Кошелек и жизнь.

      С утра мы были разбужены грохотом сапог имперских стражников. Тип в сверкающей белизны тяжелых доспехах столкнул меня с кровати. Мусорская облава, мать ее. - Норд, что ты делаешь в Имперском Городе? - Нагло спросил меня офицер имперской стражи. - К родственникам приехал, - ляпнул я. - И живешь в Тайбере Септиме? - Ухмыльнулся офицер. - А что, нельзя? - Тебе - нет. Может, ты шпион повстанцев? Или доминиона? - И что, мне теперь в канаве ночевать? - Тогда мы бы послали тебя на каторгу за бродяжничество. А так просто незаконное пересечение границы. За это надо заплатить штраф - тысячу септимов, - нагло ухмыльнулся урод.       Делать нечего, против мусорского беспредела ничего не поделаешь. Запомним на будущее, а пока я распрощался со всеми своими деньгами, присовокупив к ним еще два золотых кольца. У меня остались лук со стрелами, меч, два орочьих кинжала и Бритва. Остались конечно Кольцо и кроваво-красный рубин с Солстхейма, подарок для Арделеан. Стражники выпроводили меня за городские ворота и посоветовали возвращаться с септимами, ведь у них такое маленькое жалование. Запомним на будущее, а пока в путь. Без жратвы, денег и в одиночку - Назир и Габриэлла еще с утра отправились в Чейдинхол, получить с потомка художника плату за контракт. Достать денег где-то надо было. Бродить по развалинам имперских фортов в поисках поживы - не мое. Убьют еще. Оставалось тряхануть какого-нибудь торговца, но где? В Имперский Город мне пока путь заказан, до других городов Сиродиила путь неблизкий, у нищих крестьян взять нечего. Хозяйничать в Портовом квартале без согласия Гильдии Воров не стоило. Я перешел мост, за которым находилась деревушка Вейе с неплохим трактиром, но кроме трактира в ней ничего интересного не было. Местные жители в основном промышляли выловом рыбы из озера Румаре. Пожилой рыбак, сидевший на скамье у своего дома, перебирал сети, патрульный легиона разговаривал с какой-то имперкой, бегали двое детей, мальчик и девочка. Складывал товары на телегу торговец. Странствующий! А ведь это идея!       Амминус Дареллион и его молчаливый спутник, облаченный в монашескую рясу, ехали в Имперский Город. Остался позади поворот на Бруму и путники остановились у Эльсвелла. Посреди деревни чернело пожарище а с другой стороны дороги несколько мужчин и женщин стояли над свежим могильным камнем. Стражника Чейдинхола происходящее не заинтересовало, а вот монах проявил интерес. Он был служителем Стендарра, а не Аркея, но когда он узнал о незнакомцах, во время прихода которых случился пожар в таверне, он узнал у сельчан, что двое мужчин и одна женщина в капюшонах с масками пошли в сторону Имперского Города. Даже если они не имеют никакого отношения к вервольфам, стоит запомнить. На всякий случай стражник и монах весь оставшийся день прочесывали близлежащий лес, но ничего интересного не нашли. Амминус убил трех волков, после случившегося с его невестой волки вызывали у него лютую злобу.       Бернар Ламмон, торговец из Вейреста, шел по дороге в сторону Бравила. Он вез бретонские эликсиры, самоцветы и вина на юг, в Леийавиин, где хаджитские торговцы могли дать ему настоящую цену за его товар. Назад он сможет привезти дары южных морей, фрукты и главное сокровищe Эльсвейра - лунный сахар. Это было незаконно, но благочестивого бретона стража не проверяла. Остался позади поворот на запад к Золотому Берегу, бретон шел рядом с телегой, которой управлял нанятый им еще в Сентинеле охранник-редгард. Барак, так звали охранника, был лопоух, черен и хвалился, что один убьет десяток пьяных нордов. Также он неплохо управлялся с лошадьми. Внезапно телега съехала с дороги, лошадь остановилась и начала жевать траву. Ламмон недовольно обошел телегу, собираясь обругать нерадивого сына пустыни. Уснул он там? Редгард не уснул. Он был мертв, золоченая стрела пробила его черную бритую голову насквозь и вышла из правого уха. С покрытого кусочками мозга чернокожего наконечника стрелы капала кровь. Ламмон не был трусом, он прошептал заклинание щита, но тут стрела с тупым наконечником ударила его в голову. Щит ослабил удар и бретон остался в сознании, но удар чем-то тяжелым по голове погасил его сознание.       Пробуждение для бретонского странствующего торговца было крайне неприятным. Лежа на мягкой траве с кляпом во рту и ноющей головой, Бернар Ламмон приходил в себя, а я тем временем сидел на его тюках, ел мясо из его запасов и наслаждался дикой природой. Можно было бы просто убить его и пошарить у него в тюках, но я хотел повеселиться. - Ну что, полуэльфий выродок, где у тебя деньги? - Может, бретон бы сказал и сразу, не знаю. Я не дал ему такого шанса. Удар рукоятью меча сломал бретону мизинец на левой руке. Бретон потеет и смотрит на меня. Кляп не дает ему заорать. Ломаю безымянный палец. И еще раз по уже сломанному мизинцу. Бретон из красного становится бледным, так не пойдет, откачивать его в мои планы не входило, поэтому обливаю его холодной водой из притороченного к телеге бурдюка. Рядом лежит труп чернокожего, кровь запеклась на зеленой траве. - У ме-н-ня ни-чче-гго нет! Мало денег! Но за меня заплатят хороший выкуп когда я доберусь до Вейреста клянусь, - блеет бретон. Не понял. Кляп обратно, ломаю еще один палец. Куда тебе тут, у нас Леня Тамбовский приезжал как-то вот он рассказывал как коммерсов убеждали что платить полезно для здоровья. Задумчиво верчу кинжалом перед лицом бретона и вытаскиваю кляп. - Есть сеп-тим-мы в кошельке! И в зеленом тюке внизу! - Наивный идиот. Кошельки я у него и у редгардского покойника уже забрал, роюсь в тюке, там сотня септимов. Не поверю, чтобы он поехал в такой дальний путь с сотней. Кляп обратно, отрезаю бретону правое ухо. Кровь так и хлещет. В заботливо разведенным мной неподалеку костре тем временем нагревается скимитар чернокожего. Показываю бретону на порядком раскалившееся железо. - Вс-се забирайте все! Под третьей слева доской телеги тайник! Там все! - Не своим голосом орет бретон. В тайнике две тысячи септимов и крупный бриллиант. Я втыкаю кляп обратно. - А где еще? Богатый торговец из Вейреста и всего два штуки? Не верю! - Я достаю скимитар из костра и прижимаю его к ноге бретона. А теперь - к боку! Бретон мычит и дергается, воняет жареным мясом. - Может, тебе яйца прижечь, чтобы вспомнил? - Я отдал все, клянусь! Все до последнего септима! В тюках зелья и эликсиры их можно дорого продать! - Вопль бретона срывается, он затравленно сипит. Ладно поверим. Достаю из телеги бретонов же дроворубный топорик и отрубаю ему правую кисть и левую ступню. Перерезаю веревки, бретон корчится от боли. Поджигаю телегу с эликсирами, выкидываю скимитар чернокожего и меч бретона в соседнюю речку. Выживет - пусть поживет калекой. Хотя скорее всего загнется от кровопотери. Превращаюсь в Волка. От бретона явно несет дерьмецом, обделался. Его я жрать не буду, невкусный он в таком виде. Огромными скачками уношусь в лес, теперь денег хватит на какое-то время.       Огромный норд остановился в гостинице Ламмонов. Пожилой хозяйке он чем-то приглянулся, она лично приносила ему пиво и бретонские яства, попросив только, если встретит в своем путешествии торговца Бернара Ламмона из Вейреста, передать ему, что его любят и ждут дома. Мать беспокоилась за сына, ночью ей приснился даэдра, пожирающий плоть. Норд обещал передать, своей семьи он не знал и ему стало жалко старушку, ожидающую сына из трудных и опасных странствий.