***
Не хотелось, как же не хотелось ехать к султану, но нельзя было отказать – приглашали не меня, а моего фра, конечно, подразумевалось и мое присутствие, как сопровождающего. Мы с Амиром не хотели думать о плохом. У нас только-только все наладилось. Мой любимый приходил в себя от пережитого потрясения. Я сказал ему в минуту нежности, что знаю о том, что один из наших старшеньких сын Селима. В ту же ночь ему стало плохо, две недели беспамятства и медленное возвращение к жизни. Теперь-то он, как в прежние времена, сопровождает меня в ближних поездках верхом, на новой прекрасно выезженной кобылке. В тон к ее мышастой масти чепрачок из шкуры ягуара и серебристая новая шубка моего нежного фра. Он хозяйничает вовсю. Под его руководством мы потихоньку перестраивали крепость, малопригодную для жилья, превратив ее в удобный дом с внутренним садиком и бассейном для омовений на омежьей половине. Женатых альф в замке только двое я и бывший слуга фра – Нурман. Теперь его великан-омега чуть ли не каждый год рожает по здоровому ребенку. Амира это радует и увеличивает глубину морщинки на его высоком белом лбу. Я пока не даю ему забеременеть. Года не прошло после того как он выкинул, да так тяжело, это второй по счету. Теперь берегу его как зеницу ока, регулярно вожу к источникам, и течки он проводит там под наблюдением мудрого старика-омеги, неизвестно каким образом появившегося в горах. Крестьяне, приходившие к нему, возвращались если и не полностью выздоровевшими, то бодрыми и полными сил. Альфы стали меньше бить и обижать своих омежек. Нижние покои в нашей «богадельне» теперь почти пустовали. В них оставались только пожилые совсем уж немощные или вдовые омеги, которым не по силам тяжкий труд на земле, и они теперь вязали, ткали, шили одежду, покрывала на продажу или для раздачи сирым и убогим. Слава омеги-целителя дошла и до нас, когда после выкидыша Амир изменился. Из энергичного жизнерадостного омеги он превратился в безразличную куклу. - Господин, больно видеть вашего супруга таким, - добрался до меня Саид - деревенский глава, тот самый парень, который чуть не убил меня во время бессмысленных крестьянских «водных» бунтов. Зато теперь он первый помощник и поклонник моего фра. Он недавно женился, а потому его преклонение перед фра перешло в другую стадию. - Что делать, что делать... Тут надо, чтобы время прошло, тогда боль утихнет, и он потихоньку придет в себя. - Пусть не покажется вам это дерзким, но у нас появился «омежий пророк». Я бы подумал, что это очередные бредни деревенских омежек, которых хлебом не корми, дай посплетничать, а если съездят к родителям или в соседний город, так слухов и сплетен на год вперед. Тут совсем другое дело. Мудрый пожилой омега пользует многих - и альф, и омег; и тех, и других наставляет на путь истинный, говорит о них самих то, в чем они перед самими собой признаться не могут. А теперь в семьях тишь да гладь - омежки наши все больше теперь по домам сидят, а не у арыков сплетничают, многие после визитов к нему забеременели, хотя местные повитухи и не давали им никаких надежд. - Хорошо, мы, пожалуй, рискнем. - Буду рад помочь, мой господин. Все деревенские переживают о фра. Он всегда был добр к нам. Через три дня небольшой караван с носилками достиг долины источников. Почти неживого Амира извлекли из носилок и опустили на тут же расстеленный ковер, закутав в меха. - Ну и где твой «омежий пророк», Саид? - А вон, смотрите, господин, пологая тропа, а дальше базальтовые гроты. В одном из них и поселился тот целитель. - Так пусть спускается к нам! - Нет, господин, прошу прощения, но фра сам должен подняться по тропе. Многие, после того как прошли ее, называли этот путь «тропой здоровья». - Да вы сумасшедшие! Амир даже и половины не пройдет! Он слаб, и ноги не держат его! По комнате и то по стеночке передвигается! И тут раздался шепот, похожий на шелест слабого ветерка, что даже песчинку в пустыне не поколеблет: - Не спорьте... Я пойду... Пусть умру по дороге, все лучше, чем погибать от тоски в мягкой постели. Саид протянул ему палку, которой погонял своего ослика, и фра побрел медленно, опираясь на палку. У Ферхада сердце кровью обливалось, но Саид повторял, что так нужно для самого фра. Когда Амир поднялся на пологую площадку и с трудом перевел сбившееся дыхание, он услышал старческий голос, звавший его: - Приветствую тебя, о жемчужина в глазах Создателя! - Не надо так называть меня, о пророк, я простой фра. - Да, я пророк, а ты все же одно из лучших созданий Творца и жемчужина в короне сего мира. Пройди, сядь рядом и дай мне увидеть тебя моим старческим глазам. Мальчик, прислуживавший омеге, принес металлический чайник и две пиалы. - Это травки, выращенные на бедной почве полупустынь и влажных предгорий. Пей и наполняйся сил. - У меня тяжесть на душе, а ты предлагаешь лекарство для тела? - Ты чудесный мудростью своей, о Амир, принц всех, с кем ты живешь, кого любишь, и даже ненавидящие тебя признают твое величие. Почему же ты так скорбен и не позволяешь себе открыться в любви своей к мужу? Он прекрасен, как и ты, господин твой стремительный, словно барс, величественный, словно олень. Нет в нем ни гордыни, ни алчности, ни других грехов богатых людей. Дай ему полную власть над собой, стань ему настоящим супругом, забудь свое прошлое – его нет больше! Купайтесь в любви своей, как в океане, и пошлет Создатель вам столько деток, сколько пожелаете зачать. Всех выносишь, всех родишь, и не будет у тебя больше плохой тяжести – снимаю с тебя эту порчу от завистливого взгляда, от несытой души. И ты просто прими его таким, каким он есть. - Селим? - Он болен тобой, но если не поймет, что рядом с ним теперь сокровище, предназначенное ему самим Создателем, то может потерять и его. - Дин… - Он улетит от него, словно бабочка с обожженными крыльями, и навсегда тот затоскует, и будет эта темнота и на вас. Прости его и скажи мужу, чтобы простил… - Не думаю, что это возможно… - Нет невозможного для прекрасного фра в ночь вздохов, говори ему, лей сладостные стоны в его уши и между ними вплети мудрость и да исполнится дом ваш доброй славой, многочадством и полнотой. Аминь. Ступай, жемчужный фра, да пребудут с тобой ангелы и светлые мысли в твоей прелестной головке. Устал я, иди… Старец прикрыл глаза и, казалось, уснул. Через несколько месяцев было отказано посланнику из столицы, так как фра был в тяжести, и лекари уложили его в постель, но теперь мало что тяготило фра. После разговора со старцем он успокоился, весь ушел в заботы о муже и доме, и их ночи наполнились нежной страстью. С удовольствием прелестный фра всходил на ложе, неустанно отдавался и дарил ласки своему возлюбленному мужу. Ферхад радовался, как ребенок, возвращению своего милого, нежного фра. Стал более требователен к слугам и охране, пригласил настоящего врача своему возлюбленному мужу, и тот после тщательного осмотра сказал, что тот совершенно здоров и может вполне беременеть, и выносить еще не одного ребенка без последствий. Последствия были… Но только радостные. Обожаемый супруг родил двух маленьких милых омежек, а потом, ровно через год, крупного альфочку. Селим несколько раз привозил им приглашения в столицу, но две беременности подряд лишили ханский дворец удовольствия лицезреть интересного фра у себя. Ферхад и Селим по настоянию супругов помирились, и если явно не показывали вражды, то внутри у Ферхада все-таки клокотало раздражение, когда он видел, как брат смотрит на Халиля, как целует руку фра. - Не ревнуй, милый, – шептал под покровом жаркой зимней ночи мужу нежный фра, впуская в себя немалое достоинство супруга. - Ревную и буду ревновать… - прошептал тот, медленно двигаясь в нежном теле. - Давай зачнем еще одного, скоро течка, и я так опять хочу от тебя маленького… - закусив губки, Амир приподнял ноги, впуская мужа в заветные глубины. - Подожди, еще года не прошло, не хочу тобой рисковать, любимый, ты слишком дорог мне. - Наши старшие скоро совсем вылетят из гнезда, родят нам внуков. Хочу, пока не состарился, рожать тебе сыновей. - Ммм… Хорошо, все для тебя, возлюбленный мой! - А потом увезешь меня туда, где ты вырос и учился? - Хочешь? - Да… Мне приснился лес, и как листья шуршат, когда налетает ветер или дождь идет… - Милый, ты такой поэтичный. Надо тебе еще книг прикупить. И шубку. За очередное маленькое чудо, которое подарит вот это любимое тело и вложит в него частичку своей прекрасной души. Только протяжный стон прилетел ему в ответ, но и тот был заглушен поцелуем.***
На старом дагерротипе, ничуть не пожелтевшем от времени, сидел великолепный омега с тонкими чертами лица и в пышных восточных одеждах с едва заметным животиком, сильный высокий альфа положил руку в перстнях на его плечо. Рядом с ними малыши двух, трех и пяти лет. За младшими стоят интересные юноши – трое альф и двое тоненьких омежек, неуловимо похожих на обоих родителей. На коленях у омеги – голенький ангел в распахнутых пеленках. - Мои прадедушки. У них было не то десять, не то тринадцать детей. Они всем дали образование и всех вывели в люди, - говорил наследник одной из нефтяных корпораций своему тоненькому жениху. Омежка только-только прошел свою первую течку, и родители принудили его к браку. Но Селим был благороден и пообещал испуганному мальчику, что ничего не сделает с ним до его полного созревания и совершеннолетия. Он также будет волен расторгнуть помолвку, если полюбит по-настоящему. - Теперь ты видишь, насколько вы похожи? - Да, вижу. Я прошу тебя, давай поженимся, я не хочу той свободы, которую ты даешь мне. За полгода, что мы вместе, я ни разу не пожалел о нашей помолвке и теперь благодарен родителям, что они так поступили. - Амир, ты уверен в том, что говоришь? - Да, и я хочу, чтобы ближайшую течку ты провел со мной. - Мальчик мой, а не рано? - Нет. Я с папой ходил к врачу, и тот сказал, что мне просто необходимо отказаться от приема подавителей. Иначе я не смогу забеременеть. - Хорошо, как скажешь, мой принц, – Селим склонился черной головой над бледной рукой мальчика, а потом, притянув к себе податливое тельце, зарылся носом в апельсиновую макушку. Пожилой омега сидел на скале в пещере над горячими источниками и улыбался в своем вечном сне, где соединились души любимых и возлюбленных.