Ведьмочка

      – Все на месте? – Митя быстро окинул взглядом восьмой-эстетический. – Чандра, вернись за свою парту.       – А можно я…       – Нет, сегодня ничего не можно. Жеао… Да что вы все читаете один и тот же роман, что физики, что биологи, что вы? Это что, специальная книга для уроков биологии и передается, как эстафета?       Класс захихикал.       – Нет, – объяснила Жеао, – это моя книга. Просто нам сказали, что она интересная, вот мы и читаем.       – В самом деле, интересная? Давай сюда, надо и мне почитать. Алтынай и Живко, у нас сейчас не физика.       – А что, – невинно хлопнула глазками Алтынай, – нельзя порешать?       – Можно, но только не на моем уроке. Мирра, я понимаю, что ты хорошо рисуешь… Правильно, убирай. Пение или танцы на моем уроке никто повторять не собирается?       – А что? – обрадовалась Мирра. – Можно? Давайте мы вам споем!..       – Не надо, – торопливо ответил Митя, зная, что эстеты могут тут же затянуть хором какое-нибудь «Прощай, любимый». – Вот теперь порядок. Итак. Живко – на компьютер, Имре – тоже, Мирра – ко мне…       Последний урок. Вообще последний, и в триместре, и в году, а может, и в жизни, хотя Митя надеялся, что в школу он все-таки когда-нибудь вернется. Образование у него будет, конечно, не преподавательское, но это не забирает у него права преподавать в школе. Он и не подозревал, что наблюдение за детьми окажется настолько увлекательным занятием, хотя какие это уже дети?..       Рассортировав эстетов и дав компьютерщикам задания, Митя вызвал Агду отвечать устно, одновременно слушая ее ответ и посматривая за классом. Ага, начались записки, а пока они дойдут до Чандры, сидящей в противоположном конце класса и выполнявшей здесь ту же роль, что Дина в биологическом, можно будет парочку из них перехватить…       – Стоп, стоп, – прервал он Агду, – с каких это пор вирусные болезни лечатся антибиотиками?       – А что, нет?       – Так вот я и спрашиваю, с каких пор, может, я что-то пропустил в этой жизни.       По классу прокатился смешок. Агда посмотрела на Чандру, которая энергично мотала головой и пыталась жестами объяснить, что антибиотики убивают бактерий, а не вирусы.       – Так, – протянул Митя, – ясно. А чем вообще чревато употребление антибиотиков?       – А, я знаю, они могут убить и вредные бактерии, и полезные.       – Прекрасно, и что будет, если они убьют полезные?.. Арчер, зачем тебе записку писать? Ты чего-то не знаешь?       – Нет, – соврал мальчик, – я все знаю. Это я пишу, чтобы не забыть, что после школы нужно пойти полить сад.       Класс покатился с хохоту.       – Я тебе после урока это напомню, – пообещал Митя. – Можешь напоминалку себе не писать.       – Спасибо, – поблагодарил его Арчер и, выждав, пока Митя опять повернется к Агде, быстро передал записку Мирре.       – Ну что, Агда, – сказал наконец Митя, – семерка.       – Угу, – согласилась девочка. Жалко, конечно, что не восьмерка, но она с самого утра подозревала, что восьмерки ни за триместр, ни за год ей не видать.       – Садись. Жеао, прошу…       Черт возьми, кому идут записки? Митя не спускал глаз с Чандры, но ей не передали еще ни одной, хотя компьютерщики уже написали их не менее пяти штук. Или они изобрели какой-то подпольный передатчик записок, такой, что он не в состоянии его заметить? Но такое можно ожидать от техников, химиков или биологов, но не от эстетов. Да к тому же Чандра только листает конспект, у нее даже ручки в руках нет.       – Нда, Жеао, давай я угадаю, что ты читала вчера вечером.       – А вот и не угадаете, – вздохнув, призналась девочка. – Я вчера вообще ничего не читала, мы в цирк ходили.       – И утром не читала?       – Утром читала, только у меня было мало времени, и я прочитала только первый раздел.       – Хорошо, поговорим по первому разделу. Чем отличаются вирусы от грибов?       Восьмой-эстетический враз поднял головы, заинтересованный вопросом, даже компьютерщики повернулись к учителю. Жеао растерялась.       – То есть, как это – чем?       – Что тут непонятного? – удивился Митя. – Представь, что я инопланетянин, и мне что вирусы, что грибы, что утконосы – всё на одно лицо. Вот и объясни мне разницу.       – А, ну, в общем, вирусы – это такие маленькие…       Да, возразить нечего…       Хм, записки передают всем, кто ближе всех сидит, а вот дальше они идут к Мирре и Креспо, которые передают их сидящим впереди Ашоку и Нурджане, и дальше – всё. А Ашок и Нурджана в биологии откровенные середнячки, да и не видно, чтобы они что-то писали на эти записки. Мирра что ли пишет, а сидящие впереди ребята только прикрывают ее? Мирра сильна в биологии, но она как будто бы только читает учебник.       – Садись, Жеао, пять, и за год пять. Ладно еще, что ты не заявила мне, что грибы бегают по лесу и охотятся на зайцев… Мирра, не хочешь пойти отвечать?       – Вообще-то, нет, – вздохнула девочка, – но если вы настаиваете…       – Да, я именно настаиваю. Вот ты и объясни мне внятно, какая же разница между грибами и вирусами.       – А вы какой инопланетянин? – спросила Мирра.       Митя озадаченно уставился на нее – он уже успел забыть, что предлагал Жеао вообразить его инопланетянином. Класс захихикал.       – Понимаете, – серьезно объяснила ему девочка, – если вы альтианин, то я не смогу объяснить вам по-альтиански вообще ничего, если вейлежец, то я смогу только сказать, что мое общее имя Мирра и что я с Земли, а вот если…       – Нет, я и не тувиец, и не иштвэнец, – прервал ее Митя. – Благодарю за заботу, я вполне пойму по-земному и земными терминами.       Мирра принялась отвечать. Эта ответит, можно не сомневаться, многолетняя дружба с Диной свои плоды дала. Слушая ее, Митя медленно поднимался на камчатку класса. Соня торопливо убрала под парту приключенческий роман, который издалека так был похож на учебник биологии, что Митя, несмотря даже на свое отменное зрение, не заметил подмены. Он поднялся на камчатку, прошелся вдоль компьютеров, посмотрел сзади на парту Нурджаны и Ашока. Ничего, вроде. Что же с записками происходит?       – Хорошо, Мирра, садись, девятка, – сказал Митя, не уходя с камчатки и посматривая краем глаза за подозрительной партой. – Нурджана, пожалуйста.       Девочка обернулась к нему.       – А мне к доске идти, – поинтересовалась она, – или к вам?       В классе раздались смешки.       – К доске, – не поддался на провокацию Митя и неторопливо стал спускаться с камчатки, при этом он готов был дать голову на отсечение, что Креспо и Мирра вздохнули с облегчением. Похоже, он ошибся, и чертовщина происходит за партой Мирры и Креспо, а не перед ними. Ладно, сейчас поправим.       Нурджана ответила, как ни странно, довольно толково.       – Молодец, – похвалил ее Митя, – можешь садиться. Креспо, иди отвечать… Мирра, что-то ты там подозрительно вертишься, знаешь, иди-ка сюда, на первую парту к Чандре, а то она заскучала одна.       – Нет-нет, – воскликнула Чандра, – я совсем не скучаю.       – Нет, пожалуйста, – взмолилась Мирра, – я больше не буду вертеться, честно.       – Никаких «пожалуйста», – Митя был неумолим. – Иди сюда.       Мирра встала и пошла к Чандре с таким обреченным выражением лица, с какими, наверно, идут на смертную казнь. Митю даже кольнуло легкое угрызение совести, хотя он не понимал причины такой тревоги Мирры. Ну, не получат некоторые компьютерщики ответов на свои записки, но это ведь не повод так расстраиваться.       – Креспо, что такое генетические болезни? – задал основной вопрос Митя, и как бы между прочим принялся неторопливо прохаживаться по классу, подбираясь всё ближе и ближе к камчатке, буквально кожей чувствуя все растущее напряжение восьмого-эстетического, причем нехорошее напряжение. Митя остановился посреди класса, развернулся к Креспо, начавшему спотыкаться на ответе, подбодрил и задал несколько наводящих вопросов. Может, не стоит выяснять их тайну? В конце прошлого триместра раскрытие им в восьмом-биологическом усовершенствованного способа списать закончилось грустно, а ему не хотелось повторения истории.       Митя постоял некоторое время посреди кабинета, потом так же неторопливо вернулся назад, к своему столу и сразу почувствовал, как спадает напряжение в классе.       – Садись, Креспо, восемь, на девятку ты никак не тянешь. Чандра, прошу сюда…       Дома никого не было. Митя сварил себе кофе, сделал пару бутербродов и уселся на террасе. В тени террасы и виноградника, оплетшего ее с двух сторон, было не жарко, и даже немного прохладно, дул легкий ветерок. Митя откинул слегка спинку кресла и в полулежащем положении принялся неторопливо пить кофе. Хорошо… Он поставил чашку на стол и закрыл глаза. Школы больше нет, уроки закончились до сентября, школьники носятся по улицам, гоняются друг за дружкой, затаптывают газоны и клумбы, распугивают прохожих и орут под гитары песни. И откуда у них столько энергии вдруг взялось?       Сегодня вечером еще сдают экзамены эстеты, вернее, представляют свои итоговые работы и дают экзаменационный концерт… В конце прошлого триместра Митя попал на кусок экзамена, как раз была танцевальная часть, и танцевала Мирра собственный танец под музыку, сочиненную специально для нее ее же одноклассниками. Да, эти дети талантливы – Митя смотрел на кружащуюся на арене девушку в длинном платье с пышной юбкой и не мог оторвать глаз. После того вечера он простил эстетам и незнание биологии, и пение хором: «Враг подобрался неслышно», когда Митя входил в класс, и разрисованные парты и стены в его кабинете… Эстеты даже при ведении подопытного хозяйства отличались от других классов. Впрочем, здесь каждый класс хоть чем-то отличался от других.       У каждого класса было порядка гектара земли, на которых они опытным путем постигали сельское хозяйство. У биологов все было сделано добротно – всегда прополоты и политы грядки, подкормлены именно теми удобрениями, какими надо, и именно в тех количествах, каких надо, всегда был запас воды и удобрений, исправен инвентарь, подрезаны кусты. Правда, урожаи получались только тогда, когда любознательные биологи не начинали скрещивать между собой все подряд и проводить межвидовое опыление на всем, что только могло быть опыленным, после чего Митя с ужасом наблюдал огурцы, похожие на фасоль, растения, одна часть которых давала помидоры, а вторая – сладкий перец, и им подобных мутантов. Митя даже предложил биологам получившийся гибрид скрестить с коровой, чтобы на третьей ветке росла сметана, чтобы сразу был готовый салат. Похоже, биологи восприняли его совет всерьез… Техники, они же физики, на своем участке придумали, как автоматизировать посадку, поливку, прополку, подкормку и вообще все работы. В результате свекла у них почему-то сидела вперемешку с перцем, дыни оказались подкормлены удобрениями для помидоров, фасоль не взошла вообще, при прополке вместе с сорняками вырывались и культурные растения, а автоматическая поливка проводилась вообще не понятно по какому графику. Химики – Митя не успел за этим уследить – перемудрили с удобрениями, в результате у них кустики клубники вымахали в высоту на сорок сантиметров, а ягод не дали вовсе, арбузы лопались, не успев созреть, и по вкусу напоминали нечто среднее между сахарным сиропом и вареным мясом. Гуманитарии пропалывали грядки только после того, как среди сорняков посадки уже невозможно было различить, поливать старались на неделю вперед, путались в удобрениях, а инвентарь чинить носили техникам, зато у них почему-то как ненормальные росли картошка и кукуруза, так что даже биологи ходили к ним выпытывать секрет такого урожая. Выяснилось, что гуманитарии при их посадке совершили над ними обряд древних индейцев, и на языке древних инков попросили их хорошо расти. Они проводили обряды над всеми овощами, но послушались почему-то только кукуруза и картофель. Митя спросил у них, сажали ли они помидоры, и, получив отрицательный ответ, посоветовал в следующем году вместо свеклы и моркови высадить помидоры и фасоль и тоже провести над ними древнеинкский обряд. У эстетов овощные культуры занимали две-три грядки, а всё остальное пространство было разбито на клумбы, альпийские горки и минипруды, и повсюду росли цветы всевозможных сортов и видов, иной раз таких, о которых Митя раньше и понятия не имел. Инвентарь им чинили техники, а перец с укропом пропалывали биологи, зато эстеты снабжали букетами всех местных молодых людей, собравшихся на свидание, они и Мите обещали, что если ему понадобится букет для девушки, они соберут ему самый-самый красивый…       От размышлений Митю оторвали крики, смех и радостный визг с дороги. Вернее, гам оттуда был слышен уже давно, но Митя только сейчас обратил на него внимание. Похоже, толпа детишек, обрадованная окончанием очередного учебного года, затеяла какую-то игру; сейчас они еще и по чужим огородам начнут носиться…       Завтра еще выпускной бал у восьмиклассников, где его попросили побыть охранником, вернее, блюстителем порядка, потому что драки между школьниками на подобных мероприятиях были нередки. Потом неделя счастливого ничегонеделания, и отбытие на станцию. Кстати, до сих пор не известно, на которую, впрочем, это можно будет узнать по прибытию, всё равно все станции находятся на Огненной Земле. На Тувии он попадет на этот раз, скорее всего, в Тайруну, потому что в Грионе он уже был. Митя сам не знал, куда он хотел; в своем полуторагодовом странствии он исходил практически весь материк Айяно, правда, большую часть времени провел все-таки в Грионе, а сейчас можно было бы поближе посмотреть и на Тайруну, второе по величине, после Грионы, айянское государство…       – Меня зовут Имре, – голос подростка, хорошо поставленный, музыкальный, донесся с дороги отчетливо, – я хорошо пою и после школы собираюсь стать музыкантом…       А-а, так это не дети играют, а восьмиклассники с небольшими вкраплениями семи- и девятиклассников. Закончив восемь классов, молодые люди получали право вступать в брак и создавать семьи, и поэтому среди тринадцати-пятнадцатилетних подростков были популярны подобные игры, где юноши сначала рассказывали о себе, а потом называли девушку из числа присутствующих, на которой они хотели «жениться». Девушка в ответ говорила что-нибудь вроде: «Да куда мне такой жених, да ты и футбол играть не умеешь, и на физике сидишь с другой девушкой…». Паренек на такие слова начинал «сердиться», после чего девушка, «смилостивившись» над ним, предлагала ему какое-нибудь испытание, в процессе которого нужно было либо догнать девушку, либо отгадать серию загадок, либо сочинить частушки, либо залезть в соседский сад за яблоком, которое потом надо скормить соседской же собаке. Митя помнил, что в то время, когда он учился в восьмом классе, подобные игры были многолюдны и жутко популярны, он и сам в них играл с упоением, и вот теперь он уже вырос из них, и в брачные игры играют сейчас те, кто тогда ходил в начальную школу…       – Я хочу, чтобы моей женой стала… стала Дина!       О, а вот и Дина появилась. Митя встал, чтобы подойти поближе к дороге и посмотреть, как на это предложение отреагирует Дина, потому что из-за деревьев сада ему было ничего не видно. Подумал, и захватил с собой недопитую чашку кофе.       – Кто? – под радостный смех подружек вскричала Дина. – Ты? Да ты посмотри на себя, ты кроме как петь, ничего не умеешь! Ты даже апельсина от грейпфрута не отличишь!..       – Я умею еще танцевать и резать по дереву, – возразил Имре под возгласы поддержки со стороны юношей, – а апельсины и грейпфруты все равно на вкус одинаковые!       – А, – не унималась Дина, – да у тебя еще и язык суконный! Нет, вы посмотрите на него, апельсина от грейпфрута не отличит, а еще жениться на мне собрался!       – Диночка, – радостно кричал ей в ответ Имре, – для того, чтобы семья была счастливой, совсем не обязательно знать все сорта фруктов и овощей!       – Имре, – голос юноши был знакомым, но Митя сходу затруднился определить, кому он принадлежит, – слушай, да зачем тебе такая жена? Да она только апельсины и знает. Она даже фортепиано от рояля не отличит!       – Эй, Лео, – вступилась за Дину Мирра, – а ты вспомни, что ты никогда не можешь отличить Чайковского от Бетховена, а это для музыканта более непростительно, чем для биолога перепутать рояль с фортепиано!       Девчачьи голоса хором выразили солидарность с Миррой.       – Между прочим, – воскликнула Дина, – я не перепутаю! Я на фортепиано играю!       Восторженные вопли всей толпы дали Мите понять, что это ее заявление вызвало восторг среди детворы, прекрасно осведомленной о Дининой прямо-таки вселенской нелюбви к музыке.       – Диночка, – голос принадлежал Креспо, – ты, наверно, ткнула пальцем по клавишам два раза, но это еще не игра!       – Не надо, – возмутилась Дина, – я играю «Полуденный вальс»!       Митя чуть не поперхнулся кофе, который отпивал прямо на ходу, а судя по звукам с дороги, ребята поперхнулись и без кофе. «Полуденный вальс» – произведение простое, Митя умел играть его, на гитаре, правда, еще в начальной школе, но для Дины это было невиданное достижение. Кто же эта Чару, что смогла добиться от сводной сестры такого усердия?..       Игроки – их было человек тридцать – расположились на дороге как раз напротив его участка. Вдоль дороги росли развесистые деревья и кусты, которые давно никто не подстригал, и это позволяло Мите какое-то время остаться незамеченным для ребятни. Выждав, пока дети загалдят погромче, он перелез через невысокий заборчик, умудрившись при этом не расплескать кофе, и прислонился спиной к толстому буку, росшего в двух шагах от забора, приготовившись наблюдать за восьмиклассниками, незаметно перешедшими на загадки.       – Ты скажи-ка, кто таков, – загадывала Дина, – три ноги и сто зубов!       – Диночка, – сразу нашелся Имре, – у рояля не сто клавишей, хотя похвально уже то, что ты знаешь, что существует такой инструмент… Ты скажи мне, не тяни – сто зубов и две руки!       – Ой, – расхохоталась Дина, – в этом мире случилось чудо! Имре знает, что такое пила! А вот что такое: летит, молчит, землей кидается, а на голову тебе приземлится – ты сразу и зазеленишься?       – Не надо, – возмутился Имре, – я всегда уворачивался, когда в меня летели цветочные горшки!..       Дина была одета еще по-шанхайски: серая, в крупную складку юбка до колен и белая легкая кофточка с рукавами до локтей и воротничком под самое горло. Митя мучительно пытался вспомнить, к какой же из шанхайских школ относится именно этот тип формы, но единственное, в чем он был уверен, это то, что школьниц, одетых таким образом, он встречал в основном в приморском районе Шанхая, но там как минимум две школы, если не три…       Его заметили. Сначала его увидел Зейнал, шепотом сказал это Зитте, Зитта передала это Мирре, а когда новость дошла до Аннализы, она закричала:       – Ой, смотрите, кто за нами смотрит! – она игриво вздернула голову. – Дмитрий Андреевич, а вы не хотите с нами поиграть?       И куда только делась ее школьная серьезность?..       Митя вздохнул, поставил пустую уже чашку на забор и вышел к ребятам.       – Нет, – сказал он, – с вами поиграть я не хочу.       – Почему? – с поддевкой спросила Кийя из восьмого-технического. – Давайте, знаете, как интересно.       – Мы вас даже вне очереди пропустим, – поддержал ее девятиклассник, имени которого Митя не знал.       – Я свое уже отыграл, – Митя не поддался на соблазны. – Стар я уже для этих игр.       – Так чего вы тогда стояли и смотрели? – судя по виду Мирры, она тоже вознамерилась затащить его в игру. Ой, надо удирать отсюда, а то и глазом моргнуть не успеешь, как окажешься одним из игроков.       – Я не на вас смотрел, – объяснил Митя, – я свой сад сторожил, чтобы какой-нибудь умник не додумался снова таскать у меня яблоки, а потом пытаться накормить ими мою же собаку.       Ребятня покатилась с хохоту.       – Не бойтесь, – пообещал Зейнал, – мы ваш сад не тронем.       – Я рад… Дина, – он повернулся к ней, – во-первых, с приездом тебя.       – Да? – она не особо приветливо посмотрела на него. – А что «во-вторых»?       – Ну что за спешка? Нет, чтобы сказать, что ты рада меня видеть…       – Нет, – она с сомнением покачала головой, – знаете, не слишком.       – Вот так? Ну ладно. А во-вторых, тебе как, было удобно сидеть всю биологию под партой Мирры и Креспо?       В толпе ребят послышались хихиканье, больше похожее на хрюканье, и с трудом сдерживаемый смех.       – А… А откуда вы знаете? – немного растерявшись, спросила Дина.       – Котёнок ты мой, это знают уже весь интернат и вся школа; после итоговой биологии у эстетов мне эту новость сообщило человек десять.       Митя уловил краем глаза странное возбуждение и перешептывание восьмиклассников и сообразил, что имел неосторожность назвать Дину котёнком в присутствии школьников. И сейчас можно будет только догадываться, какие слухи и догадки пойдут по интернату. Ну и черт с ними, была не была, сейчас мы их еще и подогреем.       – Не хочешь зайти ко мне в гости, попить чаю?       – Н-н-н… – Дина с откровенным подозрением посмотрела на него. – Нет!       – Совсем?       – Только если мы все к вам придем.       Ей ответил согласный вопль.       – Ни в коем случае, – Митя пришел в ужас от перспективы увидеть у себя в гостях всю эту ораву. – Приглашение распространяется только на Дину.       – Дмитрий Андреевич, – вмешался Имре, – вообще-то, вы пытаетесь увести у меня невесту!       – Да, – обрадовано закричала Серлея, – вы докажите, что вы достойны ее увести.       Ну вот и попал.       – И чем же тебе доказать?       – Не мне, а нам. Ну что, – она повернулась к подружкам, – что мы ему устроим?       – Э нет, – возмутился Митя, – по правилам придумывать, что мне устроить, должна Дина.       – Если вы хотите по правилам, – нашлась Аннализа, – то вы сначала должны заявить, что хотите на ней жениться.       Точно попал.       – Нет, жениться я на ней не собираюсь…       – Тогда и думать, что с вами делать, будем мы, – отрезала она, и ее тут же продолжил радостный вопль Бригитты из восьмого-гуманитарного:       – Я знаю, я знаю, – она зашептала что-то на ухо Мирре. Мирра аж раскрыла рот.       – Дина, – в священном восторге выдохнула она, – мы нашли тебе кавалера!       О, боги…       Дина с откровенным ужасом посмотрела на Митю и замотала головой:       – Нет, я не буду с ним, я лучше одна останусь… А вот вы скажите, – ей в голову пришла какая-то мысль, – это правда, что вы на Тувии были королем?       – Нет, королем я не был.       – А кем вы были?       – Наемником.       – Значит, – она вскинула голову, – покажите нам, как вы умеете бить из дальнего оружия!       – Ты лук имеешь в виду?       – Нет, метательные ножи!       Митя, прищурившись, посмотрел на нее:       – И если результат моего метания тебя устроит, ты пойдешь со мной? Предупреждаю, продолжать с вами игру я не намерен.       – Ну так идите!..       – Нет, хорошая моя, я уйду отсюда только с тобой.       Дина задумалась. Зитта что-то зашептала ей на ухо. Девочки переглянусь. Ну, какую каверзу они еще задумали?       – Если вы еще ответите на один вопрос, – сказала Дина, – то будет по-вашему.       – На какой вопрос?       – Кто из учителей завтра открывает наш бал?       Обычно школьные балы открывал кто-то из учителей, произносил вступительную речь, поздравлял с окончанием года и приглашал на самый первый танец одну из школьниц, и танцевать этот первый танец считалось огромной честью. Два прошлых года, Митя знал, первый танец доставался Сюзи.       – Вообще-то, вам это знать не положено.       – Мы знаем, – упрямо заявила Дина, – но нам интересно.       – Значит, вот что, – поразмыслив, решительно сказал Митя. – У меня есть право самому выбирать, какие ножи метать?       – Да.       – Тогда я сейчас принесу свои ножи, а чтобы вы не разбежались, пока я буду ходить, я сейчас не скажу вам, кто будет открывать ваш бал, а только когда вернусь.       – Сколько вас ждать?       – Пять минут. Это с запасом.       – Ладно…       Митя выдвинул самую нижнюю шуфлядку комода и вынул кожаный добротный футляр. Осторожно развернул его. Двенадцать метательных ножей, когда-то на Тувии он отдал за них двадцать три платиновые монеты – баснословная сумма для Айяно, за эти деньги можно было купить небольшой табун тротов. Но эти ножи стоили тех денег. Митя достал один из футляра, взвесил на ладони, проверил балансировку, чувствуя, как он буквально дышит Тувией. В памяти сразу встали суровые горы, припорошенные снегом мокрые равнины, очаги в бесконечных постоялых домах, караваны, ночные тревоги, бои… Митя тряхнул головой, чувствуя, что уходит в воспоминания, убрал вынутый нож в футляр, завязал его и пошел назад.       Детвора встретила его возбужденным гулом. Митя поискал глазами Дину:       – Куда метать?       – Вун в тот забор, – она указала на высокий забор через дорогу от Митиного участка и спросила, – так кто будет открывать?       – Потом, – Митя хладнокровно пошел к забору, – сначала это.       – Да? – она недобро посмотрела на него, подошла к забору и стала, прислонившись к нему спиной как раз там, куда Митя собирался метать. Он опешил:       – Вот так?!       – Да, – она прямо посмотрела на него, – так.       – Дина, – ахнула побледневшая Мирра, – ты что?       – Всё нормально, – успокоила ее Дина, – не бойся.       Ребята испуганно притихли. Митя секунд десять смотрел Дине прямо в глаза, потом вынул из футляра первый нож. Холодный металл знакомо лег в руку и словно вместе с холодом передал ему решительность и уверенность. Митя глубоко вздохнул и отвел для броска руку. Только бы эта сумасбродная девчонка не задергалась!..       Первый нож впился в доски забора в сантиметре над Дининой головой. Девочки вскрикнули, когда он бросил, и зажмурились, но Дина, хоть и побледнела, даже не моргнула и не шевельнулась. Нож попал точно туда, куда Митя и целил. Ребята посмотрели, что началось вроде хорошо, несколько перевели дух. Второй нож вошел в забор в двух сантиметрах правее шеи, третий – левее. Восьмиклассники, позабыв первый испуг и поняв, что имеют дело с мастером, с восхищением смотрели на него. Четвертый и пятый почти коснулись плеч, шестой и седьмой воткнулись в забор около локтей, следующие два – около кистей, еще следующие – около ног. Двенадцатый нож и последний Митя, секунду поколебавшись, снова пустил над головой, аккурат над первым.       Аплодисменты и крики восторга оглушили его, мальчики бросились к нему выпытывать, где он так научился, безоговорочное восхищение девочек читалось на их сияющих мордашках. Дина осторожно отошла от забора и со стороны посмотрела, как двенадцать ножей обрисовали контур ее тела. Митя подошел и стал один за другим их выдергивать и прятать в футляр, попутно объясняя любопытным восьмиклассникам, где он эти ножи достал и где учился их метать.       – Ну как, – спросил он Дину в перерыве между вопросами, – результат устраивает?       Дина в прострации кивнула. Митя с сомнением посмотрел на нее, завязал футляр и взял Дину, которая и не пыталась сопротивляться, за руку.       – Пошли.       – Дмитрий Андреевич, – услышал он голос Мирры, когда уже прошел через калитку своего сада, – так кто будет открывать бал?       Митя обернулся.       – Физик, – коротко сказал он, и предупредил: – Но вы понимаете, что я вам этого не говорил?       Мирра кивнула:       – Конечно. А мы ничего не знаем.