В Бравиле Тенегриву невольно пришлось снизить скорость. В городе, наводнённом жителями, оказалось сложней разогнаться, чем в лесу. Деревья хотя бы не визжали и не двигались, создавая на пути хаос, и их легче объехать. У владельцев конюшни нужного зелья не оказалось, поэтому пришлось отправиться дальше в поисках целебного снадобья.
Из-за поворота выскочила виденная мною раньше кучка детей разных возрастов, благодаря которой в прошлый раз я имела сомнительную честь тесно познакомиться с мостовой и получить на память ушиб пятой точки и катастрофическую брешь в финансах. Недвусмысленный ор, кривляние рожиц и взмахи всеми свободными конечностями в сторону коня наталкивали меня на мысли, что пакостники вновь решили повторить свой «подвиг». Только в этот раз со мной был невозмутимый и жестокий Тенегрив, которого не так-то просто напугать или застать врасплох. Конь не остановился, а фыркнул и подался вперёд. Скакун, старательно целясь, переступил передними копытами, чтобы в качестве благодарности за детское представление отдавить ноги мелким хулиганам. В заметно засуетившейся шайке малолетних извергов послышалось ойканье и маты. Но на этом мой бравый гривастый мститель решил не останавливаться и прикусил главному задире плечо.
— А-а-а! — взвыл мальчишка, явно не ожидавший стать жертвой собственной пакости.
— Это ты ещё копчиком на камни не падал, — довольно хмыкнула я, не чувствуя ни капли сострадания.
— Ах ты…! Да я сейчас всё папе расскажу! Он тебя…! — перемежая обычную речь с нецензурной бранью кричал задира.
Все его приятели к тому времени уже отбежали на безопасное расстояние и продолжили наблюдать за разворачивающейся сценой с другой стороны дороги. Они ещё не определились, можно ли уже глумиться над своим предводителем или пока не следовало привлекать к себе моё внимание. Прохожие сновали мимо, предпочитая делать вид, что, то ли их самих, то ли нас тут не было.
— Зови, — охотно согласилась я, воодушевлённо кивнула и зажгла фаербол. — Я ему расскажу о том, что ты материшься, а ещё, что должен мне восемьсот септимов. Где ты живёшь? Я ещё и к твоей маме зайду.
Тенегрив, довершая угрожающую картину, крайне «дружелюбно» и весьма ослепительно
улыбнулся ощерился. Прохожие впечатлились: отшатнулись и негласно постановили увеличить на несколько метров почтительную дистанцию вокруг четвероногой звезды с типично голливудским оскалом.
— Ведьма треклятая! — скрывая испуг, в сердцах бросил мальчишка, вырвался, сплюнул на дорогу, и его медно-рыжая макушка затерялась в разномастной толпе.
— С-стража! — какая-то горожанка в грязно-сером чепце не выдержала зрелища баюкающей в ладони огненный шар «ведьмы», восседающей на устрашающем красноглазом коне, и решила немедленно вызвать средневековых блюстителей правопорядка. К тому времени несколько мужчин, угрожающе наставив на меня оружие, уже медленно приближались к нам.
«Ну почему всё начали спиногрызы, а я осталась крайней?! А в прошлый раз мне никто не помогал и не заступался, когда я из-за них пострадала. Или горожане просто «ведьмы» испугались?! Вот тебе и полный магии Тамриэль!», — мысленно возмущалась я, стараясь всеми силами не свалиться со стремительно удаляющегося с места происшествия жеребца. — «Умничка, Тенегрив».
В тот момент я была больше признательна не за то, что конь Лашанса уносил меня подальше от расправы, а за мстю и облом, устроенные им распоясавшимся хулиганам.
— Именем императора! Остановись! — впереди показался мужчина в массивных латах. Как бы мне не хотелось думать, что дорогу перегородил безобидный косплейщик консервной банки, но вместо открывашки и вилки он потрясал до безобразия острым мечом и возмутительно прочным щитом ручной работы.
Стражник, оценив расстановку сил и проявляя чудеса интеллекта и бесперебойного инстинкта самосохранения, перекрывать нам дорогу не спешил. Поэтому мы вежливо проигнорировали его просьбу и помчались дальше.
***
Безупречно заточенный зачарованный клинок схлестнулся в смертельном танце со ржавым мечом. Безжалостная пляска оружия оглашала округу острым звоном и магическим треском. Сияющее орудие двигалось резко, размашисто и выверено. Старое помутневшее и потупившееся лезвие вторило ему с грубой силой, пытаясь прорубить себе путь в броне к живой тёплой плоти. Но благой меч ловко обогнул атаку нежити, нырнул в гниющее тело. Вой и шипение сопроводили смрад палёных останков мертвеца.
Если бы Мартин оглянулся, то узрел, что преодолел добрые три четверти пути до древнего Клинка. Но синие глаза не упускали свою главную цель из вида. Отвлекаться было немыслимо – нежить спешила обратить жизнь в смерть и пополнить своё войско новыми телами.
Клинки, поначалу не желающие примириться с опасным выбором их господина, окликали бастарда, просили не рисковать и не идти в сражение в числе первых. Несомненно, остерегались, что Мартин вновь ошеломлённо перестанет биться и замрёт на месте.
Последний из рода Септимов ловко увернулся от взмаха секиры и, подгадав верный момент – пока нежить была беззащитна и ещё не вернулась в оборонительную стойку – подался вперёд, прокалывая мечом грудь ходячего мертвеца. Грязное, тяжёлое двуручное оружие упало на каменную твердь немногим раньше поверженного не-живого хозяина.
Ещё несколько упокоенных тел, счёта которым никто не вёл, – и по благому клинку разошлись эманации чар от столкновения с древним акавирским собратом. Меч будущего императора предупреждал о силе зла, поработившего соратника Талоса.
За спиной древнего Клинка находился осквернённый магический камень. То, как ревностно оберегала нежить творящуюся в нём магию, не укрылось от престолонаследника. Септим вскоре сообразил утаённый секрет колдовства и, памятуя о знаниях, почерпнутых за годы поклонения тёмным искусствам, сумел найти надёжное решение.
Мартин сотворил тайное заклинание изгнания, многократно усиливающее зачарование его оружия. Сияние того же порядка, что и высшие сущности, от воспылавшего огнём Этериуса клинка волной разошлось по просторному залу. На несколько ничтожных, но поистине важных мгновений древний Клинок отшатнулся. Некоронованный император немедля воспользовался возможностью, отвоёванной немалой магической жертвой, и одним скорым рывком бросился вперёд. Благой меч соприкоснулся с кристаллом, когда-то давно вдоволь напоённым тьмой. Тонкий магический звон осенённого оружия утонул в вое нежити. Оберегаемая пленёнными душами вещь, источающая проклятие, разлетелась на сотни осколков.
Поглощённый уничтожением камня, Мартин не успел отразить удар. Древняя акавирская катана миновала броню престолонаследника и кровожадно впилась в бедро, но не успела пройти вглубь. Подоспевший вовремя Эльвелл отбил удачную атаку нежити, не позволив ей столь же успешно завершиться.
— Предупреждать же надо! — укорил беспечного бастарда наёмник.
— Я то же самое молвить ему намеревался, — отшутился последний из рода Септимов, намекая на древнего Клинка. — Теперь лишилась Источника нежить. И ослабела немало.
Стараясь лишний раз не тревожить раненую ногу, бывший священник отбивался от беснующихся мертвецов. Бессильная ярость захватила их останки. Но то был лишь прощальный отголосок едва ли не полуразумных тёмных чар, порушившихся вместе со своим вместилищем.
***
Из города я выехала в окружении почётного эскорта, который представлял собой толпу взбешённых стражников. Особенно сильную и прочувственную ругань моё казённое сопровождение стало исторгать из себя, когда мы с Тенегривом выскочили из Бравила прежде, чем массивные городские ворота успели захлопнуться. К сожалению, манерно поклониться в ответ на восхищённые нецензурные возгласы служивых мне было некогда.
Призванное животное очень быстро оторвалось от погони
и чуть не оторвалось и от наездницы тоже, а я только каким-то чудом смогла удержаться в седле до самого конца безумного забега. Около хижины я сползла с Тенегрива и плюхнулась на землю. С огорчением констатировала, что мой вполне здоровый и надёжный вестибулярный аппарат не выдержал такой нагрузки. Меня укачало на скоростном паранормальном монстре в обличии красивого жеребца.
Тошнота и головокружение не оставляли даже шанса беспокойству за Уведомителя. Мне самой было слишком плохо, чтобы не волноваться ещё и о каком-то там убийце. Но конь Спикера ощутимо боднул меня головой в спину, пытаясь поторопить.
— Подожди, мне плохо, — выдохнула я, отмахиваясь от лошади.
Тенегрив недовольно всхрапнул, но, к моему удивлению, оставил своего полудохлого призывателя в покое. Наверное, понял, что от меня в бессознательном состоянии пользы не будет, и решил дать мне время прийти в себя.
Отдышавшись и немного переборов недомогание, я поднялась и полезла в сумку за крадеными флакончиками. Сделав вывод, что одной микстурой не обойтись, я решила достать куда больше целебных зелий. Денег на покупку всех необходимых снадобий у меня не хватило, поэтому подавляющая часть из них была приобретена незаконными методами. Без согласия владельцев товара.
Незаметно для себя самой у порога землянки я затаила дыхание и, помедлив и получив за это порцию конского непереводимого мата вслед, распахнула удручающего вида дверь.
— Ё-моё… Лашанс?! — выдохнула я, увидев то, чего никак не ожидала.
Тело ассасина распласталось на полу. В голове как по команде стал вырисовываться самый печальный сценарий убийства беспомощного имперца. Я присела около своего немощного пациента, исступленно ища взглядом новые раны и лужи крови, пока пальцы прислушивались к артерии на мужской шее. И облегчённо вздохнула, найдя пульс и не отыскав свежих повреждений у Лашанса.
— Люсьен, — позвала имперца, слегка встряхнув за плечо и по ходу дела отметив наличие слишком высокой температуры у ассасина.
Спикер никак не открывал глаза. Я откупорила мутный стеклянный пузырёк с зельем лечения, самым сильным из имеющихся, и призадумалась: как напоить того, кто без сознания? Так и не найдя в недрах своего разума способ, вновь вернулась к тщетным попыткам пробудить ассасина, но не достигнув в этом успеха, сжала пальцами щёки ассасина около рта. В приоткрытые мужские уста полилась тонкая струйка лекарства. Не задержавшись там надолго, алхимическая жидкость потекла по уголкам губ наружу, пачкая мои пальцы. Поняв, что затея оказалась провальной, и имперец разжимать зубы и глотать зелье не собирался, я отпустила голову Лашанса и отодвинула бутылёк.
«Да сколько можно косплеить спящую прынцессу?!», — возмутился внутренний голос, прикрывая негодованием бушующую внутри меня панику. Цепочка умозаключений, вызванная упоминанием о сказке, продолжилась: «Принцессу будили поцелуем. Поцелуй… первая помощь… искусственное дыхание… рот в рот… Ну, не-е-ет!», — я передёрнулась и вернулась к отчаянному отшлёпыванию щёк бессознательного мужчины.
Магическое лечение, тряска, крики и многое другое не помогло мне хоть на минуту привести в чувство имперца. Я обречённо посмотрела на ассасина, перевела удручённый взгляд на флакон и, поморщившись, набрала в рот горьковатой жидкости. Склонилась над Люсьеном, снова сжимая его лицо так, чтобы мужской рот приоткрылся. Щетина неприятно колола мою кожу, пока я старалась заставить Спикера сделать глоток. Когда моё терпение уже подходило к концу, почувствовала, что мужчина поддался, приоткрыл рот и проглотил лекарство. Я тут же отпрянула, надеясь, что Уведомитель наконец-то пришёл в себя и допьёт зелье самостоятельно. Каково же было моё разочарование, когда я обнаружила, что Лашанс так и лежал с закрытыми глазами и чуть приоткрытыми влажными губами. Очередная попытка привести убийцу в чувства провалилась и я, пребывая в горестном смирении, снова отхлебнула зелье из пузырька.
На пятом заходе всё пошло не по плану. Я упустила из виду постороннее движение. И зря. Лашанс уже успел очнуться и захотел продолжить оказание первой помощи по своим правилам. Одна сильная рука обхватила мой затылок, а вторая – спину, лишая меня возможности ускользнуть. Я дёрнулась назад, но не смогла вырваться. Однако успела сцепить зубы. Лашанс штурмовал мои губы, а я, не прекращая попыток освободиться, с трудом отвернула голову в сторону.
Почти пустой флакончик, задетый моим локтем, пошатнулся и упал. Глухой стук удара стекла о трухлявый деревянный настил примешался к шуршанию ткани туники. Часть исцеляющей жидкости пролилась на пол, делая светло-пыльные доски темнее.
Почувствовав, что я не собиралась отвечать на поцелуй, имперец ослабил хватку, позволяя мне отстраниться. Я вскочила, со злостью утёрлась рукавом там, где Лашанс мазнул губами и процедила:
— Что ты творишь?!
Спикер с непроницаемым лицом сел на полу, закинув правую руку на колено согнутой ноги, а левой ладонью упёршись в пол. Объясняться он явно не собирался.
Воспоминания о том, как ассасин набросился на меня в комнате таверны, не заставили себя ждать. И без того безумно скачущее сердце и вовсе зашлось в остервенелой чечётке. Я вздрогнула и попятилась к двери, боясь повторения, но – главное – продолжения того, что началось тогда. Люсьен, видимо, прочитал что-то на моём лице. В странном взгляде медовых глаз проскользнуло едва заметное чувство, которое я могла бы назвать сожалением, если бы не знала Лашанса.
— Не бойся, не трону, — тихо прошелестел чуть хрипловатый голос.
Я приостановилась. На долю секунды мне почему-то захотелось пожалеть имперца. Он держался отстранённо, гордо и уверенно, даже надменно. Но, при виде Уведомителя в тот момент, мне в голову приходила только одна мысль: «взгляд побитой собаки».
— Теперь поцелую, только когда сама этого захочешь, — самодовольно усмехнулся Люсьен, легко и непринуждённо разрушая образ, к которому я готова была проникнуться состраданием.
— Да пошёл ты! — я схватила со стола одну из склянок с зельем и вылетела из хижины, хлопнув дверью.
Во рту всё ещё ощущался чуть горьковатый привкус микстуры, а в горле стоял ком. Я прошла мимо Тенегрива, проводившего меня безразличным взглядом, и поплелась к ручью. Возвращаться в хижину мне не хотелось. Хотелось, наоборот, оказаться от неё как можно дальше. Я неосознанно схватилась за амулет, подаренный Мартином, и присела возле воды.
Я жалела, что помогла Лашансу. И даже понимание – если бы позволила ему умереть у меня на руках, то чувство вины в его смерти долго разъедало бы меня изнутри – не слишком утешало. И в то же время знала – бросить его тогда я бы не смогла по многим причинам.
Но теперь он здоров и мог обойтись без моей помощи. А я вряд ли в такой ситуации, без лошади, денег, вещей, всего лишь с кинжалом и зельем выжила бы самостоятельно. Тем более, около города, стражники которого наточили на меня большой и острый зуб. Теперь мне оказалась необходима помощь убийцы. Но перед глазами снова появились воспоминания случившегося в трактире. В коротком поцелуе против воли с соблазнительным мужчиной, может, и не всё так ужасно. Но только не после попытки изнасилования этим же мужчиной на постоялом дворе!
Флакон с микстурой был осторожно отставлен в сторону, а освободившаяся рука окунулась в ледяной поток, пока другая не желала выпускать кулон из пальцев.
Я зачерпнула воду и умылась. После мужской щетины (отросшей у ассасина за дни болезни) лицо всё ещё покалывало, и освежающий холод ручья обжёг кожу, милосердно стирая предыдущее ощущение. Затем я сполоснула рот, пытаясь избавиться от привкуса горечи, и сплюнула.
«Этот козёл ещё на что-то надеется?! После того, что устроил, думает, что я сама захочу целоваться с ним?! Три ха-ха! Пусть он привлекательный, но нефиг было себя так вести со мной», — на место растерянности, страху и огорчению запоздало пришёл гнев. Мне вспомнился медовый понурый взгляд с отблеском сожаления, и, прежде чем жалость и сочувствие захватили мой разум, я дала себе мысленную оплеуху: «Он хорошо умеет играть бедного несчастного мальчика. Но я больше не куплюсь на это!».
Возле ручья было шумно, и я не заметила шуршания травы от приближающихся шагов. Из мыслей меня выдернуло вкрадчивое интеллигентное рычание. Обернувшись, увидела дружелюбно улыбающегося мне во все «тридцать два» клыка волка. Я, выпустив кулон из пальцев, испуганно замерла на месте, лихорадочно гадая, что делать. Волк подобрался слишком близко. Мне нужно было совершить непосильное действие – убить хищника одним стремительным ударом, прежде чем он вгрызётся мне в глотку. Я уже прощалась с жизнью, молясь о быстрой смерти, когда подарок бастарда дал о себе знать. Мощный электрический разряд заставил бездыханную опалённую тушу животного повалиться, так и не сдвинувшись с места.
Моя радость была недолгой: из кустов высунулись ещё три обозлённых волка, едва не доведя меня до инфаркта своим эффектным появлением. Недалеко послышалось громкое воинственное ржание, и вскоре знакомый красноглазый конь атаковал одного из клыкастых лесных жителей. Звери переключили свою агрессию на Тенегрива. Я подорвалась на ноги, по пути хватая бутылочку с зельем. Вызвала фаербол и метнула его в одного из волков. Матёрый хищник оказался слишком хитрым и проворным – вовремя отскочил в сторону. Огненный шар врезался в траву, окатив всё в радиусе пары метров жаром. В пылу сражения призванный конь умудрился выкроить несколько мгновений, чтобы одарить меня крайне неодобрительным предупреждающим взором.
— Поняла, больше не буду, — я подняла слегка согнутые в локтях руки вверх в знак капитуляции.
«Мда, если попаду по нему как в тот раз, чувствую, он договорится с волками, и они будут всей дружной компанией смаковать мои косточки», — подумала я, нервно пятясь вдоль ручья и путаясь в зарослях травы. Один из санитаров леса, на мою беду слишком смышлёный, переключился на беззащитную и крайне аппетитную меня, пока его товарищи уговаривали жёсткого и невкусного Тенегрива сжалиться над бедными несчастными «собачками», сдаться и пройти на место, отведённое для трапезы.
Конь стоически отбрыкивался, на уловки не поддавался и пытался использовать копыта против агрессоров, но это было малоэффективно. Природа строения его туши предполагала, что лошадь будет убегать прочь от хищников, а не храбро сражаться, как это делал призванный жеребец. Враги классической Красной Шапочки держались на расстоянии, как стервятники кружась вокруг питомца Лашанса, изредка выскакивая вперёд, и уворачивались от ударов. Они хотели вымотать скакуна, но ещё не знали, что в момент «смерти» он имел свойство испаряться, оставляя после себя маленькую несъедобную лужицу.
Уже благополучно исчезнувший и забытый фаербол решил напомнить о себе: разнотравье, местами очень сухое и пожароопасное, с готовностью занялось пламенем; полупрозрачный столб чистого белого дыма воодушевлённо заструился в небо
в поисках рая.
Не сводя глаз с крадущегося ко мне волка, я нащупала рукоять и выудила кинжал из ножен. Рассчитывая, что зелье не разобьётся, осторожно отбросила его в мягкую траву, с мрачной решимостью освобождая руку. Оценив масштаб пожара, я с запозданием сделала вывод, что огонь применять не стоило. Кроме него в моём магическом арсенале оставались морозные стрелы. Я не собиралась так дёшево продавать свою жизнь. Впрочем, всё равно в глубине души надеялась, что кулон мне поможет. Хотя меня не покидали назойливые опасения: а если в самый нужный момент амулет не найдёт в себе силы среагировать?
Поджарый волк ринулся в атаку, а я крепче сжала рукоять. Понимала, что моя реакция не шла ни в какое сравнение со звериной. Но старалась отстраниться от отбивающего дробь сердца и сосредоточиться на враге. Внезапно волк взвизгнул и заскулил, неуклюже отшатываясь в сторону. Полог невидимости сполз, являя моим мигом округлившимся глазам неожиданного спасителя. Лашанс возвышался с окровавленным мечом в том месте, от которого животное в ужасе отскочило. Убийца не дал опомниться жертве, рванул вперёд и загнал лезвие по направлению от пушистого затылка вглубь черепа. В тот момент Люсьен куда больше напоминал хищного зверя, чем сам волк.
Спикер вытащил оружие из мохнатой клыкастой головы, кинул быстрый взгляд на Тенегрива. Пока я отвлеклась на ассасина, конь каким-то образом успел прикончить одного волка и теперь будто нарочно дразнил последнего выжившего. Удостоверившись, что призванному существу помощь не требовалась, Лашанс повернулся и пошёл в мою сторону. Нас разделяло примерно полтора десятка шагов. Я затравленно огляделась вокруг.
Безумно хотелось убежать прочь, но я прекрасно понимала, чем это чревато: встретившиеся волки были не самыми страшными лесными обитателями. Так и стояла столбом, пока мысли метались в поисках идей. Но смирившись с полным отсутствием оных, я пустила усилия в другое русло: старалась утешиться тем, что темнобратский дуэт только что спас меня от волков.
Лашанс остановился в нескольких шагах от меня, будто чтобы не спугнуть, и молча протянул руку. Я медлила, не желая её брать. Спикер, недолго думая, резко подался вперёд, вцепился в моё предплечье и чуть ли не буксиром потащил меня обратно.
— Пусти! — воскликнула я, пытаясь разжать мёртвую хватку.
— Сейчас тут всё к аэдра сгорит! — процедил имперец, не обращая внимания на мои потуги освободиться. Помедлив, неохотно добавил: — Потом поговорим.
После его слов я заметила, что нас довольно быстро окружал пожар. Пламя уже взбиралось на деревья. Ветки стонали, и трещали, погибая в огненной колыбели, обращаясь в пепел и погружаясь в вечный сон. Пожаром была охвачена слишком большая территория, затушить его своими руками не представлялось возможным.
«Это ведь из-за меня… Дура!», — грустно подумала я, перестав вырываться.
— Отпусти, сама пойду, — тихо сказала, не сбавляя шага.
Лашанс испытующе покосился на меня, но просьбу всё же выполнил.
Мы поспешно вернулись к хижине, второпях собрали немногочисленный скарб, оседлали Тенегрива и поскакали прочь. Первый же встречный путник был убит и лишён необходимых ассасину вещей и золота.
Спустя несколько часов, солнце уже скрылось за горизонтом, а последние отблески зарева покинули небосклон, уступая место звёздам. Мы остановились в постоялом дворе с весьма экстравагантным названием «Розовый злокрыс». Сама таверна обладала крайне скромными габаритами и непрезентабельным видом, но могла похвастаться просторной добротной конюшней. Казалось, главными клиентами сего места были вовсе не двуногие.
Небрежно шлёпнув на стол монеты и не отрывая от них руки, Лашанс приказным тоном изрёк:
— Дай мне…, — сделав паузу, покосился на меня, сухо усмехнулся одним уголком губы и продолжил: — Две комнаты.
— Вот, — серо-седой дед неопределённой расы услужливо положил два ключа на стойку, даже не называя цену и не спрашивая плату, до сих пор прикрытую ладонью ассасина. Трактирщик уже успел прочувствовать смертельную опасность, буквально излучаемую Спикером. — Две первые комнаты слева. Н-наверху.
Лашанс убрал руку с золота, взял ключи и подтолкнул меня к лестнице на второй этаж.
Чувствуя из-за возникшего дежавю напряжение и не удержав внутри порыв, я вздрогнула, как бы невзначай положила руку на кинжал и нехотя поплелась наверх. Даже факт аренды убийцей двух комнат оказался малым утешением для меня. При необходимости, я собиралась использовать оружие ассасина против него самого. Я прошла в коридор и остановилась около упомянутых стариком комнат.
Лашанс высокомерно изогнул бровь, красноречивым насмешливым взглядом указывая на мою длань, обхватившую рукоять кинжала:
— Бесполезно. Сама знаешь.
— Не факт, — коротко обронила, не желая признавать, что собеседник прав.
— Можем проверить, — ухмыльнулся имперец, делая дразнящие полшага ко мне.
— Не стоит, — я с небывалым рвением отказалась от щедрого предложения визави и отступила на шаг назад.
— Бери, — Спикер вытянул перед собой руку, держа в слабой хватке в трёх пальцах ключ и маленький кошель с золотом.
Я с подозрением выставила свою конечность вперёд, и в мою ладонь упали «пожертвованные» имперцем предметы.
«Что? Откуда такая щедрость? В чём подвох?!», — размышляла я, пытаясь найти хоть небольшую подозрительную зацепку. Но Лашанс сохранял нейтральное выражение лица и вёл себя на удивление сносно, что вызывало во мне ещё больше недоумения: «Да у него ж наблюдается природная вредность. Откуда такая покладистость? Не к добру…».
— Золото? — глупо переспросила, пытаясь вытрясти из улыбающегося Уведомителя, наблюдающего за мной взглядом василиска, хоть какие-нибудь комментарии к его поступку.
— Не надо? — имперец потянулся к моей конечности, чтобы забрать мешочек.
— Надо, Федя, надо! — я живо отдёрнула руку и спрятала её за спину.
Лашанс, упивающийся моей реакцией – перегревшимся от усердия мозгом, старающимся вычислить ассасинскую ловушку – не сдержался и бессовестно заржал. И даже наверняка непонятное тамриэльцам «Федя» посчитал недостойным своего сиятельного внимания.
— Купи себе еды, — открывая ключом свою комнату, посоветовал раздражающе весёлый убийца.
— Не боишься, что сбегу? — иронично поинтересовалась у собеседника.
— Когда я тебя поймаю, бояться будешь ты, — мурлыкнул Лашанс, одарив меня холодным медовым взором, и распахнул дверь.
Опасливо рассудив, что лучше не будить лихо и не отвечать, я отправилась на первый этаж в поисках еды. Усталость, с каждой минутой всё больше наседающая на плечи, была беспардонно отодвинута в сторону жаждой и чувством голода.
Потяжелевшая на порцию жаркого и пару кружек воды, я отомкнула дверь своей комнаты и зажгла фаербол, прежде чем войти в тёмное помещение. Вспомнив о своём косяке, в результате которого в окрестностях землянки разгорелся пожар, виновато вздохнула и привалилась спиной к прикрытой мной изнутри двери. После заминки нашла в каморке подсвечник и зажгла свечу, тут же рассеивая фаербол.
Комната была обставлена в лучших традициях минимализма: кроме кровати сомнительной степени чистоты, грубо сколоченного ящика, пустого деревянного сундука и самой постоялицы в ней ничего не наличествовало. Даже, казалось бы, вездесущие картины с пейзажами Сиродила отсутствовали. От застоявшегося воздуха с неопознанным, но отчётливо неприятным запахом меня замутило. Я распахнула ставни, желая проветрить свой «люкс». Снова подумав о пожаре, оставила затушенную свечу на сундуке и вышла из комнаты. Оказавшись на улице, устало прикрыла глаза на пару секунд и облегчённо вздохнула ночную прохладу.
У маленького крыльца подрагивал факел. И ещё один такой же горел около просторной конюшни.
«Может, стоит поблагодарить его за помощь с волками? Хотя странно как-то это будет выглядеть…», — уже остановившись у стойла, лениво подумала я. Но всё же подошла к знакомому красноглазому созданию.
Тенегрив мотнул головой, но враждебного отношения ко мне не выказал, поэтому я осмелела и медленно, избегая резких движений, положила руку на его шею:
— Надеюсь, ты не откусишь мне пальцы, — моя нервная шутка скрывала завуалированную робкую просьбу.
«И ведь не подумаешь же, что призванное существо!», — изумилась, поглаживая приятную на ощупь шкуру и чувствуя обманчивое живое тепло.
— Спасибо, — само собой слетело с моих губ.
Конь потерял терпение: всхрапнул и переступил ногами, отстраняясь от моей ладони.
— Он не любит жалкие нежности и слабость, — знакомый голос с ноткой издёвки, раздавшийся неожиданно близко, заставил меня вздрогнуть и обернуться.
Лашанс привалился к стене у входа в конюшню, наполовину скрытый тенью от деревянной перекладины.
— Вы мне помогли. Оба, — я не могла отрицать очевидного. И выше моих сил было удержаться от глупости и не спросить: — Почему?
— Теневая Грива невероятно умён. Он видит мои намерения и отношение куда лучше тебя, — задумчиво изрёк имперец. Выдержав недолгую паузу, безрадостно усмехнулся: — И, очевидно, лучше, чем я сам.
— И что бы это значило? — поинтересовалась я, скорее рассуждая вслух и не надеясь услышать ответ. Не могла отделаться от подозрения, что меня витиевато назвали тупой.
— Это тебе придётся понять самой.
— Вижу, ты поправился, — я снова повернулась к Тенегриву, душа в себе поднимающуюся волну негодования.
— Вижу, ты волнуешься, — передразнил мою манеру имперец.
После тягучего молчания, я наконец-то нашла, что сказать:
— Просто спрашиваю
— Твоими стараниями.
Я не ответила. Спустя пару минут не выдержала и обернулась, к своему удивлению обнаружив, что имперец уже ушёл.
К вечеру следующего дня Лашанс обжился внушительной суммой золота, вполне приличным набором оружия и вещей. Я даже не стала спрашивать, каким образом он достал деньги, чтобы приобрести всё остальное. Убийца в мою комнату не вламывался, не угрожал и вообще мало обращал на меня внимания, занятый своими делами, что меня вполне устраивало и даже больше того – успокаивало.
Я методично поглощала картошку с мясом, сидя за столиком на первом этаже трактира, когда Лашанс подкрался ко мне и бесшумно присел рядом. По инерции продолжая жевать, я покосилась на визави, ожидая, что он первым нарушит тишину. Если он сам подошёл, значит, ему было что сказать. Аппетит ненавязчиво куда-то испарился. Поздний завтрак не задался.
— Выезжаем на рассвете, — уведомил меня Лашанс.
Проглотив сопротивляющийся комок еды, уточнила:
— Куда?
— Меньше вопросов, — поморщился ассасин, оглядел меня и добавил. — Тебе необходимы вещи.
«Ну, с-спасибо. Тебя прям вовремя осенило. У меня как раз трусы почти протоптались, а ручная моль голодает без шубы», — язвительный комментарий я предпочла оставить при себе.
— Когда закончишь, — медовый взгляд красноречиво опустился на стол с едой и вновь поднялся на меня. — Поедем за ними.
На рассвете я, не переставая зевать от несправедливости торжества ранних подъёмов над совиной жизнью, высунулась из комнаты. Ключ провернулся в замочной скважине и застопорился, не желая делать полный оборот и затворять «люкс». Я поправила ремешок перекинутой через плечо сумки со своими новыми пожитками и повторила попытку. Лашансу надоело ждать. Имперец отодвинул меня плечом в сторону и сам замкнул комнату.
Чем дальше, тем больше я удивлялась переменам в поведении ассасина. Вчерашний специфический средневековый шопинг окончательно дезориентировал меня. Лашанс не поскупился на то, чтобы я обзавелась приличными вещами и предметами первой необходимости! Сонно протерев глаза, задумчиво посмотрела на спину Уведомителя.
— Люсьен… — прежде чем успела подумать, сказала вслух и осеклась.
Лихорадочно размышляла, стоило ли озвучивать вертящийся на языке вопрос. Нарываться на неприятности мне не хотелось.
Но имперец уже повернулся, ожидая продолжения. Под пронзительным медовым прищуром сонливость как рукой сняло.
— А почему… как бы выразиться… — запинаясь и путаясь, я уже мысленно жалела, что вообще решила затронуть эту тему. Но, не придумав, как сменить тему, и всё-таки набралась решимости закончить вопрос: — Ты вдруг изменился...? Стал... лучше ко мне относиться. Мягче, что ли…
— А ты любишь жёстко? — мурлыкнул мужчина, одарив меня лукавой усмешкой. — Могу всё устроить…
— Нет, мне больше нравится мягко, — поспешно выпалила я и только после этого поняла, что поддержала поворот разговора на скользкую тему. Настолько скользкую, что был велик риск не удержаться и очутиться в горизонтальном положении.
С трудом поборов желание хлопнуть себя по лбу, открыла рот. И тут же захлопнула.
«Нет, если я скажу, что не то имела в виду, он состроит невинное лицо, мол, я вообще о другом, извращенка. Или, может, я и правда не то подумала?», — мучительно размышляла, чувствуя, как горят щёки. — «Не могу отрицать его шарм и магнетизм. Но всё-таки…»
Тем временем Лашанс подошёл вплотную, нагло и уверенно нарушая мои личные границы. Медленно наклоняясь к моему лицу, не отрывая завораживающий медовый взгляд от моих глаз. Голова машинально подалась назад, но мозг неожиданно для меня самой остановил этот жест, заставляя стоять на месте. Уведомитель сменил траекторию наклона, скользнув в сторону. Нос уловил едва различимый освежающий яблочный запах. Спикер приблизил губы к моему уху и низким глубоким голосом прошептал:
— Учту, — и тут же отстранился, напоследок щекотнув своим дыханием мою шею.
Одна короткая фраза, произнесённая многообещающим шёпотом. Одно слово, сказанное насыщенным утробным голосом с лёгким намёком на хрипотцу, заставило тело резонировать в унисон ему.
Выпрямившись, мужчина, как ни в чём не бывало, вернулся к своему занятию. Только прежде, чем он отвернулся, я успела уловить в его мимолётном взгляде что-то странное. С намёком на лукавую усмешку.
Уведомитель играл со мной, и увиденная им ответная реакция с моей стороны пришлась ему по вкусу.
