Розы пахли полынью

POV Алек — Знаешь кто я? — спрашиваю, подходя ближе. Бесовское создание смотрит на меня своими шоколадно-карими глазами, кажущимися мне еще более теплыми и уютными, от не спавшей с них волшебной пелены сна. — Алек Вольтури. Хорошо. Снимаю с рук черные перчатки и кладу их на стол. Умница. Моя. — Знаешь зачем ты здесь? Ренесми садится на кровати, опуская босые ноги на ничем не покрытый бревенчатый пол. Ее рука, вся в ссадинах и гематомах, тянется вверх, убирая на своем пути, взъерошенные вьющиеся рыжие локоны, освобождает белоснежную шею. Полукровка бесстрашно демонстрирует мне свои полные живительной силой артерии и вены. Ее кровь. Запах и правда божественен, но … Я отрицательно качаю головой. Я много раз представлял себе этот день, как выкрадываю ее со свадьбы, не давая свершиться отвратительному союзу оборотня и полувампира, как привожу в безлюдное место и как голыми руками сворачиваю ей шею, тем самым разрывая свою собственную унизительную связь с ней. — Нет, — говорю я. Девушка все понимает. Она оставляет шею в покое и мои глаза вновь следят за ее руками. Пальцы несмело скользят все ниже и ниже, пока не достигают края легкого летнего платья. Ренесми отодвигает подол, обнажая колени и стройные бедра. Ее глаза ни секунду не оставляют мое лицо. Игра в гляделки заканчивается моим поражением. Невольно подаюсь вперед, сажусь прямо перед ней. Руки сами тянутся к ней. Ее кожа нежная и теплая. От моих прикосновений она покрывается мурашками, сердце и без того беспокойное переходит на новый совершенно бесконтрольный ритм. — Ты еще не готова, — борясь с рвущим на части желанием плоти овладеть ею прямо здесь и сейчас, говорю я, ограничиваясь отеческими поцелуем в лоб. Ренесми закрывает глаза. Я чувствую, как она дрожит. — Нет нужды меня бояться. Ты моя. Отныне и навеки. По румяным щекам медленно ползут слезы. — Любой смертный, которого ты попросишь о помощи умрет в тот же час, как узнает имя «Каллен», — целую ее в щеку. — И не надейся, что твои родители смогут выследить тебя по их трупам, — целую другую щеку. — Я позабочусь о том, что никто и никогда не найдет нас. На сей раз я не ограничиваюсь детскими поцелуями. Беру ее лицо в свои руки и целую в губы, насильно проникая языком в ее рот. Она неопытна и не сопротивляется. Понимает насколько это глупо – противостоять мне. Завершаю свой акт животной страсти, когда чувствую, что ей катастрофически не хватает воздуха. С губ Ренесми срывается глухой стон. Она смотрит на меня своими раскрасневшимися от слез глазами и безуспешно пытается закусить распухшую от поцелуя нижнюю губу. — А теперь, скажи, что полюбишь меня. У нее просто нет иного выхода. Смерть не спасет ее. Не на этот раз. Смотрю ей в глаза, вижу в них смятение. — Я полюблю тебя, Алек, — шепчут ее губы. — Хорошая девочка. Целую ее. На сей раз медленно, нежно. Она не отталкивает меня и не сопротивляется. Все еще верит в то, что все это очень скоро закончится, обернется дурным сном. Пройдет не один год прежде, чем она навсегда утратит в себе эту надежду и покорится неизбежной судьбе быть вечной пленницей того, чье холодное, давно безмолвное сердце пленила сама.