Леший из Гиблого

Альберт не стал задерживаться после инцидента с Игнатом. У Тима вяло шевельнулось любопытство, почему старый учитель спешно ушел: то ли не хотел оставаться, потому что чувствовал угрозу, то ли негодовал из-за ожога. Марья Прокофьевна вышла проводить его и вернулась через какое-то время, бросая задумчивые взгляды на спутника Тимура. Никита не упустил возможности позубоскалить и добрых десять минут насмехался над растерянным кузеном, но Тим не находил сил огрызаться. Его щитом отчего-то выступила Анка, ворча на брата и советуя ему проявить немного снисходительности. Когда Никита всё же потерял запал и фыркнул, что у него найдутся дела поинтереснее, чем смотреть на дующегося как мышь на крупу Тимура, тот вздохнул с облегчением. От Черновского самогона Тимур чувствовал себя странно. Не сказать чтобы он много выпил, но тело ощущалось ватным, руки поднимались с трудом, спина отказывалась отрываться от кресла. Однако язык слушался неплохо, и мозги не походили на обычное алкогольное желе. Хотя лучше бы походили, решил про себя Тим. Потому что чем больше он думал о происходящем и уже произошедшем, тем сильнее злился. Слушая, как отец рассказывает своей родне о жизни в столице, о своей договоренности с Жанной оставить эту часть их жизни в прошлом и закопать ее как можно глубже, чтобы их ребёнок вырос в «нормальном мире», Тимур ощущал всё больше горечи и досады. Его предали, предали собственные родители, утаив невероятные факты не только о себе, но и о самом Тиме. И как бы ни подсказывало Тимуру его внутреннее «я», что он прекрасно жил двадцать пять лет без этих фактов, и прожил бы еще двадцать пять, не зная ничего, вдали от Гиблого, воскрешенных мертвецов, леших и прочих тварей, он был глух к голосу собственного разума. Логичные доводы оказались бессильны против подогретого алкоголем гнева. — Вы заставили меня поверить в то, что ты действительно умер! — рявкнул вдруг Тимур, и сидящая рядом с ним Анка вздрогнула от неожиданности. — Я пытался тебя оградить, я заботился о… — начал его отец, но Тимур с возмущением перебил его. — Заботился? Не рассказывая правду? Позволяя страдать? В какой, блядь, вселенной такое называется заботой? — Тимур, последи за языком, — строго сказал Сергей. — Ну нет, ты потерял право читать мне отцовские нотации, когда сдох, — злобно ответил Тим. Он не узнавал сам себя, но и остановиться не мог. Еще утром он бы отдал всё, чтобы снова увидеть отца живым, и вот сейчас полыхал от ярости, когда его желание сбылось. Судя по недоуменному взгляду Игната, последний думал о том же. Наверное, он вспоминал Тимура из поезда. Горюющего, оплакивающего отца, потерянного и несчастного. Сергей устало вздохнул. — Тимур, ты пьян, и ты ведешь себя как ребенок. — Да? А ты повел себя как мудак, — выплюнул Тим и скривился. — Чья была идея его напоить? — мрачно поинтересовался отец Тима, неодобрительно смотря на Игната. Тот пожал плечами. Он за собой вины не чувствовал. Если бы на него вывалили такую информацию, он бы захотел чего-то позабористее самогона. Единственное, чего не ожидал Игнат, так это такой агрессии от выпившего Тимура. — Заботился… — повторил Тимур с отвращением, будто это слово его особенно обидело. — И всё же вынудил приехать сюда и узнать обо всём вот так… — Это была крайняя мера. — Дядя прав, ты эгоист. До мозга костей. Пока тебе было удобно, ты скрывал правду. Александр довольно хмыкнул на этих словах. Не будь Тимур так зол и так пьян, он бы заинтересовался причиной антагонизма между своим отцом и его двоюродным братом, но сейчас ему было плевать. — Я надеялся, что этого никогда не произойдет. — Что, собирался жить вечно? — гадко хихикнул Тимур и вдруг резко посерьезнел. — Не думаю, что я тебе это когда-нибудь прощу. Я рад, что ты жив, само собой, но то, что вы с матерью сделали, это предательство. Я имел право знать. Он попытался подняться и чуть не упал. Шатаясь, выпрямился, опираясь одной рукой на спинку кресла, другой — на плечо сидящего перед ним Игната. — Хватит на сегодня разговоров, — пробормотал он. — Утро вечера мудренее, — поддакнула его двоюродная бабушка. — Мальчикам нужно отдохнуть, Серёжа, завтра ещё наговоритесь. Она бросила на сына и племянника многозначительный взгляд и поманила ребят за собой, выходя из столовой. Казалось, пока они дошли до дома Марьи Прокофьевны, Тимур опьянел еще больше. Он изрыгал неразборчивые проклятия в адрес своих родителей, семьи Черновых, Гибловского леса, всей нечистой силы вместе взятой и по отдельности. Единственным, кому не досталось пьяной Тиминой отповеди, был Игнат, который шел рядом и следил за тем, чтобы его горе-попутчик не навернулся в ближайшую лужу. Не то чтобы Игнат сильно возражал против продолжения своей роли няньки для великовозрастного балбеса, Тимур всё же был ходячей иллюстрацией словосочетания «плохой день». К тому же, по сути это ничем не отличалось от того, что Игнат делал для Тимура до этого, с той лишь разницей, что теперь всё происходило в куда более сверхъестественном антураже, нежели прежде. «Мистификация», — вспомнилось Игнату, и он еле слышно хмыкнул. — «Вот тебе и мистификация, скептик. Съел?» Марья Прокофьевна осталась в саду, пожелав гостям спокойной ночи, а Игнат почти за шиворот втащил бранящегося Тимура в сени. — Нет, чувак, пить ты не умеешь от слова совсем, — прокомментировал он очевидный факт, глядя на безуспешные попытки Тима снять обувь. — У самурая нет цели, только путь, — глупо хихикнул Тимур, наконец одержав победу над кроссовками. — Я за водой. Тебе принести? — Нет, спасибо, — Игнат оставил Тима справляться со стаканом воды самостоятельно, рассудив, что ущерб, в случае чего, будет минимален, а его услуги няньки за один день превысили все возможные лимиты. Кувшин с водой Тимур тоже одолел, и даже без вреда для себя и кухни. Тем не менее налить воду в стакан у него уже не хватило ресурса — координация закончилась ещё где-то в доме двоюродного дяди. Тим лишь понадеялся, что брезгливостью в семье Черновых не страдают, и, попив прямо из кувшина, пошел в их с Игнатом комнату, цепляя дверные косяки и осуществляя более близкое знакомство со стенами, чем хотелось бы. Однако в гостевой комнате Тимура ждал неприятный сюрприз. Игнат сидел в кресле и смотрел на свой билет. Два и два сложились в пьяной голове молниеносно, и Тим впал в отчаяние. «Игнат» плюс «билет» означали никакого, нахрен, Игната! Хмурый уедет, и останется Тимур один на один со всей этой криповой Гибловской Нарнией… Ну уж нет, решил Тимур, не бывать этому! В такой момент он точно не мог остаться без поддержки. Не успев хорошо подумать, он подскочил, выхватил билет из рук Игната и порвал на четыре части. — Ты не уедешь, — дрожащим голосом проговорил он. Игнат предсказуемо разозлился на его импульсивное поведение. — Я и так не собирался. Но ты переходишь все границы, — он встал и схватил Тимура за ворот толстовки. — Или ты думаешь, я не смогу взять новый? Тим не ответил. Он выглядел жалко, ещё более беспомощным, чем когда Игнат возился с ним, отравившимся и плохо соображающим. Покрасневшие глаза смотрели с мукой, он часто дышал, обдавая Игната запахом алкоголя. В тот момент он казался таким беззащитным и сломленным, и не скажешь, что в нем сидит древняя сила. Игнату пришло в голову, что вздумай он сейчас хоть побить Тимура, хоть поцеловать, не встретил бы сопротивления. Он обругал себя за последнюю мысль. Не то время, не то место, не тот человек. Не отпуская одежду Тима, он подвел его к кровати и толкнул на нее. — Тебе надо отдохнуть и прийти в себя. Поспи немного, потом решим, что делать. Я пойду покурю. Игнат уже развернулся, чтобы уходить, но цепь на джинсах натянулась, не пуская. Тимур поймал ее и держал крепко. — Ты не уедешь? — спросил он, бездумно перебирая звенья цепи пальцами. — Не уеду, — пообещал Игнат и глянул на обрывки билета на полу. — Пока не уеду. Тимур удовлетворенно кивнул и отпустил цепь. Игнат пару минут постоял, смотря, как тот засыпает, и только тогда вышел. «Вот это я попал», — сказал он себе, закуривая сигарету и кивая Марье Прокофьевне, которая буднично возилась у бани, словно ничего не произошло. Для них действительно ничего не произошло, думал Игнат, а вот их с Тимуром реалистичный мир пошатнулся. Или даже перевернулся с ног на голову. Игнат видел всё своими глазами, всю эту потустороннюю муру, но все-таки не мог поверить. Не мог позволить себе поверить. Это бы означало, что всё остальное, всё, во что он до этого верил, в одночасье стало ложным. Колдовство, мифические существа, некромантия, и даже нормальный Тимур, оказавшийся не совсем человеком, всё это было слишком для рационального Игната. Он пытался, он честно пытался уложить происходящее у себя в голове, но противоположные концепции — пронесенные через всю жизнь догмы и открывшийся несколько часов назад «дивный новый мир» — упорно отталкивались друг от друга в его мыслях, как протоны в атоме. Мозг Игната откровенно коротило. И тем не менее, в доме спал тот, на чью долю выпало еще больше шокирующих откровений. Игнат вспомнил лицо Тимура, когда тот очухался, а его отец все еще был там, живой. Тима словно оглоблей по хребту огрели, столько боли и ужаса Игнату не доводилось видеть. Из солидарности он попробовал представить, каковы были бы его впечатления, увидь он сейчас живыми своих родителей, которые умерли, когда Игнату было пять. Да он бы поседел в один момент. Или же сдался добровольно в дурку. Тимур ещё неплохо держался. Когда этим утром Игнат подумал, как сильно он встрял, потому что ему начал нравиться Тимур, он и не подозревал, как далеко от истины был в тот момент. Встрял он сейчас. Один раз вписавшись быть Тиминой эмоциональной поддержкой, Игнат уж точно не мог оставить его теперь, когда дело не просто запахло жареным, а подгорело дочерна. А если приплюсовать к местной чертовщине неослабевающий интерес Игната к Тимуру, то тем более, «встрял» — подходящее слово. Остаток вечера и полночи Игнат просидел в кресле, изредка делая перерыв на перекур. Он решил не ложиться, поскольку не желал прерывать и так весьма тревожный сон Тимура, а ещё он не мог не думать, во что превратилась его жизнь. Из огня да в полымя, вот как это называлось. Вместо депрессии и пустого, бесцельного существования его вдруг затянуло в приключенческий сюр и жуть. Довольно гостеприимную и дружелюбную, но всё же жуть. «Скучно тебе было, Платонов?» — подумал он с усмешкой. — «Ну зато теперь сплошное весельем. Умора, блин…» Ему снова захотелось курить. Тимур проснулся посреди ночи и понял, что Игната нет в комнате. В приступе паники Тим хотел было вскочить и идти искать его, но вдруг в коридоре послышались шаги, и Игнат вошел, стараясь ступать тише. Он не стал ложиться, вместо этого сел в кресло и напряженно вздохнул. Тимур прямо-таки чувствовал его взгляд и решил притвориться спящим. Он знал, что Игнат хочет уехать, но не мог допустить этого. Уж точно не теперь, когда Игнат был так нужен ему, чтобы не потерять рассудок в этой сверхъестественной круговерти. Тим думал, как может убедить его, заставить остаться. Что мог Тимур предложить Игнату? В эту отчаянную минуту Тим вспомнил, что Игнат рассказал ему о своей ориентации. «Может, соблазнить его?» — мелькнула мысль. Отвращения она не вызывала, только легкую нервозность, но в тот момент Тимур был готов на что угодно, только бы Игнат не уезжал. Почему-то остаться без него Тиму казалось тем же самым, что и пропасть, сгинуть в Гиблом со своим новым предназначением. Но почти сразу Тимур едва ли не рассмеялся своим мыслям. «Какой из меня соблазнитель, в самом деле? И с чего я вообще взял, что раз он гей, он должен накинуться на первого встречного? Да и не интересую я его, он же назвал меня уёбищным, эту тему можно даже не задвигать». Однако пристальный взгляд Игната, который он на себе ощущал, не давал ему покоя. Не открывая глаз, Тимур всё же сказал: — Доброе утро. — Доброе, — отозвался Игнат. — Лучше? — Нихера. Сколько времени? — Четыре. «Почему ты не спишь?» — хотелось спросить Тимуру, но он удержался. Хотя это тревожило. Не боится же его Игнат теперь, правда? И словно отвечая его мыслям, Игнат встал и подошёл к кровати. — Подвинься, — сказал он и, когда Тимур отполз к стене, лёг рядом. Тим понял, что Игнат не ложился, потому что не хотел его разбудить, и от этой мысли его затопило облегчение. Значит, не боится. — Что мне делать? — спросил Тимур, поворачиваясь на бок и смотря на Игнатов профиль. — Не знаю я, Тима, что тебе делать. Это твоя жизнь вдруг резко стала сложной, не моя. — Ну что бы ты сделал на моем месте? — не отставал Тим. — Я не на твоём месте, к счастью, — хмыкнул Игнат. — Но я бы уехал отсюда и постарался забыть всё к чертовой бабушке. — Но я это чувствую. Я действительно всё это чувствую. Этот зов, эту связь с лесом. А ещё кошмары, они же реальными были. Мне походу взаправду снились вещие сны. И ты снился, несколько раз. Там, в мотеле, когда тебя избили, мне это сначала приснилось. — Так ты знал, — возмущенно фыркнул Игнат. — Ну спасибо, мог бы и предупредить. — Не то чтобы знал… Я не знаю, как это объяснить. Я видел последствия. Откуда мне было знать, что всё случится именно так? Я не верю в вещие сны. Ну, не верил. А потом я и отца видел во сне, и другие вещи, и тебя опять. — Ну допустим, — признал Игнат, что верит ему. — Что ещё тебе обо мне снилось? Тимур вспомнил свой самый яркий кошмар. «Что я тебя теряю», — хотелось ответить ему, но это показалось совершенно неуместным, да и сложно потерять то, что не твоё. Так что, не вдаваясь в лишние подробности, он сказал: — Что наши пути разойдутся. Игнат хохотнул. — Вот такие вещие сны мне нравятся. Им давно пора бы разойтись. Тимур проигнорировал логичное, но неприятное замечание и сказал: — Я понимаю, ты хочешь свалить, и будь я на твоём месте, так и сделал бы наверняка. Но я был бы очень признателен, если бы ты остался ещё на какое-то время. — Это я уже понял, когда ты билет уничтожил, — ухмыльнулся Игнат. — Признательный ты наш. Хорошо, я ещё ненадолго останусь, хотя не представляю, чем могу тебе помочь. — Не сойти здесь с ума, — пробормотал Тимур, подозревая, впрочем, что он уже успешно провалил эту миссию, и перевернулся на спину. На узкой кровати было не так много места, и Игнат недовольно фыркнул, когда к нему прижалось плечо Тима, но не сказал ничего и не попросил подвинуться. Может быть, оттого и засыпалось Тимуру гораздо спокойнее в этот раз...