Абрикосовый сон

С чего начинается счастье? Об этом он думал, лежа на операционном столе, и ответ, вертящийся на языке, все никак не успевал обогнать общий наркоз. Где-то в стороне, за кислородной маской и пеленой мутных слёз, суетились врачи, все, как один, в масках и шапочках для душа; размеренно тикал прибор, отсчитывая удары его собственного сердца. Пока еще бьющегося. Тело отказывало по частям, словно кто-то выдавливал силы из мышц, как паштет из оболочки – грубо, размеренно, до капли. Сначала он ощутил, что не чувствует пальцев ног, затем не смог сдвинуть колени. Попытался сжать мышцы сфинктера и с ужасом осознал, что будет ходить под себя все то время, пока не очнётся. Дышать становилось всё труднее, грудная клетка тяжелела с каждой секундой. Он лениво перестал, чувствуя, как маска, прилипшая к лицу, сама качает кислород внутрь и наружу. Свет слепил глаза, и веки, опускаясь, согнали накопившуюся влагу вниз, вдоль по вискам. Машинально попытавшись стереть слёзы, он понял, что абсолютно не может пошевелиться. Навалилось ощущение абсолютной усталости, и в то же время наслаждения от вакуума, в котором он пребывал. Снова и снова он задавал себе вопрос: это конец? Это то, чего он так боялся? Хотя, чего уж там, этого не стыдно бояться. Когда-то он думал, что было бы круто умереть от оргазма; в тринадцать лет он вычитал, что это возможно, в энциклопедии и даже некоторое время боялся дрочить, пока не решился посоветоваться с отцом. Тот его высмеял и, с напутствием – «чтобы семя не закисло», – вручил один из номеров «А-Максим» с огромным разворотом: на нём был изображен обнаженный смуглый юноша с кудрявыми черными волосами в развратной позе. Журнал избавил от бестолкового страха и подарил ему немало приятных минут, а вышеупомянутый разворот он ничтоже сумняшеся выдрал и спрятал на внутренней стороне дверцы своего шкафа, чтобы, мастурбируя, представлять, что он кончает прямо на лоснящийся от масла зад модели. Почему-то именно сейчас он вспомнил об этом и пожалел, что смерть во время секса, возможно, ему уже не грозит. Вообще жалеть было о чем. О столь многом, что даже выплакать эту жалость возможности уже не было. Любимый, наверное, уже сделал это за него, а, скорее всего, и делает сейчас где-то за дверями операционной. От этой мысли в душе потеплело. С чего начинается счастье? С хруста подгоревших, как всегда тостов по утрам? С тянущей боли в икроножных мышцах после пробежки? С запаха пота партнёра после секса? С радости от того, что он, причмокивая во сне, называет его имя? С его серебристого, неслышного смеха? С него?... Сухие губы, треснув, разошлись в почти невидимой улыбке, и он порадовался, что на это хватило сил. Пожалуй, ради этого стоило не умереть от оргазма подростком и прожить еще много лет, чтобы понять, с чего начинается счастье. Свет померк окончательно.