Недоразумения

Мне безумно хочется, чтобы Сасори заткнулся, и, по какому-то велению свыше, это происходит. Он как раз закончил рассказывать о том, как ночью нас подобрала на обочине за городом шикарная блондинка, и что поэтому он никак не мог успеть на утреннюю репетицию вовремя. 40 Когда тема наконец сворачивается, я уже мало прислушиваюсь к разговору. Дома, в отличие от Сасори, я сегодня был, но о том, чтобы выспаться не могло быть и речи. Барабаны в углу выглядят неприкаянными. Они слегка покачиваются, когда задеваешь их, и издают еле слышимый, пустой, слабый звук. Совсем как некоторые люди. Кажется, вот стоит себе махина махиной, и ничего с ней не сделается. А на деле достаточно лишь слегка с ней соприкоснуться, и она уже не будет такой недвижимой. Чтобы барабаны, предмет или человек действительно зазвучали, их надо вывести из равновесия. Треснуть так, чтобы было ясно слышно издаваемый звон, без примесей. Чтобы стало понятно что к чему. Сегодня мы репетируем подгоняя слова под музыку и музыку под слова. Это настолько страшно и пошло, что даже не хочется играть. Курю на улице как обычно. Мусорка при пинке почти не звенит. Звук поглощается содержимым, мешающим распространению звуковых волн. Сразу понятно - внутри лишь ненужные вещи, предметы и огрызки. Полетевшая к прочим отходам сигарета прекращает дымить почти моментально. Видимо внутри что-то сырое и совсем нет бумаги. Сасори подпирает стену. Получается у него небрежно и непринужденно, как в фильмах. Очень красиво. Чёртов мудак. Пнуть бы и его хорошенько. Интересно, его башка зазвенит или ее внутренний мусор все поглотит? -Извини, что так получилось. Он это мне? Да ладно, блять! Я еле на ногах стоял, пока он развлекался с этой блондинкой! -Ты о чем? - спрашиваю флегматично. Моё лицо - камень. -Мне не стоило так просто отпускать тебя одного. Надо было проводить до квартиры. -Я тебе не принцесса, сам справлюсь. Пора заходить, но продолжать фарс с репетицией так не хочется. Перевожу взгляд на Сасори. -Да ладно уж, что я, сам что ли не справился, всё со мной нормально. И зачем я говорю ему это? Акасуно кивает своей холеной головой, волосы на которой даже сейчас лежат достаточно прилично и имеют вид хорошей укладки. Скучно. Взорвать бы всё к чертям.

***

Я знаю, каким должен быть текст и судорожно пишу тупым огрызком карандаша на подсунутых мне бумагах. В слух не говорю - мысль уйдет. Конан продолжает подкладывать мне чистые листочки, и старательно пытается прочесть корявые, прыгающие слова на уже исписанных. Стоит мне услышать шепоток, как я злобно шикаю и заставляю всех заткнуться. Пусть уважают творческий процесс. Мысли заканчиваются, и у меня наконец появляется время на то, чтобы сменить тупой огрызок на остро заточенный и длинный карандаш. Теперь, я кусаю его тупую сторону, пересматривая предыдущие записи, и думаю, как бы выразить мысль точнее. Откуда-то из-за плеча появляется чужая рука, и я тупо наблюдаю как она, будто в замедленной съемке, проводит пальцем вдоль строк и останавливается в конце предложения. -Вот здесь поменяй слово на это, и поменяй местами предложения. Плечами чувствую мужской торс, и послушно подчиняясь человеку, с голосом как у Сасори, меняю строки местами и заменяю слова. Выполняю всё, что говорит мне этот голос свыше и перечитываю снова. Да, это я буду играть на барабанах. Да, это наши слова. Мне в макушку упирается чужой подбородок и голос свыше снова говорит мне, но не тоном Сасори, чётко и по слогам. -Молодец.