Моё чудовище

Джон вдруг понял, что задыхается. Наверное, он не дышит уже с минуту и больше вряд ли выдержит… Скрещенные на груди руки уже не просто сплетены в холодный вензель, они судорожно обнимают собственное тело, до боли сминая ребра. От невыносимого желания вдохнуть разрывались легкие… разрывалась голова… разрывалось сердце… Джон разрывался, как чертова осколочная граната. Ему казалось, вдохни он хотя бы глоток, его разнесет на куски, как сдетонировавший боеприпас, и ставшие вдруг ледяными пальцы не смогут удержать разлетающуюся безумную смерть, заставив его созерцать горечь и ужас разрушения… И Джон не смел дышать. Когда боль в грудине уже начала разливаться огненной лавой, а голова кружиться, словно детская карусель… - Я не ответил на твой вопрос, - напряженная спина резонировала от низких частот этого голоса, - не потому, что не хочу говорить. Потому, что не знаю ответа… Я все еще тебе должен… Пожелай. Джон сделал два неслышных шага и остановился так близко, что чувствовал жар, опьяняющей волной растекающийся по комнате от истончившейся на фоне ночного окна фигуры. В голове сходил с ума миллион желаний, заставляя подкашиваться ноги. А он не мог позволить себе ни одного из них… - Я не Эдди Митчелл, - обессилено шепнул он в спутанные на затылке завитки. Хрупкий профиль обозначил понимание в повороте головы к правому плечу, но неплачущие давным-давно хрустальные глаза все так же смотрели в пол под прикрытием длинных ресниц. - Мне не нужен Эдди, - приоткрытые губы почти вызывали нервный обморок, выдохнув густой, тихий звук. - Тогда скажи, Шерлок, - набросил Джон ласковый ошейник, нежный поводок…, пообещав себе медленную, мучительную смерть, если он сделает ЕМУ больно, - что тебе нужно? Пожалуйста… Профиль спрятал свой невероятный абрис, растворяясь в сумерках. - Я хочу… я прошу… останься со мной, Джон Уотсон… - шепнул за окном дождь, расплакавшись крупными, тяжелыми каплями… … …а потом появились ладони Джона, легко проскользнув со спины, и по-хозяйски легли на грудь. Зверь внутри мурлыкнул и свернулся теплым клубком в левом предсердии. …а потом Джон ткнулся лбом между лопаток, прижимаясь губами к коже через ткань халата. И Шерлок почувствовал, какие они мягкие прямо сквозь эту самую ткань. …а потом поцелуи обожгли шею… и ямочку за ухом… и спустились к тонкой, нетерпеливо выпирающей ключице, испугавшейся, что про нее забудут… Джон умирал от нежности. Постель, разделенная на двоих, изменила все, оставив неизменной их взаимную привязанность. Нет, они по-прежнему ссорились время от времени. Когда злился Джон, Шерлок давился белковым омлетом, спаржей на пару и мирился с отсутствием кофе в доме. Он был тих, вежлив и человекообразен. Он молча заваривал чай и ставил его на стол перед Джоном, делающим вид, что он читает газету. Вверх ногами. А Шерлок делал вид, что не замечает этого… Когда злился Шерлок, у Джона над головой летели книги, чашки, скомканная одежда. Дом превращался в маловразумительную свалку, а ее организатор снова и снова пытался преодолеть пятиметровый забор, ограждавший сад. Джон спокойно листал справочник по фармакологии, уютно угнездившись в любимом кресле в гостиной возле камина на единственном пятачке порядка посреди разгрома, как в оке тайфуна во время сезона ураганов. Но потом на них нисходила ночь… И постель, сделавшая их однажды ближе, чем ожидал каждый, звала к себе, как сирена очарованного моряка. И обе разгневанные лодки разбивались о ее мягкие, шелковые рифы. Джон медленно освобождал пленника от оков одежды, нежно укладывал его на спину, а потом самый обычный язык скромного, тихого человека начинал вытворять такое волшебство на бесстыдно распахнутом теле, что, глотая раскаленный воздух распахнутым ртом, Шерлок потрясенно хрипел, выгибаясь диковинным мостом. Ласковые, осторожные поцелуи снова и снова вводили в заблуждение, но стоило ему разнежено разметаться на простынях, яростные засосы начинали покрывать кожу от шеи до самого паха, заставляя заходиться в отчаянном крике от неслучайного наслаждения. Сухие, теплые пальцы неспешно обвели темный сосок, заставляя его затвердеть. Недостаточно… совершенно недостаточно… Губы накрыли багровую горошину, перекатывая ее кончиком языка, легко всасывая и прикусывая между зубов. Шерлок вздрогнул и выдохнул короткий стон, подавшись вверх. Но Джон выпустил свой трофей и заставил Шерлока опуститься назад. Приподнявшись, Джон полюбовался изяществом идеальных в своей плавности линий тела одетого в жемчужно-перламутровую кожу. Даже излом локтей и колен не портил его, а лишь подчеркивал замысел создателя. Острые выступы тазовых косточек, трогательные маячки, казалось, были предназначены лишь для того, чтобы губы, глаза и руки не потеряли направления, не сбились с правильного пути… Ладонь опустилась в долину между ними, ощутив прохладу и неровную дрожь, родившуюся в ожидании, в предвкушении пробуждения вечного, древнего как мир, жара. Мягкая, волнующая впадинка пупка и светлая дорожка каштановых волос позвали его дальше… туда, куда, вспорхнув с шумно вздымающейся груди, торопливо спустилась стайка поцелуев… туда, где манили к себе сладкие, карамельные завитки с ароматом мускуса. Джон вдохнул этот запах, и еще… и еще… до тех пор, пока в комнате не кончился воздух, и голова не поплыла в дрожащей дымке… а тело на смятых простынях не завозилось в бесконтрольном, страстном желании большего… Чудесное в потрясающем сочетании тонкого бархата и упругого атласа сокровище, изнывало от прилившей к нему полыхающей крови, подрагивало от вожделения и истекало тягучей, прозрачной смазкой. Чуткие пальцы пробежали по всей его безупречной длине, сравнивая смену тактильных ощущений, возводя в степень остроту чувств, наслаждаясь каждым стоном, каждым вздохом, каждым жалобным всхлипом… И лишь когда горячие, болезненно стиснутые в нетерпении пальцы впились Джону в короткие волосы, когда согнутые колени нервно распахнулись, как крылья гигантской бабочки, когда стук сердца заглушил шум крови у Джона в ушах… только тогда, даря величайшую милость и отвоевывая величайший приз, Джон обхватил влажными, искусанными в мучительном ожидании губами этот великолепный экземпляр, прошелся по всей его длине, обрисовывая пульсирующую венку, заглатывая лакомство до предела, пока его гладкая головка не скользнула по ребристой гортани… и услышал невероятную, восхитительную музыку страстных, несдержанных стонов… Он довел его до оргазма быстро, ярко и почти жестоко. Широкие, размашистые движения нескончаемым ритмом раскачивали чувственное равновесие, загоняя отключившийся от рационального мозг за грань реальности. Ревниво, эгоистично… хотелось выпить эту беспощадную красоту досуха, без остатка, чтобы потом заполнить образовавшуюся блаженную пустоту собой, своей любовью, надеждой и нежностью… Если Майкрофт и поставил в доме камеры видеонаблюдения, им только и оставалось, как стыдливо прикрыть диафрагмы и перейти в режим инфракрасного вещания… … Шерлок доверчиво пристроил голову на его плече, практически отлежав его почти до онемения. Но Джон не хотел, чтоб эта тяжесть его покидала. Он думал, что Шерлок уже спит, его сумасшедшее, неровное дыхание уже успокоилось, и можно было больше не бояться, что эта грудная клетка ощетинится обломками ребер, прорвавших тонкую кожу, чтобы пропустить на волю взбесившееся сердце… Но тот и не думал закрывать глаза. Тело уже покачивалось на мягких, ласковых волнах расслабленности, а неугомонный мозг уже мчался вскачь по просторам памяти… - Почему вы расстались? Джон вздрогнул и скосил глаза. - Не спишь? – спросил он очевидное. - Когда ты не хочешь отвечать, ты постоянно спрашиваешь… глупости, - Шерлок слишком поздно прикусил язык. Но Джон совершенно не обиделся. Трудно сердиться на человека, который только что кончил тебе в рот. Громко. С «о, боже, боже!» и «пожалуйста, пожалуйста, еще…» - Я не буду спрашивать, откуда ты знаешь, - рассмеялся он, взъерошив пальцами и без того дикое гнездо на примостившейся на нем голове. – Сэкономлю нам время. Его зовут Ник. Ник Хупер. Мы учились вместе в университете. Потом я ушел воевать, а он благополучно его закончил. Потом я вернулся, и мы съехались. Нику не нравилась моя работа. Он считает, что вам… твинам, нельзя доверять, а когда… когда со мной случилось… - Джон откашлялся и скривился, - то, что случилось… он вообще, как с цепи сорвался… - Так это из-за… - Шерлок привстал на локте. - Нет! – Джон толкнул его обратно. – Нет, конечно… У Ника умер отец в Торонто. И его мать настояла, чтобы он принял на себя семейный бизнес – небольшую клинику пластической хирургии… Он долго меня уговаривал поехать с ним, но какой из меня теперь хирург… - Джон вымученно рассмеялся, - а быть иждивенцем я не привык… Сейчас его жена ждет ребенка. Время от времени, мы болтаем по Скайпу… Он хороший парень… Шерлок молчал, так что Джону пришлось заглянуть ему в лицо, чтобы убедиться, что он не спит. - Кстати… - Джон вдруг что-то вспомнил и попытался сменить «скользкую» тему. – Ты называл фамилии… Напомни-ка еще раз… что-то знакомое было… Шерлок перечислил все имена, что называл раньше, с интересом посверкивая серо-голубой раскосостью, которая из-за необходимости смотреть снизу вверх приобрела и вовсе совершенно восточные черты.. Когда он закончил, Джон поцеловал его гладкое плечо и аккуратно выбрался из-под устроившегося на нем тела. Пока он дефилировал к двери, Шерлок успел полюбоваться легким перекатыванием мускулов на поджарых, бронзовых ягодицах, на мягкий, упругий изгиб спины, на плавность расписанных белыми росчерками лопаток… Джон был очень хорош… Не твин, но эта ленивая, уверенная грация… Единственно… Шерлок нахмурился, порывшись в своих Чертогах… Когда он успел расправиться со своей… хмм… неслабой эрекцией… а он точно помнил, какой неслабой она была… после того, как… что ж, у них будет еще время это обсудить… Джон большой мальчик, и видимо такие сложные, многоплановые задачи ему по плечу… Джона не было долго, и Шерлок уже успел забеспокоиться… Возможно, задача с эрекцией требовала… комплексного подхода? Но в тот же момент Джон вернулся. Он плюхнулся на кровать, отчего расслабленного Шерлока слегка подбросило. А потом перед его носом возникло старое, немного блеклое фото, сделанное, очевидно, где-то в начале восьмидесятых. Цветное, но от времени все краски выцвели, оставив лишь сине-розовую гамму. На берегу моря по щиколотку в пенящейся волне в позе атлета смеялся высокий мужчина, одетый лишь в полосатые плавки, с пышной копной светлых кудрей и такими же баками на скулах. Легкая размытость изображения мешала разглядеть пристальнее его лицо, но что-то в этих чертах казалось очень знакомым. - Переверни, - с довольной улыбкой предложил Джон. Шерлок взглянул на оборот. «Мне, правда, жаль. Генри Н.» - Где ты это нашел? – Шерлок соскочил с постели, нимало не заботясь о том, как жадно проводил его «побег» Джон. Вернувшись с большой лупой в руках, он сотряс пружины матраса, заставив Джона заколыхаться, как на волнах. - В одной детской книжке, в библиотеке. Я искал классификатор Бертильона, а между справочников нашел «Сказки матушки Гусыни». Это ведь твоя, правда? Не могу представить Майкрофта с таким… такой… в общем, с этим… Фотография была внутри. Шерлок, наконец, оторвался от разглядывания и озадаченно уставился на Джона. - Наверное, когда перетряхивали наш дом в Девоншире, детские книжки просто побросали в общую кучу… - Так это он? Генри Найт? Шерлок закусил губу и молча кивнул. Он улегся, подложив под спину подушку и закинув одну согнутую ногу на колено другой. Все самое «интересное», он прикрыл фотографией. Нет, не все, не настолько большой она была… Еще немного, и Джону снова потребуется «на минутку» в ванную… «Надо отвлечься», подсказал ему очень внутренний голос. - Шерлок, а тебе не кажется, что между вами есть сходство? Ты раньше ничего не говорил о своем… втором отце. Это не мог быть…? - Нет! – фыркнул тот, снова сведя свои брови на переносице, - я его помню, он частенько бывал у нас дома. И, если честно, мне он нравился. Мне и правда хотелось, чтобы дядя Генри оказался моим отцом, он был веселым и никогда не отказывался со мной поиграть… - Джона удивило, каким мечтательным и отстраненным стало лицо мужчины. На припухлых губах скользнула легкая, мягкая улыбка, сделавшая его лицо почти детским. – Но этого не может быть в принципе. Шерлок еще раз взглянул на человека из прошлого и виновато поморщился. - Генри Найт был человеком, Джон. Он никак не мог стать мне отцом. Джон уже пожалел, что начал этот разговор и показал эту фотографию. - Ну ладно, хорошо, - чересчур бодро шлепнул он Шерлока по голой коленке. – Тогда, может, ты расскажешь, что это за знаменитый Бал Претендентов, от которого ты успешно бегал три года и на который теперь нам придется идти вдвоем? На миг Шерлок даже забыл про фотографию. Бал Претендентов! Вот черт!...