***
Мальчишеские руки крепко сжимали рукоять обычного деревянного меча. У дальней стены тренировочной комнаты на стойке красовались настоящие клинки. Часть оружия находилась в ножнах, другая же висела в гнёздах, поблёскивая голыми лезвиями. Большие, тяжёлые, острые. Мальчик подошёл к ним ближе и стал благоговейно рассматривать прекрасные орудия. Может, они были не идеальными, но в глазах ребёнка – такие недоступные и «взрослые» – они выглядели очень притягательно. При виде острого блестящего металла, дерево казалось таким незначительным и неказистым. Рука дрогнула, и хватка на деревянном мече ослабла. Мальчик выпустил из рук своё «законное» оружие. Глухой стук от удара нелепого дерева об пол был краток. Мальчик с восхищением протянул руку к одному из мечей. К тому, который больше всех и блестел сильней. С дрожью в пальцах он обхватил потёртую рукоять, которая, оказалась велика для детской ладони. Люсьен ухватился за двуручный меч обеими руками и потянул его на себя, но выбранное оружие оказалось слишком тяжёлым для ребёнка. Он так и не смог снять меч со стойки. Мальчишка огорчился, не осознавая, насколько ему повезло, что попытки не увенчались успехом. Ведь если бы меч без ножен соскользнул с держателей, то упал бы прямо на мальчика и непременно навредил ему. Но разве могло глупое дитя о таком подумать? Раздосадованный, но не лишённый упорства мальчик решил попытать счастья с кинжалом. Железный предмет более скромных размеров был достаточно лёгок и мал, чтобы ребёнок справился с ним. Но он располагался выше, и до него ещё нужно было постараться дотянуться. Юный и наивный ценитель боевых атрибутов поднялся на носочки и с надеждой протянул пальцы к кинжалу. В этот раз у Люсьена получилось добыть оружие. Парнишка распахнул глаза от восторга и восхищённо раскрыл рот, вертя раздобытый предмет в руках. Прямой обоюдоострый клинок с двойным желобком и добротной рукоятью, украшенной витиеватыми письменами и узорами, казался мальчику чем-то невероятно великолепным. Юный имперец развернулся и направился к манекену. Деревянный меч от случайного пинка издал глухой стук и отлетел в сторону. Люсьен оглянулся на него и замедлил шаг, но не остановился. Мальчик приблизился к небольшому соломенному манекену и, подражая взрослым, замахал кинжалом. Получалось из рук вон плохо. Оружие было непривычным и неудобным. Не того Люсьен ожидал. Мальчик ещё раз оглянулся на валяющееся на каменном полу деревянное оружие. Люсьен вспомнил слова Лиары в тот день, когда она подарила ему этот меч. Подумав с минуту, ребёнок понуро понёс настоящий кинжал к стойке и с сожалением положил оружие на пол. Юнец клинок с трудом стянул, а водрузить обратно и подавно не сможет. Ещё через минуту мальчишка поднял свой деревянный меч с пола. Пусть он и деревянный, неказистый и вообще ненастоящий, но именно этот меч принадлежит Люсьену, и именно он сейчас подходит ему. Нужно беречь своё, а не красть чужое. Глупое дитя… Всё-таки не такое уж и глупое. Немногим позже Люсьен получит возможность тренироваться с оружием, которое его так манило и восхищало. Ещё позже он поймет, каким мусором были те мечи и кинжалы, от которых он в детстве приходил в восторг. Их можно было применять только для тренировки новичков, потому что жалко выкинуть, а если в реальном бою использовать, так противник умрёт сразу – со смеху. А это слишком просто и даже как-то неуважительно по отношению к оному.***
Лашанс сжимал в руке затёртую рукоять кинжала и смотрел на свою ношу. Он, сам того не заметив, взвалил на себя лишние заботы, главной причиной которых стала эта глупая женщина, стоящая напротив него. — Откуда он у тебя? — Алинэй широко распахнула глаза от удивления и слегка склонилась, пытаясь разглядеть оружие в полумраке. Она, похоже, совсем забыла о текущей ситуации: они не располагали лишним временем на светские и все прочие беседы. А вот Лашанс прекрасно об этом помнил. — Наши соглядатаи бросили его среди хлама. И я прекрасно понимаю, почему, — имперец хмыкнул. Он вновь схватил руку Алинэй и потянул её вперёд. — Надо спешить. — Уходи один. Тебе действительно нужно уйти. А мне, судя по всему, этот ритуал не страшен, — эта глупая упрямая женщина снова стала пытаться высвободиться из хватки Люсьена. Порой хотелось перерезать ей глотку, это разом избавило бы его, если не от всех, так от большинства проблем и мучений. Но что-то мешало прибегнуть к столь простому и привычному для ассасина методу борьбы с трудностями. Что-то сдерживало Лашанса невидимыми цепями от этого шага. Ярость его минутна, а её смерть станет необратима. Есть ли в ней толк? Впрочем, не было никого в его окружении, кого бы он не хотел хоть пару раз прирезать. Даже дражайшую Лиару. Но всё же краткое желание в порыве гнева – это далеко не действие. Нормальна ли в моменты ярости мысль об умерщвлении кого-то близкого и свойственна ли она обычным людям, имперец не ведал. А свои сиюминутные желания он списывал на привычку, связанную с родом деятельности***
Я заметила изучающий взгляд убийцы и приостановила отковыривание уведомительских пальцев со своего многострадального запястья, чтобы задать очень важный вопрос: — Что? — Ты сама пойдёшь или мне оглушить тебя? — с издевательски наигранной заботой в голосе поинтересовался у меня имперский садист. — Ты окажешь мне большую услугу, если не вынудишь меня тащить твоё тело на себе без «Пёрышка». «Как же меня бесит его непрошибаемость…», — мой внутренний голос был крайне недоволен упрямством Лашанса. Но в то же время я была ему благодарна за то, что он не бросил меня на произвол судьбы, а, наоборот, даже под мои протесты пытается вытащить из передряги. Что-то мне подсказывало, что если бы не я, имперец был бы уже далеко, в каком-нибудь укрытии: уже точил бы клинки, чтобы вернуться и отомстить ополоумевшим святотатцам, посмевшим позорным пленением запятнать грязью идеально-смертоносную честь Уведомителя Тёмного Братства (пусть оный и перешёл в состав «резерва»). Но он тратит драгоценное время на препирательства со мной. Мне бы хотелось уйти вместе с ним подальше от виларовской шайки. Но бросить Эльвелла было бы подло. Было сложно удержаться от соблазна сбежать, бросив товарища, и по доброй воле остаться в плену «народных мстителей». — Люсьен, я…, — я запнулась. — Я правда не знаю, что ещё сказать, чтобы ты оставил меня и ушёл один. Если ритуал пройдёт хорошо, нас и так отпустят. — «Если», — кратко и метко изрёк имперец, стиснув моё запястье ещё сильней. — Не теряй время, уходи, — я вздохнула и ещё раз дёрнула свою руку к себе. Мой манёвр был недостаточно силён, чтобы сдвинуть Спикера с места, если он того не захочет. Но он, похоже, захотел. Запястье, всё ещё скованное чужой хваткой, почти прижалось к моему телу. Лашанс позволил этому рывку руки приблизить себя ко мне. Спикер смотрел на меня потемневшими глазами: — Слова бессильны. Но ты всё ещё можешь убедить меня…, — его голова слегка склонилась, и взор как бы невзначай скользнул к моим устам. Краешек его губы слегка дёрнулся вверх, намечая дразнящую ухмылку. Я сглотнула. Моё сердце, и без того заходившееся в бешенном ритме от близости ассасина, после такого намёка пропустило удар и перешло в сверхзвуковой режим. Взять под контроль свой буйный орган не получалось. Сила его ударов была настолько велика, что мне казалось, что я пошатываюсь от собственного сердцебиения. Лашанс, не отрывая от меня взгляда, с лёгкой усмешкой приближал своё лицо ко мне. Он видел мою завороженную реакцию и решил действовать не так быстро и резко, как обычно. Он смаковал каждое мгновение предчувствия. Он давал мне возможность отстраниться, и мне хотелось сделать это, но я медлила. Однако первое впечатление оказалось обманчивым. Спустя считанные доли секунды он остановил своё приближение и неожиданно дёрнул мою руку к себе, чтобы теперь я придвинулась к нему. Я выдохнула: — Не дума…, — но Лашанс не дал мне договорить. Быстрый удар в шею был очень внезапным и точным. Окружающий мир, и без того облачённый в полумрак ночи, окончательно померк.***
Лашанс придержал обмякшее женское тело. Спикер взглянул на лицо женщины, бесчувственной во всех смыслах, и подхватил на руки свою тяжёлую ношу. Ассасин не собирался слушать её увещевания в вопросах её безопасности, и неважно, нравится ли это ей или нет. Осторожно ступая по лесу, Лашанс размышлял о том, как бы кстати сейчас пришлось «Пёрышко». А ещё лучше Теневая Грива. Бывший Уведомитель Тёмного Братства располагал выносливым тренированным телом и отточенными до совершенства навыками, но даже он не сможет далеко унести Алинэй на себе. Ему следовало оставить её и выбраться самому, как она и говорила. Однако убийца сознательно пошёл на риск, а скорей уж на настоящую глупость – чтобы оставить при себе то, что он хочет. И чтобы устранить соперника непрямыми методами. Ведь за метод прямой Алинэй его не простила бы. Впрочем, уже за то, что он сделал, она будет долго злиться на него. При мысли об этом сосредоточенность и напряжение на лице имперца разбавилось кислой ухмылкой. Вскоре Лашанс остановился и осторожно положил женщину на землю. Ассасину требовалась передышка. Восстанавливая силы и дыхание, убийца огляделся по сторонам, подмечая, как тихо в ночном лесу. Мягкий свет двух лун рассеянной вуалью ниспадал на тёмную землю, разбавляя тьму. Даже несмотря на оторванность от дел Тёмного Братства и от веления Нечестивой Матроны и Отца Ужаса, казалось, что тьма по-прежнему благоволила Люсьену Лашансу. Его поразило то, что до сих пор им на пути не встретилась ни одна угроза. Было спокойно. Слишком.***
Сознание вернулось внезапно и резко, в компании лёгкой головной боли. Непонятная тяжесть на теле оказалась ничем иным, как шкурами, укрывавшими меня от холода. Я чихнула и приподнялась на лежанке. В воздухе витал невозможно сильный аромат хвои. Свет слабо пробивался извне через одну небольшую щель, сверху же находился настил, не пропускавший ни единого лучика. Над головой возвышался толстый купол из еловых веток. Я скинула с себя шкуры, но, подумав, всё же взяла одну и накинула на плечи, и подползла к единственному источнику света, чтобы посмотреть на обстановку снаружи. Удалось разглядеть лишь маленький кусочек леса, и ничего более. Рассудив, что делать внутри такого тесного маленького укрытия мне особо нечего и его всё равно нужно покинуть, я вылезла из-под купола в лес. Безжалостный холод сразу же заставил тело содрогнуться. И в тот же миг я в полной мере оценила покинутое укрытие – маленький одноместный шалаш, который вполне достойно аккумулировал тепло. Моему взору предстал Лашанс, сосредоточенно копающийся в куче какого-то барахла. Вещи были мне совершенно незнакомы. Я ещё раз огляделась по сторонам и снова уставилась на имперца. Я помнила, при каких обстоятельствах потеряла сознание, к тому же сложить «два плюс два» не составляло труда, чтобы понять, что мы находились отнюдь не в лагере Вилара. Я сердито прищурилась: — Гдхе…, — гневная тирада оборвалась, не успев начаться. Спикер перевёл взгляд на меня и усмехнулся. Не проронив ни слова, он поднялся с места, приблизился ко мне и протянул флягу. Я одарила его злым ненавидящим взглядом, но выставила руку вперёд и грубо вырвала флягу из его пальцев. Хотелось швырнуть её в самодовольную уведомительскую физиономию, но ещё больше хотелось восстановить возможности любимого и единственного речевого аппарата, чтобы наорать на всё ту же уведомительскую морду. А швырнуть в него можно и чем-нибудь другим. Поэтому я открыла флягу и опрокинула в себя её содержимое. Вместо ожидаемой мной воды или, на худой конец, травяного отвара горло обжёг крепкий алкоголь, от которого я зашлась в кашле. Лашанс тем временем невозмутимо вернулся на своё прежнее место и продолжил перебирать предметы. — З-зараза! — после алкогольной встряски ко мне вернулась возможность говорить. — Хоть бы предупредил! Лашас с донельзя довольным видом улыбнулся: — Зачем? — при других обстоятельствах я бы сочла его улыбку обаятельной и притягательной. Вот только так улыбался он, как правило, когда выводил меня из себя. Моё желание сжать ассасинову шейку в страстных объятиях и придушить росло в геометрической прогрессии. — Лучше бы воды дал, — возмутилась я. — Тебе нужен алкоголь, — Лашанс вновь погрузился в работу. — Почему? — Чтобы не заболеть. Слова имперца заставили меня испытать чувство стыда за гнев на чужую заботу. Однако я так же понимала, что он сам виноват – мог бы все нормально объяснить, а не бесить меня. Жар в горле от алкоголя постепенно стих, но в груди ещё стояло приятное тепло. — Тогда надо было сразу объяснить…, — я стушевалась. — Так неинтересно, — ухмыльнулся бывший Уведомитель. Его ответ как ветром сдул мои стыд и признательность. Но развивать дальше эту тему я не стала, вместо этого сразу перешла к тому, что волновало меня больше всего. — Где… Эльвелл? — нетерпеливо спросила я и замерла в ожидании ответа. Казалось, я уже знала его, но часть меня всё ещё надеялась на лучшее. Сердце потяжелело и пропустило удар в ожидании слов убийцы. — Пожалуй, там же, где и был, — хмыкнул ассасин, не желая вдаваться в подробности. — А, может, и нет. Я подошла к сидящему на поваленном стволе дерева Спикеру и уставилась прямо на него. — Где Эльвелл?! — сейчас у меня не было ни капли настроения, чтобы раскланиваться в словесных реверансах и терпеть типичные люсьеновы увиливания от ответов. — Понятия не имею, — Лашанс наконец отложил в сторону какой-то мешок и посмотрел на меня. Наши глаза встретились. — Ты… оставил его там? — моё сердце бешено заколотилось. Я не знала, что и думать. Конечно же, виларовская шайка не обрадуется, обнаружив недостачу в рядах пленников. Они будут очень злы. И злость эту непременно выместят на наёмнике… Лашанс не спешил отвечать, с любопытством наблюдая за моим лицом. Казалось, на толику секунды в его чертах проскользнул намёк на лёгкое раздражение, но уже через мгновение вернулась прежняя маска, полная самодовольства и язвительной насмешки. — Ты бросил Эльвелла там?... — Да, — безразлично ответил ассасин, только взор медовых глаз блеснул, как лезвие острого клинка. У меня в висках зашумело. От волнения головная боль усилилась и жёстким обручем стиснула голову. А алкоголь, принятый на голодный желудок, немного затуманивал мысли. И даже несмотря на то, что хмель немного притупил мои эмоции, я разрывалась между пониманием и благодарностью за своё спасение, злостью на имперца за брошенного в опасности эльфа и беспокойством о наёмнике. Лашанс с язвительной гримасой на физиономии уже хотел сказать что-то ещё, но передумал. Видимо, что-то прочитав по моему лицу, Спикер едва заметно выдохнул, будто втайне пытаясь успокоиться, и заговорил: — Он бы сказал тебе выбираться при первой же возможности, даже если пришлось бы оставить его, — неожиданно мягко стал объяснять ассасин. — Ты можешь попытаться спасти его…, — собеседник внезапно замолчал и поморщился, словно ему не нравилось то, что он сейчас скажет: — Как думаешь, каково будет мужчине, что его пришла спасать женщина… которая ему не безразлична?* — Мне плевать, что он там подумает. Я просто хочу, чтобы он был в безопасности! Даже если его мужское эго будет травмировано. Сам бы ты вряд ли отказался от помощи интересующей тебя женщины, — возмутилась я и всплеснула руками. Тон Лашанса стал жёстче и напористей: — Ты слабая. Без навыков. У тебя не получится спасти его. Ты снова попадёшь в плен, — он безжалостно выдавал факты, расколачивая вдребезги все иллюзии. Он обвёл меня высокомерно-жалостливым взглядом, одной только мимикой выражая всё, что он думает о моих воинских качествах. А уже через секунду его тон немного смягчился и стал доверительным: — А каково будет мужчине, при мысли, что из-за него небезразличная ему женщина вновь оказалась в опасности? — Но… — Я не пойду спасать его, — фыркнул ассасин и, ухмыльнувшись, прищурился. — Мне нужно позаботиться о тебе. В какой-то степени я оказал ему услугу. — Услугу?! — я не поверила своим ушам. — Я вытащил тебя, упростив ему работу. Пусть выбирается сам, — в медовых глазах плескалась уйма самодовольства. И явного удовлетворения тем, что конкурент сошёл с дистанции. — Но его могут убить, обнаружив нашу пропажу! — мой голос задрожал. — Такая возможность есть. Но не думаю. Ты недооцениваешь его способности и всю ситуацию, — в голосе мужчины снова на мгновение промелькнуло раздражение. То ли его утомила эта тема, то ли удручал тот факт, что Эльвелл всё же сможет выбраться из положения, в котором его оставили. — Но это не моя забота. Я замолчала, осмысливая сказанное Лашансом. Откупорила флягу и отпила ещё несколько глотков. Мой взгляд безразлично скользнул к разложенным у ног имперца вещам, но я была слишком занята мыслями об Эльвелле, чтобы интересоваться чем-то другим. Казалось, пойло высвободило наружу мои чувства. По щекам потекли слёзы, и я, шмыгнув носом, развернулась и отправилась обратно к своему персональному шалашу. Мне нужно было всё хорошо обдумать. Уходя прочь, я не увидела изучающий и даже несколько сочувственный взгляд Лашанса мне в спину. Словно опомнившись, он раздражённо откинул верёвку на землю и отвернул голову, сам удивляясь тому, что вместо привычной хладнокровной насмешки чувствует беспокойство и досаду. Его очень давно не выводило из себя что-то так, как беспокойство имперки об остроухом наёмнике. Я забралась в шалаш, накрылась шкурами и свернулась калачиком, размышляя над всем случившимся и сказанным имперцем. Он очень умело сыграл на моих чувствах и использовал аргументы про мужчин и женщин с точки зрения Эльвелла. «Он был прав. Всё логично. А ещё логичней было бы ему спасти свою шкуру в одиночку, без такой обузы, как я. Или ещё одна сторона логики – раз может спасти ещё одного, то нужно выбирать сильного, чтобы он не тормозил передвижение и мог подстраховать», — я прикрыла глаза. — «Но он сам выбрал не самый надёжный вариант. Выбрал спасти меня… Но бросить Эльвелла… Спасти меня… Но проигнорировать моё мнение…». Ситуация была неоднозначной, и я спорила сама с собой, то обвиняя, то оправдывая Лашанса. Постепенно разморённое теплом шкур и алкоголем сознание уплывало вдаль, и я не заметила, как провалилась в сон. «Что теперь делать?» – последний вопрос, промелькнувший в голове перед падением в объятия беспамятства. *спустя две недели* Мерное покачивание в седле было обманчиво убаюкивающим. Пусть я немного привыкла к верховой езде, а Тенегрив был в какой-то степени даже удобней обычных лошадей, тем не менее, езда выматывала. Постоянно приходилось держать равновесие и напрягать тело, следуя такту движений животного. Так как больше некому было заставлять нас пить зелье, блокирующее магию, то буквально на следующий день с момента нашего побега она вернулась и ко мне, и к Лашансу. Вооружённый чарами бывший темнобратский Уведомитель быстро раздобыл и деньги, и оружие, и вещи. И, конечно же, смог призвать своего