Шутка судьбы

«Виктор Поляков умер» Небо не свалилось на землю, солнце не упало с небес, жизнь не остановилась и планета не перестала вращаться. «Виктор Поляков умер» Ничего не произошло, в принципе, ничего. «Виктор Поляков умер» И даже слеза не скатилась из глаз. И эти глаза тоже остались сухими. Только губы искусаны в кровь. Да и сама эта кровь уже течет по губам, словно у вампира. Но ведь не больно, совсем не больно. В шоковом состоянии боли-то нет. Именно поэтому и не больно. А шок пройдет, эмоции кончаться. Потому что она умеет сдерживаться. Потому что в этой школе нельзя демонстрировать свои эмоции, кроме тех, что ожидаются от них, словно от подопытных кроликов. Это игра, которая ведется уже долгое время. Слежка, подслушивание, узнавание, огорчение. Кто первый получит нужную информацию, тот и выиграет эту гонку. Вика сидела на полу в женском туалете и буравила невидящим взглядом кафель на стене. В голове у нее крутилось множество мыслей, но не одну она не могла поймать за хвост. За стеной по коридору ходили ученики. Они смеялись, разговаривали, бегали, прыгали, жили. Все они жили и создавали звуки. Но Кузнецова слышала только тишину, звенящую тишину в комнате, в сердце, в душе. Почему она именно здесь? Зачем сидит именно тут? Да потому что именно тут все и началось, в этом месте. Сначала закрылась дверь, потом появился газ, а потом уже и закрутилась эта история. Их история. Здесь все родилось, поэтому и похоронено должно быть тоже тут. Вот сейчас она и хоронила те волшебные воспоминания. Она вспоминала фрагменты, с которых все началось, те дни, часы, минуты. Вспоминает первый поцелуй, который подарил ей Поляков, их безостановочный страстный секс, ссоры, примирения, ночи вместе и разговоры ни о чем. Она вспоминала его. Всего его: улыбку, глаза, волосы, голос. А так же его принципы, которые он нарушил только один раз в отношении неё. По истечении часа, который Виктория отвела себе на самобичевание, девушка вышла из туалета и направилась на улицу. Там она залезла в старый Ромкин тайник и вытащила припасенную другом пачку сигарет. Спрятавшись за колонну, девушка подожгла сигарету и с наслаждением затянулась. Серый сигаретный дым полился по окрестностям школы. Кузнецова теперь внимательно смотрела на лес. С некоторых пор она не боялась отчисления или нотаций учителей. Те предпочтут делать вид, что ничего не было, так как она теперь училась платно, а деньги школе были очень нужны. Рядом с девушкой чиркнула зажигалка. Она обернулась. Около нее стоял Максим Морозов. Он тоже затянулся сигаретой и выдохнул облачко дыма. Вика заметила, как у него тряслись руки, как покраснела щека и насколько он был напряжен. — Что-то случилось? — уточнила она. — Случилось, — кивнул головой Морозов, — Я расстался с Юлей, а она сказала, что любит меня. Я сломал её, понимаешь? Юля всегда была сильная и никого около себя не держала, а тут пыталась. Понимаешь? Она изменилась и во всем этом виноват я. — А зачем Макс? Зачем все это? Я вижу как ты мучаешься, хотя больше чем уверена завтра на твоем лице будет нарисовано безразличие и как всегда ты будешь играть на публику. Даша ушла к Андрею, ты играл, тебе нужен был статус. Поэтому появилась я. Конечно понимаю, что все это было только из-за Виктора. Но Юля это не игра, Максим. Я не видела вас вместе, не знаю с чего всё это началось, но я прекрасно вижу, что вы оба страдаете сейчас. Зачем все это, Максим, зачем? — Зачем? А знаешь ли ты, что она всю осень пролежала в клинике и многие думали, что она не выживет. Потому что в них с шофером врезалась машина? Знаешь ли из-за чего всё это происходить? Просто из-за того, что мы влезли не туда, а она просто полезла за мной. Я боюсь за нее. Она может умереть, а я не хочу терять её так. Пусть лучше она останется жить, хоть и без меня. Пусть ей и мне будет больно, но не так сильно, как будет, если её не станет. — Макс… — Виктория ничего не смогла сказать и, выкинув бычок, обняла Морозова. — Как же ты не прав. Девушка резко разорвала объятия и, развернувшись, скрылась в школе. Когда-то давно, наверное, в другой жизни, когда ей было плохо, девушка пряталась на кухне с извечной суетой. Там никто не обращал на нее внимание. Вот и сейчас она хотела пойти туда, но вовремя пришло сообщение на телефон, которое и изменило суть её последующей дислокации. Прочитав сообщение от Назаровой, Вика пошла в учительское крыло, где её уже ожидала старая подруга. Однако дойти без приключений сегодня ей было не суждено. В то время как она оказалась у комнаты Веры, открылась дверь еще одной из учительских комнат. Оттуда вышла Галина Васильевна и, увидев ученицу, её глаза округлились. Женщина прошла мимо нее по коридору и, открыв замок, пригласительно толкнула дверь. Вика вздохнула и прошла в комнату Смирновой. Женщина закрыла дверь и прошла следом, кивнув девушке на стул. Кузнецова села. Галина устроилась напротив неё. — Я так понимаю мне тебе рассказать нечего? — девушка помотала головой, что могло означать как согласие, так и отрицание, — Тогда расскажи мне ты. — Если честно, я мало что помню с того времени. Очнулась в больнице, жить мне вообще не хотелось, но потом пришел человек. Я его почти не знала, но он меня знал. Забрал из больницы и после того как я встала на ноги, ткнул в лицо свидетельство о моей смерти. Но все равно он вылечил меня, выучил и попросил вернуться в этот мир. Соглашаться не хотелось, но пришлось. Потом случилось нечто из-за чего, скажем так, возвращение отложилось. Как только я смогла вернуться, я вернулась. Да, я знаю, что вела себя довольно глупо и даже по-детски. В этой школе трудно верить кому-то и даже ему я не верила. А потом, когда только смогла выжить, когда совсем пришла в себя после аварии, поняла насколько дура. Я вернулась в надежде, что смогу начать или попытаться просто остаться хотя бы рядом с ним. Но Даша, она мне сказала… — девушка опять закусила губу, — Это правда, да? Его ведь больше не будет? Как это произошло? — Когда нам сообщили о твоей смерти, он сильно сдал и начал пить. Ты, наверное, уже знаешь, что в те дни он умудрился развестись с Крыловой. Та однако быстро сошлась с Лобановым, подозрительно быстро, если ты понимаешь о чем я. Кстати, она недавно родила. Малыш сейчас в Москве с няней. Павел тоже недавно погиб. На него так сразу все навалилось: твоя смерть, развод, смерть друга. Сначала больница, где ему не смогли поставить адекватный диагноз. Вскоре его выписали, он приехал в школу и тут ему стало хуже. Сначала ему мерещилась ты, потом он стал бредить, приходилось скрывать его от учеников, не покажешь же им пьяного завуча. Хотя я не сомневаюсь, что твои друзья его не раз видели пьяным или с сигаретой в зубах. Опять больницы, промывания, новые приступы болезни. Он боролся, правда боролся, но мотивации у него не было. Поэтому и сдался. Он хотел к тебе в никуда, но тебя там не было. Он сгорел довольно быстро. Просто в один из приступов его так и не смогли откачать. Что это была за болезнь диагностировать не удалось. И опять ни капли слез в глазах. Просто полумесяцы на ладонях от боли и прокушенная до крови губа, которая сегодня итак пострадала. Но ей было очень и очень больно. Главное терпеть, главное без слез. Руки тряслись, но она уже умела управлять эмоциями. Печаль, боль и грусть плавно переросли в ярость и злость. Холодную ярость. Тихую ярость. Девушка бросилась к выходу, не заметив, как опрокинула стул, и потеряла небольшой медальон. Она вылетела из комнаты и тут же бросилась в одну из дверей коридора. Дверь хлопнула у нее за спиной, две головы тут же повернулись к ней немного удивленно. Вика подлетела к Соколову и со всей силы ударила его в живот. Тот согнулся пополам. Следующий удар пришелся ему ровно в глаз. Пока девушка буйствовала и наносила удары бедному повару, Вера аккуратно, стараясь не попадаться на глаза разъяренной ученицы обошла ее сзади и обхватила руками, прижимая к себе. Виктория мгновенно, словно очнувшись, перестала вырываться, однако ярость стояла в ее глазах. — Соколов, ты знал, ты ведь знал, что он умирает? Ты знал и ничего не сказал? Я же могла успеть его хотя бы увидеть, а ты промолчал, сволочь, ненавижу тебя. — Знал и молчал, а сказать почему? Потому что мне запретил Князь. Он пытался защитить тебя, не только тебя. Он спасал твоё состояние, твоё задание, твою судьбу, как ты не понимаешь это? — Соколов, я ненавижу тебя, твоего Князя и то задание я тоже терпеть не могу. Ваши вечные проверки тоже ненавижу. Я всех вас ненавижу. Вы не дали мне провести ни одной лишней секунды. Твой любимый Князь все рассчитал до последней моей ссоры, только в одном умудрился просчитаться. Девушка вывернулась из рук Назаровой и опять вылетела из комнаты. Сейчас ей требовалось выплеснуть эмоции и именно из-за этого она убегала от двери в комнату повара, потому что боялась причинить боль своему другу. Она уже сорвалась на нем и ей было стыдно. Ближайшей открытой дверью на удивление оказалась дверь спорт зала. Девушка зашла внутрь и, подобрав перчатки, стала усиленно избивать грушу, висевшую недалеко. Она выплескивала ярость, всю которая могла и хотела, но ей было безумно этого мало. Не хватала драйва, соперничества, хотелось чувствовать боль хоть где-нибудь, а не только в душе, хотелось, прыгать, падать, уворачиваться, чувствовать, как по лбу горячей струйкой стекает пот, как от её удара тоже кому-то больно. Виктория продолжала мутузить бедную грушу, отрабатывая на ней все что можно и нельзя. Она уже чувствовала несколько неправильных ударов и насколько сильна отдача от этих ударов. — Что молодая красивая девушка делает в такое время в нашей замечательной школе и, почему не в своей комнате, а в моем стареньком, забытом почти всеми учениками спортзале? — послышался позади красивый мужской голос, — А главное почему же мы с этой красавицей до сих пор не знакомы? А тем более, что она еще и спортсменка. Девушка обернулась. Перед ней стоял молодой подтянутый симпатичный мужчина в спортивном костюме. — Здравствуйте, — кивнула Кузнецова, — Вика. Я не специально, тут просто дверь была открыта. А мне захотелось вдохнуть запах спортивного инвентаря, я, наверное, сейчас пойду. До свидания. — Не уходите, Вика, я предлагаю Вам спарринг. Не хотите ли попробовать избить меня, как мечтает большинство учеников? — Хм, попробовать, наверное, стоит, но понимаете, я не люблю рисковать просто так. На интерес знаете ли не интересно, — она сняла перчатки и скинула их на скамейку, потом, развернувшись, хотела уже покинуть зал, но её остановил голос за спиной: — А если не просто так? Давайте на желание Виктория. Если один лежит, а второй стоит над ним больше десяти секунд значит победа того, кто выстоит, — лукаво улыбаясь, предложил мужчина. Девушка остановилась и на секунду задумалась. — Хорошо, я согласна попробовать, мне уже интересно чем это закончится. Только бойтесь, вдруг мне понравится. Или еще захочется. Вдруг спарринг с Вами — это, как секс, получил удовольствие, захотел еще. Вы же от меня потом не отвяжетесь, — спокойно проговорила Виктория, натягивая заново перчатки и вставая в стойку. Мужчина встал в стойку напротив, занимая позицию поудобнее. Начался бой. Противники кружили по импровизированному рингу, не сводя глаз друг с друга. На секунду отвлеклись, сошлись, обменялись ударами, легко защитились и спокойно отошли на свои позиции. Оценили уровень подготовки друг друга. И начали кружить заново пытаясь поймать ритм и вкус битвы. Снова сошлись, понимая, как будет строиться бой, и готовясь, не боясь получить ранения. Ими овладевал адреналин и желание победить противника. Мозг медленно отключался. Гормоны ударили в мозг. Мгновенная атака друг друга, попытка победить, ударить, ужалить побольнее. Все произошло как-то слишком быстро, не смотря однако на то, что бой длился долго. Они изматывали друг друга и морально, и физически. Оба сами устали и вымотались. Вика первая допустила ошибку. Измотанные тело и мозг дали сбой и она допустила просчет. Её противник мгновенно оценил ситуацию и воспользовался её оплошностью. Прошло несколько секунд прежде, чем Вика осознала, что лежит под своим противником. Он однако не вставал. — Кажется, я победил, — улыбнулся он, собираясь вставать. Вика легко приобняла его и моментально впилась поцелуем в губы. Мужчина мгновенно ответил на поцелуй. Мгновенно, сдирая перчатку с правой руки, Виктория обхватила его ногами, прижимаясь все теснее и зарываясь руками в волосы. Он хотел перехватить инициативу, но не успел и Виктория перевернула его на спину, усевшись сверху. Поерзала немного на нем и опустила руку ниже к футболке, перешла на его шею, задрала футболку и припала губами к соску, выцеловывая узоры на его теле. Потом вернулась к его шее, оставляя там засосы. Мужчина хрипло задышал и закусил губу. Кузнецова перешла к животу, опускаясь все ниже. Она уже давно чувствовала бугорок на штанах и улыбнулась. Вернулась к его губам, поцеловала и, словно зависла на минуту, и осталась сидеть на нем. Улыбка стала более коварной и девушка с левой руки зарядила своему оппоненту в глаз, мгновенно вставая с него и отсчитывая секунды. Мужчина пришел в себя и просто заржал, катаясь по этому самому полу. — Десять, Мистер, — спокойно сказала Виктория, стягивая перчатки и вытирая пот, — Вы проиграли. Кстати очень зря. Мне, например, понравилось. Даже хороший секс так не расслабляет, как хороший бой. Вы неплохой противник, очень бы хотелось узнать Ваше имя. — Вадим, — кивнул мужчина, вставая и пряча улыбку, — Вадим Уваров. Неплохая стратегия Виктория. Побеждать всегда и везде. Очень интересен Ваш подход. Ни разу не встречал такой воли к победе. Вы очень сильная девушка. Я был бы не против поиграть с Вами еще. — Вадим, сначала синяк замажьте тональником, а уж потом поговорим. Только аккуратнее. Гематома будет болезненной. Попробуйте еще мазью помазать. Какой-нибудь. Может поможет. Девушка сдернула перчатку с оставшейся руки и кинула её в руки Уварова. Она вышла из спортзала и направилась в свою комнату. На душе было спокойно, как на море после шторма. Начался штиль. Тишина и спокойствие, а главное упорядоченность мыслей. Она снова была жива. «Виктор Поляков умер» А она жива, жива, жива, черт возьми. И она будет жить, пока есть ради кого и ради чего. А у нее есть. Точно есть. Он умер, она не смогла его спасти, но остались другие, кому еще можно помочь. В конце концов, ей же мир спасать. А герои должны быть сильными. Главное, чтобы у них не было слабостей или же эти слабости были хорошо спрятаны. Её слабость не видел никто. Одна её слабость недавно умерла, а вторая, что ж она постарается сделать так, что бы о ней не было никому известно.