«Мне бы следовало держаться от него подальше», – думала я, прижимаясь к убийце.
В этот раз мы не мчались сломя голову через лесные чащи. Тенегрив скакал торопливой рысцой, но в галоп не переходил. Хоть в том не было необходимости, я по привычке обхватила имперца за талию. Лашанс не возмущался, что, в принципе, меня ничуть не удивило после его горизонтальных намёков.
Я не хотела самой себе признавать, что после всего случившегося со мной по вине ассасина, моему женскому началу всё же льстило внимание Спикера. Оно отзывалось на притяжение имперца. Но это не умаляло страх, прочно поселившийся в глубине сознания стараниями медовоглазого гада. Хотелось думать, что Люсьен спас меня от волков не из-за контракта, но я вновь и вновь одёргивала себя, так как хорошо понимала: сказок не бывает, и люди не меняются. Даже если очень хотелось бы поверить в чудо.
«Стоп. Всё. Хватит!», – возмущённо остановила свои противоречивые мысли, чтобы они не завели меня туда, куда не следовало.
***
Уведомитель предпочитал передвигаться ночью. В случае крайней необходимости – в предрассветных сумерках. Тени всегда оставались ему верными союзниками, и ассасин не пренебрегал покровительством тьмы. День отводился на отдых. Течение его жизни и распорядок дня, были присущи скорее вампиру, нежели живому человеку. Но то было в прошлом. В простом и обыденном прошлом, какое только могло быть у Уведомителя Чёрной Руки. Теперь же всё изменилось.
До недавних злоключений Спикер и подумать не мог, что однажды будет делить Теневую Гриву с другим человеком. Однако куда более вопиющее допущение для себя прежнего – делить верного коня с тем, кто не являлся членом его Семьи.
Имперец не подгонял скакуна, а вместе с тем – не торопил и собственные мысли – стремился обстоятельно обдумать текущее положение дел. Нынешняя степенная ходьба Теневой Гривы не являлась привычной для члена Семьи, в которой расторопность порой оказывалась жизненно необходимым качеством.
Семья… Его предал тот, в ком он сомневался меньше всех прочих. И спас тот, кому не следовало. Тёмное Братство изъедено гнилью предательства почти до основания.
Его прежняя жизнь канула в пустоши Обливиона. Привычная картина мира рушилась на глазах, погребая под своими обломками часть принципов. Люсьен понимал: если он хочет выжить, придётся удержаться в стороне, не бросаясь в бездну следом за прошлыми убеждениями. Но он не мог.
Не мог отвернуться от Семьи, иначе бы это значило, что он предаёт самого себя. И пусть Семья отвернулась от него, заклеймив изменником, он сделает всё возможное, чтобы положить конец планам настоящих предателей. Как можно скорей, не теряя времени, исполнит заказ девчонки, а дальше их пути разойдутся. Убивать он её не станет. Лишь вынудит дать клятву кровью, чтобы не болтала ни о нём, ни о Братстве. И тогда займётся тем, за что, вероятнее всего, расплатится и собственной жизнью. Очищением.
Лашанс был готов к смерти, как и любой другой истинный последователь Матери Ночи и Ситиса. Но готовность не есть желание. Умирать Спикеру крайне не хотелось. И чем дальше текло время, тем меньше хотелось идти на верную смерть и приносить своё существование в жертву во благо Семьи. Эти недостойные мысли всё чаще посещали имперца.
Терзаемый раздумьями и необходимостью принять то, что отчаянно и озлобленно отвергал разум, Лашанс мерно покачивался в седле.
Женские руки, обвивавшие пояс имперца, то и дело захватывали его мысли. Бессмысленный в таком темпе езды, этот жест аэдровой куклы немного успокаивал ассасина и усиливал его жажду жизни, неприятно удивляя этим.
***
Спустя неделю пути.
Пять удручающе-серых каменных плит до середины замело снегом, и разобрать высеченную на них информацию уже не представлялось возможным. Над ледяным белым покровом, в котором погряз камень, виднелось только одно слово, из раза в раз повторяющееся на каждой могиле. «Драконис».
— Только не в Эпплвотч, — догадавшись, куда мы прибыли, сдавленно прошептала я и поёжилась, по-новому оглядывая опустевшую избу. Теперь я обратила внимание, что она была заброшена совсем недавно, и время ещё не успело наградить её явными признаками запустения. Крепкие, не осевшие стены, плотно прилегающая дверь, ещё не порушенная ограда участка, целые окна. Казалось, хозяева всего-то отлучились на несколько дней из дома.
По дороге на север Сиродила Лашанс успел скупо поведать мне о том, благодаря кому получил ранения, едва ли совместимые с жизнью. И теперь, зная, что Аркуэн со своими прихвостнями осталась жива и здорова, я не могла перестать опасаться повторения игрового финала для Лашанса. Ведь это означало, что меня тоже обнаружат и убьют (наверняка поиздеваются не менее жестоко, как в игре над Люсьеном). А ещё как нельзя «кстати» вспомнился призрак матери семейства, атакующий протагониста. Я не могла наверняка знать, присутствовал ли здесь мстительный дух, и напал бы он на меня, непричастную к смерти их семьи. Но, в любом случае, соседство с могилами меня никак не воодушевляло, а очень даже наоборот.
Пока я гипнотизировала взглядом домашнее мини-кладбище, Спикер уже приоткрыл основательно занесённую снегом дверь и оглянулся.
Почувствовав на себе взгляд, я подняла голову и уставилась на имперца:
— Давай уйдём отсюда. Пожалуйста, — мой голос сорвался на дрожь.
— Это одно из самых безопасных мест на нашем пути. Меня здесь не будут искать, — Лашанс остался непреклонен.
— Давай найдём другое. Безопасное, — отчаянно предложила я, понимая, что Спикер примерно так же рассуждал в игре, отправляясь на заброшенную ферму.
— Заходи. Здесь нет призраков, — Люсьен скрылся за дверью.
«Да не в призраках дело, баран! Ну, не только в призраках…», — кипя от негодования, я поспешила в дом вслед за имперцем.
— …вот я и не хочу здесь находиться, — я сбивчиво рассказала имперцу о том, какая участь постигла его игровой прототип в этих стенах.
В единственной комнатке, разделённой всего лишь несколькими крайне ненадёжными перегородками, творился настоящий бардак. Кто-то успел обыскать всё помещение, наверняка стремясь найти самое ценное. Скудная мебель была перевёрнута, кое-где доски, застилающие пол, были безжалостно выдраны, соломенные тюфяки разорваны. Мародёры, наверное, посчитали книги не стоящим внимания хламом, и теперь они валялись на полу, опрокинутые с полки.
Уведомитель смотрел на разожжённый очаг, не проронив ни слова. Когда я уже не надеялась получить от него ответную реакцию, услышала:
— Твои знания не верны, — холодным обвиняющим тоном бросил мне визави. — Ты не знала, что Аркуэн предательница. Или… не сказала?
— Не знала. Но…, — я запнулась, не находясь с оправданием. Имперец был прав. И всё-таки смогла добавить: — Но знала же, что Матье предатель.
— Этого мало! — жёстко обрубил ассасин.
— Лучше перестраховаться. Что, если я окажусь права… в этот раз?! — чувствуя разливающееся по помещению тепло от очага, я немного ослабила завязки на меховой куртке.
Лашанс ничего не ответил, не отрывая задумчивого взгляда от единственного источника тепла. Языки пламени отражались в глазах убийцы, причудливым образом подсвечивая медовые радужки жёлто-оранжевыми красками.
Я вздрогнула, с трудом удержавшись от желания подпрыгнуть, когда массивная дверь бесцеремонно отворилась. В это место без стука ворваться мог только кто-то очень недоброжелательный и опасный или Лашанс
(Он, впрочем, тоже относился к данной категории). И между разгневанным Люсьеном и взбешённой Аркуэн на пороге я, определённо, предпочла бы имперца.
Моя
весьма жизнеутверждающая привычка ожидать худшего вынудила мозг моментально представить себе полоумную альтмерку, вваливающуюся в домик и жаждущую расправы надо мной.
Знакомая мужская фигура, показавшаяся на пороге, заставила меня умиротворённо выдохнуть. Лашанс снял капюшон и принялся волоком затаскивать большой тёмный мешок в помещение. Ещё никогда в жизни я не была так рада видеть именно Люсьена. Если бы он в этот момент обернулся и узрел моё облегчённо-счастливое выражение лица, наверняка бы едко поинтересовался, обо что я так сильно ударилась головой.
Внушительный свёрток тёмной мешковатой ткани на поверку оказался вовсе не мешком. Грубая холщовка едва заметно содрогнулась. Край полотна сполз вниз, открывая вид на содержимое кокона. Мои брови внезапно вспомнили, что давно не виделись с волосами и тут же поспешили исправить это досадное недоразумение, поспешно пересекая лоб.
Люсьен, к тому времени закончивший запирать дверь и накладывать на неё магическую руну, подхватил края своеобразного кокона и подтянул спеленатую жертву ближе к центру дома. Спикер распахнул мешковину, ухватился за верёвки, беспощадно душившие запястья пленника, и проверил надёжность узлов. То ли не замечая, то ли не желая замечать
изрядно офигевшую опешившую меня, Уведомитель деловито накладывал неизвестные мне чары на безмолвную жертву.
Хотелось приблизиться и рассмотреть незнакомца, но я не решилась покинуть облюбованный стул у тёплого очага. Оказаться невольной соучастницей какой-нибудь кровавой расправы над беспомощным человеком желания не было однозначно.
— Кто это? Что ты задумал? — удивлённо выдохнула я, разглядывая связанного мужчину, пребывающего в беспамятстве.
Пленённый человек кулем лежал в скрюченной позе прямо на полу, изнизанном остро-ледяными сквозняками.
— Излишнее любопытство, — Лашанс цокнул языком, сохраняя равнодушную маску на лице. Только холодный взгляд показал промелькнувшее неодобрение.
— Люсьен…, — многозначительно протянула я, окончательно оторвавшись от чтения книги.
После спасения убийцы я осмелела. Понемногу, не до безрассудства, но во мне со временем укреплялось чувство, что теперь имперец меня не убьёт. По крайней мере, просто так. Периодически я пыталась себя отрезвить, соглашаясь с нашёптываниями личного жизненного опыта: «Люди – мрази, они не меняются». Но в итоге пришла к мысли, что действительно устала бояться, и если продолжу находиться в таком колоссальном напряжении, то сойду с ума. Поэтому, когда моя психика предпочла некоторую форму безразличия
и откровенного пофигизма, я смирилась с её выбором для её же блага.
— Небольшая предосторожность, — нехотя обронил имперец и, помедлив, добавил: — Если ты окажешься права, — насмешливо-пренебрежительный тон был призван показать истинное отношение Лашанса к моей версии возможного развития событий. И всё же убийца прислушался ко мне.
Книга захлопнулась. Старый потрёпанный томик был поспешно отложен в сторону. От резкого движения, разрезавшего спокойный воздушный штиль, пламя свечи покачнулось. Тени на книге, теперь соседствовавшей рядом с классическим средневековым источником света, дрогнули.
Я уселась поудобней на стуле, более внимательно разглядывая мужчину. Мужчина в ответ высокомерно вздёрнул бровью, но ничего не сказал, проверяя котелок с ещё горячим супом, приготовленным мной. Лашанс вопреки своей темнобратской привычке «готовь себе сам», не гнушался есть приготовленную мной пищу.
«Эх, был бы у меня пурген», — мечтательно вздохнула я и вернулась в реальность, задувая свечу.
Мысль, что имперец не оставил мои слова без внимания, хоть и явственно выказал свой скептицизм и пренебрежение к ним, меня весьма удивила. Взгляд то и дело метался между пленным и убийцей, пока я пыталась разгадать замысел ассасина.
Лашанс, не торопясь удовлетворять моё любопытство, невозмутимо наполнил миску супом, взял хлеб и сушёное мясо и присел у огня рядом со мной. В этих местах было слишком холодно, и любой человек старался быть ближе к теплу.
— Мало соли, — сделал замечание обнаглевший гурман, методично поглощая моё варево.
— Не ешь. Ты, кажется, говорил, что вы сами себе готовите, — хмыкнула я.
«Ну капец… он меня ещё за готовку критиковать будет?!», — раздражённо подумала я. — «И вообще, я неплохо готовлю! Уж точно никто не травился!».
— У меня даже это получается определённо лучше, чем у тебя, — Уведомитель не упустил возможности подколоть меня, упрямо продолжая приём «недосоленной» по его
, несомненно, крайне авторитетному мнению пищи.
Я, скрестив руки на груди, возмущённо выпалила:
— Так не ешь! Приготовь себе сам, шеф-повар, блин!
Ассасина только позабавила моя реакция. Вдоволь насладившись зрелищем оскорблённой в лучших чувствах меня, он неожиданно сменил тему.
— Зачем тратишь свечи? Используй магию, — медовый взгляд красноречиво упал на огарок.
— У меня нет такого заклинания. И ты, вроде бы, знаешь об этом, — скупость убийцы неприятно поразила меня, и недовольство внутри возросло.
— Есть. Свет свечи, — уверенно заявил имперец.
— Нет, — твёрдо отрицала я.
— Есть, — Лашанс невозмутимо отправил в рот кусочек мяса и очередную ложку бульона.
— Нет! Я как-то пыталась выучить, но у меня не получилось. Нет у меня такого заклинания, — я, взглянув на пламя, всплеснула руками. — Мне лучше знать, что у меня есть, а чего нет.
— Проверь, прежде чем бросаться словами, — хмыкнул Лашанс, отставляя пустую миску в сторону.
Осушив кружку вина, собеседник поднялся, преодолел разделяющее нас расстояние и схватил меня за предплечье.
— Убери руку, — я попыталась освободиться, стараясь подавить лёгкий укол паники.
— Вставай, — Лашанс бесцеремонно потянул меня вверх.
Я вцепилась в стул, выражая этим жестом категорический отказ выполнять требование изверга. Разумеется, его это не остановило. Вынудив меня подняться на ноги, Спикер загадочно обронил:
— Попробуй призвать Свечу. Если не получится, я признаю, что был не прав.
Ассасинистый манипулятор Люсьен знал, чем оперировать, чтобы вызвать у меня необходимую реакцию. Мысль, что возмутительно самоуверенный имперец покаянно признает свой промах, грела душу, как утюг – спину во время пыток.
— Что нужно делать? — воодушевившись перспективами, уточнила я. В уме уже строила планы, как после своей маленькой победы буду расспрашивать убийцу о пленнике и дальнейшей судьбе несчастного.
Визави лукаво улыбнулся, словно заранее уверенный в своей правоте, что меня весьма насторожило, но в то же время ещё больше распалило желание обломать садиста. В голове проскользнула подлая мыслишка сжульничать и вообще не обращаться к магии, но мне самой был интересен результат эксперимента.
— Закрой глаза и сконцентрируйся. Пытайся… вспомнить заклинание, — тихий низкий голос за моей спиной как будто готов был сорваться на что-то среднее между рыком и мурчанием.
— Как я могу вспомнить, если...
— Закрой глаза, — с нажимом повторил Лашанс, пресекая мои возражения.
Подавив волну гнева, я подчинилась и смежила веки. Отмахнувшись от скептицизма, вызванного всей этой затеей, постаралась вспомнить то, чего не учила.
Глаза так и просились закатиться, чтобы продемонстрировать сим жестом весь идиотизм ситуации.
— Вспомни первый призыв Теневой Гривы, — Спикер, видя катастрофическое отсутствие прогресса в намагичивании «свечи», милосердно решил дать мне наводку. Явно не горел желанием каяться в своей ошибке. — Вспомни ощущение, с которого всё началось, — ровный голос на грани шёпота вполне мог ввести в транс. — Вспомни свет.
Сквозь тонкую кожу век неясной краснотой просвечивал огонь очага. Без зрения восприятие действительности сузилось и нашло своё спасение в других чувствах. Сухой треск пожираемых пламенем дров, тихое дыхание, далёкий, но раздражающий скрип и шорох в потолке – всё это достигало обострившегося слуха. Успевший привыкнуть к запахам, витающим в комнате, нос уловил новые оттенки, среди которых затерялся лёгкий яблочный аромат. Кожа ощутила назойливое тепло очага, малейшие колебания воздуха. На плечи неожиданно легли чужие руки, заставив меня вздрогнуть и чуть-чуть приоткрыть глаза.
— Сосредоточься, — мягко, убаюкивающе приказал Лашанс, слегка сжав пальцы.
— Убери руки, — близость Люсьена нервировала и настораживала. Ни о какой концентрации не могло быть и речи, когда в ушах отдавался набат участившегося пульса, а по рукам растёкся неуместный жар.
— Ты могла сама их убрать, — вкрадчивый шёпот раздался слева. — Так почему же не убираешь?
Мурашки от шеи побежали дальше по телу. Я хотела шагнуть вперёд, выскальзывая из почти невесомой тёплой хватки, которую, несмотря на всю её ненавязчивость, физически не могла игнорировать. Но впереди был очаг.
«Шаг вперёд – и я обожгусь. Шаг назад невозможен. Справа и слева стулья, не ступить», — мысли метались от кажущейся безвыходной ситуации. Почему-то раздражённо повести плечами, скидывая мужские ладони, или своими руками небрежно смахнуть их я… не захотела.
От моего оборота ладони имперца покинули плечи. Я развернулась к Лашансу, чувствуя, как загорелись щёки, подло выдавая мои смущение и растерянность. Прямо глядя в медовые глаза, я решительно приоткрыла рот, намереваясь выпалить твердоё «прекрати всё это». Но с удивлением осознала: именно это произнести не хотелось, а ничего другого, более дипломатичного и менее категоричного, в голове никак не генерировалось.
Мысль о том, что мне нравились эти будоражащие игры
на острие кинжала, поэтому я и не могла решиться оттолкнуть имперца своими словами, я возмущённо затолкала подальше и постаралась о ней забыть.
Уведомитель насмешливо прищурился и слегка наклонил голову, с интересом наблюдая за мной. Я даже не надеялась, что моя реакция осталась незамеченной или была неправильно истолкована. Смущение окончательно затопило меня. Прошла всего пара секунд, показавшихся мне вечностью, и я не выдержала и отвела взгляд. Глаза заметались по сторонам и почему-то решили остановить свой панический забег именно на мужских губах.
— Ты хотела меня о чём-то попросить? — чуть-чуть подавшись вперёд, нарочито участливо поинтересовался визави. — Проси, — на лице ассасина расползлась искушающая усмешка. Потемневший медовый взгляд тем временем опустился на мои чуть приоткрытые губы. — Может быть, не откажу.
«Да ты издеваешься, гад?!», — я рефлекторно облизнулась и нервно сглотнула. Возмущение примешалось к остальным бушующим во мне чувствам и захватило контроль.
— По-моему, это ты чего-то хотел… попросить, — нашла в себе силы выпалить я, поспешно протискиваясь между имперцем и стулом и невольно задевая плечом Уведомителя.
— Ты знаешь: я не прошу. Я беру, — полетел мне в спину чуть хриплый смешок.
Сердце пропустило удар. В тоне мужчины почудилась скрытая угроза, и воспоминания о попытке изнасилования не заставили себя ждать. Обронённая имперцем фраза «не бойся, не трону» донеслась до сознания утешающим эхом из прошлого.
— А твоё слово чего-то стоит? — глухо спросила, не оборачиваясь. Напряжённо ожидая ответа, остекленело уставилась куда-то в тёмный угол, полный наспех скиданного в кучку хлама.
— Я от него отступился? — отчётливо похолодевшим тоном поинтересовался имперец, будто я его только что завуалировано оскорбила.
— Нет, но…, — я зажмурилась, испытав дичайшее желание провалиться сквозь землю.
«Какая же я дура-а-а! Он использовал простейшую уловку, и я попалась! Показала свою далёкую от равнодушия реакцию на его близость. Чёрт! Не веди себя с ним как неопытная школьница, ты уже стопицот лет ей не являешься! Позор-то какой! Какого фига я так остро и глупо реагирую на него?! Гр-р-а-а! Хватит позволять ему играть тобой! Морду кирпичом и напролом!», — я остервенело била себя по щекам, но только мысленно. А в глубине души радовалась, что Лашанс не мог видеть моего выражения лица. — «Какой бы магнетизм не излучал этот паршивец, если я свяжусь с ним, из этого ничего хорошего не выйдет! И вообще…»
Поборов трусливое желание вылететь из избушки без куртки прямо в объятия ледяной стужи, тяжёлым шагом прошла к столу у окна. С мрачной решимостью схватилась за непочатую бутылку нордского мёда, чувствуя на себе тяжёлый взгляд.
Пробка попалась крайне несговорчивая – не торопилась покидать горлышко бутылки, затягивая и без того неловкую паузу. Спустя несколько минут мучений
и танцев с бубном вредная деревяшка поддалась, открывая мне доступ к алкогольной «валерьянке». Я немедля отпила несколько глотков прямо из бутылки, чувствуя, как от горла вниз по пищеводу растекается хмельное тепло. Примостилась на стуле, сидя вполоборота от Лашанса, и искоса взглянула на свой личный симпатичный кошмар.
Спикер уже разложил у очага дорожный алхимический набор и сосредоточенно измельчал что-то в ступке, не обращая на меня внимания. Со странной, абсолютно нелогичной обидой я сделала вывод, что пристальный взгляд в спину, скорее всего, мне просто померещился.
На улице было пасмурно. Тяжелое свинцовое полотно туч низко раскинулось над землёй. Даже у мутного окна сидеть было довольно неуютно из-за хмурого полумрака. Свет огня едва достигал части домика, в которой я расположилась. Недостаток освещения натолкнул меня на идею. Я вновь смежила веки, вспоминая указания Люсьена.
Спустя какое-то время даже сквозь закрытые глаза я уловила яркую вспышку. Встрепенувшись, подняла голову вверх. Надо мной, мерно покачиваясь и паря в воздухе, сиял ровным светом яркий шарообразный сгусток. От резкого контраста глаза заслезились, и я зажмурилась. Проморгавшись, с подозрением уставилась на имперца.
Лашанс самодовольно усмехнулся с видом «я же говорил» и вновь сосредоточился на ингредиентах для какого-то зелья. Отпив ещё мёда, я приблизилась к очагу и уселась на свой стул рядом с Уведомителем. Магический светлячок, наворачивая в воздухе весёлые круги и спирали, последовал за мной.
— Но как?! Я же его не знала…, — размышляла я вслух, понадеявшись, что ассасин всё-таки соизволит прояснить ситуацию.
Медовые глаза нехотя оторвались от реторты, оценивающе покосились на меня, словно прикидывая, достойна ли я сего откровения.
— Так же, как и призыв Теневой Гривы, — обронил сосредоточенный убийственный зельевар.
— Но ты же только одно заклинание мне дал… один раз обряд – или как там его? – провёл, — мне хотелось получше рассмотреть сияющий сгусток энергии, ткнуть в него пальцем, изучить. Но у светлячка была такая яркость, что смотреть на него в упор было чревато для зрения.
— За один… «обряд», — Лашанс сделал паузу и выделил слово странной интонацией. — Можно передать до трёх умений. — Мужчина заглянул в ступку и проверил степень измельчения ингредиентов. После этого содержимое чашки перекочевало в колбу.
— И сколько ты мне передал? — градусы нордского мёда немного притупили удивление, но я всё равно уставилась на имперца как на диковинку.
— Два, — Люсьен покосился на меня цепким взглядом, изучая мою реакцию.
«А почему не три?», — чуть не выпалила я, но вовремя прикусила язык. — «Он мог вообще одним отделаться, а дал два. И почему такую фигню? По-любому у него есть что-то крутое. Хотя… он что ли вспомнил, что я ему говорила о своих проблемах с изучением школы иллюзии?! И как это понимать? Заботливый Лашанс? Да ну нафиг. Не верю. Скорей Сангвин закодируется от выпивки. Наверняка есть скрытый мотив. Штук десять мотивов…».
— Почему? — после затянувшегося молчания я встретилась взглядом с мужчиной. Пальцы нервно сжали бутылку с мёдом. — Причину, по которой ты дал заклинание призыва я понимаю. Но какая причина у этого? — я взмахнула свободной рукой в сторону всё ещё летающего надо мной светлячка.
— Как думаешь? — Люсьен странно улыбнулся. В его взгляде промелькнуло что-то похожее на… горечь.
— Я не знаю, что думать. Хочу услышать, что скажешь ты, — я замолчала и, поразмыслив, тихо добавила: — Может, хочу понять тебя…
— Почему ты помогала уцелеть и спастись мне – тому, кто неоднократно сообщал, что убьёт тебя? Рискнула собственной шкурой из-за убийцы из Тёмного Братства? — вместо ответов из уст Лашанса посыпались новые вопросы. Наполненная какой-то жидкостью колба была подвешена над огнём. Спикер вытянул из сумки чёрный камень душ, перевернул песочные часы, краем глаза наблюдая за мной.
Я могла бы сказать ему, что поступила так ради собственной же безопасности, как бы это абсурдно ни звучало. Но понимала, что это была далеко не единственная причина.
— Причин много, не так ли? — словно прочитав мои мысли, криво усмехнулся собеседник, аккуратно всыпая синеватый порошок в колбу с измельчёнными ингредиентами.
— Ты так и не ответил, — я, чувствуя небольшую заторможенность и сонливость, крутила изрядно полегчавшую бутылку в руках.
— Пустоголовая, — беззлобно ругнулся ассасин, продолжая корпеть над алхимическим набором. — И не отвечу.
***
Тяжёлые врата с оглушительным скрежетом расступились под натиском людей. Тёмный исток древнего проклятия исторгал губительную магию. Влажный спёртый воздух, пропитавшийся злыми миазмами, отравлял разум и волю: не посвящённые в таинство древних чар и вековечных знаний не ведали защиты от него.
— Стойте, — властный приказ полетел назад сквозь толпу и отозвался слабым эхом в оставшемся позади зале.
Воины повиновались: остановились и устремили выжидающий взор на своего господина. Магический щит тускло вспыхнул в умелых руках и разросся, невидимой глазу паутинкой обтекая очертания некоронованного императора.
— Бессильны мечи в этом месте. Ждите, — престолонаследник сделал первый шаг в сторону тьмы, подсвеченной фиолетовыми всполохами. Они разрезали густой мрак ветвистыми молниями.
За время сражения в Санкр-Торе Клинки прониклись должным уважением к бастарду. Не словом, но делом последний из рода Септимов доказал своё право вести воинов в сражение. Теперь приказы Мартина не обсуждались и не требовали разъяснений.
Но нависшая над Тамриэлем угроза и осознание особой ценности последнего отпрыска императорских кровей в умах Клинков нередко одерживала верх. Вот и теперь, услышав бормотание в толпе и неуверенные шаги сквозь отчаянный звон чудовищного магического поля, потомок Септимов предостерегающе изрёк:
— Я знаю, что делаю. Ждите, — последнее слово было сказано столь сурово, что воины более не осмелились что-либо предпринять и смиренно остались на месте, не переступая порога хранилища.
Эльвелл оглядел толпу и тихо выругался, сетуя об отсутствии толковых магов в рядах Клинков. Редкие бойцы из них могли похвастаться знанием самых простых – и сейчас абсолютно бесполезных – заклинаний. Стоявший поблизости редгард каким-то образом услышал возмущение, сорвавшееся с уст полукровки.
— Мы – орден воинов, охраняющих благополучие Септимов, а не маги, — презрительно бросил он в сторону наёмника.
Эльвелл хмыкнул, удивляясь выплеснутой на него агрессии. Вступать в открытую пикировку мер посчитал неблагоразумным, но оставить выпад безнаказанным в силу своего характера не смог. Выгнув бровь, наёмник прищурился:
— Хорошо охраняете: один наследник остался, и тот прямо сейчас ваши задницы прикрывает.
— Нужно думать, прежде чем открывать пасть, остроухий, — слева взревел имперец, привлекая к себе внимание братьев по оружию, сбросил шлем на потресканный каменный пол и выхватил катану из потёртых ножен.
— Прекратить! — Закариус одарил гневным взглядом всю троицу, едва не развязавшую очередную битву, только в этот раз между союзниками. — Вместо того, чтобы достойно принять ошибки и извлечь из них урок, вы решили помахать мечами! Позор на ваши головы! Альтарес, помогаешь остальным позаботиться о раненых! — редгарду резким и непреклонным жестом было указано в сторону наибольшего скопления воинов.
— Будет исполнено, — один из виновников, чьё имя прозвучало, опустил голову, намечая поклон. Дикий чёрный взгляд взбешённого животного, подавляющего норов из-за страха, невидяще упёрся в укреплённые металлическими пластинами сапоги.
— Харана, — Закариус окликнул суетящуюся бретонку. Клинок поспешно отложила в сторону ткань для перевязки раны, и подошла к командиру. Но первым её мимолётного нежного взгляда удостоился вовсе не он. Эльвелл едва заметно улыбнулся.
— Рекруту нужно много тяжёлой работы, — девушка кивнула, уводя с собой редгарда.
— Вирано, — Закариус посмотрел на пылящийся в ногах Клинка шлем. — За такое обращение с доспехами будешь точить мечи и чинить нагрудники и поножи отряду на протяжении всего пути. Приступай.
Мало кто в рядах воинов отважился бы пререкаться с мастером Клинков. Низкорослый имперец отправил катану обратно в ножны, поднял отброшенную в порыве ярости вещь в руки, надел на голову и отправился выполнять указания.
— А ты, — Закариус обернулся и недобро прищурился, глядя на злорадствующего наёмника. — Помалкивай! Не все из нас готовы признать вину и ответственность за случившееся с семьёй Уриэля Седьмого.
Оправдываться Эльвелл посчитал лишним. Мер потянулся к фляге. Горло полукровки неприятно сжалось от соприкосновения со слишком холодной водой. Закариус ещё раз окинул укоряющим взором наёмника и отошёл к другой воротине, дожидаясь возвращения Мартина или первого признака опасности. Эльф сделал пару скупых глотков, поморщился, когда от ледяной воды свело зубы, и вернул фляжку на пояс, размышляя о том, какое отребье порой может затесаться в отряд элитного ордена. Впрочем, недостойный сброд всегда старался обосноваться в лучших местах, какие могла предоставить жизнь – у власти, славы и богатства. И, тем не менее, по воодушевлённым рассказам Темахра полукровка не так себе представлял легендарных Клинков. Лучшие дни этого ордена давно прошли, и не заметить этого мог только влюблённый в мечту глупец.
Прошло не так уж много времени, когда из хранилища донеслось короткое, захлебнувшееся в резком выдохе:
— Сюда!
Как по команде воины собрались и ввалились в зал, таящий в своих недрах главную святыню ордена Клинков. Только несколько человек осталось снаружи присматривать за ранеными братьями по оружию.
Эльвелл с самого начала напряжённого ожидания, как добродетельный привратник, стоял у ворот. Хлынувшая в хранилище толпа снесла бы его, как течение бурной реки деревянную щепку, если бы мер остался на месте. Но наёмник одним из первых бросился на зов. В конце концов, Мартин был его подопечным и уже успел стать другом.
Мертвенно-бледный престолонаследник пошатывался в центре хранилища. Из ослабевшей руки выпал зачарованный клинок, выдав возмущённый звон от удара о камень. Септим, вцепился в ткань под наручами, стараясь содрать её и оголить кожу, и осел на пол.
На побелевшем запястье змеилась чёрная метка с древними письменами. Её линии дерзко обвили руку и скрылись под наручем.
— Даэдра, будь они неладны, — бастард с досадой ругнулся и поморщился.
Мартин и в самом деле отлично знал, что делал. Осознавал и сопутствующий своим деяниям риск. Подземный Король без могущества и знаний не стал бы воплощённым в явь кошмаром для смертных умов. Даже спустя века, покинутая хозяином проклятая обитель оставалась кладезью неожиданных ловушек. Предусмотреть всего бывший священник, немало искусный в запретных чарах, всё же не смог, за что теперь держал ответ. Вздохи давались немыслимыми усилиями, а сердце потяжелело и неотвратимо замедляло своё биение. Некоронованный император не жалел уплаченной цены. Вернуться с пустыми руками, без реликвии себе он не мог позволить. Но никто кроме него из ныне находящихся здесь не имел необходимых знаний. Не всякий магистр имперской школы магии владел хоть толикой тёмных искусств. И не каждому магу даны сила и врождённое мастерство, дозволяющие ею воспользоваться.
— Ваше величество! — Закариус опередил эльфа, бросаясь к последнему Драконорождённому.
— Забери доспехи, — поспешно приказал Мартин на выдохе, пока хватало воздуха. — Проклятие… снято… но задело… метка…
— Эй! — Эльвелл присел с другой стороны рядом с бастардом и, ухватившись за предплечье, грубо встряхнул Септима.
Синие глаза окончательно скрылись под веками. Только рука взметнулась вверх, взывая к последнему заклинанию. Яркая вспышка на миг ослепила всех присутствующих и пропала столь же быстро и неожиданно, как появилась.
Десница безвольно упала на живот последнего из рода Септимов.
— Ваше величество! Мартин! — закричал потрясённый мастер Клинков. Он не мог потерять ещё одного наследника престола. Не мог допустить ещё одной роковой ошибки!
— Харана, нужна твоя помощь, — полукровка, протискиваясь мимо Клинков, замерших в скорбном молчании, выбежал из хранилища и поволок бретонку к престолонаследнику.
Девушка охнула, увидев распростёршуюся на полу причину всеобщего оцепенения. Даже доспехи самого Талоса уже никого не волновали. Клинки обступили некоронованного императора. Кое-кто в нерешительности стягивал свои шапки и шлемы, выражая почтение. Закариус сидел, склонив голову.
— Прошу тебя, девочка…, — глухо шепнул мастер Клинков.
Но ему не надо было просить даже просить о таком. Харана опустилась на колени, осматривая Мартина. Клинок пыталась применить какие-то чары, но ничего не помогало.
Голубые, нежные как весеннее небо глаза наполнились слезами. Девушка посмотрела на наёмника и дрожащими губами прошептала:
— Я… я не знаю, что с ним. Я такого раньше не встречала. Я… ничего не могу сделать, — бретонка всхлипнула, чувствуя себя беспомощной и бесполезной как никогда раньше.
