Абсент

*** Клац-клац-клац… Тонкие длинные пальцы порхали по клавиатуре, заполняя тишину кабинета характерными щелчками. Лин никогда бы в этом не признался, но этот звук его всегда успокаивал, давал настрой. Он решительно не принимал участия во всей этой суете, что происходила сейчас в офисе SPR. Подумаешь, Новый год. Такой же день, как и все остальные. Лин невозмутимо доделывал годовой отчет по раскрытым делам, пока все остальные кутили. Совершенно не понятно, в чем смысл этого сборища. Обычная групповая попойка. Хотя за пять лет можно было бы и привыкнуть. Лин позволил себе легкую улыбку, все равно никто не видит. Судя по шуму, веселье в самом разгаре. Собрались все. Масако-сан вернулась от родителей. Аяко-сан проездом (?) в Токио. Ясухара осенью устроился в крупную компанию юристом, но забил на корпоратив. Джон Браун уже год безвылазно в Японии. Казуя и Май больше напоминают сиамских близнецов: никогда не увидишь по отдельности. Хм-м, эти мысли уже не приносят боли. Честно говоря, уже довольно давно не приносят боли. Мог ли он подумать, что будет абсолютно равнодушно и даже с умилением смотреть на эту пару? Казуя произвел на него впечатление с первой встречи. Под внимательным взглядом глубоких синих глаз мир перевернулся с ног на голову. К женщинам Лин всегда был абсолютно равнодушен. Мужчины тоже не вызывали особых эмоций. Люди – это люди, какого бы пола они ни были. Но Сибуя Казуя, Оливер Девис, Нару, как зовут его большинство друзей, показался ему существом, выходящим за все рамки этого мира. Сильный и такой слабый, могущественный и не имеющий возможность использовать свою силу. Он понял глубину и природу своих чувств, когда начал присматривать за Нару. Понял и навсегда запечатал в самой глубине своего сердца. Пока они работали бок о бок, Лин никогда - ни взглядом, ни жестом - не выдавал себя. Его броня пошла трещинами в тот памятный день 3 года назад. На День Святого Валентина. Он пришел в офис пораньше и увидел их спящих вместе. Нару и Май, обнаженные, едва прикрытые черной рубашкой, сплетенные в тесном объятии. В комнате пахло сексом. Помниться, его тогда стошнило. Единственный раз за все время работы он притворился больным и надрался так, как никогда не пил. Ни до, ни после. От бешеной боли он потерял контроль. Когда он стал таким несдержанным? Хотя он и любил Нару, игнорировать желание тела было легко. Почему же в тот раз он поддался ему? Было ли облегчение достойной платой за такой поступок? Но как бы то ни было, он смог отпустить свои прежние чувства, потому что после той ночи его мысли стал занимать другой человек. >Save< Работа закончена. Что-то совсем закопался в себе. Общение с этой безумной шайкой оболтусов плохо сказывается на нем. Надо собраться, ведь там сидит единственный источник его проблем и объект его желаний – Такигава Хошо. *** Лин вышел в холл офиса. Веселье в самом разгаре. Монах (хотя… он такой же монах, как Лин - далай-лама) только с гастролей. О, его волосы опять немного отросли, так что он смог их собрать на затылке. Ему идет. -Лин-сан! – отец Браун уже явно хватил лишнего. – Такигава привез чудесное вино. Даже не вино… Не знаю, как назвать по-японски, но безумно вкусно. Присоединяйтесь, а то дамы нам ничего не оставят. Монах, как обычно, флиртует с Мицудзаки. Лин сел на диван с другой стороны стола. Легко кивнул, принимая стакан от Ясухары. Недовольный взгляд парня было легко понять. Ни для кого не секрет, что он уже заявил свои права на самозваную мико. Нару и Май опять не отлипают друг от друга. Масако вежливо слушает Джона. Идиллия. Отпив из стакана, Лин не удержался и покатал во рту напиток. Действительно вкусно. Кажется настойка на меде, какие-то травы. С одного глотка не понять, но что-то до боли знакомое. Лишь допив до половины, он осознал, что попал по полной программе. Это полынь. Черт, это, действительно, полынь. Еще с тех пор, когда он был подростком, она действует на него как афродизиак. Так, пора сматываться, пока не стало поздно. Пока еще голова соображает и контролирует тело. Особенно его нижнюю часть. Уже становится жарко. Еще чуть-чуть и появится румянец. Надо валить. Лин поднял голову и наткнулся на взгляд монах. Поздно. Он почувствовал, что краснеет. *** Давненько он их всех не видел. Гастроли в этом году просто изматывающие, третий месяц без перерыва. Все-таки уже не мальчик - тридцатник скоро. И чего его группа такая популярная? Монах лениво оглядывал окружающих. Как же тут хорошо. За пять лет они стали чуть ли не семьей. Здесь ему даже спокойнее, чем в храме. Джон все так же неловок и не знает, чем привлечь Масако. Аяко уже вне поля зрения, Ясухара позаботился. Вот ведь неожиданная пара. Никогда бы не поверил, если бы собственными глазами не видел, как Ясухара лапает нехилую, скажем прямо, грудь мико, а та была совсем не против. Когда-то у них с Мицудзаки был вроде как роман. Но все быстро сошло на нет. Ей нужен доминирующий самец, и Ясухара, по-видимому, неплохо справляется, раз она до сих пор с ним. Нару с Май - вообще отдельная песня. Их уже воспринимают как одно существо. А, кстати, о птичках? Их нигде не видно. И монах дал бы руку на отсечение, что слышал щелчок дверного замка кабинета Нару. Значит, вечеринка закончена, пора бы и по домам. Вон отец Браун собирается провожать Масако. Ясухара с Аяко уже на пороге, шлют всем привет. Только Лин застыл на диване. Уже готов? С одного стакана? Кажется, он еще не допил - стакан в руке. Народ разошелся. Сидящий напротив Лин словно только очнулся, поднял голову и наткнулся на взгляд Такигавы. Что за черт? Он что, покраснел? Это вызвало в душе монаха эффект разорвавшейся бомбы. Никогда и не перед кем помощник их шефа не показывал каких-либо эмоций. За исключением того раза, 3 года назад. Что же они тогда пили? Абсент? Точно, абсент. А в эту бодягу, что он привез из семейного храма, добавляют полынь. Спасибо, мама, что заставила ее взять. Неужели есть шанс? И он не напрасно ждал все эти три года? *** Лин понял, что попался. Такигава помнит. Как и он сам. Три года прошло, а ни один из них ничего не забыл. Проклятый День Святого Валентина. Лин тогда не вернулся в офис. Позвонившему Казуе сказал, что чувствует себя не хорошо и сходит в больницу. А на самом деле забурился в бар, где напивался целый день. Там его случайно выловил монах, сам прилично "под шафе". Они добавили. Было весело. Заказывали дурацкие коктейли, пока не наткнулись на абсент. Когда Лин понял, что выпил, с ним случилась истерика. Громко матерясь, Такигава тащил его до своего дома, который, по счастью, был не очень далеко. Все-таки он ниже своего собутыльника на 10 см. В чужом доме Лина обильно вырвало, поэтому монах начал его раздевать. И, естественно, не мог не заметить, как тот возбужден. Что тогда на него нашло? Такигава старался не копать в этом огороде. Слишком долго он был один, в группе были проблемы, с отцом как раз разругался. Выпивка тоже, вероятно, сделала свое дело. Да кого он обманывает!! Просто, когда он увидел его хрупкое белое тело, почувствовал его дрожь, услышал тихие всхлипы, то не смог отвести взгляд. Просто захотел к нему прикоснуться, обнять и никогда не отпускать. Это случилось в душе. Лин едва стоял на ногах, а после того как кончил, сразу же уснул. Он не помнил, было ли ему больно, не помнил, как они оказались в кровати. В памяти остались только руки и губы Такигавы, и как он сам бесконечно повторял: «...Хоши...» Утром, нахально позаимствовав чужие штаны и футболку, Лин ушел. С тех пор они никогда не заговаривали об этом. *** Неужели вот он - идеальный шанс. Возможность снова прикоснуться к телу, о котором столько грезил. Такигава подошел к дивану, присел рядом и развернул Лина к себе. Тот не знал, куда деть лицо. Редко, когда увидишь этого мужчину в замешательстве. А, точнее, никогда. Румянец сошел, осталась восковая бледность, еще больше оттеняемая черными волосами. Как же он восхитителен. Такой высокий, хрупкий, с длинными ногами, изящными пальцами, тонкими чертами лица. Как можно не желать обладать такой красотой? -О-о-о, Лин... - едва слышный вздох приласкал губы. Тот снова поднял взгляд на монаха. Тишина в комнате невыносима. Желание стало почти осязаемым. - Пойдем, – голос Лина был неестественно хриплым. - Куда? – не понял монах. - Тут есть кровать… Разумно. Если начнут здесь, то уже не остановятся. А учитывая, что Нару и Май еще в офисе, быть пойманными с поличным не хотелось бы. Лин поднялся с дивана. Какой же он все-таки высокий. Такигава сжал тонкие пальцы. Теперь он его не отпустит. Ни за что. Коридор, поворот, дверь. За дверью маленькая комнатка с софой и пледом. Почему до нее так далеко? Скрип двери, хлопок. Такигава притянул лицо Лина к своему… Поцелуй был глубоким, но монаху хотелось большего. Он так скучал по этому чувству. Ни разу за три года и ни с кем он не испытывал такого возбуждения всего лишь из-за поцелуя. Языки переплелись. Ощущения стали острее. Тяжело дыша, мужчины оторвались друг от друга. Да где же эта софа? Они просто рухнули на нее. Такигава навис над стройным телом китайца. Снова поцелуй, долгий взгляд. Монах отбросил волосы с той половины лица, которую Лин всегда закрывал, и стал покрывать поцелуями шрамы. -Нет! Не на… - Честно говоря, мог бы и сильнее сопротивляться. Такигава опять прижался к губам. Сев сверху, сорвал с Лина рубашку. Камисама, как он красив. Обнаженное тело китайца мерцало в полутьме комнаты. Монах провел языком дорожку от шеи к груди. Темные соски резко контрастировали с белизной тела. Когда Такигава взял один из них в рот, Лин резко выгнулся и застонал. Теперь второй, и ниже, по рельефу мышц живота, к ширинке. -Подними бедра. – Почему голос вообще не слушается? Одно движение, брюки и белье на полу. Возбуждение Лина уже ничем не скрыть. Прикосновение, и Лин снова застонал. Неплохой размер, а как на вкус? - Хоши!… Удовольствие было почти болезненным. Со сдавленным стоном Лин кончил. - До конца банкета еще далеко, - шепот монаха обжигал шею.- Да и у тебя здесь без изменений. Действительно, эрекция не прошла. Руки Такигавы снова сомкнулись вокруг члена. - Я тоже хочу... тебе… Такигава в два приема скинул все, что на нем было, и откинулся на софу. Вот это да! Такой накаченный. Мощные мышцы, плечи, безупречной формы ноги и посреди всего, однозначно, гордость монаха. Поцелуи опустим – сразу к делу. Прикосновения губ Лина к нежной плоти были легкими, как перышко. Теперь язык… только бы не кончить. Взял в рот. Неужели он там весь поместился? Монах облизал пальцы и потер у любовника между ягодиц. Обвел вокруг отверстия и осторожно протолкнул палец внутрь. Как же плотно он его обхватил. - Расслабься, впусти меня. Такигава пристроился сзади. Черт, никакой смазки под рукой. Наклонившись над телом Лина, он начал вылизывать отверстие. Оно пульсировало и наконец-то расслабилось. Теперь палец. Один. Второй. Каждое движение пальцев монаха вызывало у Лина резкий стон: - А-а, а-а-а, а-аа! - Не могу больше, - прорычал монах. Держа партнера за талию, Такигава подвел член к дырочке, вставил и надавил. Внутри Лин его сразу же плотно обхватил. - Расслабься. – Теперь легче. Еще немного, и еще, вошел полностью. Теперь обратно. Толчок, еще один. Лина трясло. Внутри было потрясающе жарко. Умопомрачительное удовольствие заставило монаха двигаться быстрее. Лин прогнул спину и стал двигаться навстречу, ловя каждый толчок. Рука монаха плотно обхватила член китайца, работая синхронно с телом. Софа скрипела нещадно, крики, стоны, хрипы прорывались сквозь стены. Движения становились все быстрее, толчки сильнее. Еще, и еще. Такигава почувствовал, как Лин кончил, и позволил себе сделать тоже самое. *** На узкой софе можно было лежать только плотно прижавшись друг к другу. Укрывшись пледом, эти двое тесно переплели ноги и руки. Лицо Лина удобно устроилось между шеей и плечом монаха. «Все еще шрама стесняется» - расслаблено подумал Такигава. Свободной рукой он прижал к себе своего парня. - Только попробуй утром уйти, - пробурчал монах. – До конца жизни буду полынью кормить. Лин счастливо улыбнулся. Все-таки в Новый год и правда случаются чудеса.