Леший из Гиблого

      Весь следующий день Тимур провел с отцом.       Протрезвевшему молодому человеку было стыдно за свое поведение накануне, и утром он первым делом посетовал на то, что теперь придется извиняться за свои пьяные выходки. Игнат иронично отметил, что вместе с новой сущностью в Тимуре очевидно просыпается совесть. — Очень смешно, — фыркнул Тим и показал ему средний палец. — Ты же не против, что я тебя оставлю на какое-то время? — Как я могу быть против? — ухмыльнулся Игнат. — Отдохнуть от тебя и твоих закидонов хоть ненадолго — бесценно. Средний палец снова взметнулся в воздух, и Тимур наконец вымелся из комнаты, ворча что-то о людях с паршивым чувством юмора.       Игнат понимал, что отцу и сыну найдется о чем поговорить, наверстать упущенное, попытаться восстановить доверие — ведь столько лет Тим жил во лжи, не зная всей правды о своем происхождении. Игнату вспомнилось, как в самый первый день в Гиблом Тимур сказал: «У моих родителей вообще много секретов, и мне почему-то кажется, что этот не самый большой». Как в воду глядел, стало быть. Возможно, и вправду предсказательные способности Тимура так работали. Игнат бы предпочел приписать всё банальной, вполне объяснимой интуиции, но после всего, что он уже успел увидеть, рациональные объяснения утратили свою силу. Воскрешение мёртвых, телекинез, ожог от контакта с его кожей, вещие сны Тимура — по отдельности эти феномены можно было хотя бы попытаться побить логикой, но все вместе они составляли довольно безусловную картину, которая окончательно заставила его уверовать в существование сверхъестественного.       Анка, как могла, старалась развлечь Игната, пока Тимур общался с папой. Она утащила гостя к ручью, протекающему недалеко от поселения, и пыталась впечатлить его примерно такими же «фокусами», как и Марья Прокофьевна, закрывшая дверь силой мысли. — Нам, вообще-то, не стоит использовать свой дар для развлечения, — доверительно сказала она, в очередной раз заставив воду в ручейке поменять направление и течь вверх. — Но твой неприкрытый скептицизм пробуждает во мне азарт. Люди обычно верят быстрее, и преклоняются перед этой силой. А ты даже сейчас внутренне сопротивляешься, я прям чувствую. Хотя ты уже не раз убеждался, что это не трюки иллюзиониста. — Хватит, я понял, ты меня убедила, — Игнат содрогнулся, когда она снова отменила законы физики в отдельно взятом водоеме. Он остановил её, взяв за плечо. — Что ещё тебе подвластно, кроме создания гравитационных аномалий? — ухмыльнулся он нервно. Анка рассмеялась, похлопав его по руке. — Из того, что бы тебя впечатлило? Хм, ладно, попробую. Я могу находиться под водой и не дышать дольше, чем любой человек. В университете я была местной чемпионкой по плаванию, но ни на какие большие соревнования не ездила, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Это наше главное правило — никакой преувеличенной демонстрации нашего превосходства над людьми, наш дар ни в коем случае не должен стать достоянием гласности. Сам понимаешь, какими последствиями это чревато. — Могу догадаться, — усмехнулся Игнат. — Пока звучит впечатляюще. Что ещё? — Перемещение с помощью воды на дальние расстояния, почти как телепортация, только из одного водоёма в другой. Вода — катализатор моих способностей, как ты понимаешь. Ещё умею общаться с животными и птицами. Рыбок только плохо понимаю. Но с этим к Асеньке, это она у нас с рыбами дружит. В ответ на недоуменный взгляд Игната Аня пояснила: — Ася — русалка. Все внуки Прокофьевны — слуги водной стихии. Звучало дико, но причин ставить под сомнение каждую новую дикость у Игната больше не было. — А ты тогда кто? — Я что-то сродни кикиморе болотной. Игнат прыснул. — Тебе подходит. Так вот к чему все те разговоры о болотах и экосистемах. — Да, — грустно подтвердила Аня. — Не уберегла я их. У меня нет столько власти над всей землей, чтобы прогнать этих разорителей. С Тимуром всё станет куда проще. Лес — его вотчина. Тимурка может стать очень сильным лешим, мы все давно ждем такого союзника. — Может стать? — уцепился Игнат за слово. — От чего это зависит? — От многих факторов, — туманно ответила Анка. — Но ты ведь понимаешь, почему так важно, чтобы он остался? Если Тимур уедет, от этого потеряют все, даже он. Он может попытаться разорвать эту связь, как и его отец в своё время, но в конечном счете это не приведет ни к чему хорошему. Тимур принадлежит этому месту, как и оно принадлежит ему. Ты поможешь его убедить? — Всё ещё не понимаю, чем я могу помочь. Это его жизнь и его решения, я-то при чем? — Он к тебе прислушивается. Даже так: он тебе в рот смотрит. Думаешь, это не заметно? Он сделает всё, что ты ему скажешь, я уверена. Игнат скептически покачал головой. — Даже если это правда, а не твоя иллюзия, никто не вправе принуждать его делать то, что он делать не хочет. Аня раздосадованно всплеснула руками. — Да кто говорит о принуждении? От тебя требуется скорее воззвать к его голосу разума. — Ну да, — саркастически хмыкнул Игнат, — добровольно превратиться в фольклорную нечисть — это, конечно же, самое разумное, что может посоветовать голос разума. — Ну вот теперь ты дискриминируешь нечисть, — осуждающе поцокала языком девушка. — Я-то думала, что вы там в столице более толерантные все. Игнат рассмеялся над ее иронией. Чувство юмора Тиминой родственницы импонировало ему с каждым днем все сильнее. Именно такие люди, как Анка, привлекали Игната больше всего, такими людьми он предпочитал себя окружать. «Жаль будет уезжать», — подумалось ему вдруг. Из-за Тимура, из-за Анки, из-за всей их семьи. И это осознание воткнулось в сердце очередной занозой. Игнат напомнил себе еще раз, что привязываться не стоило. — Почему Альберт не может ко мне прикоснуться? — задал он вопрос, интересующий его с предыдущего вечера. — И твой отец сказал, что никто из вас не может мне навредить. К чему это? — Свет, огонь. Альберт — упырь. Ему причиняют боль твои рисунки на коже. А мы не можем навредить тому, что отмечен знаком стихии. — То есть любому достаточно набить себе татуировку, чтобы защититься от нечисти? — изумился Игнат. — Это было бы слишком просто. — Нет, не достаточно. И правильно, это не так просто, — терпеливо пояснила Анка. — Ты ведь знаешь, что большинство из тех, кто делает себе тату, рассматривают ее исключительно как украшение. Люди уже не придают большого значения тому, что наносят на свое тело. Татуировки легко удалить, перебить, даже это стало временным. Но ты — другое дело. Ты вкладываешь смысл в то, что носишь. Ты выбрал эти образы осознанно, ты отдаешь себе отчет в том, что для тебя они имеют охранный потенциал, ну или просто более глубокое значение, чем просто картинки на коже. Ты веришь. Это делает их реальными защитными символами. Ты сам придаешь им силу своей верой. Мысль материальна, недаром же говорят, — она ухмыльнулась, а потом вдруг добавила тише и проникновеннее: — Ну а ещё… Тот, кто тебе их делал, очевидно не просто гонорар отрабатывал, а часть души в тебя вкладывал. Защитная магия так просто не рождается, тут ты прав. Игнат задумался над её словами. Анка попала в точку насчет его отношения к своим татуировкам и их символизму. И Вадим, значит, всё же любил его когда-то, раз смог придать такой вес своим работам на теле Игната, которые теперь обрели существенно новый смысл. Однако было в ее рассказе что-то, что не складывалось логично, как перепутанные кусочки пазла. Игнат быстро отмотал ее речь назад в своих мыслях и вдруг понял, что его смущает. — А как Альберт может быть вампиром, если вчера утром он ходил хоронить урну с прахом вместе со всеми? — А, хороший вопрос. Вопреки расхожему мнению об упырях и их непереносимости солнечного света он может переносить дневной свет, только недолго и в не особенно солнечные дни. Яркий солнечный свет его до румяной корочки поджаривает, конечно, — кровожадно усмехнулась Анка. — Находиться днем на улице неприятно, его потом мучают мигрени, но не смертельно. Видишь, даже ты для него хуже пасмурного дня оказался. Плюс Ба его подпитывает своей магией, защищает. С тобой только оплошала, но ей и в голову не пришло, что он станет тебя трогать. Неудобно получилось с ожогом этим. Он хоть и кровопийца, нежить, но весьма уважаемый член местного сообщества и давний друг семьи. — Учитель-вампир, страдающий мигренями, что-то даже в голове не укладывается, — пробормотал Игнат. — Думаю, не только это. Чтобы уложить в голове всё, что ты узнал, тебе не одна неделя потребуется, похоже. Хотя ты парень шустрый и мозговитый, должен быстро разобраться. — А кем он, позволь спросить, питается? Он убивает людей ради крови? — Никого он не убивает, — фыркнула Анка. — Если бы убивал, духу бы его тут не было. Он не только учитель-упырь, но ещё и упырь-пацифист, — она расхохоталась над своей же формулировкой, Игнат усмехнулся тоже. — Поверь, есть желающие с ним кровью поделиться, всё исключительно добровольно, никакого насилия. Да и немного-то ему нужно, в сущности, он старый уже, вечно жить и молодеть не собирается. Если бы хотел молодеть, для этого как раз и пришлось бы убивать. Так что питается он редко, доживает свой век как человек. Подозреваю, что он тайно влюблен в Ба и хочет скончаться вместе с ней, ритуально забив себе кол в сердце, когда ее не станет. Но это мои романтические домыслы. А так, в большинстве случаев он просто уходит в режим гибернации у себя в подвале, особенно в солнечные сезоны. Сейчас дожди зарядили, вот он и выполз потихоньку. И как назло прям, чтобы на вас с Тимуром нарваться, — Анка снова заливисто расхохоталась. — Ой, умора с этим Альбертом. И с вами двумя. Папа прав, компанию Тимур притащил интересную. Давно тут не было так весело. — Можно еще вопрос? — задумчиво сказал Игнат, не разделяя ее веселья. — О том, что никто из вас не может мне навредить. А часто вы… вредите людям? Просто фольклорные представления о вашем брате сама знаешь какие. Не зря вы зоветесь нечистью. — Фольклорные, вот именно, — громко и возмущенно фыркнула Анка. — Мы не зло в последней инстанции. Скорее, природная сила, нейтральная сила. Хранители, что-то вроде этого. Но нам пришлось бы защищаться, если бы ты пришел сюда с целью навредить. — А такое бывает? Кто-то реально хочет вам навредить? — Ты не представляешь, сколько умников насмотрятся всякой чуши по телеку и ищут проявления фольклорных аномалий, возомнив себя охотниками на нечисть. Раз в год непременно появляется кто-то жаждущий изгнать силы зла с нашей земли. — И что вы с ними делаете? — поинтересовался Игнат, хотя в действительности сомневался, что хотел это знать. — Съедаем заживо. Анка смотрела на него немигающим взглядом несколько секунд, и только когда у Игната панически расширились глаза, расхохоталась так, что у него чуть не лопнули барабанные перепонки. — Серьезно? Ты повелся? Отпугиваем, конечно, что еще. — А ты уверена, что я не собираюсь вам навредить? — Не собираешься, — просияла Анка. — Почему? — Из-за Тимура, конечно. Он тебе нравится. И вот, она это сказала. И имела в виду именно то, мыслей о чем Игнат так усердно старался избегать. Однако теперь он не стал ударяться в отрицания и закапывать себя еще глубже. К тому же, оказалось, от этой бесовки ничего нельзя было утаить. — Это так очевидно? — скривился он. — Для тех, у кого есть глаза, да. Но не для Тимура, он блаженный, — усмехнулась Анка. Сложно было не согласиться. «Блаженный» подходило Тиму как нельзя лучше. — И что меня выдало? — полюбопытствовал Игнат. — Ты носишься с ним как с писаной торбой, притом вы даже не друзья. Ты готов защищать его от всего в любой момент, в том числе от него самого. Ты смотришь на него как голодающий на кусок хлеба. Мне продолжать? — Аня озорно улыбалась. — Нет, спасибо, — покачал головой Игнат и нахмурился. — Ты же не собираешься ему об этом рассказывать? — Зачем бы я стала это делать? — девушка бросила на собеседника невинно-удивленный взгляд, но Игнат ей ни на секунду не поверил. Он не стал указывать на то, что Ане настолько явно скучно в Гиблом, что с нее станется обнародовать этот факт, просто чтобы посмотреть, какая «драма» развернется вслед за этим. Если уж её так позабавил инцидент с Альбертом, оставалось только догадываться, какой кайф она словит от Тиминой реакции на чувства Игната. Испытывающая скуку женщина — опасная женщина, Игнат знал это всегда, и теперь он лишь надеялся, что Тимуру достанет такта не устраивать шоу, случись ему узнать о том, насколько Игнат реально к нему расположен. Так же, как несколько дней назад, когда он тактично отреагировал на историю о Вадиме. Уповать на деликатность Тима казалось забавным, но Игнат всё-таки хотел верить в то, что его не распнут за неподобающую заинтересованность. Удара по своей гордости Игнат не боялся, он уже заимел душевную муку, осознав свою увлеченность Тимуром. Да и к тому же, не то чтобы он ожидал ответных чувств от своего спутника... И всё же ему не хотелось, чтобы под конец их совместного приключения Тимур смотрел на него с неприязнью. — Зачем бы ни стала — не надо, — твёрдо попросил он, глядя Анке прямо в глаза.