День сорок третий: Один кофе (с молоком и без сахара), имбирный латте и три глазированных пончика
В мыслях, Луи провозглашает сорок третий день подозрительным, потому что всё проходит слишком гладко. Фактически, сегодняшнее утро — копия тех утренних моментов, которые были у Луи сорок три дня назад (перед Гарри), и это странно, потому что всегда было что-то, что шло не так. Этим утром, на самом деле, он даже не останавливается, чтобы посмотреть на тротуарную плитку, и это - определенное улучшение. - Я чувствую, что преобладаю над своей хандрой, - говорит он Ханне и немного, если не сильно, смущённому Лиаму. Луи чувствует, что тот факт, что Ханна не дразнит из-за того, что он признал, что грустил, должен что-то значить, но он не знает, что. Так или иначе, он уточняет это. - Не то чтобы я хандрил. Я имею в виду теоретически. - Есть теоретическая тоска? - с интересом спрашивает Лиам. Луи бросает в него полотенце, которое попадает в чашку чая, только что сваренную Пейном. Так что Луи с полным на это правом решает, что сегодня хороший день, чтобы вернуть свой старый график, и он вполне доволен собой. (Однако он меньше, чем рад отметить, что Найл и Зейн заменили его сэндвичи целой банкой Нутеллы). И это все несущественное, все же. Так как Луи отказывался прикасаться к своему ланчу, потому что он был отравлен («Отравлен чем?" - спрашивает Ханна, своего рода с опаской и примирением. «Ты правда не захотела бы знать», - бормочет в ответ Луи, осматривая банку), он усердно работал, пока Лиам ушёл раньше на свой обеденный перерыв Всё всегда происходит с Луи в то время, когда он должен обедать. - Я бы хотел кофе, пожалуйста. И Луи не слышал этот голос в течение шестнадцати дней, но он всё ещё похож на наждачную бумагу и низкое напевание мелодий. - Я боюсь, что мы закрыты, - бормочет он, возвращаясь в детство и боясь, что если он посмотрит вверх, вся его иллюзия рассыпется на крошечные комочки. - Жаль. Я скучал по бесплатному кофе, - Луи не уверен, является ли это синонимом для «я скучал по тебе», но прямо сейчас это не имеет значения. - Где ты блять был? - спрашивает он, не повышая голос, потому что кафе всегда забито в это время, и последняя вещь, в которой он сейчас нуждается — это увольнение с работы из-за того, что его голос был слишком громкий. - Я должен был сходить кое-куда. Я должен был сказать тебе. Боже, мне так жаль, Луи. - Ты должен был, - отвечает он, поднимая взгляд. Иллюзия не разрушается.***
Как выясняется, Луи в конце концов может достать немного кофе, так что он варит латте и берет пончик (возможно два) (или возможно три) на всякий случай. Магазин, конечно, может последить за собой сам. - Ты выглядишь... хорошо, - говорит Луи, разрушая тишину. Он обычно хорошо ладит с тишиной, но эти чувства слишком тяжёлые даже для него. - У меня нет с собой спального мешка. Я чувствую себя так, словно потерял какую-то часть себя, - отвечает кудрявый парень, потягивая кофе из кружки. Естественно, ему не горячо. Но это правда. Гарри действительно хорошо выглядит, у него чертовски удивительный взгляд, свободный красный джемпер и обтягивающие джинсы, и на нём всё ещё вязаная шапочка. Честно говоря, Луи никогда в жизни так не радовался вязаной вещи. - Ты должен был взять его с собой. Получилось бы отличное шоу для клиентов. - Потрясающий мужчина-спальный мешок, - отвечает Гарри, смеясь, и Луи смеётся тоже, потому что Гарри смешон, и Луи смешон, и всё это смешно. - Мы собираемся поговорить об этом? - говорит шатен после ещё одного небольшого разговора с короткими предложениями и долгими взглядами. Он чувствует, что кто-то должен сказать это, или его голова взорвётся. - Поговорить о чем? - спрашивает Гарри, изображая невинность, и Луи пинает его голень под столом. - Глупость может и работает на меня, но она никогда не работает против меня. Почему ты ушёл? - Во-первых, ауч, - начинает кудрявый, опуская свою пустую чашку и пончик. Луи рассеяно пододвигает свой латте к парню, потому что он вовсе и не намеревался его пить. - И во-вторых... Я могу снова воспользоваться пятой поправкой? - Как я уже сказал тебе, это для американцев, - говорит Луи, морщась, и отламывает кусочек пончика. - Но здесь это подходит, - отвечает мальчик, отодвигая пончик от Луи на уровень недосягаемости и кладя тарелку на колени. - Действительно ли ты уверен, что не хочешь говорить мне? Это, как предполагается, очищает тебя или типа того, - мягко уточняет Луи, наклоняясь вперёд и понижая голос. Он очень гордится своей способностью создавать напряженность (он, возможно, был бы актером, если бы не его призвание варить кофе). - Я хочу рассказать тебе. И я расскажу, - говорит Гарри, встречаясь с взглядом Луи и удерживая его. Зелёный цвет глаз Гарри более темный на краях, и это их первый разговор, когда Гарри ни с красным или с синим из-за холода носом. - Это долгая история. - Я хорош с длинными историями. Если они не скучные, но я не думаю, что ты надоешь мне, - если честно, Луи не думает, что Гарри вообще когда-нибудь сможет ему надоесть (вспомнить хотя бы то, что он продолжает нарушать распорядок Луи). Краем глаза он замечает Ханну и Лиама, открыто пялящихся на них, как одержимые сплетники, кем они, собственно, и являются. - Возможно, для начала я сам должен понять эту историю. Луи медленно кивает, наблюдая, как Гарри складывает губы в трубочку и дует на свой кофе. - Когда ты захочешь рассказать, - если ты захочешь рассказать, - я буду здесь. Или в квартире. Когда я говорил «здесь», я не имел это в буквальном смысле. Боже, пожалуйста, заставь меня замолчать, - Гарри мягко хихикает, смотря на Луи из-за чашки, и его слова звучат так сильно, как Луи никогда бы и не подумал: - Мне нравится, когда ты разговариваешь. (Их первый поцелуй происходит не как в красивом романтичном сценарии, как ожидал Луи. В сущности, фильмы и книги — дерьмо. Но с какой-то стороны (с большинства сторон) это было даже лучше; Луи не мог сказать и слова с тех пор, как они добрались до его квартиры, потому что у него было чувство, что как только он откроет рот — разрушит момент десятитонным молотком. И, вы знаете, каждый раз, когда Луи открывает рот, он начинает молоть чушь, и его невозможно остановить.) - Ты молчишь, - замечает Гарри, и Луи подпрыгивает — он блять подпрыгивает! - словно он и вовсе забыл, что Гарри здесь. Но конечно он знал, что Гарри здесь, потому что он стоит на своей кухне (которую так же можно назвать местом Великой Кофеварочной Катастрофы), и Гарри тоже здесь, и просто невозможно об этом забыть. - Я думаю, - говорит он, пытаясь сохранить своё маленькое достоинство, и Гарри хихикает. (Этого не было достаточно — Луи видит, что глаза кудрявого выдают его нервозность, и то, как он волнуется, словно Луи отвернулся от него и больше не хочет видеть его рядом). - Огласишь свои мысли? - спрашивает мальчик, потому что теперь он тот, кто не может молчать. Луи щурится на него. - Люди годами так не говорят. - Но я такой, не так ли? - и кто-то с таким большим тщеславием (в шутку будет сказано) не должен был быть в состоянии сделать это таким милым, это чертовски мило, и если Луи не был бы, вероятно, так страстно увлечен им, то он бы его возненавидел. Ему внезапно становится ясно, что он должен прекратить думать и сделать что-то, так что он делает это. - Ты знаешь, что мы встретились сорок три дня назад? - говорит Луи, передвигаясь поближе к Гарри, который, какая ирония, стоит рядом с кофеваркой. - Нет, - отвечает кудрявый парень, и это достаточно хороший ответ для Луи (хотя само слово было отрицанием). Он подходит к нему, и он должен встать на носочки (это скорее всего будет бесить его в будущем), чтобы обхватить шею Гарри и прижать свои губы к его. Мгновение Луи думает, что снова по-королевски всё испортил, потому что Гарри не отвечает, но затем губы младшего парня начинают двигаться, и его язык скользит по нижней губе Луи, и тот, кто говорит, что первые поцелуи самые сладкие, просто не встречал Гарри Стайлса. Их зубы сталкиваются, и шатен толкает Гарри к барной стойке, руками касаясь его кожи; он думает, что это должно отличаться от того, что происходит, потому что, когда его глаза закрыты, он всё ещё видит ребёнка Гарри с холодной кожей на улице перед местом его работы, но как только чужой язык касается внутренней части щеки Луи, то этот парень перестаёт быть для него ребёнком. Фактически, они целуются — дыша носами ради кислорода — до тех пор, пока Гарри не ударяется локтем о кофеварку и таким образом не нажимает все кнопки, и это очевидно потому, что горячий поток воды начинает литься в одно мгновение и попадает на шкаф позади него, а капающие горячие капельки текут на пол, сопровождаемые небольшим количеством пара и шумом после того, как вода закончила бежать. - Я думаю, мы сломали ее, - шепчет Гарри в шею Луи, и, чёрт возьми, это отвлекает. - Ты можешь заплатить за неё позже, - отвечает Томлинсон, соединяя их пальцы и повторно показывая свою спальню Гарри.День семидесятый: кофе (с молоком и без сахара) и шоколадный кекс
Влюбляться не больно. Хотя бы не так, как люди говорят об этом. Для Луи влюблённость не была самым тяжёлым видом падения; он думает, что, на самом деле, она была самым лёгким. Или это просто было так из-за Гарри, потому что тот вклинил себя в жизнь Луи, как будто там всю жизнь было отверстие в форме Гарри, а он просто никогда его не замечал. Дни лёгкие, мало движений и мыслей, и всё это — из-за Гарри, это всегда только Гарри (и если не всегда, то очень часто). И ночи, они тоже легкие, когда Луи отчаянно нуждается в нём, и у него нереально высокая температура, а руки парня блуждают по его телу, желая запомнить каждую часть бледной кожи, изучая её пальцами и губами, и это действительно запоминается навсегда. После того, как они устанут, и в комнате темно, Гарри обнимает его, и Луи засыпает. Гарри вырос, думает Луи. Не в физических годах, но это так, словно он вышел из детства той ночью, когда покинул Луи и затем не вернулся. Томлинсон чувствует себя лучше из-за этого, потому что в ином случае он думал бы, что совращает несовершеннолетнего, когда отсасывал Гарри в коридоре. Так или иначе, это было довольно хитроумно, потому что глаза Гарри были всё ещё темными, а щёки Луи всё ещё красными, когда Найл и Зейн вернулись из магазина. - Гарри? - сказал Зейн, смотря на них обоих, сложив два и два и отвечая потом так, как Луи не мог и ожидать. - Да? - Твоя ширинка расстёгнута, - сказал он прежде, чем уйти на кухню, чтобы распаковать сумки. Найл покатился по полу от смеха и позже был найден там же всё ещё усмехающимся. Но в целом? Это не больно, легко, словно ты просто закрываешь свои глаза и оказываешься там.***
Полдень Семидесятого дня — медленная работа в кафе, и Луи был невыразимо благодарен этому, потому что Гарри принял решение заглянуть к ним, и Луи мог оставить свои обязанности, не имея необходимость притворяться, что он сожалеет об этом. - Ты избегаешь своих друзей ради своего возлюбленного, - печально говорит Ханна, и Луи кивает, выгибаясь, чтобы поправить её бейджик, потому что он изогнулся (снова, чёрт побери). - Всё это — часть моего инопланетного гениального плана, - говорит он ей, и она бьёт его своими руками. - Тебе лучше уйти, прежде чем я расскажу Гарри про Большую Депрессию Луи, - предупреждает она, подталкивая его ногой, и Луи быстро сбегает, потому что она однажды уже начинала рассказывать эту историю, и он не хочет, чтобы она заканчивала. - Рад видеть тебя здесь, - говорит он кудрявому, садясь напротив. - Такое чувство, что ты знаешь, что я тут работаю. - Правда? - спрашивает Гарри, наклоняя голову. - Я понятия не имел. Я думал, что ты работаешь в банке. - Это приносит больше денег, - торжественно сообщает ему Луи, и Стайлс кивает, соглашаясь. Снаружи всё ещё холодно, поскольку погода в Англии, кажется, не воспринимает появление весны как что-то очень важное; Гарри выглядит красивым, его щеки ужалены розовым ветром, и волосы растрепаны во все стороны. - Я хочу поговорить с тобой. Серьёзно, - говорит Гарри, и в животе Луи что-то щёлкает. - Да? - спрашивает он, приближая свой собственный кофе ко рту и делая глоток. Возможно, он должен был принять предложение Лиама и налить туда виски (кто знал, что Лиам окажется прав). - Ты сказал сообщить тебе, когда я буду готов. И я предполагаю, что если я не сделаю этого сейчас, то сделаю что-то глупое и отступлю. Так что вот ты здесь, - Гарри ерзает на своём стуле, пытаясь сесть поудобнее, и у Луи есть мимолетное беспокойство относительно того, какой длины эта история. У него всё ещё есть работа, которую он, как предполагается, выполняет. - Моя мама много болела, когда я был ребёнком. Они никогда не говорили мне, что это было, просто то, что мама болела, так что её не будет со мной несколько дней. И постепенно «несколько дней» стали «очень большим количеством дней», и каждый раз, когда я видел ее - она уже не была моей мамой. В ней не было ничего прежнего. Мне было четыре года, и все говорили мне, что мама будет в порядке, она ушла только за тем, чтобы поправиться, и затем эта женщина приходит домой, и она пугает меня, потому что я ожидал, что она вернётся в точности такой же, какой была, когда уходила, - Гарри останавливается, чтобы откусить пончик, а Луи не забывает пить свой кофе, прежде чем тот остынет. - Спустя несколько недель после того, как мне исполнилось восемнадцать, мама заболела снова. Всё было плохо, правда плохо. Она должна была вернуться в больницу. - Что это было? - спрашивает Луи, потому что Гарри уставился на внутреннюю часть своей кружки, словно перед его глазами проносятся все воспоминания сразу, и Томлинсон просто задаёт актуальный вопрос — хороший способ вернуть его в реальность. - Лейкемия. У нее был рецидив четырнадцать лет спустя. И тогда я пошел, чтобы навестить ее в больнице, и когда я увидел ее, она походила на ту женщину из воспоминаний первого раза, когда она вернулась, пусть не чётко, но я помнил её. Эти женщины совпали в моём уме, я полагаю. Так что я запаниковал. Я не знал, что сделать. Я вернулся домой, написал записку своей сестре, в которой говорилось, что я уйду на некоторое время и останусь у друга, упаковал сумку и сбежал. - Ты просто... Сбежал? - Выход для трусов, - говорит Гарри, уставившись на стол. - Я не мог смириться с тем, что мог снова потерять мою маму, так что я просто уехал, не зная, потерял я ее или нет, - Луи переваривает это несколько секунд, оборачивая руки вокруг чашки и соединяя свои пальцы вместе. - Почему ты уехал? Я имею в виду, отсюда, - кудрявый вздыхает и смотрит на что-то позади Луи. - Ты сказал что-то про то, есть ли ангелы там, у меня дома. И я подумал: «что, если там никого нет?» и «что если я только что упустил свою последнюю возможность увидеть её?» Так что я уехал. Не мог оставаться здесь и видеть тебя, и знать, что я был таким трусом. - Я не ненавижу тебя, если тебе интересно, - говорит Луи, махая рукой перед лицом Гарри, чтобы он посмотрел на него, а не на жёлтую стену сзади. - На самом деле я вполне уверен, что не могу ненавидеть тебя. - Ну, это утешает, - отвечает Гарри, улыбаясь. Один уголок его рта поднят вверх, а второй остаётся на месте. - Так зачем ты был в церкви? - Молился. За неё. За себя. Я не знаю, правда, просто хотел привести всё в порядок. - Сделал это? - спрашивает Томлинсон, кусая другую сторону пончика, пока Гарри не видит. - Навёл порядок? - повторяет Стайлс, и Луи кивает. - Моя сестра немного кричала и отказывалась со мной говорить. Она говорила, в конечном итоге, но сказала, что если я исчезну снова, она обкидает меня камнями и сбросит в водопад. - Ауч, - говорит Луи, кусая ещё немного (Гарри, кажется, не заметил). - Именно. - Разве то, что ты здесь, не считается "исчезновением снова"? - задаётся вопросом шатен, и Гарри качает головой. - Я получил специальное разрешение быть здесь. Сказал, что у меня есть что-то важное, что нужно сделать. - Ну, я очень важен, - соглашается Луи, и Гарри показывает ему язык. - Будь осторожен, Луи, или здесь не будет хватать места для меня и для твоего эго. - Ты действительно причиняешь мне боль, - говорил шатен, и Гарри усмехается, поскольку он слышит очевидное восхищение в горе Луи. - А... твоя мама? - Ей лучше. На сей раз терапия действительно сработала, и врачи думают, что скоро она будет здорова, - это не самая длинная часть истории Гарри, но Луи смотрит на него через стол, и его (всё ещё чертовски огромные) глаза блестят, и он улыбается так, словно пытается выиграть у солнца в соревновании «я ярче, чем ты», и это — самая важная часть. Быть счастливым из-за того, что она поправилась. - Я рад, Гарри. Очень рад. - Я тоже, - говорит мальчик, опуская глаза на тарелку и сужая глаза. - Ты ел мой пончик? - Нет? - пытается Луи, и кудрявый поднимает бровь, словно Луи звучит убедительно. Из того, что Гарри не произносит вслух, потому что все еще хочет оставаться загадочным, Луи может сделать вывод, что мальчик должен будет вернуться домой, прежде чем его сестра сравняет его с землей. И Луи чувствует себя хорошо. Он никогда не посещал Чешир прежде, так или иначе. - Я предполагаю, что должен буду встретиться с твоей семьёй, когда ты вернёшься, - говорит он, и Гарри сразу понимает, что именно Луи хочет не произнести. - Ты только что пригласил сам себя ко мне домой? - Луи думает, будет ли вариант сказать «нет» правильным и решает, что не будет, потому что первый раз это потерпело неудачу. - Я думаю, именно это я и сделал. - Ты должен будешь вытерпеть мою семью. Они невыносимы. - У меня низкие стандарты, - говорит шатен, делая последний глоток кофе и доедая пончик, как бы Гарри не пытался его защитить. - Мои ниже, - отвечает кудрявый парень, уставившись на Луи, и это увеличивает сердечный ритм последнего до небывалых высот, посылая тепло к его пупку.***
- Знаешь, что? - Спрашивает Гарри немного позже, когда в спальне темно, и тень — просто тень. Луи чувствует себя приятно усталым (ему нравится то чувство, словно он может заснуть в любую минуту). - Нет, - отвечает он, вытягивая свою руку. Она, возможно, ударила Гарри в челюсть, но позже он всё-таки находит его руку и переплетает их пальцы. - Моя мама выздоравливает. Словно ее ангел-хранитель следит за ней, - ровное дыхание Гарри — это звук, под который Луи хочет засыпать каждую ночь, и падать, падать, падать (теперь всё очень легко). - Если семейный ангел следит за ней, то какой ангел следит за тобой? Темно, и Луи может увидеть только чёрные очертания предметов; несмотря на это, и несмотря на невозможность, он знает, что Гарри улыбается, просто улыбается — маленькая милая улыбка, которая всегда растягивается до его глаз. Луи так близко ко сну, что он практически пропускает ответ Гарри. Возможно это даже потому, что кудрявый думал, что Томлинсон уже спал. Так или иначе, шатен слышит это, слышит и улыбается, прежде чем засыпает. - Аллилуйя.Ну вот и всё, ребят. Надеюсь, вам было интересно, потому что мне - да. Спасибо вам за все ваши теплые отзывы, надеюсь, у вас всё будет хорошо <3