Моё чудовище

Просторный и уютный холл встречал графичной чистотой черно-белого пола, сияющей строгостью мраморных стен и колонн, вознесшихся к хрустальному плафону высокого потолка, который днем наполнялся венецианской голубизной, а в ночи казался бездонным, опрокинутым в небо омутом, где вместо рыб медленно кружили утонувшие в нем звезды. Многоярусная люстра, похожая на хрупкую леденцово-золотую подвеску, спускалась на цепи сквозь круглый балкон, словно протаивая через этажные перекрытия... Черная, как лондонская полночь, лестница, мягким локоном спускавшаяся со второго этажа, отчего-то напомнила Джону непослушные шерлоковые прядки, когда на ветру беспечный ветер закручивал их в точно такие же завитки… Ему вдруг пришло в голову, что по этим гладким ступеням до него вот так же проходили министры, послы и вроде даже один вице-король… Он почувствовал себя увязшим в плотном историческом потоке, как насекомое, случайно застрявшее в смоле, что спустя века обернулась янтарем. И застыл, не в силах сделать ни единого шага. Между тем, прислуга отеля, одетая в темно-вишневую униформу, улыбаясь крайне приветливо и тепло, ровно настолько, чтобы быть в меру учтивой, но не фамильярной, проводила их вверх, на второй этаж вдоль чугунной балюстрады, застывшей ажурным глянцевито-черным кружевом, с проросшими на нем золотыми листьями и цветочными бутонами. На таких же ажурных балкончиках, застенчиво укрытых между колонн, вросших в пол прекрасными сталактитами, невидимые музыканты играли что-то хрустально-струнное. Ненавязчиво музыка заполняла собой паузы в едва различимой паутине голосов, сплетая нежный, невесомый палантин из звуков, эха и воздуха. И этот свежий, искристый фон уже слегка кружил голову, как первый бокал шампанского… Отведенный для торжественной части, зал Совета лишился на этот вечер дубовых полированных столов. Их место заняли стройные ряды мягких кресел, расположенных лицом к небольшому подиуму возле стены с парадными портретами очень исторических личностей. Кресла делили зал поровну, и та его часть, что находилась возле огромных, выходящих на залитую светом фонарей Мелл, отводилась именно для Претендентов… Джон почти не заметил, как они оказались возле широко распахнутых бесконечных в своей высоте дверей, как легким мановением рука преисполненного достоинства распорядителя бала на миг приостановила их движение, потом звучный, прокатившийся резонансом по галереям, голос произнес их имена… Их представляли парами, в том порядке, как они прибывали. «Уильям Шерлок Скотт Холмс и его опекающий, Джон Хэмиш Уотсон, human…» Вероятно, ему это должно было польстить, но последнее слово неприятно царапнуло какую-то струну внутри, заставляя стиснуть и без того судорожно впившиеся в ладонь пальцы. «…human…» Для них он… всего лишь человек… Взгляды, взгляды, взгляды… Они опутывали как наркотический дым, накрывая душной волной, обволакивая с ног до головы, сверлили, шарили по лицу так, что хотелось стереть их ладонью, как липкую осеннюю паутину… разбирали на части, расчленяли, заглядывали с интересом в обнажившееся трепещущее нутро, и Джон чувствовал себя роскошно сервированным сваренным в кипятке омаром, у которого вот-вот начнут выкручивать и отрывать клешни, чтобы, наконец, всласть полакомиться редким деликатесом… С трудом задавив панику, он впервые подумал о твинах, как о существах, лишь внешне похожих на людей… Вот же они, «безобидные, толерантные, спокойные и уравновешенные» твины, готовые в любой момент «спокойно и толерантно» разорвать на куски любого, кому вдруг вздумается нарушить их традиции, вклиниться в их привычный жизненный уклад, стать для них опасным… Как и сотни лет назад внимательные, пристальные глаза хищников следили из густых зарослей за человечеством, за каждым его движением, каждым вздохом… Как за потенциальной угрозой или потенциальной добычей… Им пришлось задержаться на несколько минут, пока произносилась краткая речь о достойной семье, о традициях и уважении, о новом члене сообщества, наконец-то занявшем свое долгожданное место в их рядах… И Джон действительно видел, с какой восторженной теплотой встретили Шерлока соотечественники… Впрочем, и Шерлок, казалось принимал это внимание с явным удовольствием. Он гордо нес свою аристократическую стать, принимая свой новый статус с очевидным удовлетворением. Была ли это игра, маска, наброшенная исключительно для дела или он и правда был пленён этой сопричастностью… Но все пристальнее вглядываясь в гордый профиль, Джон подумал, что Шерлок сейчас впервые за многие годы снова среди своих, в своей «стае». И если раньше в толпе «просто людей» он выглядел инородным и вызывающим явлением, военным крейсером с хищными обводами оружейных надстроек, стремительно рассекающим пространство посреди грузовых лихтеров и нефтеналивных барж, то сейчас этот блудный сын наконец-то вернулся на базу приписки. Он вписался в их ряды так органично и естественно, что у Джона захватывало дух и щемило сердце. Скользя взглядом по улыбающимся лицам, он понял истинное значение затертого эпитета «золотая молодежь». Высшее общество в превосходной степени, элитные представители нации твинов, безупречная чистота вида. Все жесткие правила геральдических браков среди людей выглядели жалкими потугами, тщетной затеей получить высококлассное потомство. И «порода» в них зачастую прослеживалась лишь признаками вырождения и деградации, если к увядающему родословному древу вовремя не прививался новый, полный свежей крови побег… То, что Джон видел перед глазами в этом дворце, было высшего качества, недостижимым идеалом, превосходной степенью. Высокий рост, королевская стать вне зависимости от возраста, ясные, лучащиеся умом и жаждой жизни глаза… Многих из них он знал по теленовостям и именам в научных статьях. Видные политики, талантливые ученые, удачливые спортсмены и яркие, хотя и не такие многочисленные, представители творческих кругов – актеры, музыканты, лауреаты и номинанты всевозможных премий. Посреди этого праздника достижений эволюции Джон ощущал себя неуместным, лишним, практически неполноценным. А эта коллекция выставочных образцов «твин продакшн» рассматривала его совершенно без стеснения и неловкости словно диковинную редкость, забавного, возможно, опасного домашнего питомца. Это было… странно и унизительно, но Джон был этому даже рад, потому что смещение фокуса пристального внимания давало Шерлоку небольшой, но шанс разглядеть, уловить за всеми этими улыбками, за радушием и гостеприимством голодный оскал хищника, притаившегося в невидимых среди портьер, канделябров и балюстрад зарослях сухой африканской травы. И он стоял, распрямив гудящие от напряжения плечи, как тогда, в Гильменде, когда Джон Уотсон, рядовой пятого Нортумбелендского полка, поднялся во весь свой невеликий рост на бруствере, чтобы дать возможность более опытным и метким подавить боевые точки талибов, вызывая на себя огонь их снайперов… …а потом их провели и усадили на отведенные места, как и всех, представленных в этот вечер двадцать семь Претендентов… В краткой, непродолжительной речи глава Совета Семей поведал о заключённых за прошедший год браках, появлении на свет детей, и каждую новость сообщество встречало с восторженными овациями, как личное достижение, как самое важное событие для каждого их них. Для дальнейшего продолжения вечера, в уже более неформальной обстановке, всех присутствующих пригласили в Музыкальный Зал, где для них уже сияли убранные серебром и богемским хрусталем столы и самый известный в Лондоне струнный квартет разминал талантливые пальцы в ожидании своих необычных и знаменитых слушателей. Классику Джон не слишком любил, на этот раз даже он потерял ощущение времени, когда теплые, бархатные, вызывающие сладкое томление в сердце, звуки наполнили нежной вибрацией свежий ночной воздух, заставив его эхом прокатиться вдоль стен, отражаясь от каждого завитка пилястр… А вместе с ним дрожал и искрился сам Джон, позабыв на миг об истинной цели своего присутствия. Но вот уже смолкла последняя нота, отзвенели искренние аплодисменты и сливочно-белый, похожий на свадебный, украшенный кремовыми розами, торт Музыкальный Кабинет наполнил негромкий шум голосов более свободного общения. У столов с напитками и затейливыми кулинарными миниатюрами возникло характерное броуновское движение, постепенно усиливающееся по мере поглощения того и другого. К удивлению Джона, Шерлок, все это время не отходивший от него ни на шаг, вдруг склонившись к самому его уху, шепнул: «Джон, я на минуту». И не успел тот опомниться, как высокий, исполненный достоинства субъект продефилировал к группе молодёжи, бросавшей на него настойчивые, заинтересованные взгляды. Растерянно пожав плечами и пытаясь сохранить хоть какое-то подобие самолюбия, Джон отправился в неторопливое путешествие по особняку, делая вид, что его ужасно интересует его убранство и элементы исторического декора. Спустя всего пару минут он неожиданно был подхвачен под локоть эффектной женщиной средних лет. В отличии от него, она нервничала гораздо сильнее, и Джону просто из сочувствия пришлось благоразумно составить ей компанию. Леди Каролина, вдова лорда Эштона, представляла в этот вечер своего пасынка, Дэвида, двадцати двухлетнего наследника рода, пропустившего собрание в прошлом году из-за смерти отца и последовавшего за этим традиционного траура. Других детей у супругов не было по понятным причинам, и Дэвида леди Каролина любила, как родного сына. По ее просьбе они с Джоном не спеша обошли почти все кабинеты, залы, познакомились с небольшой картинной галереей, которая смотрелась удивительно свежо и современно, сочетая абстрактное искусство полотен с классическим оформлением интерьеров… В современном искусстве Джон ничего не понял, но его яркая, динамичная пестрота подействовала на него как глоток холодного свежего воздуха и почти вернула утраченное душевное равновесие. Правда, ненадолго… Вернувшись в общий зал, Джон не сразу нашел Шерлока в хаосе живописной толпы гостей. Обшарив глазами всю гудящую, беспрестанно движущуюся массу и обнаружив, наконец, местоположение искомого объекта, ему потребовалась вся его выдержка, чтобы собрав остатки галантности, проводить свою спутницу к оживленно щебечущей немногочисленной группе дам, присутствовавших на приеме. Пожелав милой компании юных и не очень леди приятного вечера, Джон решительно направился к столам, щедро сервированным бокалами с напитками и большими зеркальными подносами с самыми разнообразными закусками. Восхитительной красоты тонкие, почти кружевные тарелки заполняли крошечные канапе из гренок, оленины и овощей, хрустящие корзиночки, наполненные нежнейшими паштетами и воздушными кремами, тарталетки с прозрачными ломтиками лососины, покрытых капельками проступившего сока, и легчайшими, изысканными муссами из гусиной печёнки… Рука тянулась к ним сама, и, перепробовав едва ли не десятую их часть, Джон почувствовал, что ему настоятельно надо выпить. Из последовавшего за этим опыта он определил, что оформленные в нежно-фисташковой гамме стойки с коктейлями содержали напитки более крепкие, чем столы, застеленные белыми, сахарно-похрустывающими скатертями. Тонкие вина белой зоны обладали чудесным ароматом, бесподобным вкусом и очевидно стоили неприлично дорого… Но едва нашарив глазами своего спутника посреди вполне расслабившейся молодежи, празднующей свое вступление во взрослую жизнь, Джон понял, что деликатность вин ему лучше оставить до лучшего случая. По мере того, как все азартнее поглощались напитки, а разговоры становились все громче, ребята сбивались в небольшие компании по пять-восемь человек. На Шерлоке, как впрочем и на большинстве окружающих его твинов, уже отсутствовал пиджак, рукава беспечно лишились алмазных запонок и были вальяжно вздернуты выше локтей, узел галстука открывал нескромным взглядам свободный доступ к его шее, трогательно нисходящей в расстегнутый ворот. Но не это было самым шокирующим в этом представлении. Шерлок смеялся. Шерлок виртуозно жестикулировал, наглядно комментируя свои слова, и после каждой фразы вся компания разражалась дружным хохотом, а знакомое холмсовское довольное уханье вплеталось в него совершенно гармоничным соло. Впервые за все время их знакомства Джон имел возможность наблюдать невообразимое явление развлекающегося Шерлока. Шерлока смеющегося, сыплющего шутками, легко подхватывающего чужие тосты и непринужденно, экспромтом, сочиняющего свои… Джон решительно подцепил с зеленого стола широкий бокал с плавающей в нем сочной оливкой и, совершенно не чувствуя вкуса опрокинул, его себе в рот. Горло обожгло, словно в бокале был горящий керосин. Джон задохнулся, и, чтобы не закашляться, раскусил оливку зубами. Шерлок, будто почувствовав его сверлящий взгляд, обернулся, демонстрируя ярко-полыхнувший на острых скулах румянец и отсалютовал своим узким бокалом на высокой ножке… молодой счастливый твин, добравшийся наконец до своей стаи… Превосходно! В сотый раз напомнив себе «зачем он здесь», Джон с трудом оторвал взгляд от веселящейся компании и огляделся. Чувства чувствами, а опасность и правда была совершенно реальной. В том, что Охотник присутствовал на балу, он даже не сомневался. Слишком долгая осада, слишком затянувшееся ожидание, слишком сладкая приманка… Джон не считал себя человеком выдающегося ума, хотя бы минимально приблизившимся по способностям к уровню Шерлока, и вычислить Охотника он не рассчитывал даже в самых смелых мечтах. Но и дураком Джон не был. От предчувствия у него просто горела кожа. И даже четвертый коктейль не смог этого заглушить. Правда, одна посторонняя мысль все же скользнула по его спутанному нервными переживаниями сознанию… На каком по счету бокале Шерлок не сможет вести свой чёртов автомобиль?.. Но эта мысль стала сразу же совершенно неинтересной и неактуальной, когда Джон увидел того, кто находился рядом с его Шерлоком… …не слишком высокий, на полголовы ниже Холмса и большинства присутствующих, но все-таки все на те же полголовы выше самого Джона, который уже пожалел, что у него слишком хорошее зрение, позволившее все рассмотреть… Стройный, светловолосый мальчик, со смешной, падающей на лоб челкой, с яркими цвета выдержанного виски, глазами, блестевшими из-под нее… С мягкой застенчивостью он улыбался маленьким карминным ртом и смотрел на Шерлока щенячьим взглядом. Несмело, словно боясь обжечься, он трогал кончиками тонких пальцев его руку, тянулся всем телом. Шерлок моментально склонялся к приоткрытым губам, слушал торопливый шепот, кивал, улыбался в ответ, едва не касаясь своими губами его щеки так, что Джона затошнило… А потом его рука неожиданно скользнула по напряженной спине и уверенно легла на талию, весомо обозначив своё присутствие… Джону вдруг стало наплевать и на опасность, и на Охотника… Похоже, на этом балу число охотников стало увеличиваться в геометрической прогрессии, и сам Джон уже был и сам не прочь принять в ней участие, поскольку игроки начали придумывать правила практически на ходу. Получив возможность реально представить будущее Шерлока без участия в нем Джона Уотсона, последний вдруг понял, что совершенно не хочет делить этого мужчину ни с кем… Ни с охотником, ни с Майкрофтом Холмсом, ни с влюбленным юношей из какой бы то ни было «достойной» семьи… Ни с кем ВООБЩЕ!.. И если у кого-то вдруг возникли свои собственные виды на его Шерлока… - С…собачья свадьба… - прозвучало за спиной зло и резко. Слишком громко, чтобы этого не заметить… Джон повернулся так быстро, что алкоголь в его бокале плеснул через край, заливая его запястье вместе с манжетой рубашки. - Простите? – он даже не счел нужным делать вид, что не расслышал грубого, совершенно невозможного в данном месте и в данном обществе выражения. Грязное ругательство… Но глаза мужчины, определенно человека, смотрели ему прямо в лицо. Красивые глаза… Будь Джон поэтом, он мог бы назвать их «влажными, карими вишнями», но поэтом Джон не был и описал бы их как «мрачную, заряженную двустволку, которой не терпится спустить оба курка»… Крепко сбитый, смуглый индивид с ранней проседью в коротких волосах и кривой злой усмешкой на чувственных губах был явно раздражен и не скрывал этого. - Грег Лестрейд, - представился он, звякнув донышком своего широкого стакана, наполовину наполненного темной тяжелой жидкостью, очевидно крепкого и неразбавленного. – Мы знакомы, Джон, хотя и не лично… Грег Лестрейд! Инспектор Лестрейд… Ангел-хранитель в звании детектива из центрального отделения лондонского Скотланд-Ярда… Именно он заставлял своих людей целых двое суток барражировать по улицам города, прочесывая темные скверы, заброшенные тупики, подвалы, мусорные свалки в поисках попавшего в неприятности твина с отвратительным характером. Именно он предотвратил восемнадцать задержаний этого самого твина, который во время очередного приступа убийственной скуки взламывал базу данных полиции, рылся в архиве закрытых дел, пересматривал самые заинтересовавшие его. После чего выкладывал на открытом сайте Скотланд-Ярда всю информацию с выкладками, доказательствами, именами преступника и комментариями в отношении каждого участвовавшего в расследовании сотрудника. Доставалось всем. За безрукость, слепоту, некомпетентность, нерасторопность и откровенную глупость… «Поздравляю, инспектор, они все идиоты, а вы все же умудрились раскрыть четыре дела…» После этого, несколько полицейских машин завывали под окнами их дома, с предсказуемым ордером на арест… Джон каждый раз вздыхал, набирал привычный номер и привычно извинялся перед Лестрейдом. Инспектор привычно отзывал кавалерию, а Шерлоку за свое развлечение приходилось помочь инспектору в раскрытии нескольких жутко скучных дел и дать очередное клятвенное обещание «больше никогда, разве что…»… Восемнадцать раз… Опрокинув почти пролитый коктейль, Джон поморщился, но опьянения снова не почувствовал… - А где Вы нашли виски? – кивнул он вместо более приличного «привет», - У них, кажется крепкое только для своих… - Метаболизм… - Лестрейд с трудом выговорил сложное слово. Видимо, этот стакан был у него не первым. – У твинов напитки гораздо крепче. Слабый алкоголь в их организме распадается слишком быстро, так что, хочешь что-то покрепче, закажи персоналу… - Вы здесь… - Джон попытался перейти на более трезвые рельсы, с сожалением отказав себе в соблазнительной мысли поискать тот самый персонал, – по службе? Грег с сомнением заглянул в свой стакан. - Я по приглашению одного… друга, - Джону показалось, что это прозвучало как-то тоскливо. - А что, это возможно? - Да, - инспектор пожал плечами, смурными глазами пошарив по группе смеющейся молодежи. - Вполне. Эти господа любят приходить со своими… Вместо последнего слова он опрокинул виски себе в рот, а Джон мысленно закончил за него - «питомцами»… Именно так он себя сейчас и чувствовал. Домашним питомцем, забавным зверьком, безделушкой, забытой беспечным хозяином, которого на этот раз интересовали более… серьезные, взрослые вещи… - Вы знаете, что тут происходит? – уставившись туда же, спросил Джон. - Мистер… Холмс редко посвящает кого-то в свои планы, - Джону показалось, что усмешка, вновь скользнувшая по влажным, отдающим скотчем губам, ярко заалевшим от постоянного покусывания, при слове «Холмс» приобрела какой-то хищный, двусмысленный оттенок… Или ему только это показалось? «Ну почему с Холмсами все так сложно?» - с тоской подумал он, поднося ко рту свой бокал и обнаружив, что он давно пуст… С сожалением поставив его на ближайший стол, и еще раз взглянув на откровенно милующуюся парочку, он решительно вскинул подбородок. Очень решительно. - Извини, я пожалуй пройдусь… - он даже не заметил, что перешел на «ты». - Ладно… - Грег все же отхлебнул глоток, но сморщился и тоже поставил стакан на стол, - иди, я тут присмотрю… Никуда не денется… Джон благодарно улыбнулся и, стараясь больше не смотреть в сторону резвящейся компании, вышел на площадку перед лестницей. Там было прохладно и почти безлюдно. Музыка слышалась чуть громче, и Джон почувствовал прилив благодарности – мелодичные переливы почти полностью заглушали пчелиный улей голосов и оглушительные, как фейерверк, взрывы дружного хохота… Скрипнув зубами так, что на них захрустела эмаль, он уже опустил разгоряченную ладонь на прохладную поверхность золоченых перил, как его кто-то очень вежливо тронул за локоть. Быстро вскинув голову, он встретился глазами с улыбающимся, высоким мужчиной, солидных лет с прекрасной, изысканной сединой в темных волнистых волосах. От мягких складок возле губ веяло приветливым теплом, а темные, ореховые глаза смотрели чуть насмешливо, но слишком добродушно, чтобы хотелось на это обижаться. - Простите, что отнимаю Ваше время… Джон, - пророкотал низкий баритон с легким извиняющимся оттенком. – Кажется, нам пора познакомиться? И Джон узнал этого человека. Он никогда не видел его так близко, ни в газетной статье, ни в новостях по телевизору. Но его заочное вмешательство помогло ему не однажды, если считать тот случай, когда… - Чарльз Огастес Милверон, - мужчина протянул широкую, загорелую ладонь с ухоженными пальцами и его улыбка стала еще шире, сверкнув ровными белыми, безо всякого сомнения, исключительно здоровыми зубами. – Вспомнили? Джон выдохнул скопившуюся внутри горечь и раздражение, от крепкой, энергичной фигуры веяло такой уверенностью и доброжелательностью, что на душе у него стало удивительно легко, он тоже охотно заулыбался и ответил крепким рукопожатием. - О да, разумеется, мистер Милвертон. ТАКОЕ сложно… забыть. Даже не представляю, чем все тогда могло закончиться… …Три недели назад… Шерлок в ярости… Шерлок взбешен до крайности… Все его попытки пробить защиту военного архива, чтобы разжиться копиями накладных и путевых листов всех транспортных средств за месяц в тот год, когда умер отец и военное ведомство вывезло все его научные материалы на двух тентованых машинах… Обычно никто не ставил гриф «совершенно секретно» на документы по поставке канцелярских товаров и бланочной продукции для исследовательской лаборатории и одновременно с этим не изымал из бухгалтерских реестров данные по траншам со стороны третьих лиц, стремящихся сделать благотворительные пожертвования для ветеранов боевых действий… Такую информацию скорее широко афишировали, а не пытались скрыть. Благотворительность в пользу армии стала почти брендом уже вскоре после Вьетнамской кампании Соединенных Штатов. И Туманный Альбион, особенно после Фолклендов, старался от них не отставать… …На безобидную просьбу соседа «попользоваться ноутбуком Джона», ничего не подозревающий владелец лишь беспечно кивнул. А когда пришло осознание масштабов случившейся катастрофы, было уже слишком поздно… Гениальный и столь же беспринципный тип, запустив со своего компьютера программу, активировавшую хакерскую атаку на сервер военного архива и полностью отрезав того от управления своими же владельцами, с машины Джона пробил защиту означенного сервера единственным точечным ударом и начал скачивание всего, до чего смог дотянуться… …Когда, спустя двадцать минут, небольшой, ограниченный контингент военного подразделения специального назначения, легко преодолев пятиметровый забор, вышиб входную дверь и пару оконных пролетов в их доме с помощью портативной акустической пушки и уложив незадачливых, достаточно помятых жильцов носом в истоптанный грубыми армейскими ботинками ворс иранского ковра, всё, что успел сделать Джон, это схватить со стола свой телефон и нажать на вызов одного «на самый крайний случай» номера… Ничего сказать он уже не смог… …Спустя десять минут спецназ был вынужден отступить, оставив полуразгромленный дом, унося как военный трофей все электронные устройства, включая музыкальный центр и огромный, оснащенный выходом в интернет, телевизор из гостиной… после всего пары слов с другого конца провода… Джон не был неблагодарной свиньей. - Для этого и существует дружба, - Милвертон все еще мягко поддерживал его за локоть. – Если не ошибаюсь, Вы хотели подышать воздухом? Я могу составить Вам компанию? Эта молодежь… Он рассмеялся тихим бархатным урчанием. - В такой вечер они все немного теряют голову, Вы не находите? Впрочем, сегодня им это простительно… Джон был совсем не против, но кое-какие сомнения его останавливали. - Простите, мне нужно сказать пару слов… Вы не могли бы меня подождать? - О, да, конечно! – в тон ему ответил высокий господин, выпуская его руку и спустившись на пару ступеней. – Я подожду Вас внизу, возле дверей… Джон. Джон вернулся в Музыкальный Зал. Однако среди прежней компании ни Шерлока, ни его нового приятеля не было. Взгляд Джона беспокойно заметался по лицам и спинам гостей, но тщетно, его друга нигде не обнаруживалось. Впрочем, инспектора Лестрейда тоже… Ребята возле балконного окна обсуждали что-то горячо и увлеченно, когда Джон смущенно тронув одного из них за плечо, заставил обратить на себя внимание. - Простите… - смущено прокашлялся он, - я ищу своего друга, с которым пришел… - А, Шерлок! У тебя классный приятель! – высокий смуглокожий твин с румянцем на высоких скулах по-приятельски хлопнул Джона по плечу. Джон был ниже каждого из них на целую голову и чувствовал себя ребенком, хотя был старше их всех… - Ага, он самый. Так вы не видели, куда он пошел? – Джон изо всех сил старался быть дружелюбным. - Слушай, а с ним, наверное, интересно живется, - смуглый радостно тряхнул головой, - ты ему вообще кто? «Никто», хотел зло бросить Джон, но не успел… - Они с Саймоном пошли взглянуть в Книге, не пересекались ли их линии. Было бы неприятным сюрпризом получить возвратный ген в будущем… Саймон Арчер вообще-то из Йорка, но… - встрял рыжий малый с аккуратными усиками над губой. – Вы же понимаете… для брака все имеет значение… и хотя сейчас вроде и допускается одно пересечение, но не хотелось бы проверять это… на практике… Все дружно с понимание закивали, а Джон не понял совершенно ничего, кроме того, что Шерлок вместе с охмуряемым им белобрысым пацаном пошел смотреть какую-то книгу… Пережив новый приступ жгучей злости, обиды, …ревности?.. Джон плохо запомнил, как попрощался, выскочил на лестницу и быстро спустился вниз, перепрыгивая через две ступеньки…