Сердце полуночи

Закат размазал над крышами домов малиновую акварель. Солнце, зацепившись краем за флюгерные спицы, будто задержалось напоследок, перед тем, как ночь вступит в свои права. С моря тянул ветерок, путался в бронзово темнеющих ветвях деревьев. Длинные розоватые тени покрыли соборную площадь причудливым узором. Деревья, кусты, столбы, скамейки, чугунные перила крылечек — все отбрасывало на мостовую прозрачные, скомканные кружева. Прохожих было немного. Вот со стороны порта на площадь вышла девушка, одетая в синюю жреческую мантию и откинутый за плечи короткий плащ. Девушка как девушка, примечательная разве что цветом волос — темно-рыжих, как осенний лист, — и весьма приличным, почти мужским ростом. Задержалась немного, поправила на плече ремень небольшой кожаной сумки. Не торопясь, направилась в сторону Собора. Прошло несколько минут. Солнце садилось, превращая тени в длинные, темные шрамы на брусчатке. Ветер становился все сильнее, неся с моря соленый запах и далекие отголоски чаек. На соборной площади становилось все тише — затихал топот шагов, мерное переговаривание жрецов и путников, хлопанье дверей и ставен. Лишь отдаленный заливистый, почти истерический лай собаки да тихий звон колоколен, возвещавших о начале нового часа. И еще — цокот копыт. Тишина эта была искусственной. Никогда центр города не замолкал так резко и так испуганно, как в этот вечер. Люди были потрясены слухами, ходившими об убийствах в Старом городе, но здесь, у цитадели Света и спасения, все это казалось лишь страшными сказками, которые рассказывают своим детям бедняки, дабы спасти их от жестоких разбойников и воров. Только сказки, призраки, фантазии, порожденные слишком уж разошедшейся фантазией. И все же... Сейчас казалось, что призраки прикоснулись к настоящей реальности, когда застывшую ледяным комом тишину разрезал стук копыт всадника, медленно едущего по улице мимо Собора, медленно, словно плывя в густом вечернем мареве, почти сливаясь с залегшими меж домов тенями. Эта фигура казалась одновременно порожденной закатным небом фантазией и чем-то страшно чужим, насколько только может быть чужда тьма Свету. Всадник смотрел прямо перед собой, не обращая внимания ни на что. Лошадь переставляла тонкие костлявые ноги, словно ходули, и не издавала ни звука. Улица опустела. Люди закрыли окна и двери, пытаясь убедить себя, что просто прячутся от ветра и вот-вот назревающего дождя, но в глубине души зная, что не хотят встречаться взглядом с чужаком. Он подъехал к девушке сзади и чуть натянул поводья. Лошадь фыркнула, но звук этот больше напоминал то, как если бы сминали большой лист бумаги. Она не прибавила шагу, услышав топот копыт. Даже обернулась только тогда, почти над самым плечом звякнули натянувшиеся поводья, и раздался сухой, какой-то простуженный звук. Обернулась — и, замедлив шаг, чуть посторонилась, чтобы всадник не толкнул ее лошадью. Безмятежно-приветливый взгляд мельком обежал его, ненадолго задержавшись на лице — вполне понятное любопытство, все-таки рыцари смерти нечасто появляются в этом квартале просто так, без дела. Лицо девушки было спокойным и немного усталым. Самое обычное, в меру симпатичное лицо с ясными серыми глазами и маленьким упрямым ртом. Незаметно было, чтобы ее беспокоила неожиданная встреча. Лицо всадника было полуприкрыто темным капюшоном истрепавшегося мехового плаща, когда-то имевшего цвет, но теперь ставшего просто неопределенно-серым, в каких-то потеках и пятнах. Впрочем, таким же был и его доспех, сделанный из темного металла, по которому ползли едва заметные отблески, хотя никакого явного источника света поблизости не было, что создавало иллюзию, будто доспехи живые и шевелятся. Всадник остановился, замерев на несколько секунд. Грива лошади, подобно капюшону, тоже прикрывала ее глаза, превращая мертвое животное в еще более неодушевленный предмет, без личности, без души. Из-под капюшона виднелось что-то неестественно-белое, что невозможно было определить из-за вечерних сумерек и игры теней. Освальд почувствовал странное ощущение, исходящее от этого человека. Он намеревался просто проехать мимо, может быть, задев девушку лошадью, — ему было все равно. Но что-то заставило его остановиться и взглянуть на нее. Некое чувство, которое хлестнуло по давно остановившему сердцу волной острой, ни с чем не сравнимой боли. Он не был голоден, и внезапно подступившее к горлу желание явилось, словно из ниоткуда. Рыцарь смерти в первый раз за последние годы своей не-жизни был сбит с толку, и это заставило его остановиться. Пустой взгляд скользнул по ней, зацепившись за рыжие волосы, остановился на ее лице, будто что-то выискивая. Девушка склонила голову чуть набок. Кажется, рыцарь хочет что-то сказать или спросить, но почему-то медлит — может, связки травмированы, может, пугать ее не хочет. Или стесняется — с ними бывает и такое... Ищущий взгляд из-под потрепанного капюшона ощущался кожей — острый, кинжальный холодок. — Я могу чем-нибудь помочь? — спросила она, сопроводив слова приветливой улыбкой. Всадник казался ей каким-то... беспокойным. То ли настороженным сверх меры, то ли раздраженным. Чтобы почувствовать это напряжение, не нужно было видеть лицо рыцаря — хватало его взгляда, ощутимого почти физически. Освальд едва заметно скривился, услышав ее голос. Он не сразу понял, о чем говорила девушка — для него это было не важно. Он улавливал мельчайшие изменения интонации, слушал тембр, искал эмоции — то, что было таким загадочным в смертных и что вызывало такое острое отчаяние... Она вопросительно смотрела на рыцаря смерти, и он снова прокрутил в памяти ее слова. — Ты... не можешь, — прозвучал скрипучий голос Андерфелса, и он, подчиняясь какому-то мгновенному порыву, откинул капюшон, вперив взгляд единственного глаза в девушку. Левый же его глаз был пуст и мертв, впрочем, лишь он говорил правду. Пред девушкой предстало когда-то симпатичное, а теперь же изуродованное смертью лицо, похожее на плохо сшитый гобелен — на нем пятнами были разбросаны смерть и разложение вперемешку с еще живыми частями. Что это за странное место, думал Андерфелс. Что за неведомая страна, где ему приходится жить, постоянно сражаясь с непониманием того, что происходит вокруг? Что это за существо, которое одним своим видом... нет, скорее ощущением исходящей от него жизненной энергии, столь чистой и концентрированной, что она буквально заставляла его скрипеть зубами... Одним этим фактом своего существования девушка переворачивала все его естество, заставляла остатки чувств корчиться в почти невыносимой агонии осознания нечестивости собственного бытия. Это было мучительно. Невыносимо. И все же он не мог оторваться. Просто не мог. — Ты не можешь мне помочь, — повторил он, почти абсолютно ясно видя перед глазами, как это смертное существо кричит в агонии, бьется в его руках, истекая кровью и жизнью, становясь с ним единым целым и растворяясь в бесконечной пустоте рыцаря смерти. Нет, нельзя, пронеслось у него в голове, отгоняя навязчивые мысли. Это был центр Соборного квартала, а он уже убил двоих несколько дней назад. Нельзя было быть таким беспечным, иначе снова придется менять место обитания. И все же соблазн был слишком велик. Он неосознанно провел рукой по лицу, потерев выступающую кость скулы. Давно забытый жест еще из прошлой жизни, который почему-то так и не убила магия Короля-Лича. Впрочем, это было все, что осталось в нем от человека. "Ты не можешь мне помочь..." Каэтана могла бы поклясться, что рыцарю все же что-то от нее нужно. Впрочем, возможно, он просто обознался, спутав ее с кем-то другим, и вот наконец разглядел ошибку. ...Твердые, правильные черты. Единственный глаз полон светящегося льда. Губы будто вымазаны пеплом. На скуле, в узкой рваной ране, белеет кость. Бывшая красота, перечеркнутая реальностью уродства... Каэтана никогда не задерживала взгляд на подобных вещах. Рыцарей смерти она не боялась, с одним даже в обнимку спать доводилось; а уж всяких ран и прочих прелестей повидала за свою жизнь столько, что хватило бы на десятерых. Примелькалось, знаете ли. — Вы уверены? — на всякий случай уточнила она, собираясь уходить. Усталость давала о себе знать. Пора идти, завтра ведь, как обычно, выспаться не дадут... Лошадь Освальда пошевелила ногой, скрипнув подковой по брусчатке, в первый раз за весь разговор выдав признаки того, что это все же не статуя, а живое, в некотором роде, существо. Это вывело Андерфелса из подобия транса, в которое он уже успел впасть. — Да, — ответил он, отворачиваясь. Как будто ему было стыдно стоять перед ней, полной жизни и красоты, которая почти видимыми потоками окружала ее. Конечно, это бессмысленно. Он не мог испытывать подобных чувств, как стыд. Но ему показалось, что она что-то знает о нем — что-то, что он предпочел бы никогда и никому не открывать, и это взбесило его больше, чем собственные сомнения. Он сжал руку в кулак, и на лице отразилось нечто вроде борьбы, придавая его и так не слишком привлекательному лицу выражение какого-то полубезумного веселья, перемешанного с ненавистью. Глаз рыцаря полыхнул синеватым светом, и ненависть резанула девушку, как ножом. — Уходи, — сказал рыцарь смерти, пошатываясь на месте, словно пьяный. — Уходи отсюда. Все равно куда. Просто больше не попадайся мне на глаза. — Он отвернулся, натянул капюшон и, взяв лошадь под уздцы, направился в один из переулков Соборного квартала, где располагалось его логово. Дом... это слово больше не было ему знакомо. Домом было то место, где он мог остаться один, хотя одиночество стало ему верной спутницей с того самого момента, как его глаза закрылись, и тело осталось лежать на поле боя. Втайне он надеялся, что ему попадется этот раздражающе громко лаявший пес, и он сможет убить его, чтобы хоть немного приглушить боль. Он больше не мог оставаться рядом с этой женщиной и делать вид, что ему все равно. Ей повезло, что он не был голоден. В следующий раз он не станет давать ей такого шанса, впрочем, он не особенно знал, зачем дал его сейчас. Может быть, потому, что не хотел проблем. А может, по какой-то другой причине. Каэтана пожала плечом и, пару мгновений поглядев рыцарю вслед, пошла по ступеням ко входу в Собор. Ему было плохо. Очень плохо. Но в помощи он не нуждался. Нет еще такого средства, чтоб от смерти лечило... не выдумали его. Еще раз обернувшись туда, где в переулке затихало мерное звяканье подков, где тени поглотили высокую сумрачную фигуру рыцаря, Каэтана вошла в собор. Что-то кружилось в ее душе, металось, медленно падало, оседая, как зола в стакане светлой воды... Что-то, что оставил ей рыцарь смерти. Скоро это пройдет. ...Вскоре ночь опустилась на Соборный квартал, и в часовне пробили полночь. Жизнь потихоньку возвращалась на свои места, ибо даже ночью город не спал. Пес где-то вдалеке высоко и протяжно взвизгнул и замолчал, но никто не придал этому значения. Все шло как всегда, и никто не вспомнил о призраке прошлого, что пронесся по улицам подобно холодному ветру и так же, как и ветер, не оставив ничего после себя, кроме дрожи где-то по спине. Никто не запомнил то, что не желало быть запомненным, то, что отторгалось разумом как нечто, не имеющее значения и не подлежащее постижению. И даже жрица вскоре потеряла это ощущение, которое подарил ей рыцарь смерти. Она была жива, и поэтому не могла долго хранить тлен в своей душе. То, что было с ним всегда в не-жизни. То, что ему так захотелось ей дать, поделиться своим страданием в обмен на ее жизнь. Но это была лишь мимолетная мечта. Только и всего. Квартал дворфов постепенно затихал. Вечером клиентов становилось мало, кузнецы потихоньку сворачивали деятельность. Только в небольшом здании в глубине квартала раздавались удары молота. Небольшое окно было ярко освещено, и через него прекрасно было видно стоящего у наковальни эльфа. Дверь была плотно закрыта, выбрасывая через небольшую щель на мостовую узкую полоску света. Генрих задумчиво осмотрел дверь и окружающие постройки. Вроде бы мальчик говорил именно об этой кузне. Хрустнув шеей, Гейл несколько раз с силой ударил по двери. — Лигрим, откройте! Через несколько секунд дверь распахнулась, и на пороге возник эльф, сжимающий в руках стальной резец. — Генрих, ты? Ты чего в такое время? Стряслось что ли чего? — удивился эльф. — Да, нужно поговорить — Гейл поднял глаза на эльфа. — Ты пустишь? — А, да, проходи. — Эльф прошел к столу, пропуская Генриха внутрь. — Дверь только закрой. Человек кивнул и, обстучав грязь с обуви, зашел в кузню, закрывая за собой дверь и скучающе осматриваясь. — Сначала задам стандартный вопрос: ты сейчас свободен и умеешь ли ты хранить тайны? — Да, на оба вопроса. — Эльф присел на стул и сцепил ладони в замок. — Прекрасно, этого я и ожидал. — Гейл подошел к наковальне, дабы осмотреть очередное творение эльфа. — Дело более чем специфическое лично для меня. Однако, оно поступило от человека, который, во-первых, очень заинтересован в выполнении, а, во-вторых, платит более чем хорошо. Взяв в руки полосу металла, которая может когда-нибудь стать мечом или кинжалом, Гейл задумчиво поглядел в стену. — На данный момент в Старом городе было совершено четыре убийства, с периодичностью практически в месяц. В обоих случаях найдены пары молодых людей в ужасном состоянии, которое нельзя списать ни на проделки бандитов, ни на какие либо иные бытовые случаи. Развернувшись лицом к Лигриму, и подкидывая в руке металл, Генрих продолжил. — По сути убийства, как я слышал, имеют ритуальный или какой-либо иной характер. Люди были расчленены на мелкие части, а после, каким-либо образом скрыты от общих глаз, что давало убийцам или убийце время. Пройдясь по помещению и разглядывая инструменты, мужчина продолжил. — Несомненно следующее: убийства были по незапланированному или довольно дикому сценарию, убийства довольно жестоки по своей сути, что дает возможность предполагать магическую подоплеку, и что убийца не оставил никаких следов. Скоро мне должны будут прийти копии отчетов стражи, однако я не думаю, что узнаю что-то новое. Эльф внимательно слушал, ни разу не прервав Гейла. — Всегда только пары? — Ну, есть два случая, которые нам известны. И в обоих случаях пары. Мужчина и женщина. Оба раза проститутки, а вот мужчины имеют различное социальное положение. Либо закономерность, либо случайность — это пока говорить наверняка нельзя — Более чем странно. От кого поступил заказ? — Это тебя интересовать не должно — заказчик пожелал быть неизвестным. Одно могу сказать наверняка — это не его рук дело. — Оч-чень забавно... От меня-то что требуется? — Я хочу, чтобы ты прошелся со мной до места последнего убийства, и мы вместе его осмотрели. Зная, как работает стража, и относительную свежесть события, я смею предполагать, что мы можем что-то найти, или что-то наведет на мысль. В морг же я схожу утром — сейчас нас никто туда не пустит. Гейл положил заготовку и прикурил от уголька из печи. — Одевайся, возьми оружие. На всякий случай... Эльф кивнул, прошел в заднюю часть кузницы и вернулся оттуда через несколько минут в своем обычном черном плаще. Оружия на виду не было. — Я готов. Генрих кивнул и вышел. По дороге на место убийство Гейл молчал, лишь один раз задав вопрос. — Как думаешь, подобные убийства могут говорить, что в городе опять объявился Сумеречный молот? — Пока я не увижу место преступления, не скажу ничего определенного. Вот и все. Начал накрапывать мелкий дождик, под ногами мешалась грязь и помои, которые всегда сопровождают большой город. А вот и место... — Оперативно сработали... Генрих в задумчивости осматривал забор и ящики, которые перекрывали переулок — Лигрим, нам туда. И, не дожидаясь согласия, Гейл стал взбираться на забор. Эльф хмыкнул и молча полез следом. Спрыгнул с другой стороны и осмотрелся. — А вот взять с собой фонарь мы не догадались... Гейл вздохнул и осмотрелся, дабы найти что либо, что может дать свет. — М-да... Это мы конечно зря. Ты вообще ничего не видишь, что ли? — Относительно, но при таком раскладе мы ничего не найдем... Хорошо, Лигрим, будь здесь, а я сейчас приду. Тут недалеко есть одни мои знакомые, я у них попрошу света. — Иди, я подожду. Мне самому интересно. Кивнув, Гейл поднялся по ящикам и, посмотрев на улицу сверху, скрылся. Через несколько минут над ящиками замерцал свет, и появилось два силуэта, один из которых нес фонарь. — Это Лапа. Он свой и расскажет, что видел. Спрыгнув, Генрих уже более внимательно огляделся и направился к чернеющему входу в канализацию. — Лапа? Что-то припоминаю... Ну ладно, — эльф направился следом за Гейлом. Лапа помялся на месте и пошел вслед за эльфом, постоянно озираясь. — А тут правда зомби убили пятерых? — Тебя взяли не для разговоров, — Генрих поморщился то ли от запаха, то ли от "зомби-убийц", — а для того, чтобы светил. Занимайся своим делом, будь добр. — Хорошо, Док. Генрих сел на колени и осмотрел проход, на котором установили новую дверь с большим висячим замком. Ковырнув пальцем землю, он показал результат Лигриму. — Тут попытались прибраться, однако крови нет, но земля старая. Если труп растерзали на части, то она должна была пропитаться телесными жидкостями. А земля чистая... — Интересно... Убийство произошло здесь? — Судя по всему, да. Либо трупы откачали от крови, собрали в кучку, принесли сюда, запихнули в канализацию... И все недалеко от очень оживленной улицы — Гейл указал куда-то направо — Там находится один из притонов. Причем для тех, кто имеет золотые. Так что я думаю, что жертва шла оттуда с подружкой, зашли сюда... или их заманили... А потом их убили. — Насколько давно? — Не знаю. Трупы были обнаружены день назад. — День... Кто ж тут прибрался то, черт бы его драл? — эльф присел на корточки, растер землю в пальцах, кажется, даже понюхал. — Дело весьма специфическое, а наш король не любит волновать своих подданных. Даже забор поставили и канализацию закрыли. Гейл пожевал губу. — Лапа, что ты видел? — Ничего, Док, особого. Мы с ребятами смотрели, как трупы грузили. Одного доставали буквально ведрами! А потом все как-то испугались, послали человека в Ставку, быстро все тут подмели и водой полили, дворфы дверь поставили и переулок перекрыли. Гейл кивнул. — Думаю это логично, при убийстве подобным образом. — Мать их за ногу, умники чертовы... Все тут затоптали к такой-то матери. Лапа! Расскажи, что ты видел. Как трупы грузили. — Ведрами, эльф. Ведрами. Ну, одного ведрами, вторая цела была, но я особо ничего не рассмотрел, уж извините. Эльф выпрямился и зло сплюнул. — Все подмели, все водой залили! Все! И что я должен тут искать? Лапа, ты не видел, пока эти умники тут не порылись, на земле ничего необычного не было? — Нет, эльф, не было ничего. А все, что было интересное, они собрали. Гейл пожал плечами, подымаясь с корточек. — Нам самим нужно все осмотреть, Лигрим. Давай ты берешь правую сторону, я — левую. И внимательно осматриваем все. Вдруг чего увидим — Пока могу сказать только одно. Это не Молот. Они так не работают. Эльф распрямился и пошел на правую сторону, внимательно осматривая все вокруг. — Гейл! Дай-ка свет сюда... Генрих, заведя руки за спину и иногда ковыряя носком землю, пошел по своей стороне. Услышав Лигрима, он жестом показал Лапе подойти к эльфу, а сам продолжил свой путь. Один раз нагнувшись, мужчина нашел зуб и начал внимательно его изучать. — Лигрим, что там у тебя?.. — Царапина на стене... Лапа, подсвети-ка мне. Эльф постучал по стене и прищурился. — Царапина от чего-то очень острого. Видимо мечом, самым кончиком. Здесь кладка кирпичная, а царапина гладкая, лезвие шло, как по маслу. Крови нет, но я так думаю, что убили кого-то именно тут, видимо голову сняли. Такое чувство, что ударили наотмашь, снесли голову и задели кладку, — эльф присел на корточки. — Крови конечно нет. Тьфу ты... А у тебя что? — Зуб. Думаю, что рассказ о том, что труп доставали ведрами ближе к правде, чем мы думаем. Гейл вздохнул и бросил зуб на землю. — Я думаю больше делать нам тут нечего. Завтра я иду в морг. Потом сообщу что да как. Договорились? — Договорились. Одно скажу совершенно точно, Сумеречный молот можно отмести сразу. Это не их почерк. Может, местный психопат какой? — эльф со вздохом выпрямился. — Ты говорил, тебе придут отчеты стражи. Дашь взглянуть? И то, что увидишь в морге. Здесь замели все следы, причем хорошо замели, ни черта не найдешь. Руки бы оторвать... Стража и подавно все затоптала. Лапа, говоришь, одного доставали ведрами, второй более-менее цел? — Вторая, эльф. Вторая была женщиной, и её накрыли мешковиной, но несли точно за руки-за ноги. — Потоптавшись на месте, мужчина удивился. — А Док уже ушел? Гейл шел по улице, оставив Лигрима разбираться с добровольцем и, крутя сигарету в пальцах, думал, в какую же историю он вляпался... — Ладно, Лапа, бывай. Я тебя все-таки точно где-то раньше видел... — эльф ухмыльнулся, закурил и пошел назад, тем же путем, каким они пришли сюда с Генрихом. Гейл, что-то жуя, зашел в комнату Эльзы. Задумчиво осмотрев спящую женщину, мужчина вздохнул и, подойдя, приложил к её лбу стакан холодного молока. Ливлетт перевернулась на живот и обхватила подушку, прижав к себе и что-то пробурчав сквозь сон, чего нельзя было расслышать как следует. Ее одежда висела рядом на спинке стула, и на ней осталось только белье. Гейл вздохнул и приложил стакан между лопаток. — Подъем, Эльза. Ты мне нужна, потом выспишься. Она дрыгнула ногой, пытаясь отпинаться от того, кто так навязчиво будил ее в такую рань, но видимо поспать больше не получится. Вздохнув, она открыла глаза и посмотрела на Генриха так, словно он был демоном Бездны. — Ну чего еще? Гейл протянул Эльзе стакан, другой рукой доставая сигарету. — Помнишь, я тебе вчера рассказал о том, что нас наняли довольно серьезные люди, дабы расследовать убийства? Сегодня же мы идем в морг. Умывайся, я расскажу, что мы нашли с Лигримом. — Интересно. А зачем тебе я? — поинтересовалась Эльза, натягивая одежду и допивая молоко. — Я не особенно разбираюсь в трупах. Да и вообще мне кажется, что это все никак не связано, а народ просто из страха считает, что эти убийства совершил кто-то один. Гейл прислонился к дверному косяку и смотрел на выход из коридора. — Народ уже считает, что убивали зомби, так что не стоит верить всему, что говорят. Однако убийства связаны как по исполнению, так и по жертвам. Хотя говорить об этом можно будет с полной уверенностью после третьего происшествия. — Так мы будем ждать третьего убийства? — удивленно спросила Эльза, застегивая куртку. По утрам, особенно ранним, было довольно зябко. — А тебе не кажется, что это слишком? — Мы не будем ждать, Эльза. Мы будем делать то, что сможем. — Повернувшись и взглянув на женщину, Гейл неловко улыбнулся. — Нам платят за месть, а не за отдых. И, не говоря ничего, Генрих пошел на выход. — Эй, погоди! — она побежала за ним, на ходу пытаясь натянуть сапог и повесить на пояс нож, на всякий случай. По дороге Гейл вкратце рассказал, что они обнаружили... а точней, не обнаружили с Лигримом. На улице было более чем свежо, и стоял густой туман, видимо являвшийся последствием вчерашнего дождичка. Медленно из тумана вышло светлое красивое здание. И кто бы мог сказать, что в подвале этого здания находился морг... На верхних же этажах обучались полевые хирурги, однако в столь ранний час будущих целителей не было видно. Гейл проигнорировал центральный вход и, отворив небольшую калитку, двинулся через прилегающую территорию к далекому черному ходу. — Что-то мне здесь не нравится, — поежилась Эльза, стряхивая с сапог липкую грязь. Ей абсолютно не хотелось любоваться трупами, вполне достаточно было и того, что описал ей Генрих. Но что-то тут не сходилось. Лигрим... Почему-то она вдруг подумала о нем. — Не беспокойся, все нормально. Гейл забарабанил кулаком в дверь. Спустя минуту за дверью послышались шаркающие шаги и, приоткрывшись, на улицу выглянул длинный крючковатый нос. — Кто тут? Никого пускать нельзя — приказ начальства. Вместо ответа Генрих порылся в кармане, достал несколько сложенных листов бумаги и отдал их неизвестному. — У нас свои приказы. Спустя некоторое время, дверь открылась на полную ширину, и показался владелец носа — высокий дедок в заношенном деловом костюме и домашних тапочках. — Чего так рано пришли? Могли бы попозже. — Работа не ждет. — Понимаю, — произнес мужчина, протягивая документы. — Однако лучше все же на час позже. Мои клиенты не убегают. Гейл никак не прореагировал на замечание и, протиснувшись между мужчиной и проемом двери, начал спуск по ступеням. Эльза неуверенно улыбнулась дедушке и протиснулась вслед за Генрихом. При ее росте ей пришлось наклониться, чтобы не стукнуться головой о дверной косяк, и это сильно подпортило ее попытку проскользнуть в помещение быстро и незаметно. Решив, что выпендриваться перед дедком совершенно ни к чему, направилась вслед за Гейлом, поправляя растрепанные волосы. Генрих вошел в длинный зал, по стенам которого стояли столы с накрытыми мешковиной телами. — Где наши, мистер? — А вам сюда. — Мужчина бодрой походкой, шлепая тапочками по босым ногам и не обращая внимания на холод, проследовал к закрытой двери. — Сами понимаете, дело деликатное, вот и храню я их отдельно... Немного повозившись с замком, он распахнул дверь и отошел. — Я их уже несколько раз видел, так что не интересно. Если что-то будет нужно или будете уходить, я вот там. Постучитесь и я выйду. Кивнув, Гейл зашел в небольшую комнатку, где было явно холодней, чем в общем зале. В комнатке стояло пять столов, три из которых были заняты. — Так, значит, сына уже забрали... Плохо. Подойдя к первому столу и посмотрев на бумажную бирку на пальце, Гейл кивнул. — Жертва первая. Мужчина. Рабочий одного из цехов. Девятнадцать лет. Умер от того, что перегрызли горло. И, взявшись за угол ткани, Генрих рывком стянул её, открывая голое тело. — Пере... что? — Эльза поперхнулась, глядя расширенными глазами на тело. — Перегрызли? Кто? Как? Зачем?! — она не могла понять, почему кому-то вдруг понадобилось зубами лишать человека жизни. Да и похоже это было больше на то, как если бы на паренька напал разъяренный ворген. Эльза вздрогнула. Где-то она уже видела подобную картину, только вот лицо было другое. Кровь отхлынула от ее лица, и она отшатнулась, с трудом подавив резкое желание стошнить. Гейл посмотрел на Эльзу и, сжав губы, подошел к ней, закрывая собой неприглядную картину. — Прекрати паниковать. Дыши глубже... Давай, вдох-выдох... Дыши. Осторожно похлопав Эльзу по щеке, Генрих неловко улыбнулся. — Если хочешь — уходи. Если же решаешь помочь мне, либо терпи, либо… — Порывшись в кармане и достав небольшую скрутку, мужчина протянул её Эльзе. — Вот, это не отрава, просто немного успокоит. — Нет, спасибо, — Эльза покачала головой. Она уже более-менее пришла в себя, но до сих пор была бледна. — Я в порядке. Просто... вспомнила кое-что. Кое-что похожее. — Она помолчала, отвернувшись от трупа. — Что там дальше? Гейл кивнул и, убрав скрутку, подошел к столу. — И на самом деле, ему буквально перегрызли горло. Причем зубами… — Поискав глазами медицинские инструменты и не найдя ничего подходящего, Генрих вынул из рукава нож и осторожно отвел сначала один, а потом другой край раны. — Понять совершенно ничего нельзя. Тут еще и крысы поработали... Плохо. Выпрямив спину, мужчина еще раз осмотрел тело. — А вот раны, которые были нанесены также в момент убийства. Колотые... круглые... Пять штук. И, судя по всему, они были нанесены чем-то деревянным — видишь, тут есть занозы? У меня есть одно предположение, но для этого нам нужен второй труп. — Деревянным? Это что же, охота на вампиров? — Эльза поняла, что шутка не удалась, и помрачнела еще больше. — Что-то слишком много случайностей. То перегрызают горло, то вбивают колья в грудь. Слишком... разнообразно для одного и того же убийцы. "Я тоже так думаю" сказал Генрих, скидывая мешковину со второго тела и морщась, так как телом это было назвать нельзя. Видимо работники морга провели долгое время, пытаясь собрать тело в единую... массу? Рядом с ногами лежали куски и лоскуты, которым попросту нельзя было определить место. — Это что еще такое? — Эльза подошла к телу и сморщилась. — Как... кто это? Тело опознали? Хотя, наверное, глупый вопрос... — Это нужно смотреть в документах стражи, тут ничего не написано. — Гейл осмотрел бирку. — Лишь то, что это женщина... Ну, это и я вижу. Ладно, пол нас не интересует, приступим к осмотру. Вот смотри, нижняя челюсть… Мы подумали с тобой правильно — перегрызла горло она. Вот, видишь? Зубы обломаны немного, вот застряли частички мяса. Так... где тут у нее рука... Правая чистая. А вот.. вот, смотри, на левой занозы и рана. Видимо, она била чем-то деревянным, и это сломалось в руке. — То есть это она убила парня? — Эльза со смесью недоверия и восхищения смотрела на Генриха. Он углядел то, на что она никогда бы не обратила внимания, учитывая прочие... красочные подробности. — Но это не имеет никакого смысла! — Может быть, это издержки моих бывших клиентов, но если её взяли под контроль... И попросту заставили убить сначала его, а потом убили её... Что ж, тогда, по крайней мере, становится ясно, почему одна жертва отличается от другой способом, но обе связанны между собой одним... Потрошителем каким-то! Гейл поморщился и потер руки. Ему было крайне противно видеть подобную жестокость, которая была, по крайней мере, при известных фактах, бессмысленной. — Но зачем? Зачем брать ее под контроль и заставлять убивать парня, а затем убивать ее? Это не складывается как-то... Ведь если бы она осталась жива, то ее бы посчитали в ответе за все преступления... — Эльза задумчиво потерла подбородок. — И зачем расчленять труп девушки, а парня оставлять вот так, с такими очевидными следами? Гейл пожал плечами. — Может быть, убийца сумасшедший, может, он получал удовольствие от паники этой женщины, может, этот парень каким-либо образом смог схватить убийцу и лишить его возможности двигаться... Слишком много может... Генрих покрутил головой, смотря то на мужчину, то на женщину. — Убийца как-либо берет контроль над мозгом женщины, заставляет её убивать своего спутника, при этом абсолютно не вмешиваясь в происходящее. После он очень острым оружием начинает её резать на мелкие кусочки... Отвратительно. Ты прав, — Эльза подавила желание сплюнуть на чистый пол. — Давай не будем разглядывать это дольше, чем нужно. Что там еще? Гейл кивнул и проследовал к последнему столу. — Новая жертва. Судя по карточке, была убита три дня назад. Занималась проституцией в одном из публичных домов Старого города. Рывок и мешковина летит на пол, а на столе оказывается тело вполне симпатичной девушки с глубокой раной в области груди. — Убита она менее... кровожадно, однако судя по записям у неё нет сердца. — А вот это уже похоже на культистов, — пробормотала Эльза, наклоняясь над девушкой. — Очень похоже. Обычно они приносят в жертву органы людей, часто девушек. Сердце так и не нашли? Гейл покачал головой и "раскрыл" ребра девушки. — Работа чистая, тут ничего не скажешь. Аккуратный разрез, аккуратные переломы... Стоп. Эльза, держи так, мне нужно кое-что проверить. Скривившись, она осторожно взялась за края раны едва заметно дрожащими руками. — Прошу, быстрее. Не хочу это трогать. — Она отвернулась, стараясь не заглядывать внутрь разреза. Гейл осторожно поддел своим ножом кожу по нижнему краю правых ребер, осторожно сделал надрез. Взявшись за края раны и потянув, Генрих "открыл" женщину пошире и закусил губу. — Вот как оно… Отпустив ребра и прошествовав к кускам первой неопознанной, мужчина начал ковыряться уже в них. Эльза не выдержала и отступила на шаг от трупа, чуть не споткнувшись о шкаф с инструментами и выругавшись про себя. Вот же, неженка... но одно дело война, а другое — вот так ковыряться в мертвецах и разглядывать внутренности. — Ты... что ты там нашел? — она постаралась привести голос в порядок, хотя явственно ощущала, как холодный пот градом течет по лбу, Гейл повернулся и хмуро посмотрел на Эльзу. — У нас проблемы... У обеих женщин нет крови. Похоже, твоя дурацкая шутка про вампиров имела за собой основания. Тишину в морге развеял стук в дверь и шлепанье тапочек деда. — Здравствуйте, лейтенант! Вы вновь осмотреть тела? Конечно-конечно, проходите. Гейл оглянулся, вытер руки чистым углом мешковины, буркнул Эльзе "Уходим". Натянув пониже козырек фуражки, Генрих направился на улицу, проигнорировав любопытный взгляд следователя. Эльза быстро вышла вслед за Генрихом. Похоже, они пробыли в морге дольше, чем казалось — уже вовсю светило солнце, и утренний ветер понемногу утихал. Эльза расстегнула куртку и подставила солнечным лучам бледное лицо. Наконец-то она вышла оттуда... — Есть какие-нибудь идеи? — спросила она, шагая рядом с Гейлом и глядя на него искоса. — Я должен все обдумать. Я видел подобную жестокость, однако чтобы это происходило в столице. Для меня это нечто новое. И, закутавшись поплотней в плащ, Гейл двинул в направлении дома.