Живая

Родные встречали стаю, стоя у порога дома Сью. Издали увидев их приближение, она пыталась сосчитать мутные фигуры, но севшее зрение и подступающие слёзы не позволяли этого сделать. Билли сидел в своём кресле, глядя под ноги: он боялся, что не увидит своих детей живыми. Эмили старалась подобрать нужные слова и поддержать его, но сама не находила места от волнения. — Одиннадцать… — прошептала Лея. — Все. Они пришли все! — и, чуть качнувшись в сторону, улыбнулась побелевшими губами. Эмили поспешила её подхватить и забрала из рук малыша. Девочка продолжала жаться к ноге новой матери, уткнувшись личиком в пахнущую лекарством повязку. Лея сегодня думала, как их назвать, и решила, что малыш получит имя того, кто в этот вечер не вернётся домой. Неверие, облегчение и радость – это те чувства, о которых каждый из них в тайне надеялся. И пусть Квил прижимал к шее пропитанную кровью повязку, а Пол прихрамывал на одну ногу, но они были живы, а всё остальное заживёт, как на волке, уж она-то знала. Сэм закружил Эмили, покрывая её лицо поцелуями, не смущаясь остальных. Джейк и Эйш успокаивали Билли, который никак не мог совладать с дрожащими руками и развернуть коляску. — А где мой мальчик? — Сью видела, как он шёл последним. — Подружку, наверное, устраивает, — хихикнул Пол, помогая Квилу сменить бинты. — Её зовут Белоснежка. Так на колокольчике написано, — обиделся Сет, и вся стая покатилась со смеху, пока Белоснежка дожёвывала цветочную клумбу.

***

Пушистый снег белыми мухами плавно спускался на землю, не оставляя ни одного тёмного островка. Нетронутый наст местами был всё же покрыт маленькими следами, и Сет строил рожицы малышам, прислонившись к запотевшему стеклу носом. Лея прогуливалась с ними во дворе, махая брату рукой в тёплой рукавице, пока Сью не позвала их в дом. Крохотное жилище Клируоторов вместило всех за одним столом. Рождественский гусь немного подгорел, но есть его всё равно никто не собирался. Эйш так и не научилась готовить и жутко переживала из-за испорченной птицы, прикрывая обугленные места салфетками. Незаметно это сделать у неё не получилось, и Пол не упустил возможности подшутить над ней. Эмили выручила подругу и поставила на место гуся большое блюдо с жаркое. Всё, что я видел вокруг себя, доставляло мне несказанное удовольствие, и даже короткая перепалка Сета с Полом больше повеселила. Два дурня всерьёз обсуждали, кто круче: Гуффи или Бакс Банни. Маленький телевизор Сью почти всегда вещал детские каналы и хоть на какое-то время отвлекал малышей от настенной живописи. Лея протиснула детей внутрь, закрывая за собой дверь и впуская в дом морозный воздух. Они с матерью долго спорили насчёт того, стоит ли на малышей напяливать такое количество одежды, превращая ребёнка в обездвиженный ком. Лея, естественно, победила, и Сет снимал уже вторую шапочку с головы малыша, пытаясь разглядеть, кто из близнецов ему достался. Находясь под заботливым крылышком Леи, дикие волчата довольно быстро освоились и стали всё больше походить на обычных детей. Никто из стаи ни разу не посмел высказать колкость или глупую шуточку в её адрес по поводу чрезмерной опеки или вечного сюсюканья. В остальном она осталась прежней Леей и могла запросто врезать, если что-то не понравится. Да и любили их все без исключения. Только Эйш расстраивалась первое время, пока мальчика не отучили кусаться и царапаться. Теперь она могла спокойно взять на руки племянника и потискать карапуза, мимолётом замечая в пухлом личике, черты погибшей сестры. Имена близнецам она дала сама, немало удивив меня и порадовав Клируотеров. Гарри — в честь отца Леи и старейшины племени и Сэнда — имя, которое носила её прабабка а затем и сестра. Малышка продолжила древний род Альбу, только уже свободная от румынского гнёта. Шампанское уже закончилось, и женщины убирали со стола опустевшие блюда. Взамен Эмили вынесла поднос с огромным ягодным пирогом, а Сью вернулась из кухни с чашками и чайником. Теперь пришло время подарков, и я с трудом сдерживался, чтобы не вручить его раньше времени. Сложенный вдвое жёлтый лист, с печатью Носферату, я положил в центр стола. Синюю ленточку к нему приладила уже Эйш, и смотрелся он вполне нарядно. Парни с любопытством разглядывали послание Геннеди, не решаясь распечатать. — Ну, если там чек на сто тысяч — ещё куда ни шло. Но, если серые нам опять хотят подкинуть золотишко, то это уже без меня, — нахмурился Пол. Свою часть самородков он попытался продать ювелиру в Сиэтле, но был задержан местным шерифом. Чарли тогда стоило немалого труда, чтобы вытащить Пола из этой передряги. Заодно он ему объяснил, что сделки с самородным золотом являются незаконными, и, как следствие, наказуемыми. Я смолчал, подмигнув Эйш: всё равно не выдержит и сам всё увидит. Подарок представлял из себя карту, на которой рукой учителя было обозначено небольшое месторождение. Залежи проходили равнёхонько по границе резервации и по законам штата Вашингтон принадлежали квилетам. На карте учитель отметил всё: и на какой глубине они находятся, и возможный объём, и даже точный состав чёрного золота. — Ух ты! — Сет присел, ошарашено поглядывая по сторонам. Дом Клируотеров был тесен для такой большой семьи, но подарок Геннеди мог всё изменить. Сейчас карта была в руках у Билли, и они вместе со Сью принялись жарко обсуждать возможные перспективы налогового послабления и прочие скучные вещи. Пока все были заняты и строили грандиозные планы, я тихонько потянул Эйш за руку. Для неё у меня был особый подарок. Замёрзшая пещера сохранилась в том виде, в котором мы её оставили, первый раз познав друг друга. Разве что светляки спали под толстым слоем льда, слегка мерцая в темноте и ожидая весны. За это время они успели заселить и пещеру с озером. Их шляпки виднелись то тут, то там, бросая мягкий сиреневый свет на покрытые инеем сталактиты. Совершенное творение природы пережило столетия и устояло после бедствия, учинённого Геннеди. Я благодарил Вали за такое ценное открытие: ведь именно он помог мне откопать вход в наше убежище. А сейчас я хотел напомнить любимой, как прекрасна она была в тот день и то, как хорошо было нам обоим. Вот только дождусь, когда она оторвёт восхищённый взгляд от промерзших стен и кинется мне на шею.