся. Потом посмотрел за спину Куросаки, где в данный момент находился Шиффер, почему-то переменился в лице и поджал ноги, освобождая место. – Как скажете, Владыка. – Иди ты, – согласился Ичиго, беззлобно стукнул по наглой конечности, которая примеривалась отвесить парню пинок под зад, и спокойно сел рядом с Секстой. После этого бывший шинигами повернулся к Шифферу. – Что вам нужно? Джаггерджак сказал про «свои интересы». Конкретизируете? Улькиорра посмотрел на него несколько странно. Ичиго даже провел рукой по волосам, проверяя не отросли ли у него рога. Объяснить чем-то иным по-совиному округлившиеся глаза Кватры Эспады и его удивленный вид у Куросаки не получалось при всем желании. Либо он сказал что-то совсем не то, либо упустил из виду нечто крайне важное. Гриммджо грубо и коротко рассмеялся. – Мы вообще-то уже. – Уже что? – Конкретизировали, – сообщил Шиффер и добавил: – Собственно, Куросаки-сама, интерес у нас один. И Гриммджо его только что озвучил. Возможно, это был коварный план Эспады. Сообразив, что силой победы не одержать, они решили сначала втереться к нему в доверие, а потом быстро свести с ума. Кажется, получалось. Во всяком случае, в данный отрезок времени, Ичиго был уверен на сто процентов, что у кого-то из трех присутствующих в комнате субъектов точно не все в порядке с головой. – Пока он только напророчил тебе грыжу и пытался пнуть меня. Рыжий нахмурился, зацепившись памятью за одну деталь. Нет, глупости. Джаггерджак обожает нарываться и придумывать оскорбления… своеобразные, надо заметить. Ну не могут же эти ненормальные всерьез полагать, что такое возможно! Еще и это «Куросаки-сама», кажется, приклеившееся к языку Шиффера. Ичиго помотал головой, но мысль озвучивать не стал. Слишком уж идиотской она была. Даже для ситуации, когда два врага, с которыми приходилось сражаться насмерть, теперь спокойно, даже мирно, сидят в твоей комнате и пытаются вести нечто похожее на обычный разговор, хоть и по-арранкарски оригинальный. – Куросаки, ты тупой! – Гриммджо отмахнулся от возмутившегося Шиффера. – И ты тоже, Шиффер! «Не стоит говорить прямо, это может произвести отрицательный эффект», – передразнил он. – Намеков его рыжая башка не понимает, поэтому скажу, как есть… В следующий момент Улькиорра оказался рядом и, схватив Джаггерджака за ворот рубашки, стряхнул его с кровати, помешав закончить фразу. Ткань жалобно затрещала, оставив в руках Кватры белый воротник, а сам Секста, отскочив к стене, кинул в Шиффера подушкой. Коротко сверкнуло зеленое серо, в разные стороны полетели ошметки синтетического наполнителя. А Гриммджо, выиграв несколько секунд, уже прыгал на Кватру, целя пяткой в лоб. Уворачиваться тот не стал, перехватив Сексту за ногу и швырнув в окно. Благо оное было открытым. А потому, оставив на подоконнике вмятины, Джаггерджак лишь на секунду задержался, чтобы схватившись за раму, погасить инерцию, и бросил тело в новую атаку. Рычание взбешенного Гриммджо, должно быть, услышали и на другом конце Каракуры. Ичиго сделал шаг назад, уходя с траектории его прыжка. И с философским спокойствием подумал, что удивляться и офигевать от происходящего, сил больше не осталось. Шиффер, использовав стул в качестве щита, выкроил секунду, обратившись к Куросаки так безмятежно, будто бы они пили чай. – Прошу простить, – новая вспышка серо развалила несчастный предмет мебели на две части. – Мы вернемся через несколько минут, – ножка стула в руках Кватры Эспады оказалась весьма эффектным оружием. Во всяком случае, получив ею по зубам, Джаггерджак был вынужден сделать шаг назад. Гигай Улькиорры рухнул на пол, нелепо раскинув руки в стороны. А в следующий момент Секста схватился за грудь, словно ее пробил невидимый меч, захрипел; и не успел Ичиго опомниться и попрощаться с уютным и любимым домом, как второе искусственное тело, оставшись без сущности арранкара, с грохотом свалилось к ногам парня. Эспада была такова, решив выяснить отношения за пределами тесной комнаты Куросаки. *** Для начала Ичиго выругался. С чувством и удовольствием. И порадовался, что парочка идиоматических выражений, некогда оброненных Кенпачи, наконец, пригодилась в жизни. Ибо описать происходящее более пристойно и литературно не получалось при всем желании. Хотя и желания-то, к слову, не наблюдалось. Будь у Ичиго возможность, он бы уже в форме пустого громил родной город – нервы сдавали последние позиции и размахивали белым флагом. Для начала Куросаки, все-таки включив тусклый ночник, собрал по углам обломки стула и остатки подушки. Дома уже все спали, поэтому, пришлось потрудиться, чтобы в коридоре не скрипнула ни одна половица, пока он оттаскивал мусор вниз и, воровато оглядываясь, стягивал с кухни новый стул. Затем, заглянув в кладовку, отыскал старую, сбившуюся подушку. Кажется, в комнате отца, когда он возвращался обратно, что-то зашуршало. Но Ишшин, в обычное время даже не подозревающий о существовании такой вещи, как тактичность, в кои-то веки решил не лезть не в свое дело. Вполне вероятно, что спевшийся с Эспадой Урахара посвятил его в подробности новой проблемы, а потому отец уже знал, что убивать арранкаров не обязательно. Даже если оные пробираются в дом ночью через окно. Подавив искушение пнуть гигай Джаггерджака, пока имеется возможность, Куросаки по кругу обошел творения Урахары, осторожно переступая через чужие конечности, забавно переплетенные на полу. Секста умудрился упасть настолько «удачно», что Шиффера по возвращению в гигай должно было поджидать чудесное ощущение потоптавшегося по телу упитанного носорога. С одной стороны: так ему и надо. С другой… разозленный Кватра – не самый приятный собеседник. Ичиго все-таки очень хотелось узнать причины, побудившие Эспаду записаться к ним в союзники. Правда, ему не давала покоя идея, которую Куросаки отказался озвучивать. Он бы отмел ее хотя бы потому, что она была абсолютно непригодна и не поддавалась никакой критике. Но… что-то, возможно, та самая интуиция, которая до сегодняшнего дня не раз помогала Ичиго выбирать правильные пути, тихо нашептывала, что это вполне может оказаться единственным разумным объяснением. Поэтому поморщившись и помянув всех демонов, а также Айзена, состоящего с оными в весьма компрометирующих отношениях, Ичиго принялся стаскивать гигай Сексты с Улькиорры. Тот действительно оказался весьма тяжелым. Подхватив искусственное тело под мышки, Куросаки, едва не оттоптав Шифферу руку, поволок безучастный гигай в сторону, к стене, где и оставил в полусидящем положении, поправив Гриммджо голову, чтобы она не свисала набок, как у дохлой курицы. – И ведь даже спасибо не дождешься, – проворчал парень, ощущая себя крайне глупо. В задумчивости он помассировал ноющий лоб и скептично оглядел комнату. Сейчас она напоминала поле битвы. Отгремели последние команды, и выжившие, кое-как перевязав раны, обходят взрытую землю, в надежде отыскать товарищей, вглядываясь в застывшие лица мертвецов. Ичиго подошел к гигаю Улькиорры, раздумывая, чтобы его тоже оттащить к стене. Сколько арранкары еще будут выяснять отношения – неизвестно, а о тело, развалившееся поперек комнаты, можно споткнуться, переломав все кости. Шиффер, покидая гигай, спешил. И сейчас пустые зеленые глаза бездумно таращились в потолок. Ядовитая зелень поблекла, словно выцвела. Растрепанные волосы неровными полосами перечеркивали лицо и в сумраке комнаты походили на шрамы. От этого казалось, что затаившееся внутри чудовище выдает себя, пытаясь прорваться в реальный мир. Куросаки наклонился ниже, смахнул непослушные пряди и, поддавшись секундному порыву, провел пальцем по щеке Улькиорры, словно пытаясь стереть еле заметный след эстигмы. Гигай моргнул. – Твою мать! – Ичиго резко отшатнулся, сообразив, что арранкары уже вернулись. – Куросаки-сама? – Улькиорра еще раз моргнул, нахмурился и тоже провел ладонью по щеке, повторяя движение за бывшим шинигами. – Эм-м… – Это он так нас «подвинуть» решил, чтобы не мешались. Верно, Куросаки? – крайне ехидно отозвался со своего места Гриммджо. Подниматься он не спешил. Только, скривившись, потер челюсть, будто нехило схлопотал по ней несколькими минутами ранее, и остался сидеть на месте. – И хватит называть меня «Куросаки-сама»! Шиффер, уже занявший новый стул, наклонил голову набок. – Так будет невежливо, – возразил он. – Скажи это Гриммджо! Секста оскалился, блеснув белоснежными клыками. – Это же Гриммджо… Прозвучало сокрушенно, как неизлечимый диагноз, но Джаггерджак остался доволен объяснением Улькиорры и гордо приосанился. – В интересах всего Уэко Мундо, чтобы вы как можно быстрее вернули себе способности, – Шиффер немного помолчал, давая Ичиго возможность осмыслить эту информацию, и закончил мысль. – Вы наш Владыка, Куросаки-сама. – Ок, – отозвался Ичиго. Арранкары переглянулись, а затем воззрились на парня с совершенно нечитаемыми выражениями лиц. Секста даже перестал скалиться. – Ну-у если вам Айзена не хватило… – хмыкнул бывший шинигами. – Не-не-не! Стоп! – Джаггерджак замахал руками и вскочил на ноги. На Ичиго он уставился с огромным подозрением. – Так просто? – Что просто? – прикидываясь, что не понял вопроса, Ичиго чувствовал себя отомщенным за все былые невзгоды, устроенные ему Эспадой. – Ты слишком просто согласился! Куросаки лучезарно улыбнулся. – Я не соглашался. Если вы считаете меня своим Владыкой – не стану мешать, какие бы причины вы себе ни вообразили. Но становиться им… нет уж. – Но… – если бы Ичиго не помнил, насколько ужасающей и смертоносной силой обладает Шиффер, он бы решил, что перед ним сидит безвинно обиженный ребенок – настолько грустный взгляд не могла изобразить даже Нел, пребывая в своей маленькой ипостаси. – Хотите быть на нашей стороне и помогать – пожалуйста. Это куда лучше, чем опять сражаться. Поможете вернуть мне силы шинигами – буду благодарен. Потом вернемся к вашей проблеме. Сейчас из меня такой же Владыка, как из Гриммджо милая школьница. Если бы их разговор слышал Ишшин, он бы разрыдался, провыв, что его сын стал совсем взрослым, и кинулся вниз к плакату мамы. Но к счастью, свидетелей их ночных посиделок не было, а Ичиго надеялся, что сделал правильный выбор. Сама идея того, что он может приказывать Эспаде, казалось дикой. Но если именно это стало для арранкаров уважительной причиной заключить мир и предложить свою помощь – он был согласен принять правила игры. Возможно, в процессе они осознают, что Ичиго – хреновая кандидатура на освободившееся после Айзена место. Хотя бы потому, что он предпочитает не командовать пустыми тварями, а уничтожать их. Да и планов по захвату Сообщества душ у него почему-то пока не появлялось… – Как скажете, Владыка, – Улькиорра поднялся и поклонился. – Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы вы согласились. Доброй ночи. Шиффер сделал знак Гриммджо, и они, снова использовав окно в качестве двери, покинули комнату Куросаки, растворившись в густом ночном воздухе. Ичиго, растянувшись на кровати, устало закрыл глаза. И перед тем, как провалиться в сумбурный сон, подумал, что было бы классно посмотреть, как перекосит рожи некоторых знакомых из Готей-13 (к слову, носящих капитанские хаори), если в очередной свой визит Куросаки притащит с собой «подчиненных» из Уэко Мундо. А уж как Соуске «обрадуется», донеси до него кто-нибудь эту новость…