***
Лодка скользила по морской глади, оставляя за собой легкую рябь. Дженсенто большими гребками рассекал воду веслом, волнение в предвкушении важнейшего события в жизни давало о себе знать, он стремился как можно быстрее добраться до места, но руки тряслись в напряжении, делая и без того рваные движения еще резче. - Осторожно! – проворчал Джошилли, сидевший на веслах с другой стороны лодки. - Ты опрокинешь нас. И зачем тебе с собой столько всего? – брат указал на брезентовую сумку, лежащую в лодке возле Дженсенто. - В ней вещи, которые могут мне понадобиться, - серьезно сказал парень. - Даже на один день? – в свою очередь спросила Маккензита, его младшая сестра, сидевшая на корме лодки. - День сегодня будет очень длинным, - загадочно протянул Дженсенто, положив конец разговору. Брат приплыл со своего острова, Мерлино, чтобы подобрать Дженсенто с Макк на Торроне и отвезти на самое большое торжество года в Лагуне. Дженсенто проснулся еще до рассвета. Он практически с младенчества был на воде и, как все жители Лагуны, с раннего детства ездил на Венчание с морем. Но в этом году у парня был особенный повод для волнения. У него была цель, которую он должен достичь, либо попадет в большие неприятности, если все пойдет не так…***
Дженсенто вместе с братом и сестрой наблюдал за процессией из лодки. Сегодня для всех жителей Лагуны был выходной. Этот день Спозалио* был нечто среднее между религиозным и государственным праздником, поэтому каждый год отмечался с особым размахом. Сегодня отдыхали все кроме поваров, которым следовало накормить присутствующих на празднике. - Вы видите?! Вон она! - внезапно закричал Джошшили. - Вон «Баркона»! Дженсенто встал и, переместившись на корму лодки, от чего она сильно накренилась, пристально вгляделся в устье Большого канала. Вдалеке показалась алая с отражающимся солнцем в серебряных боках «Баркона». И тут же приветственные крики и свист стали разноситься над водой, люди увидели процессию и горячо приветствовали Герцога, величественно следовавшего на свое Венчание с Морем. На барке была команда лучших гребцов города — красивых и статных юношей, управлявших кондолами на каналах, заменявших Беллеции улицы. Именно их и желал увидеть Дженсенто. Когда церемониальная барка Герцога поравнялась с их лодкой, Дженсенто с жадностью смотрел на напряженные мышцы темноволосых ясноглазых парней. Он забыл как дышать, а сердце бешено колотилось в груди, столь прекрасны и волнующи были юноши, чьи великолепные тела словно сверкали в лучах палящего солнца… - Да здравствует Герцог! - доносилось со всех сторон, шапки взлетели вверх, Дженсенто с трудом отвел глаза от гребцов и, наконец, посмотрел на фигуру, величественно стоящего на палубе Герцога. Образ Герцога являл собою поистине впечатляющее зрелище. Это был высокий, статный, светловолосый мужчина, чьё прекрасно сложенное тело было выгодно подчеркнуто церемониальным убранством: синяя бархатная мантия с капюшоном, усыпанная драгоценными камнями: изумрудами, сапфирами, бриллиантами, больше показывающая, нежели скрывающая и тончайшая набедренная повязка из синего шелка. Лица его почти не было видно под капюшоном. Герцог как обычно был в маске, сегодня сделанной из синего шелка, в тон повязке. Позади него стояла прислуга, держа накидки и полотенца, все молодые люди были в масках. - Это чудо, - восторженно сказал Джош. - Время не властно над ним. Уже четверть века, как он правит и заботится о нас, а все так же подобен юному Апполону. Дженсэнто фыркнул. - Ты не можешь знать, каким он был четверть века назад! Тебя не было на Свадьбе в то время. - Впервые мама с папой взяли меня с собой, когда мне было пять, - возразил Джош, - и это было двадцать лет назад. Он и тогда выглядел так же божественно, малыш, – брат щелкнул Дженсенто по носу, от чего тот по-детски надул свои пухлые губки. - Это чудесно. - И он сделал жест, который жители Лагуны делают на удачу - сложил вместе большой палец и мизинец на правой руке и приложил средние пальцы сначала к бровям, затем к груди. Джош давно заметил, что все, что касалось Герцога, вызывало в брате дух противоречия. Дженсенто вздохнул. Как и преобладающее большинство жителей Лагуны, он тоже впервые был на Венчание в пятилетнем возрасте. Больше десяти лет томительного ожидания и год на подготовку - он должен выполнить задуманное, другого выхода у него попросту нет. Барка достигла острова Святого Андреа, где первосвященник уже ожидал Герцога. От причала, прямо на берег, была выстелена красная дорожка, по которой Герцог в сопровождении свиты а также церковнослужителей и направился к самому месту церемонии. Со своего места, Дженсенто хорошо видел фигуру в синем бархате с россыпью «звезд». Вспотевшие гребцы отдыхали на веслах и его взгляд, невольно, то и дело возвращался к их великолепным телам. Но с берега начали доноситься звуки музыки, что ознаменовало начало церемонии, Дженсенто все же отвел взгляд, чтоб вместе со всеми увидеть Венчание. Герцог стоял на помосте, уже без мантии, ветер раздувал его волосы. Когда звучание серебряных труб достигло кульминации, два молодых священника благоговейно опустили Герцога в море на специальной платформе. Мускулы на плечах священников напрягались, они изо всех сил старались, чтобы церемония проходила медленно и возвышенно. Мужчина на платформе медленно опускался в море, вода дюйм за дюймом скрывала его тело, сначала щиколотки, потом колени, добралась и до синего шелка повязки. В момент, когда вода захлестнула верх бедер Герцога, все наблюдавшие церемонию громко воскликнули: «Спозати» Вновь зазвучали барабаны и трубы, все радовались, кричали. Когда Герцога подняли из воды, его окружила свита. Долю секунды и мужчина вновь облачен в бархат «свадебного» наряда. Наряда, который больше никогда не будет надет. «Какая расточительность», — подумал Дженсенто.* * *
Скрытый в паладине государственной барки, другой мужчина подумал так же. Настоящий Герцог, уже облаченный в торжественный черный костюм и бархатную маску, скучающе зевнул. - Люди поражают меня своей наивностью! - обратился он к двум своим слугам. - Беллицианцы думают, что у меня тело юного мужчины - а я так поступаю с ними. Как его зовут на этот раз? - Джульен, Ваша Светлость, - ответил один из них. - А вот и он! Мокрого, чихающего, взъерошенного молодого человека, утратившего весь лоск, и уже мало похожего на Герцога практически внесли на руках. - Снимите с него намокшую одежду, - приказал Герцогин. - Уже лучше. Разотрите его хорошенько полотенцем. - Герцог поправил искусно уложенные в прическу волосы и с нескрываемым интересом разглядывал тело своей «копии». С юноши сняли маску, лицо Джульена, хоть и приятное, оказалось совершенно обычным. Под маской Герцог улыбнулся тому, с какой легкостью ему удается вводить людей в заблуждение. - Очень хорошо, Джульен, - обратился он к синему от холода юноше, опустившему голову в почтительном поклоне. - Ты замечательно справился со своей задачей. - Он мельком взглянул на амулет, который лежал среди вещей принадлежащих парню: рука с распрямленными тремя средними пальцами и соединенными большим и мизинцем. У островитян это был символ удачи, manus fortunae - рука фортуны, обозначавшая целостность круга жизни и охранявших его богини, ее супруга и сына - священной троицы Лагуны. Но вряд ли этот юнец знает об этом. Герцог незаметно поморщился, не из-за самого символа, а из-за безвкусицы дешевой золотой поделки. Вскоре Джульен высох и согрелся. Он укутанный в теплую шерстяную мантию, потягивал рубиново-красное вино из кубка. Слуги уже унесли церемониальную маску, которая будет храниться вместе с испачканной солью набедренной повязкой и подмокшей мантией, как и двадцать четыре других наряда, во Дворце. - Спасибо, Ваша Светлость, - поблагодарил юноша, волнение все еще не хотело его отпускать, но вино и теплая мантия делали свое дело, заставляя немного расслабиться. - Варварский обычай, но нужно удовлетворять желания толпы, – вздохнул Герцог. - Итак, ты слышал и понял условия? - Да, Ваша Светлость. - Повтори. - Я никогда не должен рассказывать никому, как я вошел в воду вместо Вашей Светлости. - А если ты расскажешь? - Если я расскажу, а этого не случится, милорд, я буду изгнан из Беллеции. - Ты и твоя семья. Изгнаны навсегда. И не потому, что кто-нибудь поверит тебе - не существует никаких доказательств. - Герцог бросил стальной взгляд на свою свиту, жизнь которой целиком и полностью зависела от него. - И в обмен на молчание, а также за аренду твоего свежего юного тела я жалую тете выкуп. С давних времен многие девушки, и юноши тоже, награждались, таким образом, за подобные услуги. Тебе повезло больше, чем им. Твое целомудрие не пострадало, разве что немного подмокло. Слуги почтительно улыбнулись, так же, как и каждый год. Джульен покраснел. Ему показалось, что слова Герцога непристойны, но, наверное, это было не так, раз уж они прозвучали из его уст. Он страстно желал вернуться домой к семье и показать им деньги. И сообщить своей невесте, что теперь они смогут позволить себе сыграть свадьбу.* * *
«Баркона» Герцога, медленно направлялась к Беллеции, самому большому из островов. На палубе стоял правитель в черном бархатном костюме и мантии, скрадывавшей линии его фигуры, и заходящее солнце отражалось в серебре барки. Процветание города было гарантировано еще на год. Пришло время празднования. Пьяцца Маддалена, раскинувшаяся перед главным кафедральным собором, была заполнена палатками, в которых продавали еду. Здесь были все блюда из пасты, которые только можно было вообразить, с пикантным перечным или сладким луковым соусом, жареное мясо и тушеные овощи, оливки, сыры, ярко-красная редиска и темно-зеленый горький салат; великолепная рыба, тушенная в масле с лимоном, розовые креветки и крабы, целые горы шафранового риса и сочные дикие грибы. Супы и жаркое бурлили в огромных котлах, терракотовые миски были наполнены картофелем, обжаренным в оливковом масле и приправленным морской солью и розмарином. Но никто не начинал есть. Взгляды всех присутствующих были прикованы к балкону на самом верху собора. Там вскоре должна была появиться фигура в черном и остановиться меду двух пар бронзовых овнов. - Вот он! – крик разнёсся над площадью и в тот же момент зазвучали колокола на колокольне Святой Маддалены. Герцог помахал рукой ликующей толпе. Внизу на площади началось празднование, Дженсенто устроился под одной из арок, поджав ноги и поставив большую тарелку с целой горой еды себе на колени. Он украдкой оглядывался по сторонам. Джошели с Маккензитой сосредоточенно уплетали за обе щеки, не отрывая глаз от своих тарелок. Дженсенто не терпелось действовать, но парень понимал, что еще рано и пока ему придется оставаться с ними, он сбежит во время фейерверка.* * *
Внутри дворца разворачивалось более изысканное празднество. Герцог практически не прикоснулся к еде, пока на нем была надета маска - основательный ужин будет у него в покоях. Однако он мог позволить себе выпить, и теперь, когда с дневным представлением было покончено, действительно наслаждался вином. По правую руку от него сидел ремский посол, и пришлось потратить большое количество вина, чтоб разговорить гостя. Но это было его единственной важной задачей на сегодняшний вечер - сделать так, чтобы тот остался доволен. Наконец посол повернулся ко второму своему соседу, и Герцог мог свободно посмотреть влево. Родольфо, элегантный в своем неизменном черном бархате, улыбнулся ему. И Герцог улыбнулся в ответ - под маской. Даже по прошествии всех этих лет его мужественное волевое лицо все еще не утратило своей привлекательности. И в этом году у Герцога была особая причина радоваться этому. Родольфо, как всегда угадав его мысли, отсалютовал бокалом вина. - Еще один год, еще одно Венчание, - сказал он. - Я мог бы приревновать к морю. - Не беспокойся, - улыбнулся Герцог, - ему никогда не сравниться с тобой по изменчивости, непредсказуемости и значимости. - Возможно, я мог бы позавидовать твоим молодым гребцам, - настаивал на своем Родольфо. - Единственным гребцом, который когда-либо что-либо значил для меня, был только ты, Родольфо, - еще чуть-чуть и это грозило Герцогу потерей самообладания. Он усмехнулся: - Значил так много, что ты даже не позволил мне стать одним из них, как бы мне этого ни хотелось. - Стать кондольером - этого недостаточно для тебя. От тебя гораздо больше пользы в университете. - Этого было достаточно для моих братьев, Аллан, - ответил Родольфо, внезапно перестав улыбаться. Это был деликатный момент, и Герцог удивился, что он заговорил об этом, особенно сегодня ночью. История их отношений была весьма длинной и запутанной… Все началось много лет назад, потеряв жену, при особо странных обстоятельствах, молодой Герцог был убит горем. Невыносимая боль от утраты любимой разрывала сердце в клочья... Любое общество его раздражало, утешения казались банальными, сочувствия фальшивыми, и он непременно стал бы затворником, если б в один из дней в палаццо не появился юный Родольфо - младший сын Рикардо придворного гребца, погибшего вместе с Герцогиней, дружба с которым и вернула Герцога к жизни. Его Светлость и сам не понял, когда в его сердце поселилось это новое чувство, чувство которому он, тогда еще, не мог найти названия. С первого же дня молодой человек стал буквально не заменимым для Аллана. Он был чист и искренен, с полуслова понимал Герцога и рядом с ним душевная боль словно притуплялась. Однажды Родольфо сказал ему о том, что особый шарм Белеции придают кондольеры, что он сам хотел бы быть одним из них, как и отец. Но школа кондольеров пришла в упадок из-за несчастного случая с Герцогиней - ее покровительницей. Хорошо было бы для города и в память о Герцогине, чтобы отдать ей последнюю дань, возродить школу с ее традициями. Воодушевленный Родольфо, Аллан решил теперь сам заниматься школой и делать все для ее процветания. Одними из первых принятых в школу кондольеров были старшие братья Родольфо - Эджидио и Фиорентино. По праву правителя Аллан выбрал их для обучения, как самых красивых, и вскоре после этого, поддавшись неизвестному желанию, странной тяге тела - сделал своими любовниками. В то же время, он начал осознавать, что к Родольфо он испытывает нечто большее, чем просто желание и не знал, что с этим сделать, как поступить. Эти чувства были настолько глубокими и сильными, он просто боялся сойти с ума. В конце концов, Герцог отправил Родольфо в университет Падавии и, когда тот вернулся, оборудовал для него лучшую в Талии лабораторию. Однажды ночью, после очередного своего открытия, возбужденный, распаленный успешным проектом молодой ученый пришел прямиком к Герцогу, (Его Светлость приказал беспрепятствен опускать Родольфо к себе в любое время дня и ночи), горящие глаза, пылающие щеки, пламенные речи, все это окончательно сломало выдержку Герцога… И с той ночи они стали любовниками... Герцог протянул руку и провел по тыльной стороне ладони Родольфо кончиками пальцев. Родольфо взял его руку и припал целомудренным поцелуем, так как целуют перстень монарха или священника. - Я должен идти, Ваша Светлость, - сказал он, повысив голос. - Пришло время фейерверка. Герцог молча наблюдал как удаляется его фигура. Будь Герцог обычным мужчиной, он, несомненно, постарался бы уединиться с возлюбленным. Однако, он был Герцогом Беллеции, поэтому поднялся, заставив подняться всех вместе с ним - и в одиночестве направился в сторону стоящего у окна кресла, откуда открывался прекрасный вид на площадь и море. Сейчас он подаст знак ремскому послу Рональдо ди Киммичи, и тот займет место подле него. Но на секунду, стоя спиной к сенаторам и консулам, он снял маску и провел рукой по уставшим глазам. Бросив взгляд на свое отражение в длинном окне, мужчина остался довольным: быть может, его волосы уже не сами по себе оставались, такими блестящими, но изумрудные глаза были настоящими, а бледная кожа практически не тронута морщинами. Он все еще выглядел моложе Родольфо, с его серебристой сединой тронувшей виски и морщинками в уголках глаз, хотя и был старше любимого на пять лет.* * *
Толпа на площади оживленно наслаждалась вином и прочими радостями трехдневного празднества. И беллецианцы, и островитяне знали, как получить удовольствие. Сейчас все танцевали, взявшись за руки и образовав хороводы, распевали непристойные песни, традиционно сопровождающие празднование Венчания с Морем. Приближался апогей вечера. Кондола Родольфо была замечена в устье Большого канала, возле плота, загроможденного ящиками и коробками. Все ждали, что Родольфо приготовит что-нибудь особенное к двадцать пятому Спозализио Герцога - его Серебряной Свадьбе. Жители не были разочарованы. Представление началось с огненных звездных фонтанов, римских свечей и колес Катерины. Лица беллецианцев на площади заливали зеленые, красные и золотые отсветы небесного представления и его отражения в водах канала. Сейчас никто не смотрел на палаццо и фигуру в бархатной маске, наблюдавшую за представлением из окна. Дженсенто с Джошшили и Маккензитой тоже стояли на площади, зажатые в толпе. - Держитесь все вместе, - предупредил их Джошшили. - Я не хочу, чтоб вы потерялись в этой давке, держитесь за мою руку, если что. Дженсенто утвердительно кивнул, только вот на самом-то деле он как раз таки и собирался потеряться. Они с Макк взялись за руки с Джошшилли. У брата с сестрой будут огромные неприятности, если они вернутся в Торроне без него… После небольшого перерыва темно-синее небо вспыхнуло огненными фигурами из арсенала Родольфо. Сначала огромный бронзовый бык ударил копытами в небе, затем разлились зеленые и голубые морские волны, из которых поднялся сверкающий змей. И наконец, крылатая лошадь пролетела над ними и пропала в водах канала. В завершение серебряный овен поднялся из моря, взлетел над зрителями, разлетаясь на тысячи искр, и растворился в звездном небе. Джошшили выпустил руки младших, чтобы присоединиться к овациям. - Красотаааааааааа. Это самый красивый фейерверк. Самый лучший, - восторженно выдала Макк, не переставая хлопать. - Правда, Дженни? - но брата уже рядом не было. Дженсенто досконально продумал свой план. Он останется на ночь в Беллеции. Но день, следующий за Спозализио, был особым праздником города, и никому, кроме рожденных в Беллеции, не позволялось оставаться на острове. Все остальные жители лагуны - с Торроне, Мерлино и Бурлески - должны были отплыть на свои острова в полночь. Наказанием для тех, кто нарушит это правило и останется в Беллеции в Запретный день, была смерть, но никто на памяти живущих не рискнул сделать это. Дженсенто отлично подготовился, заранее прикинув, где ему лучше всего будет спрятаться. Теперь оставалось только добраться туда. Ведь в полночь колокола Санта-Маддалены снова зазвонят и когда они замолчат, все не-беллецианцы - и островитяне, и туристы - должны быть на своих лодках в море. Джошшили и Маккензите придется возвращаться домой одним, без него. Но к тому моменту Дженсенто уже должен добраться в место своего ночлега. Он проник внутрь собора, пока с площади продолжали доноситься восторженные возгласы толпы и треск взрывающихся ракет. В Санта-Маддалене все еще сияли свечи, но было пусто, и никто не заметил парня, легко взбежавшего по ветхим крутым ступеням в музей – одно из его любимейших мест в Белецции. Быстро пробежав через выставочные залы, Дженсенто начал обустраиваться на балконе, где еще совсем недавно стоял Герцог. Из своей сумки парень достал толстый шерстяной плед и, соорудив из сумки некое подобие подушки, устроил себе спальное место. Ночь на балконе обещала быть холодной. Взглянув вниз - на площадь, кишащую людьми, он хотел увидеть своих родных, но людей было так много, что это оказалось бессмысленным. Но сердце все тянуло к ним, и так хотелось, поддавшись ему, вернутся. «Не размякай, - сурово сказала он себе. - Это единственный способ». Устроившись поудобнее на своем импровизированном спальнике, Дженсенто начал прокручивать в голове свои дальнейшие действия, и не потому, что он боялся что-то забыть или упустить, нет, он слишком долго к этому шел, чтобы допустить возможность, хоть мельчайшей оплошности, но так было проще избавится от щемящего сердце беспокойства за близких. Парня ожидала долгая ночь.* * *
Солнечные лучи играли на лице молодого человека, от чего Джаред и проснулся. Свежий ветерок обдувал лицо, а солнечные лучи приятно нежели кожу. Как все-таки здорово, что мама открыла окно, ведь день за окном чудесный, от этого даже настроение поднялось. Но неожиданно для себя самого он понял, что находится на улице. «Должно быть, это все еще сон», - подумал парень. Он находился в плавающем городе, каким-то непостижимым образом мальчик знал это наверняка. Джаред все еще продолжал сжимать в руке эту удивительную тетрадь. Он положил ее в карман пижамы. Парень встал, это не составило ни какого труда во сне. В тени колоннады было очень приятно чувствовать свежий ветерок на своем лице. Юноша чувствовал себя совершенно по-другому во сне. Протянув руку, он нащупал свои прежние волосы. Это точно был сон, такой замечательный, волшебный, счастливый сон. Парень вышел из тени на площадь. Похоже, что здесь была грандиозная вечеринка: несколько человек неподалеку собирали мусор, и не в пластиковые пакеты, - обратил он внимание, - а во что-то вроде мешков из грубой ткани. Джаред внимательно оглядывался по сторонам, пока его взгляд не упал на собор напротив. Здание был смутно знакомым, вот только что-то было в нем не так, но он не мог сказать что именно. Джаред обернулся и посмотрел на воду - это было самое прекрасное место, где юноша когда-либо бывал. Но самой замечательной все-таки была возможность погулять, он почти забыл, что это за ощущение - свободно гулять. Но тут кто-то подскочил к нему, схватил за руку и затащил обратно в прохладную тень колоннады. Энергичный мальчишка, примерно его возраста, прошептал ему в ухо: - Ты что, с ума сошел?! Тебя же казнят! Джаред смотрел на парня в изумлении, при этом он действительно ощущал настоящую боль в руке, в том месте, где ее сжали чужие пальцы. В реальности он наверно не смог бы вынести подобного обращения, его ослабленное процедурами тело болезненно реагировало на куда менее интенсивное физическое воздействие. Но дело было даже не в этом, а в том, что он все-таки почувствовал боль, а значит, происходящее не было сном…***
Ночь на балконе оказалась куда тяжелее, чем Дженсенто мог себе представить. Несмотря на теплый плед и куртку, на галерее было ужасно холодно. Полночный колокольный звон практически оглушил Дженсенто, даже натянутая на уши, шерстяная рыбацкая шапка не смогла уберечь его слух от «голоса колоколов». Когда они, наконец, замолкли, он вернулся и, выглянув с мраморной балюстрады, понаблюдал за толпой, устремившейся к лодкам. Где-то среди них неохотно шли его брат с сестрой, вынужденные вернуться домой без него. Услышав приближающегося с обходом монаха-смотрителя, Дженсенто вновь спрятался в тень. Больше всего парень опасался быть запертым на балконе до самого утра, пришлось даже положить щепку в дверной косяк его временного пристанища, однако его опасения оказались напрасными. Старик лишь поднял повыше фонарь и, убедившись, что балкон пуст, пошел дальше. Шумно выдохнув и успокоив сердцебиение, Дженсенто устроился на ночь между двух пар овнов. Они давали какое-то ощущение защищенности, прикрывая его с обеих сторон, левая пара с поднятой левой передней ногой и правая - ее зеркальное отражение. - Спокойной ночи, овны, - сказал Дженсенто, осенив себя «рукой фортуны» и укрывшись пледом.* * *
Он проснулся на заре, разбуженный рабочими, пришедшими убрать площадь после вчерашнего веселья. Размяв затекшие суставы и попытавшись плотнее укутаться в наброшенный на плечи плед, протер заспанные глаза, тихонько подошел к краю балюстрады и посмотрел вниз, глядя через площадь на колоннаду за колокольней. И замер… Там был чужак, парень примерно его возраста, рискующий жизнью. Судя по его одежде, он точно не был беллецианцем и даже тальянцем. Дженсенто никогда не видел ничего более чужеземного, чем то, во что был одет юноша. Тот был тут не на месте, как собака в Городском Совете. И казалось, он не подозревает об опасности, греясь на солнышке и улыбаясь, будто сомнамбула. Может, у него с головой не в порядке?* * *
- Что значит казнить? - глупо переспросил парень. - Ты кто? И что это за место? - он обвел рукой сверкающее море, серебристые купола собора и шумную площадь. - Ты точно сумасшедший, - удовлетворенно выдохнул незнакомец. - Как ты оказался в Беллеции в единственный день, запретный для всех, кроме местных жителей, не зная, где находишься? Тебя не похитили, а? Парень тряхнул копной своих густых волос, но ничего не ответил. Дженсенто уже ненавидел этого несчастного за то, что ему придется сейчас сделать. Он оттащил его назад, в тень колокольни, и стал срывать с себя одежду, не замечая, какое впечатление производит. Юноша с изумлением наблюдал, как оголяется его прекрасно сложенное подтянутое, загорелое тело. Крепкие плечи, широкая грудь, плоский живот. Дженсенто протянул мальчишке свою рубашку и достал из сумки выходные штаны с башмаками, тяжело вздохнул, они были совсем не ношенные, а из-за этого сумасшедшего парень не успел переодеться. И все же, не мог же Дженсенто в самом-то деле, привлечь к ним лишнее внимание, позволив этому странному чужаку расхаживать босиком. - Что ты хлопаешь глазами, быстро надевай мою одежду поверх своей. У нас всего пара минут, пока кто-нибудь не заметил тебя и не оттащил в Совет Беллеции, - Дженсенто буквально впихнул в руки мальчишки ворох вещей, одевшись сам в грубую рыбацкую куртку, пониже натянул на лоб шапку. Парень, двигаясь будто во сне, послушно натянул шелковые штаны и рубашку, еще хранившую тепло странного парня, пока он одевался незнакомец причитал безумолку. Он казался взбешенным. - Я потратил почти год, - все больше и больше заводился парень.- Год! На то чтобы все подготовить. А ты! Ты все испортил! И теперь мне придется ждать еще год. И все это ради спасения жизни какого-то полусумасшедшего незнакомца. Как, кстати, тебя зовут? - Джаред, - ответил он, тем самым показывая, что понимает его. - Джаредто, - поправил парень, изменив имя так же, как и всю его жизнь в этом месте, Беллеции, как он ее назвал. Джаред был уверен, что это не было настоящим названием города, так же, как он был уверен, что его зовут не Джаредто, но он решил принять версию незнакомца. Пока что он ничего не мог понять. - А тебя как? - спросил он, придерживаясь привычного ритуала знакомства. - Дженсенто, - ответил парень, поправляя шапку на голове, открывая глаза и критически его оглядывая. - По крайней мере, теперь ты похож на беллецианца и не будешь привлекать внимание. Но тебя раскроют после первого же вопроса. Придется тебе побыть со мной. - Извини, что нарушил твои планы. Я не хотел. Может не все еще пропало, и я смогу тебе помочь? - спросил Джаред. Дженсенто вздохнул. - Это длинная история. Пойдем, лучше нам уйти с площади, потом я тебе все расскажу. А затем ты расскажешь мне, как ты оказался здесь именно в этот день. Я был готов поклясться, что сегодня я единственный чужой в городе. Они прошли по коридору под большими часами, потом через лабиринт узких улиц, через множество мостиков над каналами, мимо маленьких пустынных площадей. Казалось, город еще спал. Джаред следовал за этим странным парнем в нелепой шапке, тихо наслаждаясь возможностью гулять, не испытывая усталости, ощущая, как солнце греет плечи через чужую рубашку и, чувствуя себя счастливее, чем он мог припомнить. Пришли на площадь, заполнявшуюся, сонными еще, торговцами, раскладывавшими свой товар по торговым лоткам, и только-только открывавшимися кофейнями. Остановившись перед дверью одной из них, Дженсенто немного помедлил, но все-таки вошел внутрь. Джаред последовал за ним. Внутри, смешавшись, витали соблазнительные сладкие и острые ароматы. Рабочие стояли у стойки и пили кофе из маленьких чашечек. Дженсенто жестом пригласил Джареда сесть а затем принес две чашки шоколада и несколько хрустящих пирожных. - Итак, - начал Дженсенто, - что с тобой произошло? - Может быть, лучше ты начнешь, - попросил Джаред, умоляюще смотря на него. - Почему ты так разозлился? - Ну, наверное, тут нет твоей вины, - сказал Дженсенто, стянув в помещении шапку и кладя ее в карман, «причесал» рукой ёжик русых волос. Впервые с момента их встречи немного расслабившись. - Ты же не хотел мне все испортить. Все из-за того, что я так долго ждал этого. Если ты и правда ничего не знаешь о Беллеции, - он понизил голос, - то ты не знаешь, что сегодня единственный день в году, когда приезжие должны покинуть город под страхом смерти. Это Запретный день, следующий после Венчания с Морем. Видя, что Джаред не понимает, о чем он говорит, переспросил: - Ты ведь знаешь о Венчании с Морем, да? - Давай предположим, что я ничего ни о чем не знаю, - ответил Джаред, - так будет проще. - Ему нужно было время, чтобы понять, что к чему, или, по крайней мере, что собирался делать Дженсенто. - В этот день, - принялся объяснять парень, - всегда в мае, у Герцога церемония Венчания с Морем. Его опускают в воду. Когда вода достигнет верха его бедер, свадьба считается состоявшейся, и процветание города гарантировано еще на год. Да, я знаю, что это глупо, но в это верит большинство жителей Лагуны. На следующий день, в соответствии с традицией, каждый, кто хочет стать кондольером, должен прийти в Школу. - Постой. Что такое кондольер? - услышав незнакомое слово, еще более заинтересовался Джаред. - Конечно же, человек, управляющий кондолой, - нетерпеливо ответил юноша. - Герцог выбирает самых красивых, и можно сказать, что их судьба состоялась. И все знают, что он делает с самыми красивыми. Дженсенто выжидающе посмотрел на парня, буквально забираясь взглядом ему под кожу. В очередной раз Джаред подумал, что не понимает, о чем тот говорит. От чего он чувствовал себя глупее, чем есть на самом деле, это было крайне неприятное чувство. - К чему ты клонишь? - осторожно спросил он. - Должен прийти в школу, - повторил он. - Все кондольеры - беллецианцы. Ты не считаешь, что это неправильно? Я всю сознательную жизнь провел на воде, замечательно управляюсь с лодкой, высокий и крепкий не уступаю остальным парням моего возраста, - он обвел оценивающим взглядом фигуру Джареда, - и у меня приятная внешность, если это имеет значение. Он снова сделал паузу, и на этот раз Джаред следил за его мыслью: - У тебя приятная внешность, - согласился он. Дженсенто кивнул, но не в благодарность за комплимент, он просто констатировал факт. Это бы высокий русоволосый парень с изумрудного цвета глазами и россыпью веснушек, которые придавали его приятному, с высокими скулами лицу особую притягательность . У него были по-девичьи полные губы и длинные густые ресницы, которые казалось, позволили бы их владельцу вспорхнуть лишь от одного взмаха. Он был хорошо сложен, широкоплечий, с крепкими руками и длинными пальцами. Его кожа была загорелой и казалось должна быть бархатной на ощупь. - Я имею в виду, что правитель города... - Герцог, - вставил Джаред, безумно обрадовавшийся тому, что начинает что-то понимать. - Конечно, Герцог, - нетерпеливо продолжал Дженсенто. - Проблема в том, что он устанавливает правила, и если ему хочется красивых кондольеров - он их получит. - Но что будет с тобой, если все раскроется? - спросил Джаред. - Ты хотел сказать, что было бы со мной, - горько сказал Дженсенто, раздавив свое пирожное. - Теперь я не могу попытаться, ведь я отдал тебе свою парадную одежду и вообще отвечаю за тебя, ты ж без меня пропадешь, - усмехнулся парень. - Однако мне повезло: пока что меня не поймали и не казнили. Как и тебя - отчасти благодаря мне. Мы должны надеяться, что никто не поймет, что мы не беллецианцы, - добавил он шепотом. Джаред сосредоточился на своем пирожном. Он закрыл глаза и позволил сладкому миндальному крему раствориться у него на языке. Парень давно не пробовал ничего подобного. - Можешь взять и мое, если ты так голоден, - сказал Дженсенто, придвигая тарелку. Обратив внимания на его руки, Джаред подумал: «Такие руки могли бы принадлежать музыканту или хирургу». - Спасибо. Послушай, мне жаль, что я испортил твой план. Как ты сам сказал, я ничего не знал. И спасибо, что спас меня, если это действительно так. - Нет никакого «если». А теперь твоя очередь рассказывать - посмотрим, стоило ли это того. Джаред медлил с ответом, так как у него не было объяснений тому, что с ним происходило. Все что его окружало, было удивительным: люди, язык, на котором они говорили, он был уверен, что это итальянский, но при этом понимал его. Пылкий, приятный молодой человек, сидящий напротив него, похоже, тоже был итальянцем, но понимал, что говорит сам Джаред. В кофейню входили люди в масках. Это было странно. Но все это не шло ни в какое сравнение с его внутренними ощущениям. Он чувствовал, как буквально излучает силу и здоровье. Чувствовал, что может свернуть горы, переплыть океан, и еще - он абсолютно не представлял, почему находится в этом прекрасном городе, а не лежит в своей постели в Сан-Антонио. Это не может быть сном. Поэтому Джаред решил сказать правду. - Я не могу объяснить, как попал сюда, но я действительно нездешний. Я из Сан-Антонио, Соединенные Штаты Америки. У себя дома, когда я еще там находился, я был сильно болен, думаю, я умирал. У меня был рак, и меня лечили процедурами химиотерапии, от чего у меня выпали волосы. Я чувствовал себя совершенно обессиленным и заснул, мечтая о городе на воде, и когда очнулся, - то оказался там, где ты меня нашел и у меня вновь отрасли волосы. Не удержавшись, Дженсенто потянулся к нему и подергал за волосы. - Ай! Ты чего? - толи от неожиданности, а толи от боли вскрикнул Джаред. Удостоверившись, что они настоящие, парень с удивленным выражением лица сделал правой рукой какой-то знак, соединив большой палец с мизинцем и прикоснувшись остальными ко лбу и груди. - Боже, - прошептала он, - это правда. Я не понимаю всего, что ты сказал, но я верю тебе. Ты из большого города, находящегося очень далеко отсюда, ты болел, а теперь ты здесь и здоров. Что же это значит? Они посмотрели друг на друга изумрудные глаза пристально всматривались в глубину ореховых, это длилось всего мгновение. Потом Дженсенто оглядел кофейню. Похоже, хозяин давно с интересом разглядывал их. - Здесь слишком много людей. Кто-нибудь может узнать меня. Пойдем. - Почему все носят маски? - поинтересовался Джаред. - Это для следующего праздника? - Не все, - ответил Дженсенто. - Только незамужние или скорбящие о потере любимых. Я тоже должен буду надеть маску в день восемнадцатилетия. Это еще одно правило Герцога. Не самое тяжелое. Так продолжается многие годы. Ему тоже приходится носить маску. - Значит, он тоже не женат? - спросил Джаред. Дженсенто покачал головой. - Нет, у него погибла беременная жена, наша Герцогиня, да хранит Господь ее душу, - возведя глаза к небу, воздал молитву юноша, - Это случилось довольно давно, когда я только родился. Говорят, она была красивой и мудрой женщиной, раньше именно Герцогиня опекала школу и занималась ею. Но теперь все это делает сам Герцог… Пошли, - и потянул за руку Джареда, уводя за собой. Он вел его подальше от площади, в тихий район города. Дома там были окрашены в розовый, песочный и охряный цвета, маленькие садики поднимались над крышами и террасами. Небо было ярко-синим, и между домами Джаред замечал высокие колокольни и птиц, кружащих над ними. Узкие каналы пересекали их путь так часто, что им приходилось все время петлять в поисках моста. В этом городе невозможно было пройти по прямой. - Твой город просто невероятно прекрасен, - после долгого молчания, наконец, заговорил Джаред. Почему-то ему стало как-то не по себе от истории про трагическую потерю Герцога. - Да, и потому он так богат, - сказал юноша, констатируя факт. - Красота - это деньги. - Куда мы идем? - спросил Джаред. - Ну, мы могли бы хотя бы взглянуть на Школу, - ответил Дженсенто. Они перешли через узкий канал, прошли по пассажу и попали на тротуар, идущий вдоль гораздо более широкого канала. За мостом возвышалось большое здание, над входом в которое была высечена надпись «Scuola Kandoliera». Перед ним покачивалось несколько черных лодок и люди ходили оживленными группами - здесь явно происходило что-то важное. - Кондольеры - это люди, которые гребут в этих лодках, правильно? Дженсенто бросил на него испепеляющий взгляд - Не гребут, а галанят, и это не лодки, а кондолы. Они названы так благодаря своей довольно необычной форме, из-за которой ими очень тяжело управлять. - Ты пробовал? - снова спросил Джаред, глядя на узкие лодки. Он вспомнил о том, как он управлял плоскодонкой на озере Аппер-Кламат, когда гостил в Орегоне у дяди Грэхема, маминого брата. Ею тоже приходилось управлять, стоя на корме. - Конечно, - ответил Дженсенто со своим обычным нетерпением. - На наших островах тоже множество каналов. И я управлял мандолой всю свою жизнь на Торроне. А мой брата - рыбак в Мерлино, - тут он понурил голову. - Я навлек на них ужасные неприятности - и все зря! Родители будут жутко переживать из-за того, что брат с сестрой вернулись без меня этой ночью. Я их подставил. И родители не знают, где я и что со мной. Джаред промолчал, он думал, что с его родителями то же самое. «Но Дженсенто хотя бы сам знает, где находится. В отличие от меня». Дженсенто ободряюще сжал его руку. - Сейчас как раз время конкурса, - вздохнул парень.- Вон кондола Герцога. Искусно украшенная кондола тихо скользила по водной глади, управляемая - на что не мог ни обратить внимание Джаред - чрезвычайно красивым юношей. На середине был шатер из серебряной парчи. Кондольер умело направил судно к причалу, и представитель Школы в богато украшенном костюме склонил голову в учтивом поклоне перед элегантным мужчиной в маске, который без сомнения и был Герцогом. - Быстро! - сказал Дженсенто, - пойдем внутрь! - Вновь потянул его за собой. - Это разрешается? - обеспокоился Джаред - Нас не поймают? - Это открытый конкурс, - резко возразил парень, - и они не ожидают, что кто-нибудь вздумает нарушить запрет. Я делал ставку на это. Все будет хорошо, особенно если ты будешь молчать, - и он потянул его за собой через мост. Деревянные ворота были и правда открыты. Вскоре молодые люди оказались во внутреннем дворе, заполненном изящно одетыми людьми. Джаред почувствовал себя неловко, но никто не обращал на него внимания. В одном конце двора был помост, на который как раз поднялся Герцог и сел в резное деревянное кресло. Справа выстроилась очередь из нервничающих молодых людей. Дженсенто протиснулся сквозь толпу поближе к помосту, забыв об опасности быть узнанным. В целях маскировки он всего лишь сильнее натянул шапку на уши и приподнял воротник куртки. Когда Джаред добрался до него, парень как зачарованный наблюдал за происходящим, его изумрудные глаза горели, а щеки пылали румянцем. Он ждал этого всю свою жизнь, сколько себя помнил, он мечтал стать кондольером Беллеции, а может даже и самого Его Светлости Герцога. У него ушел целый год на подготовку и, хотя он был не там, где ему так хотелось оказаться, по крайней мере, он сейчас так близко! Действо на сцене слегка напоминало конкурс красоты. Молодых людей подводили по одному к Герцогу. И хотя он не заглядывала им в рот, проверяя зубы, выглядело это не менее неприятно. После осмотра очередного претендента Герцог обращался к представителю Школы, и счастливчики скромно выстраивались за его спиной, а тех, кому повезло меньше, уводили со сцены. Стало понятно, что толпа, в основном, образована их семьями - вздохи или аплодисменты сопровождали каждое решение. Джаред подумал, что план Дженсенто вряд ли сработал бы - никто не пришел без поддержки. Тем временем толпа прижимала его и Дженсенто почти к самой сцене. Внезапно Джаред оказался прямо перед Герцогом. Соискателей осталось всего двое, и, руководствуясь предыдущими решениями, парень подумал, что один слишком низок, а другой кривоногий, поэтому они быстро получили отказ. Джаред уже отвернулся и собрался уходить, как вдруг прозвучал голос Герцога. - Вон тот юноша, там... Ведите его сюда. Все повернули головы, вместе с ними и Джаред. Рука указывала... на него. - Это ошибка, - запротестовал он. - Я не хотел стать кондольером! Но сильные руки подхватили его со всех сторон и подняли на сцену. Он поискал взглядом Дженсенто, в толпе мелькнуло его взбешенное лицо с горящими гневом изумрудными глазами и пропало. Его подтолкнули к Герцогу, и он замер под его гипнотическим взглядом. Глаза его, сверкнувшие под серебряной маской, были изумрудными, как и у Дженсенто. «Наверное, это распространенно в здешних местах», - подумал Джаред. Его голос был низким и ласковым, а пахло от него чем-то невообразимо прекрасным. Джаред, чей отец практически не пользовался парфюмерией, к тому же в последнее время практически не выходивший из дому, чуть не потерял сознание. Герцог взял его за рук - знак внимания, оказанный всего одному или двум кандидатам - и спросил: - Как тебя зовут, юноша? - Джаредто, - ответил Джаред, вспомнив версию Дженсенто. - Джаредто, - медленно произнес Герцог, смакуя слоги, будто изысканной деликатес. Джаред почувствовал, что краснеет. Что там говорил Дженсенто? «Все знают, что он делает с самыми красивыми.» Он почувствовал себя не в своей тарелке. Он не хотел становиться кондольером или одним из фаворитов Герцога. В эту секунду все, чего он хотел, - это оказаться дома, среди знакомых и понятных вещей. Но, несмотря на эти мысли, он почувствовал, что может быть кондольером: он был достаточно сильным, и это не должно сильно отличаться от того, что он уже делал. - Ты напоминаешь мне одного из молодых людей, избранных мною много лет назад, - произнес Герцог, и по звуку его голоса Джаред понял, что он улыбается. - Да, я уверен, ты станешь отличным кондольером. Добро пожаловать в Школу. Толпа молчала. Если Дженсенто и был там, он не издал ни звука, когда Джареда отвели к остальным принятым кандидатам и Герцог спустился с помоста. Чувствуя в себе необычную силу в этом сказочном городе, юноша подумал, что у него все получится. Будущих кондольеров - Джаред понял, что он самый младший из них, - сопроводили в их новое жилище. Всех кроме него обнимали члены семей, со слезами и гордостью прощаясь с ними. Джареду тоже пару раз досталось от чьих-то слишком восторженных матерей и сестер. Наконец он остался один в маленькой комнате с деревянной кроватью, старинным резным сундуком, китайским кувшином и кружкой. Сопровождавший его дружелюбный гид сказал: «Встретимся утром, с первыми лучами солнца», - и удалился. Джаред сел на кровать и оперся головой на руки. Он никак не мог понять, что же с ним происходит, и внезапно почувствовал, что устал за день от всех этих впечатлений. Он улегся на жесткий матрас, вытянул ноги и опустил голову на подушку. Пытаясь устроиться поудобнее, парень почувствовал, как что-то впивается ему в бок и, пошарив рукой под рубашкой, вытащил венецианскую тетрадь из кармана пижамы. Засыпая, он держал ее в руке и гадал, вернется ли когда-нибудь домой... ____________________________________________________________________ Spozalizio * - бракосочетание, свадьба (итал.)