Patchwork People

Oh the sisters of mercy they are not Departed or gone, They were waiting for me when I thought That I just can't go on (О, сестры милосердия – они все здесь, они не уходят. Я был обессилен и готов сдаться, но они поддерживали меня.) Sisters of Mercy, Leonard Cohen

POV Louis Обещания, которые мы не выполняем, преследуют нас на протяжении всей нашей жизни. Одним из своих самых ранних воспоминаний я могу назвать то, в котором мы с моей матерью едем по самой бедной части города, которую сейчас я и не вспомню. Забыли то ли телефон, то ли ключи от дома… Мама никогда ничего не забывала, но в тот день она была потрепанной и уставшей, как ногти, обгрызенные до кутикулы. Проще говоря, она тогда держалась из последних сил, а я не мог сделать ничего, кроме как беспомощно наблюдать. Девочки оставались дома, а я, ещё такой маленький, хотел ездить с ней. Я всегда любил кататься на машине. Ночь нависла над нами густой, едва ощутимой пеленой. Если бы я мог высунуть руку в окно, то, думаю, она в тот же момент стала бы черной. Мамин график работы заставил меня стать совой, но когда я немного подрос, то, наконец, нашел в этом свои плюсы. В течение дня все было слишком четким и ясным. Ночь же была наброском, который можно легко стереть или перерисовать. Когда мы очутились в самом сердце этого ужасного района, уличные фонари, которые действительно когда-то работали, мерцали через неравные промежутки времени. Они бросали мягкие, разноцветные тени на лицо моей мамы. Когда мы остановились около дорожного знака, она заперла двери и медленно потянулась за моей рукой. Я видел, почему она это делает, видел краем глаза силуэты каких-то людей - но знал я куда больше, чем видел. — Кто они? — спросил я. В ответ мама лишь бросила на меня короткий нервный взгляд, и я сдался… Эти люди прятались в мусорном контейнере в каком-то маленьком переулке. Некоторые плакали, а некоторые просто лежали там. Один даже ударился головой о контейнер. Их лица растворялись в темных кирпичах, а обувь почти исчезала в лужах, оставшихся после полуденного дождя. Мама все еще возилась со своим ремнем безопасности, наверняка обдумывая ответ. Мне тогда было всего лишь четыре, и папа все еще любил нас. Мой мир был идеальным пузырем, состоящим из невинности, сказок на ночь и игры в футбол на заднем дворе. Нет, мы всегда дрались за деньги, копаясь в диванных подушках, но мне это нравилось. Когда мама тяжело вздохнула, я понял, что она думает: разрушить этот пузырь, этот снежный шар, охватывающий меня, - или позволить мне жить. Позволить мне мечтать немного дольше? Она сумела ответить только через несколько минут. — Это очень грустные люди, которые потеряли что-то, и они сделают все, чтобы вернуть это что-то обратно. Даже ценой человеческой жизни. Если ты когда-нибудь увидишь их, беги так быстро, как только можешь. Это был спорный вопрос. Мама всегда прижималась ко мне, когда мы должны были ехать сюда. Химчистка, которой она владела, находилась в другой части города. Там, где все было спокойно и вероятность ограбления была намного ниже. — Обещай мне, — отчасти даже с яростью сказала она. Машина стояла на месте, хотя никаких других авто рядом не было. Мы могли поехать вперёд, мы не обязаны были здесь оставаться. Но я рад, что мы не уехали. Начался дождь, и лица незнакомцев становились все более размытыми, пока не превратились в неясные пятнышки. Трудно думать об этих людях… Со своей историей, своей болью в прошлом. Трудно было думать о том, что они когда-то имели матерей, которым пообещали то, чему не суждено было сбыться. — Пообещать что? Вспоминая ее реакцию, я понимаю, насколько невинным я был. Я ненавидел это, ненавидел себя за то, что разрушил все, на что она когда-либо надеялась. — Обещай мне, что никогда не приблизишься к этим людям. — Обещаю, — быстро сказал я только потому, что она наконец-то освободила мою руку из мертвой хватки. Я ненавидел свои пустые обещания. Вину, которая меня поглощала. Даже семнадцать лет спустя я думал о том обещании, не понимая, что же оно означало. Она прожила еще несколько лет после этого, но каждый год был хуже, чем предыдущий. Мы не говорили о том обещании больше, однако я его все-таки нарушил. _______ Я думал о ней так много, что не заметил, как очутился на ее могиле. Я сидел там в холодную зимнюю ночь, скрестив ноги. Почти двадцать лет спустя после ее смерти, вспоминая последние три года, про которые мне действительно нужно было рассказать маме. Перед началом конца мои сны были красными отпечатками ботинок на снегу, израненную кожу опалял безумный ветер. В голове остались лишь вспышки событий, которые были важны, и пробелы вместо того, что важным не было. Голос из машины зовет меня, улыбаясь и говоря: «Ты мой должник», - и, конечно же, я был ему должен. За то что в конечном итоге обрёл нечто гораздо большее, чем когда-либо ожидал. Помимо того, что там было хорошо, там было холодно, и боль в моем животе напоминала о себе, ведь я только что выполз из разбитого автомобиля, выплевывая кровь в снег и глядя в глаза человека, стоящего рядом. Глаза заинтересованные, но не озабоченные. Кровавые отпечатки ботинок остались позади. Я помню, как плотно закутался в собственное пальто и аккуратно стер грязь с ее надгробия. Нежный жест напомнил о том, как она гладила мои волосы, читая мне сказки перед сном. Конечно, я был разбит, но в то же время я был намного спокойнее, чем когда-либо за последнее время. Я прикоснулся к ее могиле, пытаясь представить солнечное тепло, ведь оно было частью воспоминаний о ней. Надгробие оставалось холодным. — Привет, мам. Я почти слышал ее, почти видел, как она оборачивается у плиты, вытирая руки о рваный испятнанный фартук. — И тебе привет, медвежонок. Я продолжал говорить с ветром. — В последнее время в моей жизни творится полный бардак, да? Действительно не знаю, с чего начать. Хотел подождать и рассказать, как только всё успокоится, когда я смогу добраться сюда и собрать все свои мысли в кучу… Я сидел на земле, прокручивая все в голове. Мысль о том, что моя мать меня даже не слышит, конечно же, приходила на ум, но мне было по душе просто сидеть здесь и говорить с ней так, будто она жива. Раньше мне было почти нечего ей сказать: я даже боялся, что сказанное мною вслух разочарует ее еще сильнее. — Сначала всё было плохо, потом хорошо, а затем ужасно. Ты знаешь, каково мне было после твоей смерти, когда Зейн всё время был рядом и когда мы начали принимать те ужасные решения. Но, может, я начну с более счастливого дня… Того, за который ты, вероятно, будешь признательна мне больше. Мне очень жаль, что конец этой истории не счастливый. Надгробие было немногословно, но в голове всё наконец прояснилось. Я должен был скинуть с плеч весь этот груз уже давно. Меня ждали. Этот город явно не из тех, где я могу позволить себе задержаться дольше, чем на один день. Он найдет меня, и все снова вернется на круги своя. Мне не следовало вообще сюда возвращаться, но я избегал тех домов, боясь выйти на улицу при свете солнца. Я не могу рисковать. Что было бы, появись я в одном из них? — Я должен немного поторопиться, мам. Нужно сберечь немного времени. Я просто хочу, чтобы ты знала, что у меня было хоть что-то реально хорошее за всё это долгое время, даже несмотря на то, что сейчас все не так уж и хорошо… это нормально. Бедному человеку может помочь одно яркое, теплое воспоминание. Тысяча хороших воспоминаний может заставить богатого человека скучать по бедности. Я сделал глубокий вдох, прокручивая в голове те дни, когда все было лучше, чем сейчас, и нашел один, с которого вполне можно было начать свою дерьмовую историю на позитивной ноте. — Это все началось тогда, когда Харви настаивал на обеде в мексиканском ресторане, хотя мы даже тогда знали, чем это кончится… Колверсвилл, Англия. 2013 — Убирайся нахуй из ванны, Зейн! Харви упал на пол с едва уловимым стоном, схватившись за живот. Его рыжие волосы растрепались так, что белый ковер будто запылал в ярком огне. Они часто были предметом насмешек, но некоторые клиенты предпочитали покупать наркотики у него именно потому, что Харви выглядел очень невинно. Бледная кожа, веснушки, округлое лицо - парень был похож на подростка, который неловко подтягивает свои спортивные шорты и стоит последним в шеренге. Особенно сейчас, когда он катался по полу и кричал. — Мы серьезно! — Я вмешался исключительно ради ковра: судя по виду, Харви не сможет продержаться долго. — Я должен выйти в свет сегодня вечером! — лениво крикнул Зейн. — Вы же не хотите, чтобы Бампер приехал сюда и надрал мне задницу за непроданную часть? — В данный момент хотим, — пробормотал сидящий на диване Лука. Он размял шею, повертев головой из стороны в сторону, и вздохнул. — Ну серьезно, парень, выбирайся оттуда. Его скулеж уже начинает раздражать. Люди, которые видели идущего им навстречу Луку, обычно разворачивались и шли в противоположную сторону, но он не мог напугать ни одного из нас до того, чтобы мы поверили в его порой грубые слова. Мускулистый, черный и, как многие из нас, весь покрытый татуировками, он предпочел ещё и выбрить волосы. Все было до боли просто. Когда мы продадим товар, как мы потратим наши деньги?.. У Луки на этот случай были заведены две банки, которые выстроились у стены нашей гостиной, подписанные немудреными словами. В банке «Продукты» было лишь несколько пенни, в то время как банка «Развлечения» была полна налички. Думаю, догадаться о расстановке приоритетов нашей компании в этой жизни особого труда не составит. — Зейн! — перекрикивая скулеж Харви, сказал Лука. Если уж мне надоело слышать его имя столько раз, то можно лишь догадываться, насколько Зейни это осточертело. — Ты прекрасно знаешь, что желудок Харви плохо переваривает мексиканскую еду. Ты не можешь вломиться в ванную вот так сразу же после обеда! — А мне понравилось, — довольно задумчиво сказал Реджи. Он сидел на полу и вязал. Реджи был типичным "плохим парнем" с черными волосами, шрамами от змеиных укусов и портретом дьявола на спине. Но к тому же, он умел вязать. Ох… Этот парень когда-нибудь убьет нас всех. — Почему мы не можем есть такую еду почаще? - Мы не срываем куш в лотерее каждой ночью, — слегка хвастливо напомнил я и, бросив помогать Харви, плюхнулся на диван рядом с Лукой, поморщившись от проступающих через грубую ткань пружин. — Это была не совсем лотерея, — подметил Реджи. — Это были скретч-карты, которые ты украл с заправки. И, кроме того, это я помог тебе "сорвать куш". — Да. Ты помог, — сказал я немного угрюмо. — Но куда же делся весь заработок бедного Луи? Одна коробка краски для волос и счета за квартиру… К тому же, ты взял часть денег для того, чтобы купить новые вязальные спицы, — добавил я, закатив глаза. — Ведь мы так сильно в них нуждались… — Я не вяжу, — ответил Реджи спокойным тоном. Лука потер виски и повернулся, чтобы посмотреть через диван на ванную, до сих пор занятую Зейном. Она находилась сразу же возле входа в гостиную, поэтому избежать неловкого столкновения было невозможно. Наша квартира была маленькая, в ней даже один человек не смог бы иметь достаточно свободного пространства. Но мы были всего лишь отчаявшимися подростками, у которых никогда не водилось денег и которые нуждались в ком-то, кто мог бы понять всю катастрофу ситуации. В конце концов, большинство наркоторговцев не были нам рады. Но только не те призрачные люди, которых мы с матерью видели много лет назад. Для них мы были ангелами. Квартира первоначально принадлежала мне и Зейну. Мы всегда мечтали жить отдельно после окончания школы. Мне хотелось избежать даже малейших встреч с моими адскими дядей и тетей, а Зейну — с его жестоким отцом. Мы уехали, не попрощавшись, и не слышали с тех пор ни слова о наших прежних семьях. Потом появился Харви. Его уволили с работы по продаже туристического снаряжения для богатых туристов, которые жаждали поближе познакомиться с дикой природой. Зейн немного его знал: они познакомились на какой-то вечеринке. Он пришёл перекантоваться на одну ночь у нас на диване - и остался навсегда, заставив нас с Зейном спать на матрасе в единственной спальне, которая больше напоминала шкаф. Вскоре после Харви появился его друг, Реджи - парень, который только что вернулся из реабилитационного центра и был самым младшим из нас в свои семнадцать, хотя каждый бы это понял без труда, только увидев его детское личико. Обсуждать их положение в этом мире было нелегким делом для каждого из нас - в основном потому, что, когда мы пробовали ворошить прошлое, глаза Харви наполнялись слезами, а Реджи рычал, как бешеный доберман. Лука попал в тюрьму всего лишь за мелкую кражу автомобиля, но очень немногие были готовы его приютить. После нескольких сделок мы узнали его получше и сразу же поняли, что он будет хорошим дополнением ко всей нашей компании. На тот момент Бампер уже нашел нас, научил торговать и приносить ему большую часть выручки. Когда он предложил нам стать командой, мы сразу же согласились. У нас у всех были разные причины, а я, пускай и был о себе невысокого мнения, по крайней мере знал, что могу хотя бы принести людям облегчение, пока рушу их жизни. Спасение друг друга было лишним поводом стать одним целым. — Зейн, если ты сейчас же не выйдешь из ванной, я позволю Харви насрать на твои вещи! Лука торжественно ухмыльнулся, когда пакистанец наконец-то появился в дверном проеме, по-прежнему укладывая свои волосы. Харви протиснулся мимо него, хлопнув дверью и сдавленно застонав. — Я отдал вам с Реджи кровать, и это ваша благодарность? Зейн печально покачал головой и присел в углу комнаты, где мы бросили все наше барахло. — Реджи храпит во сне. Я бы предпочел спать на диване, — Лука мог сказать всё что угодно, абсолютно никого из присутствующих не обидев. Даже эта фраза не была оскорблением - констатация факта, не более. — Диван мой! — крикнул Харви из ванной. Зейн и я спали на тюфяках на полу, постоянно передвигаясь по квартире в надежде найти самое удобное место. Большинство ночей мы проводили на кухне, но несколько раз мне доводилось спать в ванной или коридоре. А однажды и на крыше. — Пофиг. Реджи, ты позвонил в магазин насчет покупки телевизора? — Зейн еще раз пригладил волосы, будто волнуясь, что тонна лака не справится с его шевелюрой. — У нас нет на это денег, — перебив парней, сказал я. Слишком уж замечтались. — И вы это прекрасно знаете. Пока Бампер не увеличит наши с вами доходы, всё, что нам остаётся - довольствоваться такой замечательной вещью, как литература. Зейн украдкой посмотрел на банку с надписью «Развлечения», но ничего не сказал. — Фу, — Реджи скривился так, будто учуял из ванной запах Харви, — ненавижу читать. — Тогда научи нас вязать, — серьезно сказал Лука. — Давай-давай. А потом я пойду куплю пару фартуков, и мы сможем научиться печь у Зейни. Реджи скривил губы, выронив из рук моток пряжи. Ему, наверное, понравилась идея Луки про выпечку, потому что Зейн в этом деле был действительно хорош, - но это означало бы, что нужно положить еще несколько купюр в банку «Продукты», которых у нас не было. Это больше походило на шутку, над которой можно было то ли посмеяться, то ли поплакать: пять парней снимают дешевую квартиру и, продавая дорогие наркотики, не могут позволить себе телевизор или хоть что-нибудь, кроме татуировок и пирсинга. Но самым болезненным был тот факт, что Бампер забирал почти все без задней мысли или обычного «спасибо», никогда не обращая на нас внимания. А в итоге, когда у нас появлялись свободные деньги, мы не знали, что с ними делать: их не было достаточно для какой-нибудь крупной покупки вроде того же телевизора, и поэтому обычно мы тратили их на поход в кино, еду - или клали в маленькую (это Лука позаботился о размерах, чтобы лишний раз не соблазнять) баночку с надписью «Тату» . Несмотря на все его попытки заставить нас тратить деньги на что-то нужное, мы обычно посещали тату-салон несколько раз в месяц. — Я не хочу ничего печь, — наконец сказал Реджи. — Я хочу, чтобы Зейн перестал смотреть на нас, как на куски мяса. Зейн выпрямился с шарфом в руке, обмотал его вокруг шеи и окинул нас всех по очереди именно тем взглядом, о котором только что сказал Реджи. — Я знаю, о чем ты думаешь, — не оборачиваясь, сказал Лука. — Но сегодня вечером я не буду тебе помогать. Ты должен был продать последний товар еще вчера - и прекрасно об этом знаешь. — Ладно, — раздраженно сказал Зейн, поворачиваясь ко мне. — Луи, мой дорогой лучший друг… Лука посмотрел на меня исподтишка и незаметно покачал головой. Я понял, что он хотел этим сказать: мы не должны вечно вытаскивать Зейна из задницы, пусть расплатится разок за свои косяки. Но Лука никогда не видел Бампера, так же как и Реджи с Харви. Зейн же прекрасно знал его темную сторону, и, несмотря на то, что все смс-ки Бамперу он набирал небрежно, я видел в его глазах панику. Если Бампер узнает, что Зейн продал не все, то у него будут огромные неприятности. — Окей. Дай только обувь захвачу, — сказал я самым обычным тоном: Зейн ненавидел жалость. — Твои якобы-"Томс" на кухне, — сказал Лука, сморщив нос. — Они и есть "Томс", — защищаясь, ответил я и встал. — Выглядят точь-в-точь, разве нет? — Ты купил их в комиссионке, — пробормотал Реджи. Он всегда любил бурчать себе под нос что-то ехидное, а иногда даже грубое. — Технически, они являются подделкой. — Теперь я тебя ненавижу, хоть и понимаю твою зависть к моей обуви. Несмотря на это, надеюсь, все твои спицы в скором времени сломаются. — Пошел ты нахуй, Томлинсон, — весело ответил Реджи. — В следующий раз, когда мы пойдем смотреть фильм ужасов, ты сядешь рядом с Харви. Удовлетворенная ухмылка стала только шире, когда он увидел ужас в моих глазах. Место рядом с Харви обеспечивало куда больше кошмаров, чем самый навороченный ужастик. Малыш был наивным и невинным - не мог не быть. Эти черты он не проявлял в обычной жизни, но вот когда дело доходило до фильмов ужасов... все, кто имел несчастье сидеть рядом с Харви, должны были пожертвовать ему руку, чтобы он мог вцепиться в неё ногтями, и выслушивать бесконечные вопросы о том, что будет дальше, хотя совершенно очевидно, что ответ в любом случае будет звучать как: «Не знаю, Харви. Я ведь тоже смотрю этот фильм в первый раз». — Мы уходим, Зейн. Прямо сейчас. До того, как Реджи придумает мне еще какую-нибудь пытку. Например, упаси Господи, заставит вязать. Ты можешь сходу придумать что-нибудь отвратительнее? Я нырнул в кухню, хихикая, а Реджи выкрикнул мне вслед кучу ругательств. Он орал не всерьез, но все-таки я считал, что лучше уйти сейчас, захватив свои ботинки, прежде чем мы закончим этот разговор дракой. — Ребята, а что вы собираетесь делать, пока мы продаем товар? — спросил Зейн, вынимая сигарету. Я протянул было руку за одной, но он держал пачку над головой, не отрывая взгляда от Луки: Реджи все еще не остыл, а Харви был слишком занят, чтобы ответить. — Когда Реджи закончит эту пару носков? Думаю, разгребём мусор. Как мне кажется, нам бы не помешала одна-другая книжная полка, а? Он указал на угол гостиной, в котором валялась куча картонных коробок. В свободное время мы делали все возможное, чтобы построить из них что-то, похожее на мебель. В этом Харви не было равных, но, по-моему, он еще вечность просидит в туалете. — Вообще-то мне нужна новая шапка, Редж, — сказал я, отчаявшись получить у Зейна сигарету. — Я бы помог, да только вязание — пустая трата времени, увы. Я закусил губу, пытаясь найти какой-нибудь изящный выход из ситуации. Реджи вязал нам шапки, носки, шарфы и перчатки. И даже подарил по свитеру на прошлое Рождество. Но если он действительно не свяжет мне шапку - обойдусь и без нее. И уж постараюсь, чтобы он не понял, как она мне на самом деле нужна. — Действительно, как же я мог об этом забыть? Увидимся, ребята! Сразу же после того, как я и Зейн вышли из комнаты, Раджи закричал: — Черную или красную? С чувством удовлетворения, смешанного с привязанностью (никогда бы не признал это вслух), я крикнул в ответ: — Черную! Зейн лишь закатил глаза и толкнул меня вперед, хлопнув дверью после окончательного прощания. Снаружи в воздухе чувствовалась лёгкая прохлада, а ветер сдувал все на своем пути, заставляя листья наперегонки мчаться вниз по улице. — Этот район иногда кажется милым, — заметил я, — если забыть о том, где он находится. Зейн лишь хмыкнул в ответ, но я воспринял это как согласие. У Луки единственного была машина, да и то поломанная, поэтому мы пошли пешком. В нашем районе все просыпались лишь тогда, когда над крышами показывалась луна. И выглядывали в свои окна с кривыми жалюзи перед тем, как выйти через парадный вход и исчезнуть за углом, словно бездомные кошки. Немного в стороне какие-то парни горячо спорили, пока не доспорились до драки. — Это что, Донни? — спросил я, щурясь. Несколько человек поспешили задернуть шторы, услышав шум на улице. — Точно. Он ведь только что вышел из тюрьмы. — А что он натворил? Не могу припомнить, — Зейн взял следующую сигарету перед тем, как запустить руки в карманы своей потрепанной кожаной куртки. — Хм, думаю, что-нибудь банальное до ужаса. Вооруженное ограбление, к примеру. — Оу. — Может, ты наконец скажешь, куда мы идем? Я всё-таки взял тайм-аут, несмотря на плотный график, чтобы помочь тебе, и всё такое. Мы шли молча, пока Зейн не удосужился ответить. Его настроение менялось абсолютно неожиданно: сначала он мог смеяться и шутить, стремясь попасть в клуб и познакомиться с кем-нибудь, с кем можно было бы переспать, а потом внезапно отдалялся и замыкался в себе. А бывали дни, когда он мог рисовать несколько часов кряду, хотя в другое время такие простые наброски не заняли бы у него больше минуты: деревья, образ неба или, возможно, пара рук. Он сделал несколько эскизов моих тату. А потом снова: он опять общительный, дикий Зейн, который вполне может привести домой несколько девушек в одну ночь, заставив нас спать в гостиной и делать вид, будто мы не замечаем, что происходит в спальне. — Я думаю, нам стоит попытать счастья в парке, — сказал он немного неуверенно. — У меня есть парочка клиентов, от которых уже несколько недель ни слуху ни духу. Надеюсь, они в отчаянии. Я смотрел на Зейна с любопытством, и он знал, что я за ним, наблюдаю, но воздерживался от комментариев, пока ему это не надоело и он не сунул мне сигарету. Хоть я и взял ее с благодарностью, на самом деле я пытался понять причину такого странного поведения. Я понимал, что чего-то не знаю, и это сводило меня с ума. — Сфотографируй меня, Лу. Сможешь любоваться моим фото в любое время. — Во-первых, я не могу позволить себе камеру, а во-вторых, я бы не потратил на тебя ни единого кадра, даже если бы она у меня была. Так что прекрати этот бессмысленный разговор и лучше скажи, что на тебя нашло? Пару секунд Зейн подумывал о том, чтобы всё мне рассказать. Он открыл рот, его губы дрожали... но потом он передумал и покачал головой. — Ничего. Нам просто нужно побыстрее это продать. Я верил ему ровно до того момента, пока мы не приблизились к парку, в который зашли через "черный вход", чтобы не наткнуться на полицейского, что патрулировал его сегодня ночью. В тот момент меня осенило, и я остановился, пытаясь собрать мысли в кучу. — Ты же ни хрена не продал на этой неделе, не так ли? Зейн возмущенно посмотрел на меня и пожал плечами: — Я отвлекся. — И Бампер знает, что ты ничего не продал? — Бампер знает, что я ничего не продал, — повторил Зейн. — И да, он этому далеко не рад. — Ради Бога, Зейн, что могло тебя отвлечь? Только не говори, что ты влюбился в проститутку! Хоть он ничего и не сказал и я вполне мог бы воспринять это за утвердительный ответ, в его глазах я увидел - нет, и близко ничего подобного. Ну, по крайней мере, это уже хорошо. Однажды Харви, бедный малыш, влюбился в стриптизершу, и ему потребовалось много времени, чтобы понять: эти девушки пойдут на многое, чтобы получить свои деньги. Но, конечно, не нам их учить. Особенно нравственности в отношении зарабатывания денег. — Я никого не вижу. Бампер, должно быть, действительно его запугал, раз Зейн так запаниковал, увидев пустой парк. А он действительно был пуст. Лишь качающиеся на ветру качели да усыпанная желтеющими листьями карусель. Больше мы ничего не видели. — Давай, двигай, — сказал я ему, пытаясь придумать, где же мы можем найти эту чертову пару клиентов. В воскресные вечера у нас обычно бывало несколько церковных служителей, что ускользнули из дома в бар от жениного нытья, но сегодня время для этой возможности было упущено. — Пошли. Давай покачаемся. Я уставился на него: — Бампер, скорее всего, планирует убить тебя утром, а ты хочешь покататься на качельке? — Да, хочу. — Ну пошли тогда. Чур моя красная! Как только мы подошли, Зейн так резко застыл на месте, что я почувствовал укол страха. Он замер, все его мышцы были напряжены, а глаза сосредоточены. Так же застывает собака, обнаружившая что-то, что ей не нравится, и намеренная в этом разобраться. — Зейн? Что случилось? — Слушай, — прошипел он. — Чёрт бы всё побрал... Я подчинился, на самом деле не ожидая ничего услышать. Но не тут-то было. Где-то вдалеке - явно из автомобильных динамиков - играла музыка, прерываемая взрывами смеха, что колыхали ветви деревьев. — Это те хиппи, на которых жалуется Реджи? — спросил я с большим интересом. Реджи уже тысячу раз проклял их имена, потому что они, будучи, скорее всего, распоследними долбанными наркоманами, никогда у нас ничего не покупали. Лично я ещё не имел неудовольствия с ними повстречаться, так как парк был не моей точкой, а вот Зейн однажды столкнулся с одним, и хиппи попытался рассказать ему, как сделать его жизнь лучше и сойти с этой дорожки, по спирали спускающейся в прямиком в Ад, на которой он оказался. — Да. Должно быть, они. Клянусь, если тот парень здесь… — Ты хочешь дать им уйти? Может, они уже передумали. — Ну разумеется, нет, — Зейн слегка усмехнулся. — Ненавижу этих ублюдков. — Что, даже больше, чем мысль о том, что Бампер сделает, узнав о… — Ладно. Зейн пошёл на звуки музыки - играла старая песня Beatles, - бормоча себе под нос что-то о том, как ужасна его жизнь. Я последовал за ним, держа рот на замке и опасаясь, что его плохое настроение перекинется и на меня. Как бы мне ни хотелось это отрицать, я переживал за него. И отказался от идеи пойти домой, пока мы не продадим все. Мне просто хотелось себе что-нибудь купить, а денег не было, хотя я очень ждал возможности сходить за новой пачкой краски для волос. Только и всего. Эта группа хиппи технически не была хиппи. Потому что многие согласились бы: настоящие хиппи ночуют на музыкальных фестивалях и либо круглосуточно под кайфом, либо в поисках нового вида дури. Эта же группа, по рассказам Реджи, к наркоте даже не прикасалась, хотя в других аспектах соответствовала своей субкультуре: ни намёка на обувь, цветы в волосах, мешковатые футболки с глубокими V-образными вырезами - и вечная тошнотворная благодарность за жизнь. Здесь постоянно играла музыка - то ли действительно, то ли только в их головах, и, что еще хуже, они танцевали. Лука сказал мне однажды, что видел их на одном из многочисленных фестивалей нашего города: они играли на барабанах и устраивали странные пляски, перед тем как начать раздавать листовки на переработанной бумаге о ценности мира на нашей планете. Мир они ценили больше, чем золото. Аж блевать охота. Лично я бы даже не знал, как на них реагировать. Ну ладно, может быть, я немного (совсем чуть-чуть) опасался того, какими они окажутся на самом деле, а не в историях Реджи. Но оказалось, что увидеть нам суждено практически то же самое. Они собрались в одну кучу возле задней части фургона на одной из автостоянок, рядом с тем местом, где продавцы еды парковали свои трейлеры. Их было пятеро - и они были совершенно разные и абсолютно одинаковые одновременно. Когда мы приблизились, Зейн застонал, и я понял, что тот, кто в тот раз читал ему лекции, здесь. Но который из них? Мои глаза перебегали с одного на другого, я разглядывал черты их лиц и одурманенные улыбки. Ну, четыре парня тут и ещё один ютится под одеялом в задней части фургона, скрываясь от посторонних глаз. — Разве мы тебе не говорили, как относимся к твоему товару? Невысокий мальчик шагнул вперед в тот момент, когда мы подошли, лениво скрестив руки на груди, в то время как мы даже и не пытались быть угрожающими. У него были неопрятный вид, непокорная и грязная светлая шевелюра и легкая щетина. Из-за волос на лице он казался старше, чем другие подростки, но глаза выдавали с головой: парню не больше семнадцати. В глазах Зейна зажегся огонь, и я понял, что мы нашли того хиппи, что читал ему нотации. — Да, ты всё мне популярно объяснил, крошка. Ты - но не твои друзья. — Мы думаем так же, — мускулистый парень с выбритой головой и теплыми карими глазами рассматривал нас обоих с интересом. — Но уже начинает холодать, знаете. Почти осень на дворе. Не посидите с нами? — Мы не можем, — быстро сказал Зейн, за что я был ему весьма благодарен. — Я должен еще вернуться домой и написать предсмертную записку. Парни обменялись встревоженными взглядами, поняв, что шутить у Зейна и в мыслях не было. А самое печальное - я не мог его в этом винить. Рано или поздно Бампер узнает… — Ты не должен этого делать. Не сейчас, — мальчик со светлыми растрёпанными волосами и до противного очевидным ирландским акцентом шагнул вперед, поворачивая в своей руке цветок. — Ничто не может оправдать этот поступок. Понимаешь, приятель? — Я завидую их глупости, — Зейн потер обеими руками лицо и вздохнул. — Пойдем. Понятия не имею, чем мы думали, надеясь тут что-то загнать. Парни ещё немного на нас посмотрели, прежде чем пожать плечами и вернуться к разговору - будто нас и не видели вовсе. И это было к лучшему. Люди должны были забывать нас в ту же секунду, в которую повстречали: в моём мире надолго оставлять следы и с чем-то себя связывать значило катастрофические последствия. И уж тем более это касалось тех связей, что вели в обыденный внешний мир. Мы никогда не станем родителями. Это уже дело решённое. У нас никогда не будет детей, обычной жизни и рутинной работы. Не будет никаких родительских собраний, семейных походов в магазин и пикников. Мы не имеем ничего постоянного, даже друг друга, потому что, как бы ни была ненавистна нам эта мысль, каждый из нас понимал: настанет время - и мы распадёмся на части. Как айсберг, что медленно тает, плывя по течению. И никто не сможет спросить нас: «Чем ты на жизнь зарабатываешь?», - не заставив нас солгать в ответ. Так что нет, я не ожидал ничего от своей жизни, особенно в тот момент. Честно говоря, я бы мог отвернуться от них еще тогда. Пойти домой, выкупить немного наркотиков Зейна, чтобы облегчить его участь. Я мог бы бороться - а мог и дальше продолжать довольствоваться обществом идиотов вокруг. Пока не стал бы старше и не сдох в ванной какого-нибудь мотеля. Кроме того, уж поверьте, я не верю в судьбу. Я не верю в любовь или романтику, ведь эмоционально, научно и физически доказано, что все хорошее когда-нибудь заканчивается. Но по какой-то причине я застыл на несколько секунд дольше, мои "Томсы" будто примерзли к асфальту, липкому от жевательной резинки. Зейн закурил еще одну сигарету сразу же после меня, и в момент, когда щёлкнула его зажигалка, в идеальном синхроне с этим звуком, покрывало в дальнем углу фургона дёрнулось - так, словно под ним заворочался кто-то, кто только что проснулся. Одеяло упало на оранжевый ковер фургона, и я увидел зеленоглазого парня с шапкой кудрявых волос, сбившихся на одну сторону. Венок из цветов криво висел на голове, а один из лепестков свисал прямо перед его сонными глазами. — Что здесь происходит? — спросил он низким глубоким голосом. Его взгляд скользнул по друзьям и со слабым интересом остановился на мне. — Луи? — сейчас голос Зейна звучал далеко-далеко. Широкие, розовые губы растянулись в ленивой улыбке, когда он услышал мое имя. Словно ему было не всё равно, словно ему было... интересно. Но я не мог разглядеть его полностью. Мне казалось, что я сейчас проснусь у нас на диване. И хоть я понимал, что падаю в бездну и мне нужно срочно взять себя в руки, уже было слишком поздно. Мой желудок болезненно сжался, когда я посмотрел на мальчика в фургоне, пытаясь выкарабкаться снова в реальность, пытаясь понять, что, черт возьми, со мной происходит. — Ты идешь или как? — Зейну все-таки удалось вытащить меня из раздумий. Теперь я слышал его намного лучше. — Конечно, — прохрипел я. — Просто подумал, вдруг кудряшка захочет что-то купить. — Он тоже ничего не хочет, — сказал хиппи с длинными светлыми волосами. Я его слышал, но мне было все равно: мысленно я уже запихал блондинчика в папку "не стоит внимания". Мальчик с кудрявыми волосами, на которых красовался венок из белых цветов, пожал плечами. — Извините. Это не в моем стиле. А Найл и Лиам вообще меня прикончат. Правда, Ли? — Да, черт возьми, — сказал парень с выбритой головой. Ирландец - очевидно, Найл - сурово кивнул, хотя выглядеть строгим ему не очень-то удавалось. — Я думаю, вам пора уйти, — прорычал обозленный блондин. — Вы разбудили Гарри, поэтому проваливайте поскорее. — Они не причиняют нам вреда, — возразил зеленоглазый. — Просто задают вопросы. Гарри. Его звали Гарри. Я изучал его с нескрываемым интересом, удивляясь, почему он так внезапно проснулся и зачем ему так нужно спать. И почему этот светловолосый тип так его защищал. — Они должны уйти, — настаивал на своем блондин. — А тебе тоже кое-куда скоро будет нужно, Гарри, — добавил Найл. Что бы это за "кое-куда" ни было, ни он, ни Лиам довольными при его упоминании не выглядели. Но, к моему счастью, Гарри снова взглянул на меня и пожал плечами. — Мне никуда не нужно. Пусть они останутся с нами на немножко? Лиам, казалось, разрывался между облегчением и тревогой. — Не уверен, что это хорошая идея, так как… — Да. Нам действительно пора, — согласился Зейн, почему-то тяжёлым взглядом смотря на Найла и Лиама. Возможно, они на него набросились и в прошлую встречу, а он об этом не рассказал. — Был рад повидаться со всеми вами снова. Истинное удовольствие. Он сгрёб мое плечо мертвой хваткой и потащил в другом направлении от выхода из парка, подальше от фургона и поближе к клубам. Мы оба чувствовали напряжение в воздухе и взгляды в спины, когда направились вверх по склону. — Не оглядывайся на них, Лу. Я знаю, что ты подумываешь обернуться. — А вот и нет, — возразил я, — не стоят они того, чтобы на них смотреть. И Зейн, который, наверное, слишком хорошо меня знал, ответил: — Готов поспорить, ты нашёл там на кого любоваться. — Отвали. Но я чувствовал это, вне зависимости от того, что сказал. Я действительно хотел оглянуться. И даже не из-за любопытства или интереса, а просто потому, что это принесло бы мне удовольствие. Я сопротивлялся даже тогда, когда уже был на холме и видел яркие огни города. Позади раздался смех, донёсшийся даже сюда. И клянусь: даже несмотря на то что мы с Гарри были рядом не больше пары секунд, я мог слышать его гораздо лучше остальных. — Не оглядывайся, — снова предупредил меня Зейн. И я не сделал этого, даже когда расслышал голос ирландца: — Ради бога, Гарри, перестань пялиться. Ты ведь не хочешь кучи проблем, правда? Я не услышал ответа, но это и к лучшему. Последняя вещь на свете, которая мне сейчас нужна - дурацкая влюблённость в этого парня. И совершенно неважно, насколько же он привлекателен или как мило смотрится, когда потирает свои сонные глаза.