***
Возвращение в собственное тело Джаред ощутил как удар. На него мгновенно навалилась тяжесть болезни. Если бы он не лежал в постели, то упал бы от бессилия. Он бы закричал от накатившей на него, казалось с утроенной силой, волны боли. Но даже на это не было сил. Его горло пересохло и болело. Он попытался нащупать волосы, но ощутил лишь голую кожу. Слезы навернулись на глаза — потерять волосы во второй раз было значительно тяжелее... Значит, все это ему только приснилось... Сон... Прекрасный... Такой реальный, что он до сих пор чувствует тепло одежды Дженсенто на своей коже. Дженсенто... И в памяти всплыл колючий взгляд, которым наградил его Дженсенто. Его последний взгляд, обращенный к Джареду. Последний... И почему-то сердце сжалось в груди. Как он вообще мог придумать его и Герцога, и весь этот невероятный город, который и был, и не был Венецией? Даже сейчас произошедшее казалось ему абсолютно реальным, а жизнь, в которой он был прикован к постели,— дурным сном. Джареду показалось, что он все еще чувствует крепко сжимающую его сильную руку Дженсенто. Из плена собственных мыслей его вырвал стук в дверь, и вошел отец. - Доброе утро, Джаред. Сынок, как ты себя чувствуешь? Сегодня ты выглядишь чуть лучше - у тебя появился румянец. Джаред был удивлен. Парень чувствовал себя просто ужасно. Но если подумать, то возможно, так казалось ему по сравнению с тем, каким живым и здоровым он был в Беллеции. Вполне возможно, что он действительно чувствовал себя лучше, чем в последний раз в этом теле. Или в этой кровати... - Горло все еще болит? - сочувственно спросил отец. - Не забывай, ты можешь писать в тетради все, что хочешь сказать. Тетрадь! Джаред вытащил ее из кармана и написал: «Расскажи мне еще о Венеции».***
Родители Дженсенто были просто вне себя, такими злыми парень их еще никогда не видел. "И о чем ты только думал?", "А если бы тебя поймали?", "Джошилли и Мак волновались!", "Какой пример ты подаешь сестре?" — упреки сыпались на него со всех сторон. Сына отчитали на чем свет стоит, но он не обращал на это внимания, оставаясь ко всему безразличным и слегка отрешенным. Дженсенто постоянно думал о... О Джаредто... Прокручивая все в памяти. После того, как Герцог позвал Джаредто на сцену, Дженсенто убежал обратно к Санта-Маддалене, вблизи которой можно было найти лодку. Там он нанял лодочника, чтобы тот отвез его обратно на Торроне, воспользовавшись деньгами, приготовленными для вступительного взноса в «Scuola Mandoliera». Он еле сторговался с беллецианцем, уговаривая его покинуть город в день после Венчания с Морем. Тот ворчал всю дорогу, но Дженсенто было не до него. Парень сжал одной рукой борт лодки, крепко до побелевших костяшек, другой остервенело в отчаянии бил по воде, и чуть не выл от разочарования. Беллецианцу пришлось крикнуть на него чтобы образумить, ведь Дженсенто мог запросто опрокинуть их. Это было нечестно. Этот парень, Джаредто, разрушил все его планы и затем спокойно занял место Дженсенто. С одной стороны, он понимал, что это не вина Джаредто, что он не специально попался Герцогу на глаза. Он был таким простаком, не знающим ничего о Герцоге, кондольерах и вообще о Беллеции. Но, с другой стороны, Дженсенто отчаянно ему завидовал. Джаредто, со своими глазами цвета ореха, вьющимися волосами и застенчивой улыбкой с невероятными ямочками, скоро будет катать туристов по Большому Каналу, уверенный в своем будущем. Дженсенто ни на минуту не сомневался, что Герцог изберет его. И хотя он выглядел едва ли достаточно взрослым, чтобы его приняли в Школу, и был худощав, его внешность гарантировала ему успех. При этом, Джаредто не был беллецианцем, и даже не тальянцем вовсе. Дженсенто попытался расслабиться и побрызгал лицо водой. Они были в лагуне, далеко от омерзительных каналов. Джаредто сказал, что он американец, хоть и говорил по-тальянски. Но Дженсенто больше не верил остальной части его истории. Да и как можно было поверить ему? Джаредто сказал, что болен, хоть явно был здоров, он сказал, что облысел, - юноша пренебрежительно фыркнул. Должно быть, Джаредто обманул его. Его история была абсолютной бессмыслицей. Возможно, он был вовсе не таким уж простаком, как Дженсенто показалось вначале. К моменту, когда лодка коснулась причала Торроне, гнев, одолевавший его все это время, сменился жалостью к себе. Дозорный, выставленный специально для того, чтобы узнать о возвращении Дженсенто, приветственно махнув ему рукой, побежал вдоль канала, а юноша побрел домой. Он прекрасно понимал, какая суматоха поднялась на острове из-за его отсутствия. Он был их «сыном острова», единственным мальчиком, родившимся здесь за последние двадцать лет. На Торроне по неизвестной никому причине рождались исключительно девочки, и в лагуне его прозвали "девичьим островом". Дженсенто не с кем было играть, за исключением брата, который был намного старше него, и родился на Бурлеске, после чего родители и переехали на Торроне; все остальные из немногочисленных детей на острове, как и его сестра Маккензита, были девочками, водиться с которыми Дженсенто было не особо интересно. На Торроне вообще осталось лишь несколько семей, так как многие хотели иметь сыновей, и покидали остров, переселяясь на соседние Бурлеск или Мерлино. Его отец, Джанфранко, прожил тут почти всю свою жизнь и сейчас работал прожитором маленького музея при соборе. Собор на Торроне являлся самым старым зданием во всей Лагуне, которое построили много веков назад, когда Беллеция была болотом. Туристы со всего мира приезжали посмотреть на волшебные серебряные мозаики, украшавшие своды собора. Но здесь не было ни магазинов, ни школы. Дженсенто и Маккензиту вместе с остальными девочками с Торроне возили на лодке в школу, находившуюся на Мерлино, большом острове, где ее брат работал и жил в маленьком домике на берегу. Там были и магазины, где торговали едой и предметами роскоши с материка. Летом на Торроне приезжали торговцы с Бурлески, привозя сладости, вино, кружева и изделия из стекла, чтобы продать их туристам, зимой же жители Торроне могли рассчитывать только на рыбу из Мерлино и то, что удалось вырастить самим. Все долгие зимние месяцы Дженсенто мечтал о побеге. Мать Дженсенто, Валерия, выскочила из их маленького белого домика возле собора и подбежала к сыну, плача и смеясь с облегчением, вскоре сменившимся бранью и угрозами. Дозорный вбежал в собор, спеша передать Джанфранко новости. - Где ты был? - не унималась мать, допрашивая.- Мы так беспокоились! Отец с Джошилли всюду разыскивают тебя. Вместо того, чтобы наслаждаться праздником, знаешь, чем им приходится заниматься? Джош до сих пор в лодке плавает вокруг Беллеции, высматривая тебя. Он думает, это его вина! Ты хоть представляешь себе, что ты натворил?! Дженсенто пробормотал что-то о естественных потребностях и о том, как он потерялся в толпе. Парень не ждал, что ему поверят, ни капли не надеялся: даже если он не смог найти брата с сестрой, его взяли бы на любую лодку, ведь им всем необходимо было покинуть город. Вообще-то он не придумал, что скажет родителям, если его примут в Школу. Все планы заканчивались на конкурсе. Возможно, закончив обучение, он раскрыл бы свою тайну, и Герцогу пришлось бы согласиться с тем, что островитяне могут так же обучаться в будущем в Школе наравне с беллецианцами. Все время пока его отчитывала мать, Макк сидела тихо, боясь попасться под ее праведный гнев. Сестренка всегда любила его и поддерживала, но в этом случае помочь брату ничем не могла. Дженсенто продолжали ругать весь день и отец, и брат, вернувшийся лишь в полдень, голодный и расстроенный. Соседи тоже заходили удостовериться, что с ним все в порядке, и укоризненно качали головами, осуждая его поведение и непослушание. Парня просто тошнило от всего этого, и он, как много раз до того, пожалел, что на острове больше нет мальчишек, которые могли бы отвлечь от него хотя бы часть этого внимания собственными выходками, или с кем можно было бы осуществить задуманное вместе.***
Купальня Герцога представляла собой просторную комнату из белоснежного мрамора. Множество серебряных канделябров с ароматными свечами, пахнущими розами при сгорании, доставляющимися специально из Реморы, были расставлены по всей комнате. Одна стена была украшена резными барельефами из слоновой кости, изображающими сцену рождения Богини, покровительницы Лагуны, из морской пены, усеянной кораллами и жемчужинами. Противоположенная стена являла собой стрельчатое окно от потолка до пола; резные рамы из белого посеребренного дуба с витиеватыми серебряными ручками чуть скрывала ниспадающая белоснежная, тончайшая, словно паутина, шелковая тюль, пропуская свет и свежий морской бриз. Из окна открывался прекрасный вид на воды Лагуны. В утренние часы можно было любоваться тем, как солнце величественно поднимается со дна океана, окрашивает небо всевозможными оттенками красного от глубокого пурпурно-алого до нежного бледно розового, постепенно перетекающего в глубокую ясную синеву. В вечерние и ночные часы лунный свет легко просачивался в помещение, создавая волнующую мистическую атмосферу. У тяжёлых входных дверей стояла резная ширма, около которой на туалетном столике покоились всевозможные хрустальные пузырьки с ароматами и эфирными маслами; в разнообразных богато украшенных ларцах и шкатулках самых различных форм и размеров хранились лепестки роз, морская соль, порошки, пудры, легчайшие шелковые мыла, крема и мази. Гребни и щетки из слоновой кости и серебра, резные и богато украшенные самрцветами и жемчугами; павлиньи и страусиные перья, белоснежные пушистые полотенца, все то, что может пригодится Его Светлости. Было в комнате и большое гардеробное зеркало в серебряной раме, инкрустированной бриллиантами, стоявшее таким образом, чтобы Герцог мог любоваться своим отражением во время купания. Напротив зеркала у противоположной стены располагалась кокетка, устланая бархатными покрывалами со множеством самых разнообразных подушек. Посреди комнаты на возвышении находилась белоснежная ванна... Слуги, в простых голубых масках, наполнили ванну горячей водой из серебряных кувшинов, затем растворили горсть морской соли из обитой бархатом шкатулки, добавив несколько капель розового масла. Комнату наполнял душный пар и сладковатый цветочный запах... Тяжёлые двери распахнулись, впуская внутрь величественную фигуру в алом. - Достаточно, - обратился герцог к юношам в масках, давая им знак разойтись. - Фредерико, - мягко молвил Герцог к следовавшему за ним слуге, - подойди ко мне. Парень направился к Его Светлости, с каждым шагом дышать становилось все труднее, и он не знал, от наполняющих ли это комнату клубов пара, или от присутствия Его Светлости. - Халат! - и камердинер послушно развязывает длинный пояс, распахивает тяжелые полы. - Умница, - Аллан грациозно выскальзывает из него и легкой поступью поднимается по ступенькам помоста, - ну же, не стой там, словно статуя... Шумно сглотнув, Фредерико настиг Герцога возле ванны. - Фредерико, скажи, ты любишь Беллецию? - Да, Ваша Светлость. -А своего господина? - Аллан приобнял за плечи юношу. -Да, Ваша Светлость- предательски краснея. -Готов ли ты служить своему городу и господину до конца, чего бы это не стоило? -Да... Ваша Светлость, - слова давались с трудом, близость к своему господину невообразимо волновала, а от ощущения приобнимающей его руки то и дело путались все мысли. - Замечательно, - лукавая улыбка. И плавно, словно большая кошка, Герцог погрузился в благоухающую теплоту воды, - помоги же своему господину. Неуверенный в том, что знает точно, что нужно делать, Фредерико спустился с помоста к столику с принадлежностями и в нерешимости замер. - Ты ещё никогда не делал этого, не так ли? - и не дожидаясь утвердительного ответа, Его Светлость продолжил, - возьми мыло... Да, вот это и тщательно намыль им руки до образования густой пены. Фредерик делал все как положено, но взгляд из-под чёрной маски заставлял то и дело чувствовать себя неуверенно. - Хорошо. Теперь возвращайся сюда, - Герцог ободряюще улыбался, - и приступай. Начни с шеи и плеч... И Фредерико неуверенно опустил руки на такую гладкую нежную кожу. Казалось, он в жизни не трогал ничего нежнее. - Теперь спину, - и Герцог немного наклонился вперёд, подставляясь под робкие прикосновения, открывая манящий изгиб шеи, - и грудь. Намыленные пальцы Фредерико переместились на сильную грудь и коснулись сосков, у парня перехватило дыхание и чуть земля не ушла из под ног, когда он почувствовал, как они твердеют от его рук. От непристойности собственных мыслей его кинуло в жар и он собирался уже отнять руки, когда услышал: "продолжай". Юноша гладил грудь и живот Его Светлости, ощущая всю силу в перекатывающихся под кожей мышцах. Занятие поглотило его, и осмелев, он прикасался, трогал, пробовал. Раз Герцог не останавливает его, значит все в порядке, ведь так? Думал он. Когда руки Фредерико погрузились под воду и опустились на бедра, юноша вновь замер. - Что случилось? - разомлевший от прикосновений Герцог открыл глаза. - Ваша Светлость... - Ты ведь ещё не закончил. Ну... Давай. Рука Фредерико опустилась ниже и легла на внушительного размера член, от чего тот слегка дернулся и налился ещё больше... Ощущение некой неправильности всего происходящего пугало... "Он ещё никогда... Да разве можно?.." Но юноша попытался отогнать от себя это чувство. - Хорошенько помой там... Пальцы в мыльной пене слегка коснулись кончика налившейся головки и слегка погладили её, от чего Герцог издал удовлетворённый стон, затем переместились на ствол и начали "намыливать" и его, опустились до самого основания и легко коснулись поджавшихся яичек... - Выше... Намыль выше... Да, вот так... Хорошо... Ниже... Ниже... Стой... Да.. Да.. - Герцог тяжело дышал, иногда сладко постанывая. Руки юноши двигаясь согласно приказов Его Светлости, скользили то вверх, то вниз, задерживаясь там где это было необходимо. Собственное тело отзывалось непроизвольным напряжением в штанах. Мальчик старался не смотреть, как то и дело в воде виднеется горячее срамное тело под его руками... - Достаточно. - Приказал Герцог, и опустил руку на заметный бугорок в штанах Фредерико, рука была мокрая, и ткань от неё намокла тоже, вмиг становясь прозрачной и чётко очерчивая член. Парень охнул, ещё никто и никогда не прикасался к нему там. Признаться честно, ему и самому было стыдно прикоснуться к себе в этом месте, не говоря уже о ком-то другом. -Ваша Светлость... Я могу?..- парень уже в который раз залился краской, смущенно поклонился, попятился в сторону выхода, желая покинуть комнату. - Стой! - пресек его жалкие попытки Герцог, - ты не можешь работать в таком состоянии. Герцог вышел из ванной, совершенно не смущаясь своей наготы и возбуждения, по гладкой коже стекали капельки воды, очерчивая каждый изгиб, и кое-где ещё оставались "облачка" пены. Зрелище было завораживающее, мальчик забыл как дышать, впервые увидев своего повелителя в таком состоянии. И Фредерико застыл на месте, не представляя, что будет происходить дальше. Герцог подошёл к нему вплотную и развернул спиной к себе, а лицом к зеркалу. Зелёные глаза с вожделением смотрели на него из-под маски. Фредерико отвел взгляд и остановился на своём отражении, весь красный, даже маска не могла скрыть его волнения, мокрый, с прилипшей ко лбу челкой. Герцог потянул за шнуровку на рубашке слуги, запуская руку под ткань и прошептал в самое ухо. - Смотри мне в глаза, - и прикусил за мочку. Фредерико как завороженый смотрел в сверкающие зелёные глаза в зеркале, сердце билось в каждой клеточке тела, горевшего под прикосновениями герцога. Его Светлость ласкал его соски, аккуратно сминая их и поглаживая, вторую руку опустил на гульфик штанов, расстегнул, отчего штаны предательски поползли вниз, обнажая тонкий возбуждённый член с розовой головкой. Рубашка на спине намокла и липла к телу, и сквозь ткань мальчик мог ощущать горячее сильное тело Его Светлости. Тонкие пальцы накрыли головку члена, и от прикосновения Фредерико непроизвольно дернулся... - Шшшшш... Тише, все хорошо, - дыхание Герцога обожгло шею, он сильнее прижал парня к себе, не оставляя шанса отстраниться, сбежать, и в оголившиеся ягодицы Фредерико уперся возбуждённый член Его Светлости. Рука Герцога двигалась верх вниз то скрывая, то оголяя нежную головку; всего пара коротких движений, и горячее белое липкое вещество залило ладонь. Фредерико коротко всхлипнул и обмяк в руках Герцога, все-таки закрыв глаза... - Так то лучше, - Герцог довольно улыбался ему в зеркале, - а теперь приведи себя в порядок и ступай. - Слушаюсь, Ваша светлость - наспех поправляя рубашку и штаны, мальчик покинул купальню. Продолжая смотреться в зеркало, Аллан игриво улыбнулся. - Долго ещё ты собираешься там стоять? - его голос был весел, - выходи уже, я знаю что ты там. Отражающийся в зеркале канделябр на стене с барельефом прокрутился вокруг своей оси и часть стены отьехала в сторону открывая тайный ход. В образовавшемся проеме появился Родольфо. Учёный был зол, однако держался холодно, не теряя самообладания. - И что это только что было? - спросил мужчина. Его черный строгий костюм и дорогая шелковая маска придавали фигуре строгий и почти угрожающий вид. Он скрестил руки на груди, медленно направляясь к Герцогу, - я думал, что ночи тебе было вполне достаточно? - Ты что, ревнуешь? - улыбка на лице Герцога стала ещё шире, - не глупи, ты же знаешь, что ты для меня самый главный и единственный мужчина, тот, кого я люблю. Тебе принадлежит сердце, которое бьётся в этой груди, - Аллан тонким пальцем ткнул себя в грудь, провёл задевая сосок, обернулся. - Тогда как это все называется? - стоял на своём Родольфо, стараясь держатся холодно и сберечь самообладание, хотя Аллан всегда сводил его с ума. - Это всего лишь маленькое представление для поддержки репутации, а то нас ведь и раскрыть могут, - уже серьёзно добавил мужчина, - признай, сейчас нам никак нельзя рисковать. И впился в губы любимого страстным поцелуем.***
- ...и никто не знает, как долго он продержится, - закончил отец. - Вода поднимается каждый год, и, если перестать возводить дамбы, город скроется в море, как Атлантида. Так что это не Беллеция. Джаред был уверен, что город в его сне не тонул, хотя он не мог точно знать этого. Беллеция была абсолютно непохожа на обреченный город - суетливая, благополучная, исполненная собственной значимости. И насколько он успел узнать Герцога - тот не позволит отнять у себя город. - Тебя интересует Венеция? - спросил отец.- Я могу принести тебе несколько книг из библиотеки. Джаред вздохнул и написал: "Ты когда-нибудь бывал там?" Отец выглядел несколько смущенным. - Только один раз, - наконец ответил он. - Мы провели там медовый месяц с твоей мамой. - А вы бывали на островах? Отец странно посмотрел на него: - Откуда ты знаешь об островах? Я ничего тебе о них не рассказывал. Да, мы были на них. На одном, где делают стекло; на другом, где все дома разного цвета; и на третьем - где старинный собор с золотыми мозаиками. - Торроне? - написал Джаред. - Я помню, что это было труднопроизносимое название... - озадаченно ответил отец, - но звучит похоже. Лучше я пойду и принесу тебе книги. Когда отец ушел, мама принесла завтрак. Джаред поковырял размоченые в тарелке хлопья, все же кое-как заставил себя проглотить несколько ложек, запив чаем, и обессилено откинулся на подушки. Он слышал, как она закрыла дверь, унося поднос, и провалился в глубокий сон. И тут же проснулся, вспотев ото сна, в котором он стоял на корме узкой черной лодки, держась за длинное весло. Герцог сидел на другом конце и делал пометки в журнале, как будто оценивал его успехи. - Если ты не побьешь рекорд, - произнес мужчина, - то я сниму свою маску. Во сне это казалось ему самым страшным. Джаред проснулся от одной мысли, что ему придется столкнуться с тем ужасом, который, как ему казалось, скрывается за маской. Но когда он лежал, вспотевший от страха, очевидная и естественная мысль пришла ему в голову. Если это сон, тогда предшествующее ему точно было чем-то иным. Сейчас был обычный второсортный кошмар, не имевший ничего общего с логичностью и реальностью ночного посещения Беллеции. Город, где он встретил Дженсенто и Герцога, был реален - теперь Джаред в этом уверен. Все, что нужно было сделать, - это понять, как туда вернуться.***
В воскресенье, несмотря на то, что родители до сих пор не разговаривали с Дженсенто, его все равно взяли с собой на мессу в Санта-Маддалену, как обычно. Вся семья приплыла в Беллецию рано утром, пришвартовавшись у Пьяццы, рядом со многими другими жителями Лагуны. Оказавшись под сводами переполненного собора, Дженсенто окинул взглядом своё недавнее ночное убежище - галерею. Внимание парня привлекла фигура, облачённая в коричневую рясу, стоявшая на одном из многочисленных деревянных переходов, пересекавших собор под самым куполом. Он понял, что уже видел ее, или точно такую же, когда поднимался в свое укрытие той ночью. Тогда, в спешке, Дженсенто не обратил на нее внимания, но сейчас, во время мессы, он понял, кто это. Почему монах остался в соборе, а не вышел на площадь смотреть фейерверк вместе со всеми? Все в Беллеции уделяли гораздо больше внимания церемониям и праздникам, чем самой религии, — это касалось и священников, и монахов. Традиции - вот что имело значение в Лагуне. Традиции и суеверия. Именно поэтому его семья сегодня была здесь, так как по традиции все островитяне оставляли свои церкви, даже наиболее древнюю на Торроне, и приезжали на мессу в базилику Санта-Маддалена в воскресенье после Венчания с Морем. Сам Герцог сидел в первом ряду, будто жених, облаченный в белое, в серебряной маске, изображавшей кошку. Дженсенто бывал здесь каждый год, и всегда все было одинаково. Однако, в этот раз что-то было не так. После мессы они не пошли к Пьяццетте, как обычно, а почему-то направились к северу от площади, двигаясь по маленьким улочкам. «Мы собираемся навестить твою тетю Леонору», - вот все, что ему сказали. Дженсенто подумал, что этот визит не представляет опасности. Они пришли в дом жены брата их отца на Кампо-СанСульен, где Дженсенто нравилось бывать из-за удивительного сада с каменным фонтаном. Вода в сердце этого окруженного водой города всегда была сюрпризом. Леонора тепло приветствовала их и налила им красного вина. Однако атмосфера оставалась натянутой. Джошилли с Маккензитой явно нервничали, сидя на самых краешках изящных кресел. Джанфранко откашлялся. - Поскольку ты не просто провинился перед нами, но и нарушил законы города, - наконец сказал он,- подвергая себя опасности и вызвав столько волнений, мы попросили твою тетю оставить тебя здесь. Будем надеяться, что это изменит твое отношение к Беллеции, и ты начнешь больше ценить свой дом, хоть и не такой интересный, зато наполненный людьми, которые тебя любят. После этой слишком длинной для него речи он шумно высморкался, а Дженсенто захотелось броситься ему на шею. Но парень была так поражен, что не мог сдвинуться с места. Что же это за наказание? Это то же самое, что запереть ребенка, укравшего конфету, в магазине сладостей на неделю. У Леоноры не было детей, и Дженсенто не слишком хорошо ее знал, но ее муж, старший брат Джанфранко, умер несколько лет назад, оставив ей приличное состояние, сколоченное на продаже туристам безделушек. Так что дом был весьма комфортабелен, а Леонора казалась доброй и сердечной женщиной. И он останется в Беллеции! Юноша даже представить себе не мог, что так легко отделается. Однако, когда он прощался с родителями и братом с Макк, слезы навернулись ему на глаза. И если раньше он чувствовал себя утомленным бесконечным однообразием жизни на Торроне с его небольшим населением и отсутствием приключений, то теперь он ощутил свое одиночество, и ему захотелось заслужить прощение родителей.***
Проснулся Джаред на жесткой маленькой кровати и увидел льющийся в окно солнечный свет. Он выглянул в окно, и ему открылся прекрасный вид на канал, по которому уже вовсю скользили изящные лодочки - кондолы. Значит ему все-таки удалось вернуться. Судя по всему, в Беллеции только начинался следующий день, несмотря на то, что в мире Джареда была ночь. День, проведенный Джаредом, был невыносимо долгим и бесконечно тоскливым, лишенным возможности даже просто покинуть комнату без посторонней помощи, не говоря уже о возможности прогуляться. Он развлекал себя разглядыванием фотографий Венеции в книгах из библиотеки. Но вот он снова тут, Джаред потрогал голову, с трудом веря, что к нему вернулись его кудри. В дверь тихонько постучали, и внезапно из-за приоткрытой двери высунулась голова весьма уродливого старика. - Быстро! - прошептал он. - Мы должны убраться подальше, прежде чем они заметят, что тебя нет! И не дожидаясь ответа, он схватил Джареда за локоть и потащил из комнаты, потом через двор к причалу Школы, где была привязана узкая черная кондола. Он толкнул парня в лодку, умело развернул ее, и они поплыли по каналу с впечатляющей скоростью. - Куда мы плывем? - спросил Джаред, не знавший, спасли его или похитили. Как и в предыдущий свой визит в Беллецию, он «плыл по течению», наслаждаясь ощущением здоровья и тем, что находится в самом центре разворачивающихся событий. - В лабораторию, - коротко ответил кондольер.- Синьор Родольфо ждет вас. Джареду это не говорило ровным счетом ни о чем, и парень провел остаток пути молча, пока кондола не причалила, судя по всему, неподалеку от той большой площади, где он был вчера. Над крышами виднелись серебряные купола собора, совсем близко. Его сопровождающий повел Джареда по мраморным ступенькам, начинавшимся прямо у канала, через тяжелые деревянные двери, явно постоянно открытые. Внутри этого дома или дворца - чем бы это ни было - было довольно темно, и юноша задержался, пытаясь приспособиться после яркого света. Его повели дальше вверх по ступенькам, и, когда он решил, что находится на самом верху здания, кондольер остановился перед темной широкой деревянной дверью и постучал, пропуская его вперед. Парень замер, пытаясь разобраться, что же он видит. Это было нечто среднее между мастерской, химической лабораторией и библиотекой. На полках было множество фолиантов в кожаных переплетах. Стояли стеллажи, заставленные сосудами с разноцветными жидкостями и непонятными объектами. Там были огромные глобусы и странная конструкция из металлических кругов на подставке. И еще модель солнечной системы - Джаред был уверен, что действующая. В углу, перед большим окном с низким подоконником сидел мужчина в маске, одетый в черный бархат. Его одежда выглядела дорогой, и юноша сразу понял, что это кто-то важный, и, пожалуй, даже не из-за одежды, а благодаря окружавшей его атмосфере. Он был седым, высоким и худощавым, при этом сильно сутулился и смотрелся в своем кресле, как нахохлившийся ястреб. Но в нем не было ничего пугающего, несмотря на исходившее от него ощущение контролируемой силы. Этот человек сказал своему слуге, что он свободен, и Джаред услышал, как за ним закрылась массивная дверь. - Добро пожаловать, - произнес Родольфо. В его глазах сверкнула радость. Казалось, он сейчас начнет потирать руки от удовольствия. - Я ждал тебя. - То же самое мне сказал человек, что привел меня сюда, - Джаред чувствовал себя довольно глупо. - Но я не понимаю, как это может быть. Я имею в виду, что даже я сам не знаю, как оказался здесь. И зачем. - Но ты, верно, догадался, что это связано с твоей тетрадью, - ответил Родольфо, - ты же смог попасть сюда во второй раз. - Да, но... - Джаред замолчал. Как этот человек узнал о тетради? И как он узнал, что это произошло во второй раз? Джаред потратил почти целый день, пытаясь уснуть с тетрадью в руке, а сон все не шел. Он положил тетрадь в карман до того, как появился странный старик, и она все еще была там, под одеждой Дженсенто, которую он так рад был вновь ощутить на себе. - Я не знал, что ожидал именно тебя, - продолжал Родольфо, - но, увидев в Школе, сразу понял, что ты именно тот, кто мне нужен. - Я не видел вас там, - возразил парень. - А меня невозможно было увидеть, - скромно ответил Родольфо. Он встал и, жестом позвав Джареда за собой, прошел в темный угол комнаты, закрытый шторой из серебристой парчи. Когда Родольфо отдернул ее, Джаред не сразу понял, что же он видит. Шесть небольших овальных зеркал в витиевато украшенных рамах из чего-то похожего на эбонит, показывали движущиеся изображения различных мест, причем некоторые из них Джаред узнал. Там были Школа и Пьяцца, кажется внутренность собора и три других места, все - богато обставленные комнаты, которых он не знал, но которые выглядели явно по-беллециански. Под зеркалами был сложный набор рифленых ручек и медных рычагов, с множеством позиций, отмеченных знаками, очень похожими на знаки Зодиака, хотя многие из них Джаред точно никогда раньше не видел. Он отказался от попыток понять увиденное - проще было думать о Беллеции как о сне. Родольфо указал на зеркало, которое показывало Школу кондольеров, и Джаред понял, как его вчера увидели. Пока он восхищенно рассматривал зеркало, маленькая кондола вплыла в поле зрения, статная элегантная фигура величественно сошла с нее и, сопровождаемая толпой служащих Школы, скрылась в воротах. - Это Герцог? - спросил Джаред. - Он пришел проверить новых рекрутов. И ему будет интересно, что же с тобой случилось. - Зеркало, зеркало на стене, - пробормотал Джаред. Родольфо посмотрел на него удивленно.- Это ведь магия, - сделал вывод мальчик. - Вовсе нет, - слегка раздраженно сказал Родольфо. - Наука. - Хорошо, я понял, как вы меня увидели, - но как вы поняли, что это именно я? Я так не похож на беллецианца? Родольфо внимательно вгляделся в его лицо: - Ты и правда не знаешь? - сказал он. - Пойдем, я покажу тебе кое-что. Широкими шагами он подошел к окну, открыл створки и перебросил длинные ноги через подоконник. Джаред уже испугался, прежде чем понял, что снаружи находится что-то вроде сада на крыше. Родольфо кивнул, и юноша последовал за ним. Это было похоже на оазис в самом сердце города. Но сразу стало понятно, что сад гораздо большего размера, чем мог бы быть: он занимал площадь гораздо большую, чем крыша здания, где они находились. Он таял вдали, и Джареду показалось, что где-то там он видит нескольких павлинов. В огромных кадках росли настоящие большие деревья, всюду было множество цветов, наполнявших воздух густым ароматом. В середине сада бил фонтан. «Еще немного науки», - усмехнулся Джаред. Большая часть сада была тенистой, и там, между двумя деревьями, висел гамак, а у самой балюстрады, окружавшей сад, солнце заливало покрытую плиткой террасу. Родольфо стоял на солнце и ждал его. Когда Джаред подошел, он аккуратно взял его за плечи и слегка надавил на них. - Что ты видишь? - спросил он. Джаред сначала посмотрел прямо, на Беллецию, ее серебряные шпили и колокольни, сверкающие на фоне неба, но Родольфо было нужно другое. Он снова направил голову парня вниз, на плитку, покрытую загадочными астрономическими узорами. «Как раз такими, какими должен пользоваться волшебник», - подумал Джаред. И тут он увидел то, что ему так настойчиво пытались показать. Тень. От их ног тянулся темный силуэт. Силуэт одного человека. - Я ждал кого-то без тени.