Супруг по контракту

Эвальд люн Кассль Денег, полученных за участие в военной кампании, хватило не только на закупку провизии, но и на новые костюмы братьям, так что мы с честью могли представить их на ежегодном весеннем фестивале, и я с радостью ждал этого праздника, хотя сам и не думал участвовать. - Но почему, Эви? Почему ты не едешь и остаешься дома? - огорченно спросил у меня средний, - ты старший, и тебе первому следует найти хорошего супруга. Ты так заботишься о нас, а о себе забываешь. Вон, даже сражаться уходил, зачем меня не взял? Я не ребенок, и стрелять умею, ты сам меня учил, я бью без промаха! - Глупыш, и вовсе я не забываю о себе, - обняв брата, тихо прошептал я ему на ушко. - Но если я первым выйду замуж, кто позаботится тогда о вас? Для меня главное - вы, мои младшенькие, ваше счастье и ваша судьба. Получим на фестивале приличные брачные предложения, даст Бог урожайный год, заработаем вам на приданое и сыграем свадьбы, а уж тогда настанет и моя очередь. Я ведь красивый, правда? Ну, вот, так что легко найду себе пару. - Я очень люблю тебя, Эви, ты сильный и смелый. И на войне ты проявил себя героем! Мичи рассказал, что твою рану лечил сам столичный герцог, а Наследный принц подарил тебе перстень со своей руки! Но почему ты вернулся домой такой грустный? - Война, это всегда грустно, братик. Я видел много боли и страданий, мне было жаль даже вражеского принца, которого я снял стрелой по приказу командира. Солдаты говорили, что его увезли в столицу в качестве пленника... Ну, ладно, хватит о войне. Вы вроде собирались на охоту? Удачи, а я должен еще сверить с Мичи расходные книги. Слова брата и мгновенная, как удар, боль в раненом плече, снова напомнили мне о том волшебном дне, когда Реналь лан Эккель нежно и бережно прикасался ко мне, врачуя рану. Я помотал головой, отгоняя ненужные мысли, приносившие мне лишь грусть и страдания. Зачем мне помнить герцога, этого богатого вельможу, которому нет и не может быть до меня никакого дела? Разве не достаточно того, что я думал о нем всю свою раннюю юность, не имея надежды даже на недолгое счастье? Тогда я был слишком молод и наивен, и потому радужные мечты о красивом принце приятно щекотали нервы, вызывая на лице мягкую улыбку, но теперь я взрослый, я старший сын в бедной семье, и должен жить реальной жизнью, не забивая голову волшебными сказками... Но почему я снова думаю о нем? Почему не хочу забывать, словно облик его - это единственный луч радости в моей серой угрюмой жизни? Дернув на себя ящик бюро, я вытащил на свет божий маленький холщовый мешочек, в котором хранил свое единственное сокровище - золотую заколку с розовым камушком, Реналь снял ее тогда из своих волос и сунул в мою руку, после того, как надел мне на палец подарок Принца. Я берег эту вещичку, как зеницу ока, и мне всегда казалось, что я ощущаю идущий от нее его запах - такой сладкий и зовущий, не отозваться на который просто невозможно. Тогда, в лазарете, несмотря на боль в плече, я потянулся к нему, к этому волшебному запаху, а герцог гладил меня по плечу своей теплой рукой, и сердце сходило с ума от невыносимого счастья... - Эвальд, ты сверил записи в книгах? - выдрал из глупых грез голос Мичи. - Почти закончил, - соврал я, пряча сокровище в мешочек, - если поможешь, справимся быстрее. *** Зиму пережили благополучно, весна порадовала дружным половодьем, поля быстро просохли, дав возможность спокойно и продуктивно заняться полевыми работами. Фестиваль прошел также удачно, и брачные предложения для братьев были получены. Осталось немного, но самое главное - за положенные между сговором и помолвкой два года собрать приданое и отложить денег на свадебные наряды, и тогда можно будет вздохнуть спокойно. - Следующей весной на фестиваль поедешь ты, мой Эвальд, - мечтал отец, сидя теплым весенним днем на резной скамейке в увитой плющом беседке возле главной аллеи, одном из немногих сохранившихся в прежнем великолепии уголков старого замкового парка, - ты несомненно произведешь там фурор, с твоей красотой и музыкальным даром. Весь город будет потрясен, и разговоры будут только о тебе, ведь до сих пор твоего прелестного лица никто толком не видел. Я соглашался, не желая огорчать родителя, но не разделял его восторгов даже на треть, и мне совсем не хотелось потрясать город своей внешностью и вызывать в свой адрес бурю восторгов, так же как не хотелось искать себе пару и выходить замуж. Меня вполне устраивала моя жизнь, проходившая в трудах и заботах о полях и фермах, охоте и стрельбищах, а для души у меня были мои сказочные мечты о далеком принце, которыми я тешил себя в минуты отдыха. Почти забытые, после памятной встречи на войне, они снова набрали силу, и я наконец сдался, больше не противясь им, даже моля порой бога Юйвена послать мне красивый сон, чтобы я снова смог увидеть чарующие черные глаза герцога Реналь лан Эккеля, в которых притаилась щемящая мне сердце и душу загадочная грусть... Увы, с концом весны закончилась и наша удача. Лето принесло невиданную засуху, посевы сгорели, а когда, наконец, на иссушенную зноем землю пали долгожданные дожди, спасать в полях было уже нечего. Немного урожая удалось собрать лишь с низменных угодий возле озера, и одну треть от обычной нормы с полей у впадавшей в него речки, что-то дала продажа мяса и молока с ферм, но этого было мало, катастрофически мало! После уплаты пошлины и отбора семенного материала, стало ясно, что не только на приданое братьям, но и просто на жизнь денег не хватит. Зиму протянуть было можно, если прибавить к муке и овощам рыбу и дичь, но это все, на что мы могли рассчитывать. В замке воцарилось уныние, хотя все старались держаться бодро, не показывая вида, подбадривали друг друга излишне веселыми разговорами, но это наигранная бравада действовала на нервы еще сильнее. И я вспомнил прошлогодние разговоры с Мичи. - Расскажи про Аукцион, поподробнее, - выманив его в зерновой сарай, якобы для подсчета мешков, потребовал я. - Все, что знаешь, с начала до конца! - Ты что, Эвальд? - испугался он. - Неужели воспринял всерьез мою глупую болтовню? Вот я дурак, надо же было сморозить такую чушь! Выбрось из головы, ненормальный придурок, и думать не смей! Что-нибудь придумаем, может, снова в наемники подадимся, или в учителя стрельбы из лука? А, Эвальд, что думаешь? - Войны нет и не будет в ближайшее время, с Чонгуном перемирие. Мелкие налеты не в счет. А обучая из лука, много не заработаешь, да и сложно найти сейчас желающих. Рассказывай, Мичи, ты ведь и сам понимаешь, Аукцион - это единственный способ заработать достаточно, чтобы выйти из положения! - Я знаю не так уж и много, Эвальд, тебе лучше всего спросить у господина Альвина. Он долго жил при дворе и обо всем наслышан. Если решишься, тебе все равно придется открыться ему, ведь ты не сможешь уйти без его разрешения. Но, Эвальд, дворянам туда путь закрыт! - Ну так придумай чего-нибудь, Мичи. Достань мне табличку (удостоверяющую личность - примеч. автора) какого-нибудь крестьянина, который подходит по возрасту, и мы обменяемся с ним именами на время. А лучше найди недавно умершего, таблички ведь ты сжигаешь, как управляющий. - Не надо, Эви, не губи себя, - побелевшими губами еле выговорил Мичи и вдруг опустился передо мной на колени. - Пожалуйста, милый, забудь мои глупые слова! Забудь о них, слышишь?! -Поторопись, и сделай, что прошу! И поднимись, зачем в пыли стоишь? Не ты ли говорил, что все равно как жить: девственником или родить кому-то. Чтоб завтра документ был у меня, а то в столицу опоздаю! Иди, а я пока поговорю с отцом. *** - Кто надоумил тебя на подобное, Эвальд? Мерзавец Мичи??? Выгоню из поместья, ко всем чертям, без рекомендательных писем! - я испугался, что отец немедленно помчится исполнять свою угрозу, таким безудержным синим гневом полыхнули на меня его красивые глаза. - Не смей мне врать, и честно отвечай, откуда ты узнал про Аукцион? - Отец, давайте поговорим спокойно. Пожалуйста, послушайте меня. Мичи не виноват, я сам так решил. Это единственный способ заработать денег, решив все наши проблемы, и поэтому я прошу вас разрешить мне поехать в столицу, чтобы участвовать... - Участвовать? Участвовать!! Да что ты там решил, глупый несмышленыш? Что знаешь ты, наивный провинциал, о столичных нравах? - родитель все больше наливался гневом, пока не отвесил мне две полноценные оплеухи, от которых я невольно свалился на пол. А он вдруг остыл и бессильно осел на пол рядом со мной, закрыл ладонями лицо и горестно всхлипнул. Я деликатно ждал, пока пройдет эмоциональный порыв, и он возьмет себя в руки. - Какой же я отец, если мой сын вынужден продать себя на этом мерзком рынке? - слезы текли сквозь его пальцы щедрым ручьем, и хрупкое тело содрогалось в отчаянных рыданиях. - Пожалуйста, Эвальд, забудь об Аукционе, я прошу тебя... я умоляю, забудь... Возможно, следующий год будет удачнее, и мы сможем поправить наше положение. - Отец, я не собираюсь замуж, ни на следующий год, ни позже. Нельзя жить надеждами на милость природы, нельзя уповать на одно лишь везение. Меня не интересует ни фестиваль, ни брачные предложения. Не ругайте Мичи, он прав, мне совершенно безразлично, как прожить оставшуюся жизнь: девственником или родить кому-то, получив за это деньги. Пусть это мерзко и безнравственно, но это единственный способ заработать. Я знаю, что мне придется нелегко, но я готов, и вынесу это... - Ты ничего не знаешь, Эви, - отец отнял от лица ладони и тщательно вытер мокрые щеки. - Садись, я расскажу тебе, что ждет несчастного омегу, пришедшего на Аукцион. Сначала все проходят унизительный осмотр. Омег раздевают догола, и лекарь осматривает зубы и кожу, ногти на ногах и руках, волосяной покров и половые органы. Если найдет гнилые зубы или прыщи на теле, вши в голове, какие-то болезни, - такого кандидата прогоняют, отвесив за обман двенадцать палок. Всех остальных приводят в порядок - моют, укладывают волосы, одевают в короткие панталоны и присваивают номер. Имена вписывают только при заполнении контракта, да и тогда они никого не волнуют. Аукцион длится три дня. Альфы приходят выбирать омег инкогнито, в свободных балахонах и масках, самые знатные имеют преимущество, их пропускают первыми. Никто не знает их личностей, кроме главного составителя документов, который соблюдает тайну под страхом казни. Омеге альфа имеет право не говорить своего имени до конца контракта. Временный супруг (какой цинизм в этих словах!) совершенно бесправен. Его ото всех скрывают, поселяя или в загородное поместье, или в специально купленный на время контракта маленький домик. Он живет на положении тени, ни с кем не общаясь. Насколько я знаю, редко какой альфа видит в купленном на Аукционе омеге человека, большинство приходят к своему избраннику только в указанные лекарем благоприятные для зачатия дни, не показывая лица и относятся к бедняге, как к бессловесному телу, годному лишь на вынашивание вожделенного плода. Скажи, ты сможешь вынести все это и не сломаться, Эвальд? - Я должен. Я смогу. - Ты девственник, сынок. Ты так красив, и ты достоин счастья. А вместо этого хочешь обречь себя на муки, нравственные и физические. Сам половой акт... без нежности и должной подготовки... довольно болезненное неприятное действо, по сути насилие. Ты будешь вспоминать о грубом вторжении всю жизнь. Пожалуйста, передумай, я не могу отпустить тебя на такое безумие. Мичи любит тебя, он сделает тебя счастливым, он будет ласков и не причинит боли... - Отец. Вы знаете, другого способа не существует. Я молод и надеюсь быстро забеременеть, и тогда мой наниматель больше не будет мучить меня близостью. Пожалуйста, благословите. - Ты так упрям. И так помешан на приданом братьев. - Не говорите им, куда я еду. Скажите, что нашел работу обучать стрельбе из лука. Но можно вас спросить отец? Откуда вам так хорошо известно про Аукцион? - Взгляни на меня внимательно, Эвальд. Что ты видишь? В нашем королевстве все жители темноволосые и темноглазые. А я? Ты никогда не задумывался, почему я так резко отличаюсь от всех остальных? Откуда у меня пепельные волосы и голубые глаза? Все потому что я тоже рожден от временного супруга, которого занесло к нам в столицу из отдаленного северного графства, а рассказал мне правду об отце мой старый воспитатель. - Но неужели все альфы грубые насильники, отец? Неужели нет ни в ком из них хоть тени нежности? Мичи говорил, на Аукционе только красивые омеги. Так разве красота не дает хоть маленькой надежды на нормальное обращение? - Может, и дает. Но я бы не рассчитывал на это. - Прости, отец, но мне пришла в голову одна мысль, а не пытаешься ли нарочно меня запугать? - Глупый. И упрямый. Ведь все равно поедешь, даже без моего разрешения. - Я все решил, отец. Поеду. *** Через три дня серый от бессонных ночей Мичи сажал меня в главном городке графства на дорожный дилижанс, направлявшийся в столицу. В ранце у меня была смена одежды, немного денег на еду и ночлег, перстень Наследника и маленький холщовый мешочек с драгоценной заколкой. О том, что меня ждет, я старался не думать, сосредоточившись на мысли, что все мои испытания когда-нибудь кончатся, и я вернусь домой с так нужными нам деньгами, чтобы счастливо выдать замуж братьев, поправить дела в замке и нанять для отца постоянного лекаря...