Я пират - значит, я свободен

Странный феномен памяти – как легко забываются многие страдания и тяготы по прошествии лет. Как они игнорируются во имя достижения выбранной цели, как быстро заживают ссадины, царапины, ушибы, как без сожаления бросаешь на них взгляд перед сном, удовлетворенно хмыкая и зная, ради чего ты делаешь все это. Знаешь, ради чего и, стискивая зубы, заматываешь руки грязной тряпкой и лезешь обратно. Люди со стороны наблюдали за этим вполне обыденным делом, шли мимо и забывали, даже не подозревая, что для нескольких маленьких сознаний это было настоящей борьбой, долгожданным побегом из лабиринтов сырой и страшной тюрьмы, из которой они однажды сбежали и ни за что, никогда не хотели туда вернуться. Попали туда за несогласие проживать свою жизнь в темноте и сырости, как мокрица, и исполнять «великую» миссию жизни, представляющую из себя беспорядочные перемещения из одного грязного угла в другой. Потому что только мокрицы могут выжить в таком месте. Под стук тяжелых молотков они находили в себе последние силы на побег, запахом смолы, дерева, красок они наполняли свои легкие, начиная на самом деле дышать. Сквозь стружку и опилки они продирали свой путь. Днями не разгибая спины, жарясь под солнцем, исколов занозами все пальцы, по колено в воде, грязи, мусоре, выжимая из себя все силы и всю кровь до капли, они медленно двигались вперед. Медленно, уверенно ползли на свет, питаясь твердой верой в свои силы, омываясь надеждой на удачу и живя необъятной и невообразимой любовью к морю. Чайки, что кружили над головами, кричали так жалостно, будто звали за собой, уговаривая скорее покинуть этот порт, этот мрачный город, этот грязный клочок земли, заселенный бездушными тупыми животными, которым ничего в этой жизни не нужно, кроме как жрать и хапать, хапать и жрать, брызжа слюнями, создавая иллюзию важности и весомости, окружая себя барахлом для создания искусственной статусности и надеясь забрать это все с собой в могилу, так, будто бы это что-то изменит. Отвратительный способ использовать время, многие из них даже не бывали за границами Троста, зато вели себя так, будто бы весь шар Земной крутится у них на кривеньком, жирном мизинце. Чайки прилетали на побережья за легким куском, кричали и смеялись с них, и улетали обратно. И мысли их были одинаковы в тот момент – «Глупые животные!», однако, кто кому самовольно просто так отдал свою еду и кто потом взлетел к облакам, сытый, довольный и свободный во всем? Тут же был совсем другой крик. Будто бы чайки признавали их равными себе, смогли разглядеть со своей высоты тех, кому совсем не место на берегу, кто не будет горбатиться на хлеб целый день, а потом бросать его в воду птицам, смеясь и тряся своим жирным брюхом. И чайкам давали ответ – «Скоро, совсем скоро». Каждый день чайки прилетали с вопросом и каждый день получали один и тот же ответ, который звучал все более устало, но все более решительно. Это практически стало ритуалом для обеих сторон, пока однажды утром чаек не опередили великим и громким приветствием. В этот день они кричали радостно и торжественно, рассекая воздух над портом сотнями пар крыльев. В этот день по городу прошел волнительный слух, заставляя любопытных жителей Троста неуверенно подтягиваться в порт. В этот день в ближайших к гавани трактирах не было свободных мест — с самого утра там уже пропивали свое золото рабочие, которые только-только получили жалование, наконец закончив такую сложную реконструкцию. В этот день над водой поднялся новый флаг, сияла только что начищенная медь и блестела свежая, яркая краска. В этот день капитаны, лейтенанты, коммандеры, да и все в штабе были немного встревожены, но никто не обсуждал причины своей тревоги, лишь вопросительно глядели на коммодора Смита при встрече, что он успешно игнорировал. В этот час Бен стоял на площадке заброшенной сторожевой башни на краю города и, грызя свою трубку, с довольным лицом наблюдал за происходящим в гавани. Это и для него был шаг в настоящую жизнь, дверь в которую приоткрылась в ту решающую ночь, когда он и его банда напали не на тех лохов, и это были самые «богатые» лохи в его нынешней жизни. Он радовался и, будучи в столь поднесенном настроении, даже крикнул пару раз в даль «Виват!», хоть и знал, что его не услышат. В этот час коммодор Смит, поднявшись в башню старой колокольни, оставшейся в штабе с тех далеких времен, когда там еще был храм, сосредоточенно смотрел в подзорную трубу, направленную на порт. Он боялся, что может произойти что-нибудь... эдакое. Ну мало ли, что могут сделать пираты, дорвавшись до чего-то столь желанного. Он напряженно перебирал мысли, пытаясь понять, что делать дальше. Раз за разом обдумывал слова адмирала Торндайка, которые крутились в голове, как назойливые мухи. Его немного трусило и из-за постоянных вопросов с самого утра: «А есть ли разрешение на выход?» - «Есть, все есть!», - раздраженно отвечал он. Хотя уже хотелось грубо послать куда подальше. От сверлящих пытливых взглядов подчиненных уже, казалось, болел затылок. Ах, знали бы вы все то, что знаю я, у вас было бы куда больше вопросов. - мелькала у него в голове охлаждающая мысль, дающая возможность все еще держаться и относиться к этому всему со снисхождением. В этот час впервые были спущены белоснежные, новые паруса, которые тут же наполнились ветром и снасти жизнерадостно звякнули над палубой. Канаты натянулись, тихо и умиротворяюще скрипел рангоут. Судно покачивалось на слабых волнах у причала, трап уже был убран, на палубе и на реях уже во всю копошилась матросня, завершая последние приготовления. В этот час даже капитан порта вышел из своей будки и с изумлением наблюдал за происходящим, чуть было не роняя свою трубку из зубов. Он был уверен, что этот старый хлам уже никогда не спустить на воду, однако, если глаза его не обманывали, невозможное произошло. Он озадаченно хмыкнул, но потом его растерянный вид сменился на почти что искреннюю радость и когда с корабля донесся крик «Отдать швартовы!» он одобрительно кивнул головой. В этот час в каюте раздался тихий хруст, какой бывает, когда впервые открываешь новую книгу или альбом и заламываешь корешок. После этого послышался мягкий шелест приглаживаемого листа и скрип пера по бумаге. Немного дрожащей от волнения и радости рукой резким, не очень аккуратным почерком была сделана первая запись в бортовом журнале: «5 июня 1*** года, «Rebellium» впервые вышел в море.» Стоило открыть дверь каюты, как с палубы послышался гул, аплодисменты и радостные возгласы: «Да здравствует капитан!». Далекие, туманные воспоминания разом нахлынули на Леви, отрезая его от реальности, оставляя в поле зрения только судно, запах дерева, смолы, шум воды и ветра и почти позабытые картины прошлого. Он медленно поднимался на мостик, проводя рукой по перилам, стараясь прощупать и ощутить фактуру дерева, запомнить это, впитать в себя. Осматривая плоды своего упорного труда, прослеживал взглядом каждый канат, цеплялся за каждую снасть, вслушивался в каждый скрип ступенек под своими ногами, поднимался на вершину всего мироздания, на алтарь своей души, который венчался рулевым колесом. Он осторожно прошелся пальцами по ободу, аккуратно касаясь, будто с опаской, будто сам не до конца верил в происходящее и боялся очнуться от этого прекрасного видения. Крепко схватившись за штурвал, он закрыл глаза и приложился к ободу лбом, благословляя все на свете в этот момент. Однако, команда ждала от него каких-либо слов, гул стихал, пока наконец все не замерли в вопросительном ожидании. Все-таки, им было интересно, что же скажет им их капитан, какое напутствие он даст в их первое плаванье. - Господа! – и враз 16 пар любопытных глаз уставились на него, что немного сконфузило с непривычки, - Я рад приветствовать вас на борту своего корабля в его первое плавание. Я выбрал каждого из вас не случайно, - Леви сделал небольшую паузу, окидывая взглядом слушателей, - каждый из вас показал себя достойным стать частью команды Восставшего и я надеюсь, что мои ожидания будут оправданы. Если вы будете уважать свой новый дом, семью, кормильца, свою твердь под ногами, что дает вам пристанище в этом суровом и беспощадном, но таком великом и справедливом океане – он ответит вам взаимностью. Если же нет – он отомстит вам по чести и сполна. Нервный шепот пронесся в рядах матросов – они были удивлены и встревожены такой серьезности и прямолинейности их капитана, но не согласиться с ним было нельзя, да и пути назад уже нет, разве что прыгать в воду и добираться вплавь. Некоторые смиренно и понимающе кивали. - Гавань Троста осталась за кормой, - будто бы не веря своим же словам, Леви сам обернулся проверить, правда ли это. Как он смаковал этот момент – словами не передать: он зарисовывал себе в память этот кадр, стараясь запомнить момент до мельчайших подробностей. Каждое слово произнося так четко, что они могли будто разрезать кожу, мышцы, пробрать до костей и врезаться в само сознание, оставшись там навсегда. Воздух менялся, расправляя легкие, как ветер расправлял хлопающие над головой паруса. Никогда невозможно будет надышаться. Никогда. А столько времени было упущено, пока они топтались по землям этого сраного, богом забытого королевства, этой крысиной норы. Фу, мерзость какая! Будто целую гору поставили на грудную клетку, а теперь ее наконец нет и можно, можно дышать и дышать. Еще немного, и закружилась бы голова, - добро пожаловать в открытый океан, братья! Ура! - Ура! – пронеслось по палубе. В воздух взлетели шапки, веревки, сумки – все, что было в руках у матросов. - Привести паруса круче к ветру! - Есть паруса круче к ветру! - Взять курс на край света! - Есть курс на край света! – со смехом и песнями матросы принялись за работу. Хоть это было всего лишь короткое пробное плаванье в территориальных водах Триединого Королевства – да, господи, плаванье, наконец! Что за необъяснимая сила всегда тянула этих, что ни на есть, самых сухопутнейших из сухопутнейших существ в бескрайние, неизведанные, темные воды океана – вопрос интересный и такой же безответный, как сама вода. Это не было похоже на протест самой природе, попытку прорваться дальше дозволенного, скорее жизненная необходимость. Странное чувство неправильности происходящего толкало людей бросаться в реки, строить плоты, лодки, пытаться покорить непокоримое, познать то, чего сознанию не дано познать. Строить суда, налетать на рифы, садиться на мели, терпеть крушения, становиться жертвами огромных морских чудовищ, в страхе оглядываться и прислушиваться и все равно строить заново, спускать на воду и отправляться в даль к горизонту, даже не зная, чего искать, просто что-то внутри, настолько сильное, что способно задавить страх, заставить строить и спускать, выходить в океан, - что-то не дает спокойно жить. Что-то заставляет искать умиротворение в этой другой, неведомой вселенной, по воле случая оказавшейся бок о бок с их привычным миром. Да, наверное, это единственное, что человеку не под силу покорить, как бы он не считал. Это мощная, гигантская система, настолько, что это невозможно осознать, а остается только принять – своенравная, дерзкая, может быть милостивой, принимать и давать дары. А может разгневаться и изгнать, разрушить, стереть с лица Земли все, что угодно. И если ты осмелился переступить порог, то ты должен быть смиренным, принимать дарованное, не требуя ничего более и заранее смириться с тем, что за свой проступок придется заплатить жизнью. И, не смотря на это, люди продолжали свои попытки «покорения», а другие с благодарностью использовали дарованную им милость и находили покой для своих душ. Однако, почему-то люди, любящие покорять, считали их разбойниками и вредителями, руководствуясь своими земными законами и убеждениями, забывая при этом, что они давно не на земле. И море гневалось, и гнев его обрушивался на этих самонадеянных людей, хороня их в своей бесконечной пучине. А они никак не могли понять того, что человек не всесилен и все пытались, пытались, и до сих пор пытаются. - На траверзе левого борта земля, кэп! – донесся с носа корабля крик. И правда – Леви прищурился, - на горизонте виднелось до боли знакомое пятно. Внутри аж надломилось что-то. Дрожащими руками он вытащил подзорную трубу. - Шиганшина. – одними губами произнес он. Солнце уже почти скатилось за горизонт, окрашивая воду в жарко-красные, желтые, оранжевые цвета. По палубе ползли длинные тени, зажигались фонари. Восставший встал на якорь на отмели на ночь. Утром они лягут на обратный курс и закончат первое плаванье. Матросы устроили гуляния с пивом, ромом и песнями. Обычно Леви был против алкоголя на борту, – такой вот принцип, - но в такой день он закрыл на это глаза, сам же тихонько сполз в каюту. Сев за стол, плеснул и себе в кружку пенного и поник. От тревожащих сердце мыслей его отвлек стук в двери. Не успел он опомнится, как дверь открылась и в щель просунулись белобрысая и огненно-медные головы. - Ура, братишка! – Изабель бросилась обнимать Леви прямо как он был, сидя, тот же, пытаясь прикрыть радость маской своего обычного равнодушия, буркнул в ответ: - Эй, какой я тебе братик, совсем спятила. - У нас все получилось! Ура! Ура! Почему ты не рад! – трепала она его волосы, - Унылая ты рожа, улыбнись, ну! Тут Леви уже не сдержался и действительно улыбнулся. Он достал из ящика еще две кружки, приглашая старых друзей выпить с ним. Фарлан, приставив еще один стул, присел и нарочито торжественно произнес: - Капитан Аккерман! А звучит, а! – по-дружески пихнул он локтем Леви. – Эй, отчего у тебя все равно такой печальный вид? - Да! Отчего? – поддержала вопрос Изабель. Леви заметно поник. Шумно выдохнул, решаясь – говорить или нет? Но, сделав пару глотков в тишине под вопрошающими взглядами друзей, решился. - Это так странно. Я слышу эти слова впервые за столькие годы, что я уже забыл, сколько же их прошло. Столько месяцев прошло с того момента, когда я в последний раз стоял у руля и еще больше зим с того дня, когда я был капитаном. Когда у меня был мой корабль, моя команда, когда я решал, куда плыть и что делать. - Ты никогда не рассказывал нам, что ты был капитаном. – удивленно заметил Фарлан. - Да. Не рассказывал. – Леви поднял на него тяжелый взгляд, уже немного жалея о том, что сказал. – Это было не нужно. Я хотел, чтобы вы воспринимали меня, как равного. Это могло бы создать проблемы, ведь мы все вместе плавали под командованием капитана Шульца на Гермесе и я не хотел выделяться. А если бы это узнал сам кэп – я думаю, возникли бы некоторые конфликты. Но сегодня мы находимся в других обстоятельствах и я думаю, я готов поделиться кое-чем с вами. - А ты темная лошадка, оказывается. – прихлебывая пиво, Изабель качалась на стуле, с интересом слушая рассказ своего друга. Плавать бок о бок столько времени и, на самом деле, практически не быть знакомыми – странное ощущение сейчас было у ребят. - Мне самому кажется, что я рассказываю сейчас слишком многое. – он отпил из кружки большой добрый глоток и продолжил. - У меня было судно и команда, мы счастливо и беззаботно бороздили моря годами, пока однажды не решились покорить новые горизонты. Наверное, морской Дьявол направил нас в эти грязные воды, я не знаю больше, как объяснить то, почему нас понесло именно сюда, но это было ошибкой. Ошибка стоила жизней практически всей моей команды, ошибка стоила мне моего корабля! – он со злостью ударил кружкой по столу, от чего Изабель вздрогнула и чуть не упала со стула, что заставило ее прекратить качаться. У Фарлана был встревоженный взгляд. Очень непривычно было видеть Леви таким… открытым. Он будто оголял сейчас свою душу, срывал с нее заржавевшие доспехи. - А что произошло? - тихо спросила Изабель. Леви перевел на нее взгляд, в нем было много странных, не знакомых эмоций, вызывающих дискомфорт и желание спрятаться куда-то, только бы не чувствовать на себе этого взгляда. - Я не знаю. - с досадой отрезал он, - Я встретил Бена в ту ночь. Вы помните его, главный среди тех разбойников Троста — это мой помощник. Бывший. - Ничего себе! Ооо! - Фарлан был дико удивлен и не смог произнести ничего более осмысленного. Человек из тайного прошлого Леви! Живой член его команды! Так много странных, неожиданных новостей в одну ночь, так много удивительных, долгожданных событий за один день — переварить это все было сложно. Он залпом опустошил свою кружку до дна и, плеснув еще, с интересом уставился на капитана, не решаясь перебивать более и жаждя узнать как можно больше. Леви наполнил и свою кружку. - В первую очередь я хотел узнать у него, что произошло тогда. Может он увидел, может понял! Но нет. А спросить больше и некого. - он шумно вздохнул, - В живых остался только он, и то чудом. И я. - Была спокойная ночь, небо было чистым. Я изучал карты в тот момент, как услышал крики на палубе. Я вышел и не видел ничего — опустился настолько густой туман, что не было видно даже своей вытянутой руки! Ветра не было, был абсолютный штиль, как вдруг судно стало раскачиваться. Паника охватила команду, я велел им готовить шлюпки, а сам полез на ванты, в надежде хоть что-то разглядеть — хотя куда там! Стоило мне добраться до грота-рея, как я увидел свет — судно горело. Матросы спускали шлюпки и просто бросались за борт. Корпус трещал, будто кто-то его сжимал в огромных тисках. Я решил взобраться выше, надеясь рассмотреть хоть что-то в свете огня. И я увидел! Нечто… Мое отравленное дымом сознание рисовало что-то, я хотел увидеть больше, но мачта сломалась и я полетел вниз. - он резко прервал повествование и повисло долгое молчание. Леви остекленевшим взглядом смотрел в свою кружку, а в голове у него кружились множество горьких мыслей. Изменившимся голосом он продолжил, - Я не знаю, чем мы прогневали море, но это не было простое крушение. Но те, кто мог бы что-то об этом знать, давно превратились в песок на дне. - Я обрел новый дом на Шиганшине. Нашел команду, семью, нашел товарищей, нашел прекрасного капитана, под чьим началом я гордо выходил в море. Гордо и без страха, что из-за меня снова погибнут люди, что из-за себя же я снова все потеряю. Да-да, из-за меня! Ведь я капитан, я не предупредил беду, я проглядел, черт подери все на свете! И вот я снова у руля. Снова на своем корабле, со своими товарищами, с людьми, которые доверились мне и согласились отправиться в плаванье под моим началом. И вот наконец, после того, как я потерял свой корабль, потерял Гермеса, после всех унижений и лишений в этом богом забытом месте, после месяцев ожидания, труда, вот я снова тут! - Леви вскочил с места, сотрясая полупустой кружкой и расплескивая остатки пива вокруг, - Я, команда, вы, ближайшие из тех, кто остался у меня, Бен и его парни — там, на берегу, готовые в любой миг подорваться в бой, стоит мне сказать, Восставший, наш, собственный корабль, - он бегом бросился из каюты, выбежал на уже почти опустевшую палубу, где по углам начинали храпеть усталые пьяные матросы, Изабель и Фарлан тут же выскочили за ним, - враждебные берега остались за кормой, - махал он руками по сторонам, - на горизонте, совсем близко — Шиганшина! Но мне... - тут его голос с почти что крика резко упал до хриплого, горького полушепота. Он обессилено оперся о фальшборт, - Мне страшно. Изабель и Фарлан молчали. Они были дико обескуражены таким поведением их товарища, очень внезапным и непривычным. От этого было так неловко, будто бы это они сейчас в слезах изливали свою душу — настолько это расходилось с представлением мира. Вопросительно переглянулись, а капитан, одним глотком допив остатки из кружки, снова подал голос. - Там, вдали, - кивнул он в сторону, - наш дом. Рукой подать! Стоит только разбудить этих балбесов, крикнуть: «Поднять якорь! Трави паруса!»; сорвать и сжечь этот богомерзкий флаг - и все решится! Но нет, - обернулся он обратно к ребятам, - я стою тут, пьяный и босой, рассуждаю о жизни, а сам боюсь, как последний вонючий пес, боюсь решиться и снова потерять. Они долго молчали. Легкий ветер нагнал туч полное небо, мягких, розовых, спрятав за ними звезды и сделав ночь еще темней. Где-то очень далеко на горизонте вспыхивали молнии, так далеко, что гром не доходил до Восставшего, лишь только его снасти мягко и уютно позвякивали над головами, перекликаясь с храпом оставшихся на палубе матросов. На их лицах плясали блики огней из фонарей, единственное, что шевелилось тут сейчас и придавало жизни картине. Тихий, слабый треск вдруг проник в уши. Фарлан долго прислушивался к этому странному звуку. - Леви, смотри. - одернул он капитана. Тот устало посмотрел на него и увидел, что тот смотрит куда-то вверх. Проследив за его взглядом он заметил нечто удивительное. На вершинах мачт и концах рей было что-то. Пучки странного, холодного, призрачного света разгорались на них, создавая волшебное зрелище. Море будто бы смешалось с небом и Восставший утонул одновременно и в одном, и в другом. Его будто осыпало холодными звездами и он потерялся в космических далях, времени и пространстве. Троица, будто зачарованные, наблюдала за этим и не было сил оторвать взгляд. - Впервые в своей жизни вижу такое! - восхищалась Изабель. На ее лице застыла растерянная улыбка. - Огни святого Эльма. - произнес Леви тихо. Фарлан с улыбкой положил ему руку на плече: - Сулят удачу! - удивительное совпадение. Явление, в которое сложно поверить. Но это происходило, прямо здесь и сейчас. В голове капитана метались сотни мыслей, казалось, она сейчас взорвется. Но усталость давала о себе знать — и физическая, и моральная истощенность после таких откровений. Хотелось забыться и заснуть, скрыться подальше от чужих глаз и остаться наедине с собой. Леви похлопал Фарлана по плечу в ответ и удалился в каюту, тихо бросив «Спасибо». Они остались одни. В очень неловком молчании проползли всего несколько минут, казавшиеся вечностью. Сложно подобрать слова после того, как на твоих глазах вскрылись еще несколько тайных замков чужой души. Это заполняло все мысли, не давая вернуться к реальности. Изабель заметно поникла. - Мы никогда не вернемся обратно, да? - Вернемся. Я уверен, что вернемся. Просто не сейчас. Я знаю, он задумал что-то, - Фарлан замолчал на миг, - он набрал в команду тех людей, кто совершенно точно не знал, кто мы такие! - Да иначе никто бы и не поплыл. – фыркнула Изабель. - Вероятней всего, но! Но мне кажется, тут не все так прозрачно. Тем более после… такого, - его передернуло, - можно ждать от Леви чего угодно. Я уже ни в чем не уверен, но готов поверить во все, что угодно. С этого дня готов, нам был дан знак. – Фарлан поднял голову и молча уставился на такелаж. - Братик пугает меня. Мы совсем не знаем его! - Ну, теперь знаем чуточку больше. К утру небо снова очистилось, с рассвета на Восставшем кипела жизнь – матросы даже не подозревали, что происходило ночью. Да и сам капитан совершенно не подавал виду – с уверенным, равнодушным лицом он стоял на мостике и отдавал команды, судно легло на обратный курс. Леви бросил последний взгляд на остров, который тут же скрылся за горизонтом. Взгляд, полный боли, который тут же сменился сосредоточенностью, да так, что никто и не заметил. Судно вошло в гавань уже под вечер. Несколько зевак на пристани встречали и махали руками. С каждым шагом по трапу лицо Леви становилось все кислее и достигло высшей степени кислости в момент, когда он ступил на землю. От чего было принято решение незамедлительно отправиться в трактир и попытаться поднять свое настроение горячительными напитками и впечатлениями от долгожданного события. - Мне до сих пор даже не верится, что мы справились со всем этим. Сами справились! – радостно восклицала Изабель. Фарлан, смеясь, одергивал ее. - Тише, ты кричишь на весь трактир. - Я знаю! Ну и что! Тут все кричат, и я кричу, потому что у меня радость! - И у меня радость! Но я же не кричу! - Потому что ты кислый урюк, вот ты кто! - Ха, вот как! – Фарлан подмигнул ей, встал на свой стул и громко оповестил всех посетителей: - Я рад! Хэй-хэй! Слышите все! - Пацан, ты пьян! – донесся смех из другого угла зала. - Пьян, молод и доволен собой! – взмахнув рукой, Фарлан занял свое место и засмеялся. - А ты, Леви? Доволен собой? Молод? Пьян? - Невероятно доволен! – припечатал стакан он, - Не смотря ни на что, доволен. Снова вернуться в родную стихию неописуемо, братцы! Если б еще только не эти идиотские условия – черта с два меня бы тут видели! Но это все временно, а вечное – оно, соответственно, вечно. - Хаха, глубокая мысль, начальник! - Еще бы! Истина жизни! И оно, это вечное, оно нас дождется. Выпьем же за это! - Ура! - Аминь, кэп! Под звон бокалов дверь в трактир открылась и в нее зашел высокий человек в гражданском. На голове у него было кепи и козырек отбрасывал на лицо густую тень, от чего невозможно было его разглядеть. Человек постоял на пороге, осматривая посетителей. Заметив в дальнем углу праздновавших каперов, он уверенным шагом направился туда. - Вечер добрый, господа мореходцы! – прервал он их беседу. Узнав с такого расстояния его лицо, Изабель вопросительно воззрилась на Леви, а Фарлан так и завис со стаканом у рта. Леви поднялся, жестом дал знать, что он сейчас вернется и, приглашая новоприбывшего пройти за ним, быстро удалился из помещения. - Что тебе снова нужно, что за маскарад. – злостно шипел Леви на своего собеседника. В одеянии простого горожанина перед ним предстал коммодор Смит. С добродушным лицом он смотрел в злые и раздраженные глаза лучшего рулевого. - Я вышел в город. Я праздновал ваше возвращение, я шел мимо трактира и увидел вас, решил поздравить, ха. - Да ты пьян, как сапожник. – заметил Леви. Действительно – коммодор слегка пошатывался и речь его была странно запутана. В голове вспыхнула идея, капер сменил свой тон на более нейтральный и продолжил, - Поэтому ты разоделся в гражданское? Чтобы нажраться, как мразь и пообщаться? Так? - Почему бы и нет! – коммодор хлопнул капера по плечу, - Наше знакомство началось не лучшим образом. Можно попробовать еще раз! Я – Эрвин Смит! – Леви с отвращением сбросил его руку со своего плеча и, вздохнув, направился вовнутрь. - Позорище какое. Пошли, ладно! – он призывающее махнул рукой. Заметив возвращение Леви, ребята уж было собрались засыпать его вопросами, но он опередил их: - Это Смит. Он ужасно пьян и разговорчив. Не болтайте ничего лишнего, пусть болтает он, может быть, узнаем чего полезного. – ребята только молча кивнули и с интересом уставились на вползшего в трактир армейца. Прихватив по пути еще один стул и бутылку, он подсел к ним за стол. Знал бы он, что за этим последует – выбрал бы другое место. Но нет. Люди часто совершают ошибки, вот и настало время Эрвина Смита, коммодора дивизиона военно-морского флота Соединенного Триединого Королевства в провинции Роза, сесть не за тот стол.