Кошелек и жизнь.

      Ну что за люди. Бессмысленные, копошащиеся в отбросах тени истинной сущности, они рождаются, проживают положенный срок, плодят себе подобных. И помирают, так и не познав ни силы, ни власти, ни богатства. Лишь немногим дано понять то невесомое и в то же время могущественное чувство, которое ощущаешь, когда кровь поверженного врага льется из порванных вен. Или когда невинный плачет, попираемый подошвой твоего сапога. Просто потому, что ты можешь.       Мой безмятежный отдых в каморке одной из башен Валтейм, той, что южнее, был прерван хлопнувшей внизу дверью и звуком сапог поднимающегося человека. Имперец в средних доспехах. Тот самый, что целился в меня из лука в Виндхельме. Я расслабился, и дал погоне нагнать себя. Непростительная слабость, но теперь - я в облике человека. Без капюшона. - Эй, не видел ли ты тут вервольфов? - Окликнул он меня. Я усмехнулся: - видел. Хочешь, покажу? Сиродиилец схватился за меч.       - Ему не справиться со всеми четверыми. Даже сам бой с избранным, даже с его нынешней силой, будет очень тяжел. Имперский стражник ему не опасен, но остальные могут убить его, и тогда все наши планы рухнут! - Сказала альтмерка в кроваво-красном одеянии, творя ритуал над древним жертвенным камнем. Эликсиры, зачарованное оружие, цветы белладонны и переливающийся, заполненный черный камень душ лежали под ее руками, которыми она делала странные пассажи. - Что ты там творишь, Арделеан? - Ответил ей имперец с длинным мечом. - То, что поможет нам победить. - Давай я помогу ему в бою, и судьба наших врагов решена. После этого ничто нас не остановит. - Даже ты не сможешь победить их всех, Корнелий. Поэтому стой и молчи. Пассажи руками стали более хаотичными, альтмерка проговорила заклинание. Кроваво-красный магический туман появился над алтарем и стал принимать очертания огромного рогатого принца даэдра, сжимающего секиру.       Я легко уклоняюсь от удара длинного меча, в тесном коридоре ему не размахнуться как следует, но укол острием может создать мне проблемы, а раны мне совершенно ни к чему, тем более я не знаю, сколько его спутников ожидает меня снаружи. Поэтому делаю шаг назад, на узкий мост над клокочущим потоком воды, соединяющий две башни. Имперец прет как бессмертный, нанося удары. Пожалуй, еще неделю назад мне пришлось бы с ним основательно повозиться, и не факт, что я бы вышел победителем. Теперь же его движения как заторможены. Легко отбиваю его выпады, издевательски уклоняюсь, сближаюсь и кусаю его за щеку, вырывая кусок мяса. Имперец от неожиданности сдает назад по узкому мосту. Я щерюсь окровавленными губами. - Если бы я был волком, ты был бы вкуснее, - усмехаюсь я. - Ты! Убил! Ее! Сдохни! - С ненавистью цедит мой противник, начиная новую атаку. - Кого ее то? Я многих убил, и многих съел, - удивляюсь я, и уклоняюсь от нового выпада. Внезапно, в меня летит ледяное копье. Уворачиваюсь. Внизу, под башнями, стоит фигура в монашеской рясе, и творит заклинания. Расстояние велико, и ему не прицелиться. - Ты сказал ее, а кто такая она? И ты кстати кто? - Спрашиваю я у своего визави, когда тот делает паузу между выпадами. - Я! Амминус! Даррелион! Стражник Чейдинхола и жених Ливии Телис! Ее изнасиловал и убил вервольф! Четыре года назад! - Вставляет слова между сбивающимся дыханием мой противник. - А, я бывал там тогда. Наверное я. А может и нет. Я многих убил. Всех не помню, смеюсь я. - Смерть тебе! - Орет стражник, нанося колющий удар. - Да полно тебе, не ты же меня убьешь, - смеюсь я, боковым зрением держа в виду фигуру в рясе. Поднявшаяся метель не дает вглядеться, да и от ударов совсем не слабого Амминуса Даррелиона нужно успевать защищаться. Хотя он мне теперь не соперник. Резко делаю поворот, пропуская колющий удар мимо себя, и коротким кинжалом, зажатым в левой, наношу удар в печень, пробивая его кольчужный доспех. Его белая накидка окрашивается красным, и я подсекаю его ногу, одновременно коля в бедро. Ногой наступаю на руку с мечом и его меч летит вниз, в потоки реки. Он кричит от боли, но не просит пощады, с ненавистью смотря на меня. Очередное ледяное копье пролетает в трех метрах ниже моста. Про таких говорили "косой и кривой". - Во имя восьмерых! Зачем я жил, если не могу отомстить созданию зла! - Ревет побежденный. Убей меня. - Не знаю, - отвечаю я. Наверное, незачем тебе жить. Мой меч прокалывает его сердце, и я пинаю его в бок. Тяжелое тело переваливается за край узкого моста и исчезает в снежном вихре. Удара о воду я не слышу. Как и не слышу рыб-убийц, что рванулись к поживе. Я спокойно ухожу на северную половину моста. Бой с магом внизу не входит в мои планы, пора домой.       Он был прекрасен. Алланиари обнимала своей тонкой рукой огромную, волосатую грудь норда, храпевшего рядом с ней. Он стал лишь ее вторым мужчиной, и это был воистину дар Дибеллы. Если ее первый мужчина, насильник и враг, делал ей только больно, то огромный норд подарил ей наслаждение. Она, маленькая полукровка, мать дикого волчонка, не слышавшая в своей жизни доброго слова, была очарована его отношением, его силой, его милосердием и отвагой. Простодушный гигант был ей милее, чем заумные маги Коллегии, чем хитрые торговцы или прямые воины нордов. Чем давно оставленные односельчане в Валленвуде. Даже чем собственный сын, так похожий на своего отца, который все еще снился ей в кошмарах. Норд проснулся и потянулся. - Доброе утро, маленькая, - сказал он ей, и улыбнулся. - Доброе утро, - чуть слышно ответила она.