Miracles.

3. Схватив за запястье и проволочив через полбольницы, Крис выволок Исина на лестничную клетку, где никогда не было ни врачей, ни пациентов. Зачем она, вообще, нужна, когда и лифт имеется, и курить в здании запрещено. - Какого чёрта ты тут делаешь? - зашипел альфа, резко отпуская тонкое запястье. - Представь себе, интернатуру прохожу, - чуть ли не с отвращением выплюнул омега. - Я теперь профессиональный диетолог. - Что, Син-Сина ранили слова моих родителей о том, что он совсем не следит за собой? - Ву говорил с интонацией, которую придают голосу при разговоре с ребёнком, издеваясь над омегой, заставив его открывать и закрывать рот от негодования. - Ты больше не мой муж, поэтому не можешь раскидываться такими словами. Теперь я старший по званию и могу распоряжаться тобой, как захочу. И пусть я пока интерн, я могу сделать так, чтобы тебя выкинули отсюда за шкирку. Поэтому, будь добр, слушайся меня и не смей никому рассказывать о нашем “весёлом” прошлом, - от злости глаза Исина сузились, и он выплёвывал каждое слово, будто бы эти двое в прошлом воевали, а не были замужем. Столько пылкая речь лишь вызвала ухмылку на лице альфы: - Ты забываешь, чей дядя тут заправляет, - всего одна эта фраза заставила Исина снова негодовать, глотая отрывками воздух открытым ртом. Даже теперь он не может контролировать эти отношения. - Ну что, пойдём, господин Чжан? *** Лучший интерн в хирургическом отделении, получивший образование в Америке, спокойный, красивый, высокий альфа из обеспеченной семьи. Казалось бы, что может быть лучше, чем работа с таким распрекрасным экземпляром? Все молоденькие свободные омеги завидовали Исину, которому всю неделю пришлось обходить палаты с Фанем. Лухан даже попросил поменяться с ним ролями, но доктор О никак не хотел освобождать беднягу от кипы бумажной работы и продолжал держать его у себя в кабинете. Лэй всеми силами пытался уломать главврача, даже включая всё своё очарование, но тот продолжал стоять на своём, скидывая всё на то, что в больнице не должно быть разногласий, да и почерк у Чжана плохой (на самом деле он его и не видел). Поэтому бедному омеге оставалось мириться со своей участью и терпеть все подколы и другие, играющие на нервах, действия. Сколько подножек было подставлено, сколько падений произошло, сколько стаканов с водой вылито на себя, сколько усмешек услышано. Всего за семь дней больница превратилась из любимого места работы в настоящий ад. Нервы Исина окончательно истощились во время последнего рабочего дня перед трёхдневным выходным, воскресеньем. Омега сегодня приоделся, так как собирался вместе с Лу Ханем сходить в клуб, развеяться, и по закону жанра вездесущий Ву Фань услышал диалог двух омег и приметил новенькую белую футболку, открывающую ключицы, под больничным халатом. Исин шёл с подносом к очередному пациенту, которого за это время должен был осмотреть Крис. Как и всегда, омега открыл дверь бедром из-за занятых рук и вполз в помещение боком. Подставленная у самого порога подножка уже ждала бедолагу, и вот тарелка с пресным супчиком летит в воздухе и лапшичкой вниз приземляется на белоснежный халат и не менее белоснежную футболку Лэя. Фань и такой же молодой, но чуть менее резвый после операции альфа-пациент ржут над пострадавшим, а тот чуть ли не со слезами на глазах смотрит на испорченную одежду и пропавший зря обед. Но собрав все свои силы и ещё не отмершие нервные клетки, Чжан встаёт с высоко вскинутым носиком, поднимает поднос с теперь уже пустой посудой и покидает палату. Через несколько минут он возвращается с невозмутимым лицом, подносом с новой едой и шваброй под мышкой. Не сказав и слова, Исин делает свою работу, пока альфы с надменным видом наблюдают за происходящим, и снова удаляется. Когда вместе с омегой в палату входит главврач хирургического отделения и застаёт Ву Фаня играющего в карты с пациентом, Фань вскакивает с место, выпрямляясь, словно главврач крикнул “Смирно!” Оставив Ву наедине с отчитывающим его хирургом, Лэй покидает палату, миленько помахав напоследок тому, кто, видимо, только что заработал себе пару-тройку ночных дежурств, которые, кстати говоря, пользовались большой популярностью у нашкодивших интернов. *** 2006 год. Запись 24. Он такой странный. Постоянно залипает, смотрит на одну точку полузакрытыми глазами, не отрываясь, как будто ни о чём не думая или просто засыпая. Он как будто живёт в своём собственном мире. Его взгляд всегда немного расфокусирован, а веки не до конца открыты. Как коала, только красивее. Все считают это странным, но это так мило. Только иногда он смотрит по-другому. Когда он хочет добиться чего-то, там, где-то в душе, включается лампочка, и в глазах появляется уверенность, маленькие огоньки и доля сосредоточенности. Он может просидеть за домашним заданием несколько часов, сверля взглядом одну единственную нерешаемую задачу, пока не справится. И как только у него получается? А ещё он забавный. Например, когда не может вспомнить какое-нибудь слово по-корейски. Так задумчиво смотрит в потолок, прикусив кончик тоненького пальчика, морщит лобик. А когда вспомнит радостно улыбается и повторяет много раз, чтобы запомнить потом и больше никогда не мучиться. А если лучший друг-китаец хочет подсказать, видя, как бедняга мучается, он закрывает ушки ладонями и начинает громко петь. Так сильно хочет вспомнить сам. Он такой самостоятельный. Но такой неорганизованный. Отказывается от всякой помощи в переносе тяжёлых вещей, а уже через пару минут ползает по полу, собирая уроненное, и мило стучит себя по голове своим маленьким кулачком. Постоянно ругает себя, хотя ругать такое чудо совершенно не за что. Даже когда он ни с чем не может справиться. Когда он сжёг половину кексов для дня открытых дверей и фестиваля в университете, потому что забыл смазать формочки для запекания, когда сносит что-то на своём пути, несмотря на худобу, даже костлявость, когда не может поймать мячик на физкультуре, и команда проигрывает из-за этого горе-игрока и, тем более, когда спотыкается в столовой и опрокидывает на меня всю свою трапезу и себя вдобавок. А его улыбка. И эта нелепая ямочка. Наверное, она не была бы такой нелепой, если бы не была единственной. Почему-то мне кажется, что раньше её не было вообще. Но я так редко видел его улыбку, он часто пытается улыбаться, когда весь поток как стадо коней ржёт над чем-то глупым, но вверх поднимается лишь один уголок губ. Да, он совсем редко улыбается… Как будто его мучают все те мелкие неосторожности, что он совершает на дню. На это неприятно смотреть. Часто некрасивая складочка появляется на аккуратной переносице и не исчезает с лица целый день. Хочется подойти и ткнуть в неё пальцем, чтобы она распрямилась и больше никогда не объявлялась. Хочется подойти и расшевелить его, вызволить из его же собственных мыслей, в которые он, кажется, погружен навечно. И этот запах. Цитрусовый запах. Все любят запах цитрусовых, но разве можно отличить апельсин от мандарина или лайм от лимона по запаху? Он так мило надувает губки, когда ему делают комплименты об исходящим от него запахе апельсинов. “Но мой природный запах - лайм!”, - он всегда говорит с одном интонацией и с одной и той же обидой в голосе. Но самое обидное то, что запах манго, мой запах, он почти не чувствуется. Эти фрукты обладают таким тонким ароматом, надо чуть ли не прижать плод к носу, чтобы почувствовать. Он никогда не стоит настолько близко. Даже если наши глаза встречаются на мгновенье, в его взгляде ничего не дрогнет, он смотрит равнодушно, и тогда эта проклятая складочка появляется на моей переносице. А друзья только смеются надо мной. “Тебе он нравится, потому что выглядит жалко. Он вечно попадает в неприятности, вечно сносит что-то на своём пути и портит чужое имущество. Тебе просто хочется помочь ему и пожалеть. А запах у него просто приятный. Согласись, ты не чувствуешь дрожи в коленках, когда ощущаешь его. А он на тебя и вовсе не реагирует. Не путай любовь и жалость Ву Фань”, - правы ли они, дрожат ли мои колени? Даже я не знаю… Конец записи *** - Как он меня бесит. Может, он и поумнел благодаря полученному образованию, но этот тупой взгляд никуда не делся за 8 лет. Он что, всегда под кайфом ходит? Или у него недосып? Откройте глаза, товарищ, вы тут пациента осматриваете. И эта его неповоротливость: врезается в дверные косяки, подносы роняет, бумажки вечно теряет, - да как он тест на интернатуру вообще сдал? Уверен, раза три пересдавал, это минимум. А ещё он же упрямый, как осёл. Наверное, будь он хирургом, он бы ставил диагноз, даже когда пациент уже умирал. Он как козёл упрётся, и всё тут. Он три часа провозился с каким-то брюхастым омегой, который поступил с истощением. Я, конечно, понимаю, беременность и истощение - вещи несовместимые, но разве не медбратья такой лабудой должны заниматься? А когда закончит работу, улыбается так противно. И ты видел эту ущербную ямочку на его щеке? Он вторую специально что ли не показывает? Интригу, так сказать, держит? И запах его, запах. Кислятиной на три километра воняет. Слышал я историю, что один альфа ему комплимент сделал, мол, апельсинками от него хорошо пахнет. А он надулся, сказал, что, мол, лайм это, и неделю с тем беднягой не разговаривал. Лайм, апельсин, мандарин или как там его, всё одно, - Крис опрокидывает в себя ещё одну рюмку соджу. Ходить по таким заведением не в его стиле, но раз неделька выдалась тяжёлой, да ещё и друг платит, почему бы не согласится? - Потише бы ты распинался, Ву Фань. Твой ненаглядный минуты две со своим другом-оленем за столик в углу сели. Не думаю, что он тебя слышит, но взгляд его пугает. Очередная рюмашка так и не долетает до рта Криса, когда он резко ставит его на стол, разворачивая голову в ту сторону, где, как сказал друг, сидит Исин. - Опять он?!