Шипит - значит любит

Если вы не извращенец, не педофил и не зоофил, то вряд ли представите себе секс с Таканори. Я вот не представлял. Пытался, признаюсь, но каждый раз впадал в дикий ужас от картинок апокалипсиса, возникающих в моей голове. В лучшем случае в моих фантазиях я оказывался покусанным, поцарапанным и пожеванным, в худших – мертвым. Мне не светила мирная жизнь: на ней была поставлена жирная точка, как только я оказался на пороге этой квартиры. Лучше бы я сразу сбежал, схватившись за голову. Ночевал бы на вокзальной лавочке, но зато без нервных типов с тараканами размером с дом в голове. Но теперь это почти судьба, а от нее не убежишь, не улетишь и не уедешь. Меня постигла кара. И ведь все вроде бы улеглось и устаканилось… если бы не Широяма, который твердо уверился, что с нашим с Такой интимным затишьем пора заканчивать, и в голове которого рождались всевозможные черные планы, угрожавшие как моему душевному здоровью, так и физическому. После последнего посещения Черным нашей обители Така снова стал вести себя странно. Казалось бы, апогея неадекватности он достиг, когда варил копыта на кухне, грозился Сатану изгнать из Черного и Черного изгнать до кучи. Но как непредсказуем этот мир – мне еще есть чему удивляться. Така больше ничем в меня не кидался и не шарахался. Я даже начал гордиться своим прорывом. Но вот незадача, слуга дьявола с его подопечным, Кою, воплотили свою очередную идею: притащили порножурналы и парочку дисков, которые Така изучал с ужасом и мукой на лице. У них там на картинках были изображены такие страдания, что Таканори страдал вместе с ними. А эмоции он скрывать никогда не умел. Однажды, заглянув к нему в комнату и увидев гримасу отчаяния на его лице, я испугался и подумал: кто-то умер, Така страдает! Подкрался, заглянул через плечо – оказалось, никто не умер, все на развороте заняты делом, только Така в ступоре. А Широяма только масла в огонь подливает. Говорит, не уверен, знает ли Таканори, что да как, и обещает прийти со дня на день… Я уже вижу его на своем пороге с фаллосом в руках, с недоброй улыбкой на хитром лице и фразой, которая положит конец нескольким жизням сразу: «Така, я сейчас расскажу тебе правду». Потом, соответственно, рассказывает и наглядно показывает - даже представить не хочу, на чем - а я одной рукой набираю номер скорой, другой - держу Таку подальше от шеи Широямы. Если не удержу, то сразу в морг позвоню - зачем нам неотложка, когда труп уже остыть успеет? Он говорит, что вносит в нашу жизнь разнообразие и старается, как может, чтобы нам было хорошо и весело. Кроме этого, в нашу жизнь он вносит себя. Последний раз он внес себя вместе с целой коробкой смазок всех производителей и запахов и расставил тюбики по всей квартире. Сказал, что это суперромантично. Старые добрые свечи уже не в моде, да и просто опасны, когда в доме есть дети и умалишенные. Этот трюк он провернул в тот момент, когда я на пять минут отошел на кухню. Вернувшись, я увидел, что наша квартира напоминает выставку анальных смазок, организованную Широямой. Он выглядел, как художник, который вот-вот должен прославиться: гордо стоял в коридоре, чуть не светясь от своего величия. Я мысленно представил, как насаживаю его на кол, смазанный вон той, клубничной. А сзади стоял Таканори, так не вовремя вышедший из своей комнаты. Он выглядел как монашка, которую бесы загнали на вечеринку для фетишистов и садо-мазохистов в самый разгар празднования. Короче, тяжелый был день. Последствия самовольствия Широямы до сих пор попадаются в самых неожиданных местах, такое ощущение, что мне их не разгрести уже никогда. *** Каждый раз возвращение домой - это сюрприз, никогда не знаешь, что ждет тебя за дверью. В квартире тихо, Така из своей комнаты не показывается, не встречает привычными язвительными замечаниями, и я сразу напрягаюсь. Это не к добру. Может, Широяма приходил? Тогда все, считай, нам мир и дружбу восстанавливать полгода. Пробираюсь по коридору в сторону комнаты Таки – там свет, вероятно, там еще есть жизнь и остатки разума. Медленно толкаю дверь, заглядываю внутрь с опаской, которая присуща любому живому организму с еще не отмершим чувством самосохранения… и так и замираю с открытым ртом. Така на месте. Сидит на кровати, спиной ко мне. На коленях - ноутбук. На экране - жесткая порнуха, в которой двое негров с двух сторон натягивают хиленького мальчика. Зрелище не для слабонервных. И уж явно не для Таканори. Така в ауте. В дрожащей руке зажата коробочка из-под диска, судя по обложке с сердцами и смазливыми подростками – сюжет должен быть похож на слащавую гей-драму для начинающих. Чертов Широяма с его беспорядком! Он перепутал коробки, а Кою, добрая душа, по своей дурости сунул Таке в руки совсем не то, что следовало. И теперь он под аккомпанемент охов-вздохов смотрит на двух негров с огромными членами и распятого мальчика. Хватаюсь за голову, в один прыжок преодолеваю расстояние от двери до Таки и захлопываю крышку ноутбука. Таканори вздрагивает, медленно выходя из оцепенения, и переводит на меня взгляд, полный ужаса. Надо спасать ситуацию. - Это все актерская игра. Ему не больно. Твою мать, что я несу? - Эти геи вообще какие-то… Короче, все не так, как ты думаешь. Така моргает, сглатывает и спрашивает: - А как? От его вопроса я оседаю на кровать. - По-другому… - Как? – повторяет он. А что мне ответить? Я не был готов к разговору о пестиках и тычинках. - Обычно это происходит без негров, - выдаю я и закрываю рот. Молодец, Акира. Браво, все разрулил. - Но иногда и с ними? – уточняет. И я не пойму, шутит он или серьезно. - Нет, Така, нет. Негры - это фантастика. Они только в кино. - Ммм…- мычит и до конца, видимо, не верит. Крутит в руках коробочку, а я слежу за ней взглядом. Ищу удобный момент, чтобы схватить и выкинуть. - Ты, короче, не бери в голову, – выхватываю злосчастный предмет у него из рук и швыряю в корзину для мусора. - Ну я же не знаю, как у вас все… - Что - все? У кого - у нас? - У геев, свинья, - Така поджимает губы, но в его голосе нет брезгливости. А что тогда?.. О, только не говорите мне, что это интерес. Мы так долго к этому шли, что не дай бог его спугнуть, хоть одним неверным шагом! - А тебе интересно? - Ну, раз уж мы…- дальнейшие его слова сливаются в непонятное бормотание. Я придвигаюсь поближе и уточняю: - Что? - Раз я разрешил тебе со мной встречаться, то… - То… что? Така отворачивается, но я вижу, как он краснеет и сминает пальцами покрывало. - Ничего! - Хочешь попробовать? Это вполне нормально для тех, кто встречается… Но, конечно, если ты не хочешь, я настаивать не стану. Встаю и иду к выходу из комнаты. Это такая хитрая тактика: обмани врага безразличием, тем самым его заинтересовав. - Стой! Практически всегда срабатывает. - Ммм? - И… что для этого нужно? - Ну… - возвращаюсь обратно и с задумчивым видом присаживаюсь на край кровати, - самое главное, Така, это желание. «И негры!» - подсказывает мне в голове голос Широямы. Старательно от него отмахиваюсь и возвращаюсь мыслями и взглядом к заинтересованному объекту. Кстати, об объекте. Сейчас он похож на мышь, которая готова броситься прочь от кота, если кот хоть немного пошевелится. Я не двигаюсь и даже не дышу. Осталось только мертвым прикинуться. - И откуда ему взяться? Повернувшись, он заглядывает мне в глаза, а я сглатываю. Вот если бы передо мной был не Така, я бы точно подумал, что меня просто разводят и соблазняют. - Кому? - Желанию. - Ты что, шутишь так? Его настроение тут же меняется. Он хмурится, чуть ли не надувшись от негодования, и подскакивает. - Я не знаю, как это бывает у геев! - Эй, тише! – я хватаю его за руку, дергаю назад, и - так получается - усаживаю к себе на колени. Я не планировал, оно само так вышло. Таканори дергается, но я удерживаю его за живот. К моему удивлению, Така замолкает и больше не трепыхается. - Желание, Така, - я чуть склоняю голову, чтобы было удобнее говорить ему на ухо, и продолжаю, - приходит само. Оно не зависит от того, какого пола твой партнер. Я могу тебе это доказать, если ты не против. В ответ - молчание, но в нашем случае это можно расценивать как согласие. - Мы в любой момент можем остановиться, ты только скажи. То ли мне показалось, то ли он и вправду кивнул. Только осторожно и очень неуверенно. - Хорошо, Така. Мы на полпути к успеху. Если сейчас мне не отхватят пальцы по самую кисть, то я продолжу. Я просовываю одну руку под его тонкий свитер и ловлю себя на мысли, что никогда прежде так не волновался, даже со своей первой девушкой. Те два раза, когда я по пьяни нагнул каких-то парнишек, я даже до конца вспомнить не могу. Хотя я почти уверен, что подложил мне их не кто иной, как Широяма. Таканори зажимается от моего прикосновения, но не срывается, чтобы умчаться прочь из комнаты, из квартиры и из страны. И руку мне обглодать пока не собирается, насколько мне подсказывает шестое чувство. Я поглаживаю его живот: чуть выше по ребрам и снова вниз до пупка. Он выдыхает и немного расслабляется. Пять минут – полет нормальный, только бы без мертвых петель и падения. - Вот примерно с этого и начинается, - объясняю ему на ухо, - тактильный контакт. Понятно? - Д-да… Мое желание просыпается явно быстрее, чем его. Скоро Таке это тоже станет понятно – он очень удачно сидит. - Я могу тебя поцеловать? Вместо ответа он наклоняет голову, открывая мне доступ к шее. Даже так? Я не сплю, и мне не снится порнографический кошмар с его участием? Грех не воспользоваться шансом, раз Таканори так настаивает! Я осторожно прикусываю тонкую кожу на его шее, целую за ухом и ожидаю реакции. Любой – криков, воплей, истерики и паники, но… ничего не происходит, и это намного страшнее. Я совершенно не знаю, к чему это все приведет – может, он в ступор впадет? Тогда мы точно продолжить не сможем. - Така, - зову, чтобы убедиться, что он еще тут, а не ушел в астрал и не выпал из сознания, - давай немного поменяем положение, хорошо? - Как? – спрашивает Така. Я поднимаюсь сам, поднимаю его и быстренько укладываю на кровать, пока он не успел одуматься и задать еще кучу нелепых вопросов. - Ну, вот как-то так… Я над ним нависаю. Его руки прижаты к подушке, в глазах – сомнение. Как истинный джентльмен, я все-таки должен уточнить: - Мы можем продолжить? Легкий кивок – и Така приоткрывает губы. То ли я уже свихнулся от такого длительного воздержания, то ли это действительно похоже на приглашение?.. Склоняюсь ко второму варианту и целую его, особо не рассчитывая на какую бы то ни было нормальную реакцию. Однако, к моему изумлению, Така пытается ответить. Умения, конечно, маловато, но за старание и бесстрашие уже можно ставить высший балл. Впереди самое страшное: если мы сегодня, как взрослые, решим продолжить, то нам придется раздеться. Вероятно, для Таки это станет потрясением. - Тут так жарко, Така, - а сам подцепляю его кофту и тяну вверх. - Подними руки. Таканори щурится: определяет, действительно ли жарко или это я, негодяй, обмануть его хочу. Один-ноль в мою пользу: Така поднимает руки – в квартире жарко. Вот с домашними штанами будет сложнее, оставим их на потом. Как только я перевожу взгляд ниже шеи, Така как-то весь застывает и даже, кажется, дышать перестает: видимо, для него сейчас находиться на ярком свету хуже, чем вампиру – на солнце. Я мигом хлопаю по выключателю, но оставляю себе маленькую поблажку – ночник у кровати. Пожалуй, одного опыта в полной пододеяльной темноте с нас хватит. Така резко выдыхает, и я ободрительно целую его в губы: это мы уже умеем, тут ничего страшного нет. Попутно можно осторожно положить руку на грудь, обвести маленький кружок, щекотнуть… легкая дрожь и первый стон-выдох - мне в награду. Для него все слишком остро, непривычно, и оттого вдвойне чувствительнее. Рискнув прервать поцелуй, я быстро перемещаюсь чуть ниже и провожу языком по соску. Така тут же вцепляется мне в плечи, я морщусь, представляя утренние синяки. На что только не пойдешь ради соблазнения любимого человека… - Ну что ты? Так же приятнее, чем просто рукой? В доказательство я провожу раскрытой ладонью по его груди сверху вниз, и он завороженно кивает. А потом, залившись румянцем, видным даже в тусклом свете ночника, отрицательно мотает головой и прикусывает губу. Ну нет, так дело не пойдет. Я резко засасываю второй сосок, Таканори непроизвольно стонет в голос… и тут же впивается зубами в свою руку, заглушая все звуки. Я быстро отвожу его сжатый кулак ото рта. Что это за странная стоно-фобия? Не дожидаясь вопросов, он кивает в сторону ноутбука: - А там…этого… затыкали… а я… не хочу!.. Спасибо Широяме, это будет долгая ночь. Шансы его выживания резко стремятся к нулю. Ну а сейчас мне как-то надо объяснить, что кляпы - это не обычная составляющая интимной жизни геев. - Забудь про негров! – решаю я спорные вопросы одной фразой. У нас тут посерьезнее проблема назревает – как быть дальше? Желание-то есть и у меня, и у Таки - хотя он, конечно, будет отрицать - но вот без смазки не обойтись. Запасов ее хватит на год с лихвой, даже если очень активно эту самую интимную жизнь вести, но как объяснить это Таканори… - Что? – он хлопает глазами и, ясное дело, тут же начинает волноваться. В голову лезут картинки из видео. Страх, ужас, содомия. - Ты полежи минутку, я сейчас. Только не двигайся. Скатываюсь с кровати, выхожу в коридор и перевожу дыхание. Есть почти девяностопроцентная вероятность, что вернусь я к закрытой двери, но это уже будет исключительно его решение. Принуждать его никто не собирается. Иду на поиски самого важного, сложенного в коробку в углу моей комнаты. И некоторое время мучаюсь выбором. Чем пожертвовать? Что Така будет ненавидеть завтра: банан, клубнику или яблоко? Остатки разума здраво подсказывают, что при любом раскладе он ненавидеть будет меня. Я хватаю первый попавшийся под руку тюбик и возвращаюсь. Дверь открыта, Така на месте. В здравом уме и вовсе не в ауте. Однажды я защищу диссертацию на тему того, как из психа сделать человека, и мне дадут Нобелевскую премию. - Ты хочешь продолжить? - А ты? – отвечает он вопросом на вопрос и подозрительно косится. Я тут же решаю, что нужно говорить правду. - Хочу. - Ладно, - отвечает. Я медлю: даю ему шанс одуматься и выпрыгнуть в окно. Как только я решаю, что время вышло, иду вперед, сажусь на кровать и целую его, чтобы снова привык ко мне. А потом уточняю один момент: - Ну, ты ведь понимаешь, что нам придется полностью раздеться. В глазах легкая паника – понимает. Раздеваюсь первым, показываю пример. Он внимательно запоминает, но действий не предпринимает. До меня доходит, что все придется делать самому. Он следит с опаской, как я стягиваю с него домашние штаны сразу с бельем, чтобы время не тратить. Так и вижу, как он с секунды на секунду схватится за них, дернет обратно и натянет до подбородка: у страха глаза велики. Но… оказывается, у любопытства глаза еще больше… Я никогда прежде не чувствовал такую неловкость, находясь голым в компании человека, с которым собираюсь заняться сексом. Сегодня все как-то совсем по другому, и с этим срочно надо что-то делать. Я прижимаюсь к нему так крепко, что он выдыхает и вздрагивает. Я продолжаю целовать его в губы, в шею и за ухо – усыпляю бдительность. И, когда она усыпляется, а Така более-менее расслабляется, я отпускаю его для очень важного дела - нашариваю на кровати принесенную смазку, быстро откручиваю колпачок и выдавливаю холодный гель на пальцы. Я тут же слышу возмущенное сопение, и комната погружается во тьму – это Така не выдерживает увиденного. - То есть ты… сейчас… - бормочет и ерзает по кровати. Глаза привыкают к полумраку на удивление быстро, так что его бледное тело на постели я не потеряю, как бы он ни хотел скрыться. - Конечно, ты можешь сделать это сам, свободу выбора я тебе дам. Представляю, какой в голове Таканори только что взрыв случился, и решаю помочь: - Но лучше это сделаю я. А ты просто ляг так, чтобы тебе было удобно, - шепчу ему на ухо и добавлю на тон тише: – И раздвинь ноги, Така… По-моему, такая откровенность и прямолинейность лишает его воли: он подчиняется. Сползает на подушке и разводит в стороны ноги, согнутые в коленях. - Если что, мы всегда можем остановиться, - предупреждаю еще раз, а потом провожу влажными пальцами между ягодиц. Вообще-то я жду, что Така взлетит на люстру, но он продолжает лежать, чем страшно меня удивляет. Тогда я решаюсь на более отчаянный поступок: слегка надавив, погружаю пальцы внутрь его тела. В ответ - негромкое шипение и ногти глубоко в моих плечах. И это только начало: под конец процесса он мне до печени достанет. Ну что ж, секс требует жертв и, видимо, немалых. - Расслабься, так надо… Звучит это как-то стремно, как будто он поранился, а я заливаю больное место антисептиком и говорю: «Так надо». Я растягиваю его медленно, осторожно, не торопясь. С ним же мягко надо и нежно, как с вазой или плазменным телевизором, одна царапина - и ты труп. Вот если бы до знакомства с Такой кто-нибудь сказал, что именно это тщедушное тело будет заводить меня так, что аж звезды перед глазами мельтешить начнут, я бы, не думая, двинул в рожу. Но сейчас… Когда я вижу, как подрагивают его прикрытые веки, как он сжимает губы от напряжения и прислушивается к своим ощущениям, мне кажется, что иначе просто и быть не могло. - Вот сейчас особенно расслабься и постарайся не снять с меня кожу, Така, - прошу, завершая свою ответственную миссию. Пора переходить к самому главному. - А... – он приоткрывает глаза, шире… еще шире… явно ощущая в себе кое-что побольше, чем два пальца. - Ты… - Тихо… Я действительно стараюсь не торопиться. Не реагировать на то, что на плечах останутся в лучшем случае оголенные мышцы, с которых рвано и некрасиво будут свисать куски кожи. Така меня не щадит, зуб за зуб, боль за боль. - Свинья… - шипит он сквозь зубы, - ты… свинья! - Знаю. Я подаюсь чуть назад, и Така облегченно выдыхает. Не знаю даже, как ему сказать, что это еще не все. Далеко не все… Скорее всего, это станет для него таким же открытием, как Америка для Колумба. Поэтому решаю обезопасить хотя бы свои уши от новой серии возмущенных воплей, прижимаюсь к его губам - и толкаюсь вперед. Все мои действия сейчас подчинены одной цели: увести его за собой, заставить почувствовать то же, что и я, наслаждаться… Наверное, я никогда еще так не старался быть замечательным, понимающим и внимательным любовником. От этого как будто моя жизнь зависела: если Таканори не будет удовлетворен, то все, Акира, голову с плеч. В какой-то момент меня перестают кусать, и я ловлю губами откровенный стон. Значит, моя жизнь продлится чуть дольше, а представление Таки об интимной жизни геев поменяется к лучшему. Дожидаюсь движения бедер навстречу. Не то чтобы он знает, что так надо и так правильно, тело само подсказывает, как действовать. Мысленно улыбнувшись, позволяю себе увеличить темп. Еще. И еще… В голове мутится от наслаждения, но я по-прежнему настроен на реакции Таки, на его чувства и его удовольствие, поэтому меня уносит сразу вслед за ним. Я еле успеваю удержать себя на руках, чтобы не рухнуть сверху: не хочется завершать нашу первую ночь любви травмами, несовместимыми с жизнью. Я перевожу дыхание и жду пинка в живот или сразу в лицо. Проходят секунды и минуты, Така начинает ворочаться, а потом замирает и смотрит прямо в глаза. - Свинья… Акира. - М? – еще выше приподнимаюсь на локтях и вглядываюсь в его глаза. - Ты не мог бы… слезть с меня… - просит, а потом добавляет чуть тише: - Пожалуйста… - Да, конечно. Перекатываюсь на кровати и, лежа на боку, наблюдаю, как Така заворачивается в халат и, косясь на меня, передвигается в сторону ванной. Сейчас мне нужно предпринять одно из самых важных решений в своей жизни: уйти в комнату или остаться. Если я останусь, то рискую с утра проснуться с колом в сердце. Впрочем, если уйду, исход тоже неясен. Решаю умереть героем, но остаться, и прикидываюсь спящим, когда Така возвращается. Судя по шагам, он тормозит в двери, увидев лишнее тело на своей кровати, но немного погодя под его весом проминается матрас. Я выжидаю удачное время, поворачиваюсь и неожиданно обнимаю. Он даже пискнуть не успевает. - Така… - Пусти. Спи там. С той стороны. - Да с какой угодно, ты только на вопрос ответь. - Тебе понравилось? Молчит. - Ну кивни хотя бы. И вроде бы он кивает… а вроде бы и нет. Решаю уточнить: - Ты кивнул, или мне показалось? - Я тебе не скажу, свинья! - Ну, тогда и я буду спать там, где захочу. Молчит, сопит и дуется, но как-то несерьезно. Иначе я бы вместо ответа получил сразу в челюсть. Главное - утром не проснуться мертвым.