Трудные времена

      За окном бушует буря. Мощный ветер раскачивает деревья, кажется, что он вот-вот вырвет их с корнем. Молнии рассекают небо, от раскатов грома чуть дрожат стёкла. Заканчиваю письмо родителям, аккуратно заклинанием вытягиваю из бумаги лишние чернила и убираю единственную кляксу. Часы мерно пробили семь. Пора спускаться.       Невольно подхожу к двери в комнату брата и распахиваю её. Просторная спальня, покрытая пылью. Больше чем моя — Сириус был наследником рода. Был… Комната несёт на себе отпечаток личности Сириуса, того неукротимого пламени, что пылает в нём. Он всегда спорил, всегда боролся и шёл наперекор судьбе. Брат разместил на стенах гербы Гриффиндора и фотографии магловских девушек, чтобы позлить мать… Я разыскал контрзаклятье и мог бы снять чары, удерживающие их на стене, но… не стал этого делать.       Сириус, брат… Ты никогда не прогибался под других, ты всегда шёл своей дорогой, не взирая ни на что. У тебя было своё мнение, и ты не стеснялся его отстаивать. Ты постоянно ссорился с матерью. В последнюю нашу ссору ты сказал, что мама тебя никогда не любила, что она не знает такого слова — «любовь», но если бы ты знал, как она порой плакала, запершись в спальне…       А я? Я всегда плыл по течению, соглашался, уступал. Только не каждая река впадает в тёплое, тихое море. Некоторые теряются в зловонных болотах, а на других встречаются водопады. Слишком поздно я понял, куда иду…       Спустился вниз. Отец, как положено, восседает во главе стола. Рядом мать и место для меня. Ещё дядюшка Сигнус, как всегда в парадной мантии. Хорошо, что здесь нет его дочерей, не хотелось бы сегодня видеть ни Нарциссу, ни Беллатрису, ни их мужей. А ведь есть ещё Андромеда, она опозорила семью, сбежав с магглорождённым волшебником… Просто поступила, как считала правильным.       Ем удивительно безвкусный ужин. Нет, эльфы готовят как обычно, просто кусок не лезет в горло. Мама и дядя беседуют о политике. О Тёмном Лорде, о засилье грязнокровок, о том, как мы пресмыкаемся перед магглами. Много слов, порой очень красивых, порой правильных. Разве справедливо, что рождённые среди магглов, чуждые нашей культуре, нашим обычаям, больше магглы, чем чародеи, оттесняют нас, чистокровных волшебников? Разве справедливо, что мы, волею природы стоящие выше магглов, должны скрываться от них, словно крысы? И как смотреть сложа руки на то, что они творят сами с собой? На совести магглов кровавые войны, истребление целых народов, концлагеря. Они создают всё более новое, более совершенное оружие, способное уничтожить и нас, и магглов, без разбора…       Тёмный лорд всегда находит много весомых аргументов, с которыми нельзя не согласиться — он очень хорошо умеет убеждать. По крайней мере, раньше умел, пока не создал крестраж, куда вложил часть того, что у него вместо души. Как же я был глуп и наивен! Как же я свято верил его чарующим словам о новом, светлом мире, который мы построим все вместе… Я верил Лорду, пока не узнал, что стоит за его лозунгами. Пока не узнал, что такое обычная акция устрашения. Обычная…       — Регулус, что с тобой? — обеспокоилась мать.       — Ничего… просто устал. Вчера были дела в Организации…       Мать понимающе кивает и в очередной раз рассказывает дяде, что её единственный сын верно служит Тёмному Лорду и, несомненно, добьётся больших высот. Сигнус в ответ начинает рассказывать про обеих дочерей и их супругов, занимающих важные посты в Организации...       Как они могут так говорить о Тёмном Лорде?! Спокойно, с уважением… Если бы они только знали, на что способно это существо! Сириус бы не вытерпел, сказал бы семье всё, что думает. Я же не могу поссориться с родными сегодня. Возможно, это наша последняя встреча, и нельзя, чтобы её омрачила ссора. Если выживу, то тогда поговорю с родителями о Лорде. Сириус так и не понял, что их можно переубедить, просто надо действовать аккуратно, дергая за нужные ниточки. Фамильная гордость — Блэки не должны пресмыкаться перед полукровкой, честь — разве некоторые акции Организации не пятнают нашу честь?.. Но это потом, если вернусь.       — Мне надо отдохнуть, мама, — целую её на прощанье, пожимаю руку дяде и отцу. Ухожу, а в дверях оборачиваюсь. Смотрю на семью, будто в последний раз. Что будет со всеми ними, если я погибну? Что будет с отцом? С матерью? Их и так подкосил уход Сириуса, а тут ещё и я. Простите меня, я не могу иначе…       — Прощайте! — говорю им, захлопываю дверь и быстро поднимаюсь к себе в комнату. Одеваюсь, беру немного денег — вдруг придётся скрываться. Кладу в карман фальшивый медальон с запиской и тихо, аккуратно ступая, чтобы не скрипнула лестница, спускаюсь вниз, в каморку Кикимера. Эльф с какой-то тревогой посмотрел на меня и отложил в сторону кубок, который только что усердно полировал.       — Кикимер… — набираю в лёгкие побольше воздуха, словно собираюсь нырнуть в воду и, наконец, говорю домовому эльфу. — Отведи меня к пещере.       — Хозяин... — домовик задрожал от ужаса.       — К той пещере, где ты был с Тёмным Лордом.

***

      Плывя на ладье, я неожиданно вспоминаю, как у римского поэта Вергилия Эней спускался в царство умерших. В пещере на берегу моря он принес жертву богам, пролил кровь животных и сжёг их, чтобы отворить врата… Я — окропил своей кровью камень у входа. Потом Эней долго шёл до переправы, где сел в ладью Харона. Ладья была и тут, как и множество неупокоенных душ. Тёмный Лорд убил жителей целой деревни, чтобы создать из них инферналов, охраняющих крестраж. Они сейчас внизу, в озере, и не мешают нам плыть на крохотный островок посреди него. Они проснутся позже…       Не помню, куда дальше прибыл Эней. Но, по идее, он должен был встретить несущие свои воды Стикс и Лету. Пожалуй, за воду из Леты сойдёт зелье в чаше, очередное страшное изобретение Тёмного Лорда. Его нельзя вылить, нельзя испарить, уничтожить. Можно только выпить. Именно это заставил сделать Кикимера Лорд. Но я не он. Смотрю на домового эльфа, жмущегося от страха к моим ногам и… Жребий брошен.       — Кикимер! Запрещаю тебе говорить кому-либо из семьи о том, что произошло и произойдёт в пещере. Никому, никогда, даже моей матери. Держи медальон, положишь его в чашу, когда она опустеет, взамен возьмёшь тот, что в самой чаше и аппарируешь. Уничтожь его, во что бы то ни стало. Сейчас я начну пить зелье…       — Хозяин!.. — Кикимер с ужасом смотрит на меня. — Хозяин Регулус!       — Если я не смогу пить, ты будешь вливать зелье в меня. Чтобы я не просил, как бы я тебя не молил, что бы не приказывал тебе, вливай его в меня, слышишь мой приказ?!       — Хозяин! Умоляю, не надо, хозяин!!!       — Молчи! Запомни мой приказ — поить меня зельем, пока оно не кончится и не выполнять любых других приказов, которые я буду тебе давать, пока буду пить это мордредово зелье!       Кикимер падает на колени: «Хозяин, не надо». Я наколдовываю кубок — разумеется, с гербом Блэков, зачёрпываю зеленоватой жидкости. Вряд ли я умру, Кикимер же выжил в прошлый раз. Но хватит ли у меня сил, чтобы отбиться от инферналов? Должно хватить, уж огонь-то я всегда сумею наколдовать.       — За победу над Тёмным Лордом! — произношу тост и залпом пью зелье из кубка. Оно холоднее всех льдов мира. Внутренности обжигает. Руки и ноги словно ватные, мысли начали путаться, в ушах какой-то шум… Снова зачёрпываю зелье, выпиваю его, чувствую, как подгибаются ноги, и предсказуемо падаю на землю.       — Хозяин Регулус! — подскакивает ко мне испуганный эльф… как его? Кикимер? — Хозяин, что с вами?       — Кикимер… — я должен ему сказать что-то очень важное. Что? Я приказал ему сделать какую-то неприятную вещь… — Кикимер, я отдал тебе приказ!       — Хозяин, пейте, — эльф протягивает мне кубок с зельем, и я поглатываю очередную порцию жидкого льда. Ох… Как тут хорошо, так бы лежать тут в тишине и спокойствии целую вечность.       Странно знакомый домовой эльф наклоняется надо мной и даёт мне кубок с чьим-то гербом. У кого же я его видел? Какая дрянь это зелье, кажется, что все внутренности замерзли!       — Не надо больше! Не надо! — говорю существу, но оно протягивает мне новую порцию. Выпиваю её, и на место льду приходит огонь, сжигающий всё внутри.       — Не надо, прошу вас! Не надо! — но ещё один кубок подносится к моим губам. — Не надо, умоляю!!!       — Хозяин… — раздается всхлип существа. — Прошу вас, пейте…       И я пью, и с каждой порцией внутри меня словно разгорается пламя. Где я? Знакомые портреты на стенах. Это кабинет директора, Дамблдор отчитывает меня за плохое поведение.       — Да, профессор Дамблдор, такого больше не повторится, — говорю ему, и профессор подносит мне адское зелье. Теперь лежу в своей комнате, вырезаю из газеты новую статью о Тёмном Лорде. Сильно хлопнула дверь, в коридоре раздались до боли знакомые шаги и грохот. Сириус собрал чемоданы и уходит, как и обещал матери.       — Сириус, постой, пожалуйста, остановись! — кричу ему вслед, выбежав из комнаты. Он оборачивается, наставляет на меня волшебную палочку, а другой рукой протягивает кубок и просит:       — Пейте, пожалуйста! — и я опустошаю и этот кубок, и новая порция пламени растекается по жилам.       Чуть дрожа, переступаю через чей-то труп, вхожу в разгромленную гостиную. На полу женщина и маленькая девочка, лет восемь, не больше. На обеих порвана одежда, обе в жутких кровоподтёках. Фенрир Сивый входит в комнату, ухмыляется окровавленным ртом и говорит:       — Добей.       Добить?! Убить ни в чем не повинную женщину и ребёнка?!       — Нет!       — Добей, это всего лишь грязнокровки!       — Блэки не выполняют приказы оборотней! — Сивого передёрнуло от моих слов.       — Добей! — приказывает уже Рабастан. Выжидающе смотрит на меня и презрительно ухмыляется. — Слабак!       — Тогда ими займусь я? — спрашивает Сивый.       — Нет! — обрывает его Беллатриса. — Хватит с тебя. Приказ Повелителя, это должен сделать он.       — Пейте, хозяин! — молит меня Беллатриса.       — Нет, не могу! — Отчаянно ищу выход. Убежать? Не получится, а если сумею, то они придут уже ко мне домой… И их всё равно убьют, только перед этим несчастные получат еще одну порцию издевательств…       — Пейте! — и я глотаю ненавистное зелье…       — Не надо, пожалуйста, не надо! Я не хочу это больше пить! Не заставляй меня! Нет!       Кажется, что нет больше ничего, вся вселенная состоит из пожираемого пламенем тела и зелья, которое кто-то в меня вливает. Нет, я больше не могу, не хочу… Только не новая порция! Я хочу покоя… Я хочу умереть, но только не пить зелье. Только не пить!       — Убей меня! Умоляю! Убей меня!!!       — Пейте! — раздается пугающий голос Тёмного Лорда.       — Пейте! — приказывают Дамблдор, Сириус, Рабастан и Беллатриса.       — Это последняя! — бормочут отец, мама и Андромеда.       — Хозяин, осталось совсем чуть-чуть, — молит рыдающий Кикимер.       Выпиваю. И наступает долгожданная темнота и покой.       Ненадолго. Я тут же прихожу в себя. Все тело ломит, как после Круцио. Страшная слабость, хочется просто лежать и ничего не делать. Внезапно приходит жажда. Сильная, невероятная жажда, будто я никогда в жизни не пил…       — Пить! Умоляю, пить!       Кикимер наполняет кубок водой из озера и отдает его мне. Внутрь льется живительная влага. Какое счастье! Вдруг меня хватает за ногу чья-то ледяная рука и эльф в ужасе кричит.       Что это? Из всего озера встают сотни мертвецов. Мужчины, женщины, дети идут ко мне. Инферналы, стражи крестража. Беру палочку, но вместо потока огня вылетают лишь слабые искры. Колдую ещё раз, вокруг возникает кольцо из неяркого, дрожащего пламени. Внезапно накатывает слабость… Огонь гаснет, палочку выдирают из рук. Инферналы хватают меня и тащат к себе, в озеро…       — Хозяин Регулус! Хозяин! — кричит в отчаянии домовик. В него тоже вцепилось множество рук, но он каким-то чудом вырывается и бежит ко мне…       — Бери медальон и аппарируй! — приказываю в последний момент, и Кикимер с хлопком исчезает. Инферналы тянут меня в холод озера. Тёмная вода, только тусклый зелёный свет наверху, последнее, что я вижу в жизни. Хоть я и жил зря, зато умер за дело…       Простите, мама, отец. Простите… Надеюсь, вы поймёте. Я не мог иначе.       Всё нестерпимей хочется разжать губы и вздохнуть. И тут страшная мысль посещает угасающий разум. А что, если всё зря? Если Кикимер не сможет уничтожить крестраж? Если крестраж не один? Я должен жить! Я не хочу умирать!       — Кикимер, вытащи меня! — пытаюсь кричать, но вместо слов изо рта вырываются пузыри. Вдыхаю холодную воду, и словно тысячи иголок вонзаются в лёгкие, по телу проходит судорога…       Последнее, что я слышу — хлопок и чей-то крик. Мама?