Запах Вереска

Скажи мне, почему, когда я думаю, То только о тебе? Скажи мне, почему, когда я смотрю, То вижу только тебя? Скажи мне, почему, когда верю, То только в тебя, Огромная любовь! Скажи мне, что никогда, Что никогда не оставишь меня. Скажи мне, кто ты: Дыхание моих дней, наполненных любовью? Скажи мне, что знаешь, Что выберешь только меня. Теперь ты знаешь, Что ты моя единственная огромная любовь. Il Volo - "Grande amore"

В Нью-Йорке сегодня поразительно великолепная погода. Просто очаровательная, особенно приятная, ленивая обстановка царит в богатых кварталах. Это касается и того, где стоит дом Салливанов. Птички поют, ветер свистит, солнышко светит, и вообще, трава аж зеленее некуда! И два военных внедорожника, тихонечко припаркованных у гаражей. А еще семейное собрание, где еще и парочка вампиров с оборотнями ошиваются. Кристофер чиркает зажигалкой и, прикурив сигарету, глубоко затягивается. Он щурит свои шоколадно-золотистые глаза и, откинувшись в кресле, смотрит на супругов Салливанов. Роберт мрачно пьет виски, а Арнелия напряженно смотрит в ответ. Ее ладонь успокаивающе гладит округлый живот, и Готфрид думает, что это еще одна будущая головная боль. Вот нашли же эти двое маразматиков время на ребенка. Им еще с Аланом разбираться, а вместо этого скоро придется опять вспоминать навыки боевой няньки. - Ты уверен, что они знают? - прикрыв глаза, мрачно спрашивает Роберт. - У них есть сомнения, но нет никаких фактов, - качает головой Крист. - Как они вообще узнали? - нервно дергает плечом Арнелия, - Пелл у нас, мы нигде не светились. Ани вообще невозможно выследить. И хвосты за все эти века мы подчищали грамотно. И ты же путал все эти годы абсолютно все следы. - Путал, хвосты мы похоронили так, что никто не подкопается, и все остальное тоже было великолепно, - задумчиво кивнул Кристофер, - Мечники вообще были в Вене по одной из моих наводок. Но два дня назад они сорвались в Британию. Понтифик получил новые инструкции и отводит своих шавок. Они наращивают свои силы и готовятся. Владыка и Волчий Совет объединились, а договор с людьми вообще пошел к черту. У меня четкие инструкции касательно всего этого. Папа жаждет крови, совершенно забыв о Валгири. У них в руках сосредоточена большая часть власти. Хватит одного лишь слова, чтобы кланы пошли за Кайреном. И это тебе не прогнившие вырождающиеся кланы, а сильные и молодые. И все мы знаем, что как бы все ни обернулось, время Валентина кончается. Он нашел свою пару, и черный альфа уже знает об этом. Сейчас ему хватит времени найти ее и убить. Все мы знаем, чем это закончится для Валентина. После его смерти Вампирский Двор останется без наследника. Хаос, попытки узурпировать трон и еще целая куча дерьма. А после у Кайрена Валгири будет одна дорога - прямо на трон. Волчий Совет не сможет ему помешать. - Вы не можете знать, - покачала головой Арнелия. - Это один из исходов, - многозначительно вскинув брови, ответил Крист и стряхнул пепел с сигареты, - людям такой исход не нужен. Они не готовы спокойно реагировать на мощную крепкую власть существ. - Вот почему Понтифика еще не убрали, - хмыкнул Роберт. - Именно, - кивнул Крист, - он отлично играет козла отпущения во многих вопросах. В ЦРУ и не только уже знают о так называемом «осколке Искры». Так что не только вампиры и оборотни его ищут. Время у нас еще есть, но оно начало уже поджимать. - Что будем делать? - обеспокоенно посмотрев на мужа, напряженно спросила женщина. Роберт задумчиво повертел в руках стакан и, залпом допив содержимое, с решительным взглядом посмотрел на старого друга. - Надо уходить. - Насовсем или как? - потушив сигарету в пепельнице, Крист встал с места. - Пока все это не утрясется и пока Арни не родит, - скрестил руки на груди старший Салливан, - Анрис готов принять нас в любую минуту. Наши дела не пострадают. Осталось только забрать Алана и уехать в Стрюн*. - Если ты не забыл, - хмыкнул Крист, - твой сын сейчас у Валгири. Мы не можем и близко подойти к ним, не раскрывая себя. Что делать-то собрался, дорогой ты мой? - Все очень даже просто, дорогой ты мой, - передразнил Роберт, - завтра ему позвонят из нашего Лондонского филиала и скажут, допустим, что на его имя пришел срочный факс. Он уедет за безусловно очень важными документами и по дороге исчезнет. - Ты жесток, друг мой, - хохотнул Крист, - а что будет с Кайреном? Думаешь, что после того как наш ангелочек вернулся к нему, он отпустит его? - Не отпустит, - ухмыльнулся Роберт, - но я у него и не спрошу. Если он любит нашего мальчика, то придет и найдет. Мы от него не будем прятаться. В конце концов, его уже много веков «кое-кто» ждет. Только Роберт не знал, что ему так и не удастся увидеть сына еще очень долгое время... * * * Они почувствовали, что случилось что-то ужасное, в ту же минуту, когда услышали вой альфы. Бросившейся к выходу семье удалось только дойти до конца коридора, когда двери в холле распахнулись, разлетевшись на куски. Через секунду ворвался совершенно невменяемый Кайрен, неся на руках истекающего кровью Алана. Дикими глазами уставившись на побелевшего брата и сползая на колени. - Силы Небесные, - в ужасе выдохнула Диана и кинулась звать слуг. - Позови Эбота, быстрей! - крикнул Маркус пулей вылетевшему Гору и склонился к Каю. Но стоило ему и парням подойти ближе, как старший Валгири оскалился и по-звериному рявкнул на них. - Кай, - вздрогнув и не отводя взгляда от потерявшего контроль над собой альфы, тихо позвал Маркус, - пусти нас к себе, пожалуйста. Мы не причиним ему вреда и не заберем. Пожалуйста, брат. Ему нужна помощь. Только брат его не слышал. Он баюкал в своих объятиях бледного Алана и раскачивался на месте. Гладил его красные, слипшиеся от крови, волосы и по-звериному рокотал. Он звал обратно, просил открыть, наконец, глаза и молил не забирать снова. Влетевшего к ним Николаса он вообще чуть не размазал тонким слоем по стене. Спасла реакция Гора и плач испуганной Эрики, которую в стороне пытались успокоить белый от ужаса Джи-Джи и Эдди. А он скулил, прижавшись мордой к ранам на шее своего человека, снова и снова шепча исцеляющие слова и делясь своей кровью. Эбот даже не попытался подойти к ним. Он от испуга еще громче рявкнул на своего альфу и, сумев все же поймать его пустой безумный взгляд, завалил кучей вопросов о случившемся. Старый плут отлично знал, где и как давить на него, чтобы вернуть в сознание и заставить мозг снова работать. В этом он за последние века набил руку. Кайрен подпустил только его. После чего вместе с Николасом пять часов вливал в Салливана свою кровь и исцелял его раны. А после сидел рядом с его постелью и целовал холодные белые пальцы. Алан так и не пришел в себя. Он неподвижно лежал в своей постели. С растрепанными отросшими волосами, разметавшимися на подушке. Темными кругами под глазами и бледными губами. Такой тихий и спокойный, словно во сне. Рана на его шее уже затянулась, а в своих все еще дрожащих ладонях Кай чувствовал его слабый, ровный пульс. Только черный альфа предпочел бы, чтобы вместо этого безмолвного Ада на него плевались ядом и обвиняли хоть в конце света, хоть в Холокосте. Главное, чтобы эти губы снова произносили его имя, чтобы светлые глаза смотрели с укором, и сердце немело от обрушивающихся на него чувств. Но Алан молчал и не открывал глаз до самой ночи. Кай так и ни разу не отошел от него. Крепко держа безвольную ладонь и прокручивая перед глазами случившееся. По позвоночнику все еще полз липкий ледяной страх, когда он увидел вампира, вонзившего свои клыки в шею Салливана. Испуганные, обреченные глаза все еще заставляли его зверя бессильно скалиться. Только не снова. Он не мог снова потерять! Гор просочился в комнату тихой тенью и напряженно замер за сгорбленной спиной своего альфы. Тот даже не пошевелился, все так же сидя у постели дизайнера. Молодой волк отлично знал, что последует после всего этого. Его группа уже прочесала весь лес и нашла разорванные трупы вампиров. Всех, кроме двоих. Их личности были установлены, и полное досье на каждого лежало на его столе. Молодые, зарвавшиеся выродки из Вампирского Двора. Трое из них вообще были из низших, а судя по состоянию Алана, укусивший его вампир был новообращенным. Что делало все намного сложней, потому что у Салливана было очень мало шансов. Если он выживет, то превратится в низшую, кровожадную и безумную тварь. А если нет, то бойня, устроенная Кайреном после потери своей пары, покажется жалким пшиком по сравнению с тем, что он устроит на этот раз. В любом случае, исход будет одним. Осталось только надеяться, что они успели, и кровь хозяина сможет спасти их человека. - Найди и доставь его и его сучку, - не оборачиваясь, холодно и совершенно спокойно произнес Кайрен. - Милорд, - подобравшись, тихо заговорил Гор, - это мог быть и не он. Что если Двор сам послал своих за Аланом? Ведь Владыка знает, что случится, если тронуть ваше. Ему не выгодна сейчас вражда. - Это он, и ты приведешь их ко мне, - от этого равнодушного и ледяного приказа у Гора шерсть на загривке зашевелилась. - Да, милорд, - почтительно склонив голову, он вышел из комнаты. Кайрен даже не обернулся на него. Он прикрыл глаза и, прижавшись изуродованной щекой к постепенно теплеющим пальцам своего лио, тихо зашептал. - Прости меня, - голос почти сорвался, - прости меня, что никогда не говорил. Прости, что отпустил, что не нашел и все не объяснил. Прости за то, что позволил сомневаться. Прости, прости, прости... Вернись ко мне, пожалуйста. Не бросай меня. Все, что пожелаешь... Все, что только захочешь... Только снова посмотри на меня. Слышишь? Я больше не смогу без тебя. Пожалуйста... Пожалуйста... Пожалуйста... Пожалуйста... Голос звучит где-то на самом краю сознания. Он хриплый, надломленный и заставляет зажать уши. Алан не верит ему. Он не хочет слышать это, не хочет знать, кто его зовет, потому что голос приносит боль. Она дробит его кости, обгладывает их, рвет мышцы. Его кожа горит и рвется под чей-то дикий смех. Вокруг него одна выжженная серая пустыня и сотни безликих душ. С пустыми глазницами, костлявыми пальцами, которые тянутся к нему и хотят схватить. Жаркий, пылающий огнем воздух бросает в лицо пепел и оседает горечью на языке. На губах кровь. Она ползет по подбородку к самой шее, где издевательски поблескивает проклятый ошейник. Запястья и щиколотки горят, словно опалены огнем, но на них позвякивают цепями его кандалы. Их не снять, не избавиться так же, как и от печати, удерживающей, словно раба. Как дикое животное, и это - его клетка. Сколько уже лет, сколько веков? Может один, а может сотня. Он не знает, больше не помнит. Выхода нет, а вокруг тысяча душ. Без глаз, без ртов. Они смотрят на него, разговаривают с ним. Он слышит их неразборчивый шепот. Он знает их, но не может вспомнить. Они везде, окружают его, пытаются дотянуться, а он не может сдвинуться с места. Только смотреть на них и на существо за их спинами. Оно похоже на человека, но вокруг него дрожит и извивается тьма. Его бледно-голубые, почти прозрачные глаза светятся под черным капюшоном. На губах насмешливый оскал и голос до дрожи знакомый. Он врывается в истерзанный разум и мурлычет, словно довольный зверь. - Мы здесь... Мы здесь и скоро вспомним. Мы будем свободны... Скоро... скоро... Сон тяжелый. Он не отпускает его, и вырваться из него приходится чуть ли не силой. Голова тяжелая, и перед глазами не спешит проясняться. Все тело ощущается неподъемной массой. Язык прилип ко рту, и хочется выпить минимум пятьсот галлонов воды. По ощущениям, рядом никого нет, но Алан все еще чувствует чужое присутствие. И он почему-то знает, кто это. Ему приходится дважды моргнуть, чтобы прогнать пелену. Перед глазами кремовый потолок, усеянный золотыми звездами. Это его старая комната, его постель, но, вместе с тем, ощущение неправильности ситуации. А уже через несколько минут воспоминания ворохом обрушиваются на него. Он с ужасом хватается за шею, где сутки назад ему выдрали кусок мяса, и чувствует, как холодеют пальцы. Алан медленно выползает из постели и, осторожно ступая по ворсистому ковру, подходит к туалетному столику. Собственное отражение смотрит с зеркала на него настороженно, с тихой паникой на самом дне глаз. Потому что вокруг темно. Окна глухо зашторены, и в комнату не пробирается ни один лучик. Свет в комнате дрожит от многочисленных свечей. Даже не светильников, а простых свечей. Салливан, вот честно, оценил бы всю романтику, если бы не понимание того, к чему ведут эти чертовы свечи! От того и страшно смотреть на себя. На первый взгляд все так, как и было раньше. Если не считать аномально поблескивающих глаз. Но ему можно, у него тут, возможно, истерика намечается. Волосы напоминают воронье гнездо. На окаменевших плечах нет ни единой царапины, как и синяков на ребрах. А ведь его нехило так приложили о дерево. Сколько же он валялся без сознания? Это все то же его лицо, те же черты, но ведь он знает, что бывает с теми, кого покусали эти пиявки. Первые дни они совершенно не отличаются адекватностью. А он вполне себе в приличном состоянии, если не считать щетину. Но глаза все время возвращаются к ладони, лежащей поверх укуса. Он боится убрать пальцы, боится увидеть то, что с ним сделали. Убрать дрожащую руку трудно, но, сцепив зубы, он это делает. Чтобы изумленно выдохнуть. Его кожа такая же белая и гладкая, как и прежде. Нет ни уродливых шрамов, ни клейма. Даже следа от зубов не осталось. - Твою же мать, - глухо стукнувшись головой о деревянную поверхность, выдохнул Алан, - нет, нервы с этими клыкастыми совсем ни к черту. Ничего не меняется и тогда, когда он распахивает шторы, а за ними и окно. Свежий ветер врывается в комнату и разом тушит бесполезные свечи. А он стоит под лучами утреннего солнца и, зажмурив глаза, чуть ли не мурчит. Дышит полной грудью и еле улыбается краешками губ. Вокруг стоит запах вереска и сочный аромат липы. Снаружи слышны голоса слуг и ржание лошадей. Под его окнами спорят садовник с конюхом, и все настолько привычное, настолько родное, что почти возможно забыть об остальном. Но он не может себе это позволить, нужно собираться и поговорить с Валгири. Хоть все обошлось, но ему нужно знать, что произошло, и кому так понадобилась его шея. Вся семья собралась в столовой, но о нормальном завтраке и речи быть не может. Кайрен рычит на всех. Маркус зло рявкает и говорит, что такими темпами брат загонит себя в очередной припадок. Диана убеждает отставить в сторону дела и хоть немного поесть. Эдди и Уоли просят немного отдохнуть, ведь он не смыкал глаз уже так давно. Даже Эрика тихонько берет его за руку, когда он встает из-за стола. Так что, его замечает только Джулиан. - Алан? - вопросительно и с поднимающейся тревогой зовет он. Этого хватает, чтобы все они резко развернулись к лестнице, на которой он сейчас застыл. У них эмоции с такой быстротой сменяют друг друга, но он цепляется только за одно лицо. Салливан смотрит на бледное, осунувшееся лицо альфы и чувствует, как внутри что-то ломается от этого больного и напряженного взгляда. - Что такое? - улыбка выходит натянутой и еле заметно дрожит в уголках губ, - у вас такие лица, словно вы увидели привидение. - Сутки назад мы так и думали, - брякает нервно усмехнувшийся Уолтер, за что получает локтем от мужа. - Жаль разочаровывать тебя, детка, - закатив глаза, произносит Салливан и садится за столом на свое привычное место, - но трупные пятна мне не идут. Кайрен, не отрывая глаз от него, снова опускается на свое место. И, впервые за все это время, Алан отводит взгляд не из-за обиды, а потому что ему трудно сидеть и только смотреть. Ему хочется большего, но он отлично знает, что больше не имеет никаких прав на этого мужчину. От этого внутри все воет настолько больно и оглушительно, что ему с трудом удается держать рвущиеся на волю эмоции. А Кай, черт возьми, смотрит! - Ал, а ты себя как чувствуешь? - осторожно спрашивает комкающая салфетку Диана. - Хорошо, - кроша булочку, рассеянно отвечает он, - только умираю с голоду. Нет, серьезно? Напряжение в комнате возрастает на несколько градусов. Эдди натянут, как струна, и поглядывает на брата. Тот тоже в состоянии полной готовности. Одно слово, и они сорвутся с места. Маркус бледнеет на глазах и гнет вилку пальцами. Диана обреченно закрывает глаза, и только Кайрен продолжает пристально смотреть. - Джер, чего встал? - тихо произносит он, и от его голоса по спине Алана ползут мурашки, - прикажи девочкам подать завтрак. Джер поглядывает на него робко, но, кивнув, выходит из столовой. Алан так же рассеянно режет яблоки и старается отключить мозг. Потому что вокруг него слишком много Кайрена Валгири. Его голос, его запах, который он чувствует даже на таком расстоянии. Его проклятые глаза, которые словно оглаживают всего его. А внутри поднимается буря. Безумная, тоскливая и совершенно беспросветная. Он словно наяву слышит волчий больной вой. Его слишком много, и, когда перед ним с тихим стуком опускается тонкая фарфоровая тарелка, он даже не обращает внимания на то, что лежит на ней. До него лишь доходит тогда, когда он аккуратно отрезает по кусочку... сырого мяса. - Это что? - пока еще спокойно спрашивает Алан. - Баранина, мастер Алан, - тихонько произносит Джер, - она свежая, только что... - Угу, я оценил, - обрывает его Салливан, - только почему сырая? - Но Ал, ты же сказал, что голоден, - осторожно подает голос Джи-Джи. - Да, и все еще хочу есть, - возмущенно произносит Салливан, - так что не будьте сволочами и дайте человеку нормальную еду! Я, между прочим, фиг знает, сколько не ел! И пока Джер растерянно смотрит то на него, то на Кайрена, Алан раздраженно берется за стоящий перед ним бокал с соком. В бокале красненьким поблескивает явно не гранатовый сок, но об этом он узнает после первого глотка. В итоге он сразу же выплевывает этот «нектар» и еще долго пытается отплеваться. - Какого хрена?! - морщится он и пальцами стирает с губ алое, - на вкус как... кровь. Осознание заставляет уронить челюсть и вытаращить глаза на эту семейку идиотов. А вот теперь у него нет ни одного цензурного слова. Критическая отметка пройдена, это чувствуют все, а в следующую минуту Салливан рявкает: - Вы совсем мозгами двинулись?! Что за кретин решил поить меня кровью?! А дальше идет сплошная нецензурщина. Да с такими оборотами, что краснеет даже Диана, а ее сыновья под таким впечатлением, что готовы сейчас же записать особо крутые обороты. Бушует Салливан минут двадцать. За это время он успевает вспомнить такую-то мать Валгири. Ее мужа, деда и козу, которая их кормила. Когда же он еще и, взбешенно сверкнув глазами, выходит прямо под солнце открытой галереи, то испуганно вскричавшая Диана и вскинувшийся Кайрен остаются шокировано стоять на месте. - Может, меня и покусала какая-то сука, но это не значит, что я теперь не знаю, что должен жрать сырое или цедить чью-то кровь, - уперев руки в бока, возмущенно цедит Алан. - Но ведь это невозможно, - изумленно выдыхает Диана, - это ведь был новообращенный! Ты должен был измениться! - Зараза заразу не берет, - не отрывая от злого Алана мрачного взгляда, глухо произносит Кай и встает с места, - нам нужно поговорить. - Нам не о чем говорить, - отводит глаза Алан. - Ошибаешься. Теперь нам есть о чем говорить. Хочешь ты этого или нет, - отрезает альфа. Он поднимается в свой кабинет, отлично зная, что Алан следует за ним... Под пристальным взглядом Кайрена Алан чувствует себя не в своей тарелке. Он старается не встречаться с ним глазами и потому так увлеченно изучает окна за его спиной. А что? Работа изумительная, он и сам знает. Но ведь никто не запрещает ему восхищаться собственным великолепным вкусом. А вот альфа смотрит на него и кусает свои губы. Салливан ненавидит его за это, потому что он словно наяву чувствует на языке след на чужих губах. - И кто на меня напал? - стряхнув с себя наваждение, спросил он и прислонился к спинке кресла. - Мы пока не знаем, - сев на край письменного стола, скрестил руки на груди Кайрен, - что ты помнишь? - Они хотели меня куда-то увести, - нахмурившись, задумчиво ответил Алан, - сказали, что их хозяин хочет видеть меня. - Этого «хозяина» уже ищут. - Еще лучше, - пожал плечами Алан и, оторвавшись от своего места, направился к дверям, - тогда я могу спокойно ехать. Мы выяснили, что я остался человеком и что эта ваша сверхъестественная хрень на меня не подействовала. Был рад встретиться, привет семье, но мне уже пора. В Нью-Йорке ждут дела. Двери с грохотом захлопнулись прямо перед его носом, на прощание издевательски щелкнув замком. Плечи Салливана окаменели. - И как это понимать? - не оборачиваясь, глухо и мрачно спросил он. - Это как ТЕБЯ понимать? - не повышая тона, произнес Кай, - у тебя нет в Нью-Йорке никаких дел. Тебя там вообще не было весь этот год. Уж я-то знаю. На тебя недавно напал новообращенный, и это не может остаться без последствий. Ты не приходил в себя трое суток, и твое сердце дважды останавливалось. И в довершении, в тебе теперь не только яд этого ублюдка, но еще и моя кровь. Так что ты останешься здесь, пока Николас не обследует тебя. А до этого у нас еще один незаконченный разговор. - Мы его давно закончили, и ты уже сказал свое мнение, - пытаясь успокоить медленно нарастающий гнев, ровно ответил Алан, - поэтому лучше открой дверь. Со мной все в порядке, и, если что, обследование Николас может провести и в своей клинике. У меня нет времени играть с тобой, Валгири. Надо еще собрать сумку. - Ты больше не уйдешь из этого замка, - зарычал Кайрен и, отпустив свою магию, направился к так и не обернувшемуся к нему человеку. Он не понял, что в ту же минуту, когда его сила коснулась Салливана, тонкая нить самообладания, и без того натянутая до предела, со звоном лопнула. Перед глазами Алана моментально потемнело, и тело охватил колючий холод. Он пополз по венам и, заморозив всю кровь, острыми осколками вонзился в разум. Заставляя его гореть и вспышками поднимать в сознании воспоминания. Все та же выжженная пустыня вокруг, и вой нестерпимой боли. Со скованными руками и ногами, в раскаленном ошейнике и кровавых ошметках за спиной. И одиночество долгое, бесконечное. На краю света, где бродят только безмолвные души. Без глаз, без ртов. Кричащие и шепчущие. Это его вечная тюрьма, его клетка, из которой нет выхода. Он может кричать годами, веками. Никто не услышит и никогда не придет за ним. Безвольный, бессильный, он никогда больше не поднимется, никогда не увидит свободу. Никогда, никогда, никогда.... - Никогда! - взбешенный крик вырывается из груди, и вместе с ним кабинет окатывает настолько сильной магией, что взрывает стекла в окнах, переворачивает стеллажи с книгами и, сметая всю мебель к стенам, отшвыривает не ожидавшего такого Кайрена в сторону. Его вжимает в стену с такой силой, что вокруг уже глубокие трещины. Пол оседает и глухо скрепит. Замок трясет так сильно, что в столовой с грохотом падает люстра. Светильники нервно мигают, а во всех очагах замка огонь взрывается и жалит все вокруг. Замок стонет и воет так громко, что хочется зажать уши и забиться в самый темный угол. Слуги испуганно кричат и пытаются понять, что происходит. Маркус прижимает к себе шокированную жену и успевает только накрыть собой, когда окна рядом разлетаются на кусочки и их окатывает острыми осколками. Эдди и Уоли, перекинувшись, закрывают крыльями своих испуганных пар и пытаются понять, почему сошел с ума Блодхарт. Это не их дядя, но магия, рушащая все вокруг, похожа на его собственную. Но она намного темней, безумней и жаждет крови. Блодхарт стонет под ее когтями и выворачивается наизнанку. Лестницы рушатся, погребая под собой выходы. Оседает несколько этажей, и вся восточная стена с жутким грохотом складывается, словно карточная. - Никогда! Больше никто никогда не вернет меня в эту клетку! - бешено орет Алан, и в его полностью голубых, лишенных зрачков глазах плещется вся тьма Бездны. Кайрен смотрит прямо в ее адские недра и видит одно лишь безумие и жгучую ненависть. Полную, дикую и готовую утопить в крови весь мир. Он знает этот взгляд и знает, кому он принадлежит, но не может поверить. Разум отказывается осознать. А Алан полностью теряет себя. Вокруг него такой ветер, что закладывает уши, и огонь, тонкой прозрачной стеной окруживший и не дающий подойти. Ему с трудом удается оторваться от своего места и двинуться к невидящему его Алану. Магия сбивает с ног, нещадно обрушивается и теснит со всех сторон. Но черный альфа, зло рыча, делает новый шаг. Сам не осознавая, в какую минуту начинает перекидываться. Вылезают клыки, удлиняются и чернеют когти. Черты лица расплываются и становятся жестче, уродливей, а в глазах горит тот же темный огонь. Кайрен знает этот прозрачно-голубой блеск глаз, потому что это глаза чудовища, живущего в нем самом. А теперь он словно смотрит в собственное отражение. Еще более древнее и сумасшедшее. Шаг, еще шаг... Мимо летит кусок стены, а из-под ног уходит пол. Вокруг рушится Блодхарт, а он видит только исказившееся в злом оскале любимое лицо. Черные, вздувшиеся вены на руках, и блеск стали в растрепавшихся на ветру волосах. Магия нещадно жалит его и готова порвать на куски, когда он, не обращая внимания не ожоги на когтистых руках, сжимает запястья Алана и кричит, пытаясь быть услышанным сквозь тот хаос, который царит вокруг. - Лио! Три простые буквы, но это правильный ключ к сознанию. Правильное слово, как обжигающий удар, и руки, крепко сжимающие запястья. Это не раскаленный металл, но это настолько остро, что мощным кулаком обрушивается на сознание. А вместе с этими прикосновениями накатывает неконтролируемая лавина эмоций. Жарких, теплых и болезненных. Они стальными кольцами обвивают сердце и душат в своих тисках. Им нет названия и нет границ. Нет слов, которыми можно описать, но Алан чувствует все их. Они вкуса слез на губах. Сладкие поцелуи и тихий шепот под сенью старого леса. Обжигающие прикосновения жаркими душными ночами и глухие стоны на грани сорванного дыхания. Теплые объятия и рассветы, разделенные на двоих. Не пустые клятвы и красивые лживые слова, а безмолвное обещание вечности. Той самой, о которой мечтает каждая гребанная принцесса. Его боль, его наказание и проклятие. С самой первой минуты встречи. С первого взгляда золотых глаз. Одних таких во всем мире, во всем мироздании. Его приз, его благословение и сбывшаяся мечта. Это вся его звездная вселенная, запертая в одном мужчине, который принадлежит ему. Только ему... Сейчас, тогда и всю вечность. Алан знает это, читает душу, раскрытую перед ним, и не позволяет утаить от себя ни одного закоулка, ни одной тайны. Он жадно пьет чужие эмоции и мысли, не в силах отказаться. Он чувствует за двоих и сходит с ума, не имея возможности выплеснуть хоть каплю из того, что переполняет его. И если это любовь, то она сжигает их обоих. - Ты... ты... - голос дрожит, как и пальцы, которые судорожно и так нежно касаются глубоких шрамов на щеке. - Лио? - у Кайрена самого руки дрожат и внутри такой хаос. Он обнимает Алана и прижимает так сильно, как может. Тело в его руках потряхивает, и оно напряжено настолько, что это пугает. Кайрен держит его крепко, но не может избавиться от чувства, что теряет безвозвратно. Он не знает, откуда опасность, кто пытается отнять его лио, и от этого еще страшней. - Не отдам! - глухо рычит он и скалит клыки, - никому не отдам! Ему не хватает слов, не хватает воздуха. Его выкачали из комнаты, и теперь легкие жжет. Его жжет от недосказанных слов, от осознания. На губах замирают все признания и вымирают все звуки. Кайрен может только звать его и смотреть, как гаснет весь мир в прозрачных глазах, в уголках которых дрожат слезы. Они срываются по щекам в ту же секунду, когда опускаются веки и тело в руках ослабевает... Всю сложившуюся ситуацию охарактеризовать никак иначе, как полный звездец, было невозможно. Блодхарт стоял полуразрушенный, от Гора не было новостей, звонили родители Алана, которым Уоли успел что-то наплести о срочной поездке в Лондон. Алан лежал в клинике Волчьего Двора и не приходил в себя. Кайрен тихо психовал и готовился душить Николаса, который начал уже психовать громко. А Маркус стоял в стороне и, смотря на все это, чувствовал себя, как последний подонок. - Я сломал им жизнь, - тихо и потерянно произнес он, не отрывая взгляд от прозрачного стекла, за которым в палате на больничной постели спал бледный Алан. - Ты не знал, что может случиться такое, - сжав руку мужа, ответила Диана. - Дети, стая, ты. Абсолютно все поверили в его любовь. А я, его брат, до последнего не верил, - зло усмехнулся Маркус, - посмотри, чем обернулось мое «благородство». Алан лежит здесь, и мы не знаем что с ним, а Кайрен на грани. Ты сама знаешь, что с ним случится, если... - Маркус, не надо, - обняв мужа, нервно прошептала хладная, - все будет хорошо. Николас все исправит, и с ними ничего плохого не случится. - Это страшно, Ди. Бессилие страшно, - уткнувшись в ее растрепанные волосы, хрипло пробормотал оборотень. И если у Маркуса была моральная поддержка, то у Николаса вместо нее был моральный прессинг со стороны весьма и весьма нервного альфы, у которого уже кончалось терпение. Но Эбот хоть и понимал, что сказать о результатах нужно, просто не мог этого сделать. - Ты сегодня родишь уже?! - потеряв всякое терпение, рявкнул нависший над ним Кайрен. - Есть две новости, - нервно кусая ноготь, напряженно произнес главврач, - с какой начать? - Удиви меня и начни с хорошей, - оскалился альфа. - Могу поздравить, мастер Алан явно не вампир и никогда им не станет. Ровно, как и оборотнем. Знаю, уже проверял его кровь на реакцию обращения. Вода просто вскипела в чаше, превратившись в пар, а кровь собралась в одну большую каплю. - Разве так бывает? - удивленно сел Кай. - Нет, не знаю. - Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления, - потерев переносицу, раздраженно произнес оборотень, - а что за плохая новость? - Я не знаю, ЧТО он вообще такое, - отрезал Николас. - Что значит, не знаешь, ЧТО он такое? - А то и значит. Его кровь изменилась. Структура ДНК уже полностью другая. Сложнее, богаче и не дает никаких совпадений в нашей базе. Я облазил архивы Вампирского Двора, перерыл исследования Амикуса и даже перевернул вверх дном базы людей. Но нигде нет такой второй. Ни одно существо даже близко не стояло с тем, с чем мы сейчас имеем дело. - Укус новообращенного не создает новых существ. Это тебе не потомство от смешивания двух разных видов. - Знаю, знаю. Но возможно, что это реакция на вашу кровь. В сочетании с укусом это могло привести к таким послед - Не настолько. Николас, я не мог разделить с ним Искру. - Что? - Эбот чуть со своего кресла не навернулся, во все глаза смотря на своего альфу. - Что слышал, - процедил Валгири, - у него глаза голубыми стали. - Милорд, у нашего мастера Алана глаза всегда немного голубыми становятся, когда он злится. Но это не значит, что он... - Николас, они были без зрачков, - перебил его Кайрен. Эбот шумно захлопнул рот и минут десять пытался переварить мысль, которая вертелась у Кайрена в голове уже несколько часов. - Это невозможно, - прохрипел он. - Сам знаю. Я поделился с Аланом своей кровью и дал свое благословение. Он был принят, понимаешь? Я не передавал ему Искру так, как это сделал Ивон со мной. Но я видел ее сегодня в Алане. Она смотрела на меня его глазами! Тот ебучий осколок, который все ищут до сих пор, заперт в нем. - Это невозможно. - Тебя заело?! - Нет, но... Да, великие Небесные! Он человек, милорд, - не выдержал Николас, - по крайней мере, был до нападения. Человеческое тело слишком слабо, чтобы суметь сдержать в себе такую мощь. - Сам знаю. Но я чувствую его и чувствую то, что сидит в нем. Слабо, но оно там. - Мамочки, - зажмурился Николас, - вы хоть понимаете, что начнется, когда об этом станет известно? - Война, - коротко и жестко произнес Кай. Эбот долго смотрел на мрачного альфу и по его жесткому взгляду понял, что одно это короткое слово не может передать даже тот минимум, который их теперь ждал. После того как станет известно о том, что последний осколок Искры у Валгири, против них будет чуть ли не каждая собака. Даже дрязги с Ватиканом уйдут в сторону, потому что на кону встанет абсолютная власть. Ради заполучения ее вся эта свора объединится. - Это самоубийство, - сняв очки, устало потер глаза старый врач, - нужно будет сделать еще заказ на оружие и яды. Бронетехнику поднимать будем? - Будем, - кивнул Кай и положил руку на плечо Николаса, - а еще позвоним родителям Алана и перевезем их в Волчий Двор. Нельзя оставлять рычаги давления на нас. И потом, я очень хочу побеседовать с Робертом Салливаном о тайнах его семьи... * * * У Алана во сне хмурятся брови, и губы недовольно поджаты. На щеках здоровый румянец, а пальцы расслаблены. Его волосы разметались по подушке, и больше всего на свете Кай сейчас хочет коснуться их. Он хочет разгладить морщинку между бровей и поцеловать жесткую линию губ. Он хочет увести отсюда своего лио и спрятать в своем замке, где будет безопасно и тихо. Но Блодхарт лежит в разрухе, в кои-то веке не из-за него. А Алан сейчас под наблюдением Николаса. И ему остается только сидеть здесь, рядом с постелью, и снова ждать. Походу, у них это вошло в злую привычку. Но Кайрен согласен ждать. Если в конце эти пальцы снова дотронутся до него, если снова погладят по щеке с той же нежностью, что и совсем недавно. Он подождет, ведь, в конце концов, он же смог дождаться этого мужчину. Пока же стая в безопасности. Семья временно переехала в их особняк. Николас уже вовсю обзванивает своих знакомых и вместе с Маркусом, Дианой и мальчиками активно готовится, по ощущениям, к целому концу света. А им обоим дан этот краткий миг покоя. Телефон звонит неожиданно и заставляет раздраженно нажать на кнопку принятия вызова и выйти из палаты. На другом конце Гор. Кайрен подбирается, словно перед смертельным броском, и хрипло спрашивает. - Что? - Мы нашли их, - он спокоен и готов к новому приказу. - Ты знаешь, что делать. - Да, милорд. Альфа отключается и медленно бредет по коридору назад, к уже знакомой палате. Но когда он открывает дверь, пол снова уходит из-под ног. Постель пуста, а ветер сквозь открытое окно колышет прозрачные шторы. Через секунду всю клинику и Волчий Двор оглушает взбешенный рев черного альфы...