Запах Вереска

В твоем теле любовь, но ты не можешь держать ее внутри, Она льется из твоих глаз и выплескивается из кожи. Нежнейшее прикосновение оставляет самый темный из следов, И самый ласковый поцелуй разбивает самое жестокое из сердец. Самое жестокое из сердец Самое жестокое из сердец Самое жестокое из сердец В твоем теле любовь, но ты не можешь выпустить ее наружу, Она застряла в твоей голове, не хочет срываться с губ. Липнет к языку и проявляется на лице Так, что у самых сладких слов самый горький вкус... Florence and the Machine - "Hardest of hearts"

Кайрен Валгири думает, что в последнее время он все больше чувствует себя человеком. Каким-то неправильным, покореженным и с атрофированными чувствами. Эмоциональный инвалид, как бы сказали современные мозгoправы. Увы, но в его время еще не существовало оных. Хотя они не были ему нужны ни тогда, ни, тем более, сейчас. От него по-прежнему пахнет бешенством и кровью. Но теперь он медленно оттаивает. Он учится жить, учится чувствовать. Семья за это готова повизгивать в экстазе. Кайрен думает, что в то утро ему все-таки надо было вышвырнуть из замка открывшего пинком дверь в столовую чумазого дизайнера. Только вместо этого он уже через какое-то время сам спасал этого мелкого засранца от чужаков. Альфа знает, что в последнее время слишком много думает об Алане Салливане. Не думать о нем уже невозможно, потому что теперь почти каждый вечер они проводят в компании друг друга. Они играют в шахматы, и обычно Кайрен готов в конце прибить белобрысого гада за его нахальную ухмылку. Салливан единственный, кому удалось победить его. Но бывают и другие вечера. Когда Алан сворачивается клубком в его кресле и, укрывшись пледом, из-под ресниц наблюдает за его работой. Он молчит и дышит глубоко. Его сердце бьется ровно, и чувства лежат перед альфой, как десятки исписанных страниц. Кайрен читает их и сам не замечает, как начинает дышать в унисон с блондином. А еще есть ночи, когда Алан с головой уходит в чтение очередного древнего фолианта из старой библиотеки. Сидя на белоснежном мехе медведя, скрестив под собой ноги и еле шевеля губами. Его взгляд сосредоточен, а брови хмурятся. Огонь трещит в камине и сотнями языков золотит его кожу. Он играет бликами в его растрепанных волосах и блестит на влажных губах. Эти ночи стоят перед глазами в ту минуту, когда он когтями вырывает горло очередного оборотня и облизывает окровавленную пасть. Он видит их, пока его волки разрывают в клочья все семейство Килириона. Теперь его соседи трижды подумают перед тем, как лезть к мальчишкам его клана и похищать их. А пока альфа этого клана лежит с разорванными сухожилиями возле его ног и, придавленный к полу силой желтоглазого оборотня, бессильно воет, пока на его глазах рвут на куски его сыновей. Кайрен смотрит на это жалкое зрелище, а перед глазами стоит ОН. В белых шерстяных носках, потертых джинсах и в теплом сером свитере. Растянутая горловина которого, съехав в сторону, обнажает белую шею и крепкое плечо. Его волосы, растрепанные и распущенные, блестят в языках пламени. В стальных глазах сотнями нитей играет голубой шторм, а уста кривятся в уже хорошо знакомой хулиганской ухмылке. Образ в мыслях настолько реален, что он наяву чувствует запах человека. Кайрен думает, что в его жизни было много ночей и будет еще не одна. Но теперь проводить их он будет в своем замке... «Сказки», - подумал бы Алан лишь какой-то год назад, если бы ему рассказали об оборотнях. Но ничего. Теперь он каждое утро завтракает в кругу вампиров и оборотней. Сам является любимчиком хозяйки местной кондитерской. Пьет днем кофе в ресторанчике очаровательных сестричек-полукровок, ведя философские беседы со святым отцом, который сам чистокровный вампир, и с милейшим доктором Эботом. Словом, на вопрос отца: «Сына, как там у вас дела?» - Алан всегда отвечает: «Шикарно!» Если бы несколько месяцев назад его спросили о том, что он думает о самом старшем Валгири, то он поморщился бы и ответил, что это больной ублюдок с комплексом Бога. Сейчас же он думает, что Кайрен Валгири разный. Грубый, неотесанный, наглый, бесцеремонный, хам. А еще очень внимательный, умный, понимающий и преданный. Даже в своем человеческом обличии он больше напоминает зверя. Красивого до одури и скалящегося от боли в многочисленных ранах. Порой Салливану кажется, что он вот-вот увидит их. Безобразные, кровоточащие и по сей день. Их тень скрыта в колючем взгляде, резких грубых словах и холодности. Но теперь Алан учится видеть то, что сокрыто за всем этим. Оно порой пробивается наружу, как тот растерянный взгляд в парке, как блестящие глаза и взволнованное лицо, когда альфа обнаружил свой подарок на следующий день после той грандиозной попойки, которую устроила Эрика. Еще один бесценный кадр, который руки так и чесались запечатлеть. О, это стоило того. Когда рано утром альфа зашел в свой кабинет и замер прямо в дверях, увидев большую продолговатую коробку, обернутую в подарочную блестящую бумагу, со смешным принтом черных большеглазых волчат и огромным бантом ядерно-розового цвета, Кайрен с первой же секунды догадался, чьих это рук дело. В замке был только один человек, который, не боясь огрести по шее, мог подсунуть ему ТАКОЕ. Под угрюмым и подозрительным взглядом, коробка осталась все так же безмолвна и неподвижна. Нехороших подозрений стало только больше и потому он не спешил открывать подарочек. Предпочтя обойти коробку, стоящую в середине комнаты по широкой дуге, и совсем по-волчьи наклонив голову на бок, настороженно потянуть носом. Пахло новым железом и почему-то порохом. Заинтересовавшись, желтоглазый мужчина осторожно потянул за ленту, словно боясь, что внутри окажется, как минимум, водородная бомба. Ему еще со вчерашнего дня успели надарить кучу подарков. Но этот он не спешил разворачивать. Словно предвкушая и не желая ничего испортить. Когда с бумагой было покончено, он снял крышку и от неожиданности даже сел прямо на пушистый ковер. Вот такого он совершенно не ждал от мальчишки. На бархатном дне коробки лежал разобранный новехонький Barrett Model M95. У Кайрена аж глаза заблестели от восторга. - Одиннадцать килограммов чистого счастья, - хрипло пробормотал альфа и провел языком по клыкам. Папка с договорами так и осталась лежать в стороне совершенно позабытой, пока мужчина один за другим вынимал металлические детали и с легкостью собирал свой подарок. Руки привычно и быстро проходились по холодной поверхности, механические щелчки ласкали слух. А уже через четыре минуты Валгири держал в руках полностью собранное оружие. Именно таким, восхищенным и жадно рассматривающим чудо военной техники, застал его Алан. Бормочущего что-то непонятное, сидящего на полу со скрещенными ногами и проводящего пальцами по холодной стали. - Как? - не оборачиваясь, спросил Кайрен. Алан прикусил нижнюю губу и, улыбаясь одним уголком губ, зашел в кабинет. Он опустился рядом с альфой и, протянув ему кружку ароматного кофе, довольно произнес: - Очешуенная крошка, неправда ли? Думаю, теперь мы дружно закроем больную для нас обоих тему внезапно потерявшейся винтовки. - Салливан, - машинально приняв кружку, сухо произнес альфа, - я нервный, и у меня в руках оружие. - Валерьяночки дать? - наклонившись к альфе, притворно обеспокоенно спросил Алан, а потом ухмыльнулся, - и эта цыпа не заряжена. - Зато очень тяжелая, - сухо ответил мужчина, но уже полез обнюхивать сегодняшний кофейный эксперимент дизайнера. - Твои манеры режут меня по живому, волчара, - закатил глаза Алан, - я ее не крал, винтовка чистая, и вообще это штучный заказ через одного старого знакомого, у которого тоже есть свой знакомый. В общем, бумаги на нее уже сделаны и лежат на самом дне. - Но зачем? - удивленно глядя в серо-голубые глаза, хрипло спросил Кайрен. - Ну, у тебя вчера был день рождения, - неловко тря шею, пробормотал блондин, - и как бы у меня не было подарка. Вот его доставили сегодня. И вообще признайся, Валгири, мой подарок получился невьебно охуенным. - Ты сумасшедший, Салливан, - то ли возмущенно, то ли изумленно, произнес альфа. - Сказал мужик с приступами бешенства и периодическим ПМС-ом в конце каждого месяца, - отсалютовав ему кружкой, ответил Алан... Алану нравятся их тихие вечера, когда он лежит на животе перед горящим камином, укутанный в теплый клетчатый плед, и слушает рассказы желтоглазого оборотня. Комната тонет в мягкой тьме, а отблески огня пляшут на граненных хрустальных графинах, стоящих на столике. В комнате тихо, и слышен только тихий хрипловатый голос сидящего в кресле альфы. Сейчас он расслаблен и спокоен. Он одет совсем по-домашнему. В темные джинсы, ладно облегающие крепкие бедра и ноги, рукава черного свитера собраны до локтей. Его отросшие полуседые волосы собраны в хвост, и короткие пряди падают на глаза. Которые он не поднимает, увлеченный плетением ловца снов. Алан знает, что это подарок для маленькой дочки одной из кухарок. Девочке снятся кошмары уже несколько дней, и она не может никак уснуть. Знает об этом и Кайрен. Он вообще много чего знает. О членах своей стаи, о прошлом, о настоящем. Он видел рассветы и закаты государств. Взлеты и падения величайших гениев. Он бродил по миру среди людей через года. У него есть ответы на все вопросы этого мира, и хранит он не меньше тайн. А сейчас альфа серебром плетет новый узор и, вплетая с каждой металлической ниткой новый заговор, рассказывает ему легенду о любви Лунной Девы и Лесного Бога. Он рассказывает об их предках, об истории первых свободных волков с огненной кровью и той же безграничной любовью к своей вечной Лунной Матери. О тех, кто с рождения слышит голоса Небесных и идет по извилистой тропе, придуманной ими. В его руках алмазы блестят, словно сорванные с небес звезды. Они застывают на серебристой, мерцающей ровным лунным блеском сетке и словно шепчут ему колыбельные. Алан почти слышит эти насмешливые голоса старых волчьих богов. Они сливаются в один, становятся громче и уже завывают, словно дикие ветра с северных гор. Они похожи на ледяную пургу, где замерзает даже сердце. Он стоит в самом центре бури и видит неясные силуэты людей, эпох, войн. Он теряется в них ровно до тех пор, пока не слышит хорошо знакомый хриплый голос. Алан жадно вслушивается в него и идет по волчьим следам. Они блестят в холодном снегу и ведут его сквозь рокот бури. И с каждым новым шагом холод отпускает его. Он теряется, оставив вместо себя неожиданное тепло, которое окутывает все его тело. Оно превращается в крепкие объятия и теплое дыхание у самого виска. Желтые глаза мерцают во тьме, и голос тихо шепчет что-то, чего он не может разобрать. Но даже несмотря на это Алан знает, что пока его держат эти руки, с ним ничего не случится. Блондин засыпает только после дотошных расспросов, и Кай уверен, что если бы не заснул, то до самого утра требовал бы все новых рассказов. Оборотень смотрит на мирно посапывающего человека и, отложив в сторону законченную игрушку, осторожно поднимается с места. Для него мальчишка весит почти как пушинка, и оттого легко поднять его на руки и, прижав к груди, унести в спальню. Даже спящим тот не желает вести себя спокойно. Он бормочет во сне и, задрожав всем телом, вжимается лицом в теплую шею, заставляя Кайрена вздрогнуть от неожиданности. Волк слишком громко сглатывает и, прикрыв на мгновение глаза, заставляет себя расслабить челюсти. Он чувствует холодные нежные губы и щекот длинных ресниц. Теплое дыхание скользит по коже, и от этого целые стада мурашек по спине. Но даже это должно прекратиться, потому что дверь в спальню дизайнера открывается с полушепота. Кайрен опускает Алана на постель и, укрыв одеялом, бесшумно уходит. Закрыв дверь, он еще несколько минут стоит, прислонившись к ней лбом. Перед глазами красивое молодое лицо с хулиганской ухмылкой и с хитринкой блестящие глаза. А пальцы бессильно сжимаются в кулаки, потому что они помнят тепло крепкого, живого тела. Кайрен думает, что жить снова - это больно... ***** Стоя посреди холла и смотря на спускающегося по мраморной лестнице что-то ворчавшего Кайрена Валгири, Алан рассеянно думает, что он только что проиграл двадцатку жене повара. Потому что в деловом костюме темно-синего цвета от Хьюго Босса альфа выглядит очень горячо. Настолько, что впору звонить в службу спасения. Вон как горничные по углам слюнями полы пытаются отмыть. Сам же Алан отводит на миг взгляд и, раздражаясь на собственную реакцию, делает глоток кофе из своей кружки. Валгири не улетучивается, а подходит настолько близко, что блондин чувствует запах дорогого одеколона. Кайрен раздраженно мнет в руках шелковый галстук и трет шею. Он гладко выбрит, и темные волосы с проседью собраны в аккуратный хвост. Несколько пуговиц белой рубашки расстегнуты и обнажают крепкую шею. Дизайнер чуть не обжигает язык. - Да неужели? - рассмотрев мужчину с ног до головы, прищурившись, произносит Салливан, - неужто я дожил до этого дня, и ты надел костюм? - Я могу это исправить, - закатив глаза, ворчит Кайрен и, поморщившись, добавляет, - деловая встреча с бизнес-партнерами в Глазго. Полный ненависти взгляд, кинутый на галстук, заставляет даже Алана пожалеть бедный аксессуар. Он точно так же, как и мужчина перед этим, закатывает глаза и, встав прямо перед замеревшим от удивления оборотнем, невозмутимо отбирает у него мягкую ткань и вручает вместо этого свою кружку со смешным принтом жирафа. Он ловко застегивает пуговицы и, накинув на шею аксессуар, начинает завязывать его. Его пальцы орудуют ловко и быстро. - И почему не попросил Диану? - хмыкает блондин и, впрочем, не спешит поднимать глаза, потому что чувствует, как за ним наблюдает пара внимательных желтых глаз. А пальцы, нечаянно коснувшись груди, обтянутой белой тканью, почему-то дрожат, и это очень плохо. - Эта фурия придушила бы меня этой чертовой удавкой, - не отрывая глаз от белой склоненной макушки, произносит Кайрен и чувствует, как от запаха и тепла мальчишки во рту резко пересыхает, и руки зудят от желания прикоснуться к мягкой коже. Альфа отводит взгляд и, бормоча о всемирном заговоре галстуков, принюхивается к кружке в своих руках. Алан хихикает, услышав его слова, но заметив, как оборотень тянется к его кружке, возмущенно рявкает. - Эй! Не смей тянуть свои похотливые губенки к моему девственному жирафику! После этих слов сразу случается несколько вещей. Со стремянки прямо на попу падает «усердно вытирающая пыль» молоденькая горничная. Слышится (ВПЕРВЫЕ!) шокированный мат Эдварда, после чего двери с грохотом распахиваются, явив одинаково удивленным Алану и Кайрену подавившегося соком и кашляющего Гора и влетевшего Маркуса с бледным, злым взглядом. - Ээ? - моргнув, удивленно произносит Алан. - Марк? - вздернув бровь, недоуменно спрашивает Кай. А Маркус переводит взгляд с дизайнера на брата и, наконец, заметив кружку в руках брата с жирафиком, хватается за сердце. В данную минуту вице-представитель клана думает, что эти двое станут причиной его инфаркта. Причем оба его будущие убийцы игнорируют его! Кайрен делает еще один глоток и наглейшим образом не отводит насмешливых глаз от злющего Алана. - Почему ты каждый раз воруешь мой кофе?! - возмущенно произносит он. - Этот вкуснее, - невозмутимо отвечает альфа и, вернув кружку потерявшему от негодования дар речи Алану, направляется к дверям. - Вкусный, видите ли, - язвительно передразнивает Алан и сварливо добавляет, - вот возьму и в следующий раз вместо сахара цианид тебе подсыплю. Расхититель чужих кружек! Цианида в кофе никто не подсыпает. А на следующее утро, зайдя в кабинет, Кайрен видит дымящуюся кружку. По комнате плывет умопомрачительный запах корицы, молока и еще чего-то до жути знакомого. Через день после этого Джереми думает, что явно переборщил с фирменной настойкой миссис Мардж. Ибо он ни в коем случае не видел, как его альфа ранним утром карабкался по внешней стене замка, целенаправленно двигаясь в сторону балкона одного блондина с коробкой сладостей в зубах. Да, с настойкой он точно переборщил. Однако даже с размахом миссис Мардж весь Волчий Двор не мог тьютьюхнуться мозгом настолько, чтобы увиденное и услышанное казалось пьяным глюком. И потом, ТАКОЕ забыть уж точно никто бы не смог. А началось все с того, что в городок они в очередной раз спустились вместе. Церковь уже почти закончили, и Алан ехал проконтролировать скорую сдачу работы. Кайрену же было интересно, и да, Салливан потащил его силой(!). Так что, очередной отчет от Гора по поводу Мечников Кай просматривал на ходу. И совершенно не удивительно, что, после того, как белобрысый дьявол морально всухую поимел идиотов, разбивших один из драгоценных (тех самых из Лангедока) витражей, ближайшей целью стала пекарня. Валгири шел за возмущенно вещающим Аланом на полном автомате. Краем уха подметив дверной колокольчик и зайдя в теплое, пахнущее ароматной выпечкой помещение, желтоглазый мужчина прислонился бедром к деревянной лавке. На периферии слышались голоса посетителей и сюсюканье миссис Макмиллан. Пока неожиданно веселый смех и разговоры не перекрыл протяжный, совершенно блядский стон. Кай дернулся и физически почувствовал, как у него глаза увеличиваются от удивления. Ушам не показалось, и стон повторился, превратившись в мелкие и глубокие постанывания. Левый глаз задергался в такт им. Терпеть такое издевательство над собой мозг не мог, потому и отдал управление телу. Оно как раз знало, как отреагировать. Кожа покрылась мурашками и дрожью прошла по всему позвоночнику. Чем это могло закончиться, альфа знал очень хорошо и потому, не оборачиваясь, зло произнес: - Салливан, ты стонешь так, словно тебя разложили и имеют на этой чертовой лавке, как минимум, трое! Тишину, воцарившуюся после этих слов, смело можно было назвать откровенно охреневшей. Мало того, что возмущенно сопел кое-кто, остальные, судя по ощущениям, смотрели на него, выпучив глаза и раскрыв рты. Ради этого зрелища Кайрен даже оставил бумаги и обернулся. А в следующую минуту его плечи странно затряслись, а лицо превратилось в какую-то зверскую гримасу, от которой шарахнулись несколько очень впечатлительных особ. Причиной же состояния альфы стало возмущенное лицо Алана. И так, как до этого он уплетал пирожное за обе щеки, сейчас он со своими полными и красными от смущения щеками был ужасно похож на надувшегося хомяка. Еще одна секунда, и Кайрен, не выдержав, развернулся своей дрожащей спиной и уткнулся лицом в бумаги. А после раздалось хрюканье, за ним последовал странный всхлип, апогеем стал тот дикий ржач, который скрыть он уже не смог. Тишина из охреневшей превратилась в охуевшую, а злющий Алан, наконец, проглотил то, что было во рту и рявкнул: - Хватит ржать, грязный извращенческий старпер! Только смех стал еще громче. Кайрен просто не мог остановиться. Папка выскользнула из его рук, и теперь Валгири держался другой рукой за живот и чуть ли не сгибался пополам. А окружающие с каким-то странным трепетом смотрели на него. У миссис Макмиллан глаза вообще были на мокром месте. Алан смотрел на неверящие лица окружающих, и до него медленно дошла причина. Кайрен Валгири не смеялся никогда. Не улыбался, не шутил. Он только ухмылялся и скалился так, что кровь стыла в жилах. Язвил и плевался таким ядом, что в пору было рыть себе могилу под асфальтом. А сейчас он смеялся, как сумасшедший. Своим чертовым хриплым голосом, с сияющими, как чертово солнце, глазами. Салливан смотрел и думал, что смеющийся Кайрен Валгири был чертовски красив. - Еще одно неприличное хрюканье в мою сторону, и на этой лавке будешь разложен ты, - с невозмутимым лицом произнес Алан и, деловито забрав из рук зависшего в ауте мальчишки корзину с трофейными пирожными, направился к двери. Начавший, было, успокаиваться Кайрен хрюкнул в очередной раз и, подняв с пола бумаги, скрестил руки на груди. - Как скажешь, хомячок-насильник, - ехидно произнес вслед вздрогнувшей спине дизайнера оборотень и, посмеиваясь, вышел из пекарни. Он догнал закатывающего глаза Алана в несколько широких шагов. Продолжая посмеиваться и ехидно комментировать каждое съеденное пирожное. Ровно до тех пор, пока перед его носом не появился шедевр из ванильного крема, мяты и с ароматом спелой клубники. Кайрен даже завис, остановившись и медленно подняв на совершенно спокойного дизайнера серьезный взгляд золотых глаз. Алан только в очередной раз закатил глаза с лицом «Боже, за какие прегрешения мне это наказание, можно было и договориться о сроке» и произнес: - Да, попробуй ты. Оно и вправду очень вкусное, и да, не кусается. Кайрен не произнес ни слова. Он просто наклонился вперед и, не отрывая глаз от сглотнувшего и замершего блондина, легко откусил кусочек пирожного прямо из рук. Языком собрав с губ белый крем и ловя какой-то дикий блеск в потемневших серебристо-голубых глазах. Алан честно подумал: «Блядь! Блядь! И еще раз пиздецкий блядь! Нельзя быть настолько блядским сукином сыном! Это противозаконный способ по совращению невинных натуралов!» - Вкусно, - не отрывая глаз от покрасневших щек, хрипло произнес Кайрен и, выпрямившись, добавил, - дашь еще, хомячок-извращенец? - Да, иди ты лесом, Валгири, - отведя глаза, севшим голосом ответил Алан. А в уличном кафе за одним из столиков поднявшийся с места отец Солмерс в шоке сел мимо своего стула прямо на колени тихо фигеющего шерифа Джозефа. Стоящая рядом миссис Силс проливала мимо чашки доктора Эбота его, между прочим, утренний кофе(!). - Джентльмены, - не отрывая глаз от идущего вдоль улицы Алана, кормящего сладостями Кайрена, произнес главврач, - объявляю об открытии нового тотализатора. Делаем ставки. - Тысяча на то, что Алан будет сверху! - азартно произнесла многоуважаемая миссис Силс и грохнула кофейником об стол. Кофейник не выдержал, и стекло треснуло. Отец Солмерс вцепился от неожиданности отросшими когтями в плечо пискнувшего шерифа. Эбот хищно оскалился и сунул под нос светловолосой женщины внушительную фигу. - Выкуси, куколка! Волки всегда сверху! - А ничего, что мастер Алан вообще-то гетеросексуал? - ехидно обломал кайф святой отец и, виновато посмотрев на шерифа, наконец, отцепил свои когти от него. - Он будет таким же натуралом, как наш кактус, стоящий на подоконнике в морге, - отрезал Эбот и с наслаждением сделал глоток из своей чашки. Кактус из морга номинально назывался кактусом, а на деле был чьим-то пьяным шедевром в виде букета из покрытых перепонками вибраторов, засунутых в цветочный горшок. Ставки возросли уже к вечеру... **** Первый раз, увидев Алана, Диана думает, что хоть тот и очаровательный мальчик, но Кайрен сломает его за неделю. Через месяц она уверена, что Салливан войдет в анналы истории, как первый человек, доведший почти бессмертное существо до самоубийства. Сейчас же хладная думает, что, видимо, где-то кто-то из Небесных все-таки любит их, раз послал этого странного смертного им. Потому что за столько веков она впервые видит, как улыбается Ри. Впервые это происходит во время завтрака. Алан все еще спал мертвецким сном после ночной вылазки с Кайреном в никому неизвестном направлении. Но куда и по какой причине они исчезли на всю ночь, вернувшись под утро, не знает никто, кроме Гора. Но по одному кирпичному выражению лица последнего становится понятно, что тот скорее сдохнет, чем хоть слово скажет. От чего бесится Маркус, который, к слову, впервые совершенно не в курсе того, что произошло на этот раз. Эдди и Уоли напряжены и уже задумываются над тем, чтобы арендовать у Эбота его подпольную допросную комнату. Диана молчит и бросает мимолетный взгляд на сидящего во главе стола альфу. Тот, в отличие от всей семьи, расслаблен и, лениво кромсая ножом яблоко, думает о чем-то. Вылазка была, потому что все они слышали двухчасовой ор и совершенно непечатные маты Кайрена и Алана из кабинета, где те заперлись. И пока семья чуть ли не психует, Кайрен думает, что его коротит, когда он видит, как дерется Салливан. И это нисколько не меняет того факта, что он слишком многое в последнее время позволяет этому мальчишке. Алан не убивает никогда. После встречи с ним гарантирована инвалидность разной степени тяжести, и не только физическая, но и моральная. Он не убивает, но перед глазами Кайрена все время стоит тот холодный безэмоциональный взгляд настоящего убийцы, когда в клубе на них полезли вампиры. Это должна была быть только встреча с дальнейшим получением информации. Почему он обсуждал это с американцем? Все очень просто. Клуб этот пасли хорошо знакомые люди в черном, и возглавлял эту операцию, так называемый, «родственник» Салливана. Этого мужчину Кай уже видел, когда тот встречался с дизайнером. В итоге, Алана попытались сцапать, а тот оказался совершенно невосприимчив ни к какому внушению. В результате информацию получили, клуб разгромили, от хвоста оторвались и даже успели смотаться на премьеру новой комедии. Фильм был идиотским, смеху больше было от совместных комментариев. А теперь Салливан дрых в своей спальне без задних ног. Кайрен задумчиво срезал еще одну дольку и, сняв ее губами прямо с лезвия ножа, нахмурился. Мимо прошел Джереми и, убедившись, что расторопные служанки принесли сладости, налил в стакан златоглазого мужчины сок, когда тот задумчиво произнес: - Джер, что бы подарить человеку, у которого есть все, что он желает? Старый слуга тихонько улыбнулся и, не отрываясь от своих дел, будничным тоном произнес: - Подарите ему вашу коллекцию кинжалов. Он еще с происшествия с побегом Амикуса на них облизывается. - Это на которые? - нахмурился Кайрен, - на янтарные, что ли? И, получив хитрую усмешку дворецкого, хрипло засмеялся: - Вот мелкий засранец! А у него губа не дура. Если до этого семья конкретно так зависла, то при виде этой улыбки, расплывшейся на губах, и странного блеска в глазах понадобилась помощь. У Маркуса из ослабевших пальцев выскользнула ложка и со звяком упала на тарелку. Диана с неверием смотрела на смягчившееся лицо альфы, а вот ее сыновья от удивления нервно потерли глаза, выпучившись на своего вечно хмурого дядю. Следующими жертвами его улыбки становятся деловые партнеры, встреча с которыми на этот раз проходит в Блодхарте. Маркус сидит по правую руку равнодушно изучающего бумаги брата и обводит взглядом сидящих за овальным столом мужчин. Одетые с иголочки, смотрящие с уверенностью во взгляде, а на самом деле, при одном взгляде на своего босса у многих чуть ли ни нервный тик начинается. Но им нужны деньги Валгири, и потому они готовы держать лицо, даже если настанет конец света. Зря, между прочим, стараются. И Маркус, и Кайрен чуют весь спектр чувств, которым разит от людей. А еще Маркус сейчас очень четко слышит все то, что творится во всем замке и это ужасно отвлекает. Младший Валгири смотрит на своего альфу и пытается понять, что тот сотворил с их замком. Потому что такого не бывает. Блодхарт зачарован, и стены его всегда молчат. Они надежно скрывают тайны своих обитателей. Но почему-то этим утром стены похожи на базарных баб, выливающих на него самые свежие сплетни обо всем. Он слышит ворчание Уоли и Эдди, изучающих в кабинете своего дяди отчеты Гора. Который сейчас на кухне флиртует с одной из кухарок. Он слышит, как мурлычет под нос его жена, нежась в ванне. Эрика приперла бедного Джера вместе с поваром к стенке и пытается подговорить на какой-то сюрприз. Он слышит обсуждающих своего горячего альфу трех горничных. Где-то мальчишки запустили кота в спальню одной из девушек, и та визжит в унисон с самим котом. Он слышит абсолютно всех, и от этого шерсть на загривке готова вздыбиться. Замок словно прорвало. Маркус трет ломящий висок и неожиданно чувствует, как боль начинает уходить. Вместо нее приходит тепло и безграничная сила, которая готова защитить его от всего. Марк отлично знает, на что способен его брат. Он чувствует, как просит прощения альфа и утешает его, забирая боль и делясь своим покоем. Маркус искоса смотрит на Кайрена, все так же равнодушно слушающего вещающего банкира и окончательно уверывается в том, что замок шалит с его легкой руки. Но зачем? Ответ приходит через несколько минут, когда сперва по нервам бьет чистый крепкий восторг, потом раздается настолько громкий вопль, что перекрывает все остальные звуки. - Валгири! Ты мой царь, ты мой Бог! Будь мужиком, стань женщиной и роди мне сына! От этих слов Маркус буквально давится воздухом и, пытаясь отдышаться, с шоком смотрит на хитрую полуулыбку, играющую на губах брата. Серо-бурый волк может утешиться, потому что в охуе не только он. Деловые партнеры, например, в связи с тем, что вообще люди хоть и не слышали этого вопля, но эта улыбочка навек отпечаталась в их памяти. Такого ужаса и бледности он, пожалуй, еще не видел. А потом был закат на одной из открытых площадок замка, у самой пропасти. Где на залитой солнцем и утопающей в цветущем в последний раз в этом году плюще, светловолосый американец и златоглазый шотландец устроили спарринг. Эдвард до сих пор думает, что это было самое горячее, что он когда-либо видел в своей жизни. И молодой оборотень на сто процентов уверен, что так думала внушительная часть народа, следящая за схваткой. По крайней мере, слюни пускали по этой парочке чуть ли не все девушки и парни. А вот их эти двое явно не видели. В воздухе густой патокой разлит азарт и настоящий огонь. Он исходит от двух мужских тел, исступленно кидающихся в атаку и уходящих от ударов. Прозрачные тонкие клинки блестят в лучах солнца и мелькают так быстро, что слышен резкий свист. Их историю знает вся семья. Шесть пар искусных кинжалов из тонкого, прозрачного янтаря, обвитого зачарованным серебром. На рукоятках древнеарабская гравировка молитв. Им почти что четыреста лет, и они подарок от одного благодарного по гроб жизни шейха. И они всегда нравились Каю. Идеальное и изящное оружие против вампиров и оборотней. Теперь они принадлежат Алану. Который конкретно сейчас испытывает свой подарок на Кайрене. И с каждой атакой кровь в его венах кипит сильней. Они кружат вокруг друг друга, как два зверя. Их глаза блестят, а губы расплываются в ухмылках. Это похоже на танец. Кайрен крутит в руках кинжалы и, хищно скалясь, по-звериному кружит вокруг Алана. Тот держит свои на уровне глаз и лезвиями вниз. Он смотрит, не отрывая глаз, и не рискует обернуться спиной. Он отражает удар и, крутанувшись, бьет ногой в челюсть альфы. Тот быстро уходит от атаки и, ухмыльнувшись, ныряет под руку дизайнера. Алану только в последнюю минуту удается уйти от острых лезвий. Он тяжело дышит и, сумасшедше засмеявшись, идет в новую атаку. Кайрен смотрит в эти бесстыжие глаза цвета мутных льдинок и понимает, что горит. Он не слышит ничего, кроме дикого стука чужого сердца, и чувствует теплое дыхание на коже, когда нож мелькает перед глазами и дразняще проходит по шее. Его пьянят бьющие через край чувства человека. Яркие, жаркие, заставляющие волка внутри припасть животом к земле и покоситься хулиганским взглядом. Салливан нравится им обоим. Он затапливает Кайрена собой и пробуждает в нем тепло. Из-за него внутри все сладко замирает, и собственное сердце оттаивает. Это больше не кусок черного камня в груди. Оборотень криво улыбается и, уйдя из-под удара, за секунду оказывается прямо за спиной не успевшего среагировать человека. Он выбивает из его рук один из кинжалов и, скрутив, прижимает к своей груди. Они тяжело дышат, оба мокрые от пота. У Алана прикрыты глаза, а мышцы во всем теле приятно гудят. Его спину печет так, словно его с силой прижимают не к крепкой груди, а к раскаленной стене. Его сердце бьется, как сумасшедшее, мысли разбегаются, словно тараканы. И он просто не может трезво соображать, когда теплое дыхание щекочет шею. - Совсем не дурно для человека, - хрипло произносит альфа и даже не замечает, что елозит губами по шее дрожащего, словно в лихорадке, блондина. У Салливана колени подгибаются, и по позвоночнику маршируют объединенные армии мурашек от этого голоса. Он с трудом понимает, что ему вообще говорят. Если бы он не знал, что на его мозги никто из этой мистической братии капать не может, то со всей уверенностью сказал бы, что Валгири наглейшим образом зачаровывает его. Но это не так, и от того холод сковывает все внутри. Алан понимает, что день за днем теряет голову. - Хм, - наигранно бодро отвечает он и похлопывает краем лезвия прямо у печени альфы, - совсем не плохо для тысячелетнего старикашки... ***** Стая выходит на охоту в каждое полнолуние. Она покидает свои дома, оставляя почти пустой Волчий Двор за спиной, и теряется во тьме осеннего леса. Ночь гонит их вперед. Она будоражит кровь и заставляет терять голову. Запахи становятся острей, и человек отходит в сторону, давая зверю внутри пировать до самого рассвета. Он - единственный человек, кроме Эрики, который идет с ними. Но он больше не сидит у костра, как слабый волчонок, дожидаясь, пока они вернутся. Теперь он идет по их следам. Он бежит наравне с ними и помогает загонять пахнущую ужасом дичь. Он сам похож на зверя в человеческом обличии. Скалясь и блестя своими почти прозрачными глазами во тьме. Ступая бесшумно и замораживая собственные мысли и чувства. Его сердце никогда не сбивается с ритма. И теперь он научился прятать свой запах, чем жутко злит Кайрена. Альфа ненавидит это. Он бесится, не чувствуя Алана, и с каждым днем тот все лучше прячется от него. Отчего Кайрену кажется, что в один день навсегда потеряет человека, не в силах найти. Но каждый раз мелкий засранец ухмыляется ему и скрывается за тенью деревьев. Хотя отлично знает, что на самом деле ему не удастся уйти от желтоглазого оборотня. Только никто не отменял его право доводить данного волка до ручки. Но сегодня он тих и совсем не хочет играть в догонялки. Блондин смывает кровь с рук и ножей в холодном ручье неподалеку от огромного костра, у которого медленно собирается вся стая. Когда он возвращается, черный волк уже стоит у огня и смотрит на него внимательным острым взглядом. Дизайнер дергает плечом и, подойдя ближе, останавливается прямо перед ним. Диана смотрит на них со стороны и, положив голову на плечо мужа, лениво гадает, сколько пройдет времени, пока до этих двоих дойдет, что они ухаживают друг за другом, как двое неопытных волков. Ну, хорошо еще Кайрен. Он никогда и не ухаживал ни за кем. С Иви у них так и не было времени, а потом и вообще уже стало поздно. Что же касается других, то черный волк никогда ни на кого не смотрел так, как сейчас смотрел на блондинистого дизайнера. Ну, а с Аланом вообще была тьма тьмущая. Надежный источник (в лице всезнающей Эрики) сообщил, что Салливан никогда не краснел, как школьница, при одном пристальном взгляде. Они сидят рядом, соприкасаясь плечами и склонившись так близко, что светлые волосы касаются темного меха. В когтистой лапе оборотня на широком зеленом листе лежит спелая ежевика. Они делятся ягодами, неспешно беседуют о чем-то. И по тому, как блондин не поднимает глаз, он сейчас ляпнет нечто, после чего будет не очень хорошо. Так и происходит в следующую минуту. Диана не слышит, что он говорит, но спина Ри каменеет за несколько секунд. Со стороны и не заметить ничего, но альфа напряжен. Его хвост нервно дергается из стороны в сторону, что отвлекает не только ее, но и Алана. Вокруг него воздух накаляется и трещит от непонимания, тревоги и волнения. - Я должен уехать, - не отрывая глаз от пляски огня, тихо говорит Алан, и рыжие языки отражаются в его глазах. Кайрен чувствует, как разом уходит почва из-под ног. Он знал, что когда-нибудь этот день придет. Салливан не из его стаи, и он совсем не связан с ними. Но это не меняет того факта, что он успел проникнуть под кожу. Взбаламутить болото, в котором все они застряли, и начать менять их. Стая не готова отпустить его. Они просто не готовы!... Он не готов... Черный альфа словно каменеет разом, а мысли в это время бешеные несутся вперед. Он лихорадочно ищет причину такого решения и не понимает. Кай опускает лапу, с трудом удерживаясь от того, чтобы сжать когти и раздавить темные ягоды. Он отводит взгляд от огня и в упор смотрит в мрачное лицо блондина. - Почему? - от его голоса Салливан еле заметно вздрагивает, словно приходит в себя. - Отец зовет, - отрешенно говорит тот, - компания взяла на себя один очень крупный заказ и поручила одному долбоебу. Теперь сроки жмут, а у них аврал. - Вообще-то, у тебя самого здесь дела, - сухо отрезает Кай, - или твой отец готов вернуть мне всю сумму с процентами за нежелание закончить дело? - Вообще-то, кое-кто орал, что ему даром этот замок не нужен, - ехидно ухмыляется и поднимает взгляд на внимательные желтые глаза, - смотрите, как мы запели! - Что сказать, в последнее время у меня часто меняется настроение, - равнодушно отвечает альфа и с невозмутимой мордой отправляет в клыкастую пасть еще одну спелую ягоду. - Да ты - беременный, мужик! - в противном ужасе распахивает глаза Салливан и ехидно скалится, - дорогой, почему ты мне не сказал?! - Ждал, пока замуж позовешь, сладенький, - так же скалится в ответ оборотень, но уже в следующую минуту он снова серьезен, - на сколько? - Две недели, - не отрывая глаз от волчьей морды, тихо говорит блондин, - Джи-Джи справится и без меня. У нас не так уж и много осталось сделать. - Угу, коттедж наконец достроить, церковь закончить, и все, - кивает волк, - а еще Марита готовит просто отвратительный кофе. - Да, ужасный, - неожиданно голос становиться хриплым, а щекам опять горячо. Алан краснеет и ненавидит себя за это. Марита готовит очень вкусный кофе, но Кайрен Валгири любит пить только то, что готовит он, и да, порой он ворует кофе из кружки дизайнера. Потому что так вкуснее...