Ведьмочка

      На улице было неожиданно прохладно, Митя и Дина одновременно посмотрели на небо и увидели, что за время бала оно успело затянуться довольно плотными тучами. Сезон дождей с некоторым опозданием решил начаться.       – Куда пойдет большинство ребят? – спросил Митя.       – К интернату, – она показала рукой направление, – туда. Но они ещё полночи будут гулять по всему парку.       – Подозреваю, что не будут, – он ещё раз посмотрел вверх. – Давай бегом, пока они все сюда не хлынули.       Дина с тоской посмотрела на вход, за которым остался лежать её ананас, вздохнула, прекрасно понимая, что Митя прав, и что им нужно срочно делать отсюда ноги, и припустила от стадиона.       Они остановились только на краю школьного парка, за которым начинался город, перевели дыхание и посмотрели назад. Погони видно не было.       – Тебя, надеюсь, к Чайке провожать? – запоздало поинтересовался Митя.       – А если я скажу, что к интернату? – язвительно фыркнула Дина.       – Значит, – невозмутимо ответил он, внутренне всё же содрогнувшись, – я провожу тебя к интернату.       Она вдруг увидела, что он прищурил глаза, всматриваясь в ту сторону, откуда они прибежали. Посмотрела туда, тихонько застонала, и они с Митей одновременно рванули из парка.       Бежать нужно было целый квартал. Школа и интернат находились на окраине Гаваны, которая окружала их с трех сторон, а с четвертой находился выпас коневодческой фермы. До Чайки можно было идти двумя путями: или наискось через выпас, или через город с той стороны, где он делал небольшой аппендикс шириной в квартал (район этот неофициально так и назывался – Аппендикс), за которым начинался лесок шириной метров в пятьсот, а за ним уже и деревня. Через выпас было гораздо ближе, но беглецы уже выскочили к Аппендиксу, а возвращаться назад было чревато встречей с преследователями, поэтому пришлось смириться с мыслью, что от километрового бега им сегодня никуда не деться, и удирать во весь опор. Митя на бегу мысленно перебирал всех своих знакомых, которые бы жили поблизости и у кого можно было бы спрятаться и переждать погоню, но как назло в Аппендиксе или рядом с ним не жил никто. Ближе всех, в двух кварталах отсюда, жил Бехрам, но он ещё не вернулся с Гвианского нагорья, а с его домочадцами Митя знаком не был.       Город закончился, по краям дороги потянулся лес, исхоженный местными жителями в поисках грибов, ягод, трав и дров вдоль и поперек. Митя, не останавливаясь, посмотрел назад. Преследователи – а их было десятка два – стали ближе, чем сначала, он даже слышал их далекий топот. Он посмотрел на лес, но прятаться в лесу, пусть даже таком маленьком, ночью и с дождем на носу было не самой разумной мыслью.       – Ещё метров двести, – сказал он ей на бегу, – а там огороды с заборами пойдут, там хоть прятаться есть где.       Она обернулась, кивнула и поддала скорости.       До его дома и дома Дины бежать почти через всю деревню, в лесо-морской ее конец, а ближе… Ближе живет Натх, но Натх сейчас там же, где и Бехрам, то есть далеко от Кубы. Джо и Ни-Ай живут домах в десяти от начала улицы, и если они дома, то это удача, а вот если они именно сейчас решили пойти в гости, то тогда всё пропало. Детвора не будет терять время и сразу помчится к их домам и возьмет их под наблюдение, и тогда незаметно подойти к ним станет невозможным в течение, Митя подозревал, нескольких часов.       Дождь хлынул в одно мгновение, без предупреждения в виде мелкой мороси, сразу ливнем. Дина взвизгнула и покрепче сжала трофейный апельсин, чтобы не выскользнул из мокрой руки, с отчаянием подумала, что дождь размажет ей всю косметику по лицу, после чего она точно станет похожа на кикимору. Однако предаваться скорбным мыслям сейчас не было времени. Лес закончился, по бокам дороги пошли огороды и сады за невысокими заборчиками. Вскоре Митя резко изменил направление и толкнул её к одной из калиток. Они помчались по узенькой тропинке, путаясь ногами в довольно высокой траве. Митя чертыхнулся:       – Черт, перепутал, нам в следующую надо было!       Они одновременно остановились и обернулись. Их преследователи были метрах в ста позади них и ещё мчались по дороге; их в темноте, в потоках дождя и из-за деревьев видно сейчас не было, но беглецы не сомневались, что как только они попытаются вернуться обратно на дорогу, они тут же столкнутся с ними нос к носу. Выбора не было, Митя дернул Дину за руку и потащил налево. Сад, заросший травой, скоро закончился, ноги стали увязать в мокрой земле – они явно бежали по чьим-то грядкам. Дина поскользнулась и чуть не упала, Митя вовремя подхватил ее под руку, однако шагов через двадцать оступился и свалился сам. Дина попыталась его удержать, но его вес слишком явно был неравен ее собственному весу, в результате она плюхнулась на грядку рядом с ним, сломав чьи-то помидоры.       – Здесь на границе, – крикнул ей Митя, когда они уже вскочили и мчались дальше, – кусты роз, лаз между ними где-то есть, но в темноте я его не найду.       Прощай, красивое бальное платье. Грязь ещё можно отстирать, но тесного знакомства с розами оно точно не выдержит…       Розовые кусты они увидели, только когда наткнулись на них. Митя подставил руку:       – Становись, – сказал он.       Ещё не поняв, что он собирается делать, она поставила ногу ему на ладонь. Митя выпрямился и рывком перекинул девочку через колючую ограду. Она с визгом перелетела через кусты и плюхнулась на мягкий газон. Мите повезло меньше; он взял разбег, чтобы перемахнуть через кусты, но то ли разбега было мало, то ли скользкая земля не позволила четко сделать прыжок, но он зацепил при приземлении кусты, и Дина тут же узнала всё, что он думает о соседях, которые не могли посадить нормальные розы без колючек. На некоторое время они притаились, прислушиваясь, где находится погоня. Голоса раздавались сзади и относительно далеко, где-то от начала сада, так что времени немного было. Митя посмотрел вперёд: за деревьями был виден дом с освещёнными окнами, значит, кто-то дома есть. Он вскочил и подхватил Дину, ставя её на ноги:       – Быстрее.       Террасы у дома не было. Беглецы поднялись по трем ступенькам, и Митя нажал на ручку двери. Дверь открылась. Он быстро протолкнул свою спутницу внутрь, заскочил сам и закрыл за собой дверь на замок.       Они оказались в довольно просторной прихожей, справа от которой был небольшой коридорчик на кухню, а слева – лестница на второй этаж. По стенам висели картины и вазоны с цветами, на полу лежал ковер, и Дина невольно соступила с него на узкую полоску голого пола, чтобы не запачкать его.       – Кто там? – раздался сверху приятный мужской баритон, и послышались неторопливые шаги.       – Свои, – отозвался Митя, упирая руки в колени и пытаясь отдышаться.       – А что, уже всё закончилось? – чернокожий молодой человек, тот самый, которого Дина видела полгода назад вместе с Митиной сестрой, легко сбежал по лестнице, и только сейчас заметил, что, во-первых, Митя не один, а во-вторых, что его жене придется делать уборку.       – Нас здесь нет, – сразу предупредил Митя, – не было и не будет.       – Кого ты убил? – будничным тоном поинтересовался Джо.       – Украл, – поправил Митя, – вот это, – он кивнул на Дину. – За это за нами гналось десятка два малолеток, и я боюсь, что утром вы обнаружите свой и соседские огороды вытоптанными похуже, чем кабаньим стадом.       – Ну, – Джо пожал плечами, не сильно напуганный этим сообщением, – тогда я знаю, кто мне будет убирать остатки урожая и перепахивать огород.       – Договорились, – вздохнул Митя. – А где Няй?       Молодая женщина уже спускалась с лестницы. Она была одета в длинное темно-серое платье, и Дина увидела её ещё небольшой, но уже заметный живот.       – Няй, – сказал Митя, когда она спустилась, – нужна твоя помощь, – он взял Дину за плечи и, не обращая внимания на то, что с нее на ковер капала грязная вода, выдвинул ее вперед. – Вот это чудо нужно переодеть в сухое.       Ни-Ай с сомнением посмотрела на смущенную Дину, которая догадывалась, что вся её физиономия сейчас измазана потекшей тушью для ресниц, и поэтому выглядит она, скорее, не как чудо, а как чудовище. Митина сестра, видно, была такого же мнения.       – По-моему, – произнесла она, осмотрев Дину с ног до головы, – это твое чудо нужно сначала отмыть, да и тебя, братец, тоже, – она критически посмотрела на брата. – Вот что, – решила она, – давай, ты лезь в ванную первым, а я за это время её расплету.       – Как бы она не простыла.       – Не простынет… Нет, Митя, – воскликнула она, – не ходи наверх.       – Так мне же нужно во что-то переодеться, – не понял он.       – Джо, – попросила она, – принеси ему во что переодеться. И халат мой захвати, который в шкафу.       Джо вернулся с небольшим ворохом одежды в руках, отдал жене розовый махровый халат и сунул Мите всё остальное.       – Снимай платье, – сказала Ни-Ай Дине, – в халат завернешься… Хлопцы, а вы чего уставились? Зрелища ждете?       «Хлопцы» смущенно кашлянули и быстро разбежались по своим делам: Митя, которому его сестра сунула и Динин апельсин – раз сам будет мыться, так пусть и фрукт попутно помоет – в ванную, Джо, который с грустью понял, что уборку придется делать ему, в чулан за шваброй. Ни-Ай помогла Дине снять платье, осторожно свернула его, чтобы потом закинуть в стирку; Дина залезла в сухой халат, завязала его и, не удержавшись, спросила:       – Скажите, а что, с косметикой всё совсем плохо?       Молодая женщина посмотрела на нее с некоторым удивлением.       – А она на тебе есть? Да, – ответила она сама себе, наклоняясь ближе к Дининому лицу, – есть. Она у тебя, значит, водостойкая, потому что не потекла.       – Совсем? – не поверила Дина, предполагая, что дождь просто-напросто успел всё смыть.       Ни-Ай отвела ее на кухню, усадила на стул и, прежде чем заняться ее прической, сунула ей в руки зеркало. Дина робко посмотрела в него, ожидая увидеть индейца в боевой раскраске, но из зеркала на нее смотрела мокрая, раскрасневшаяся, но абсолютно чистая физиономия с косметикой именно там, где она должна была быть, то есть только на ресницах и на губах.       – А разве так бывает? – озадаченно протянула она. – Я знаю, что есть водостойкая, но под таким дождем…       – Есть и такая, – подтвердила Митина сестра, начиная вытягивать из ее волос шпильки, – что выдержит и такой дождь. Я потом принесу тебе тоник, смыть ее…       Когда Митя вылез из ванны, на ходу вытирая волосы, его сестра уже расплела Дину; шпильки, невидимки и заколки небольшой горкой возвышались на столе, рядом стояло три тоника для снятия макияжа вместе с пакетиком косметических тампонов, а сами девушки уже допивали чай.       – Иди, – сказал Митя Дине.       – А где мой апельсин? – спросила она.       – Точно, – спохватился Митя, – забыл.       Он быстро сбегал в ванную и вернулся с горстью апельсиновой кожуры.       – Я его помыл, – виновато объяснил он на гневный и обиженный вопль Дины, – ну, вот так помыл, одна кожура осталась. Да ладно тебе, – он опытным движением отвел её руку с кулаком, который уже летел ему в живот, и на инерции развернул девочку спиной к себе и лицом к ванной. – Беги грейся, котик, а то насморк подцепишь.       – Вот простужусь, заболею и умру! – мрачно заявила она и тут же подумала, что сказала она это зря: Митя сейчас ответит, конечно же, что он вздохнет с облегчением, когда его мучительница после своей смерти оставит его в покое.       Митя усмехнулся.       – Я всё-таки врач, – напомнил он ей, – пусть еще и недоучка. Вживить сердце или вырастить новую почку я не смогу, но чтобы не дать тебе умереть от насморка, моих знаний вполне хватит. Иди, – он слегка подтолкнул ее за плечи.       Ни-Ай подождала, пока Дина в ванной включит воду, и негромко сказала:       – Она ж у тебя дитё еще совсем!       – Какая есть, – пожал плечами Митя.       В ванной, под горячими струями воды, догнало. Сначала накатило расслабление, что бал всё-таки закончился. Потом пришло осознание, что он закончился скандально, что о ней и об их биологе говорит сейчас пол-интерната, а вторая его половина прочесывает Чайку в надежде отыскать сбежавшую парочку и караулит их дома́. Они сбежали… Дина обняла себя за плечи, чтобы унять колотившую её дрожь. Она сбежала с бала. Это сам по себе странноватый факт, но ничего крамольного в нем нет. Вернее, не было бы. Если бы она не сбежала оттуда с биологом. С Митей. С возлюбленным ее одноклассницы. С молодым человеком, по которому сохла половина ее подруг. С человеком, которому она весь год пыталась испортить жизнь своими пакостями. С учителем, в конце концов…       Интересно, что сейчас говорят дома, в интернате? И что сейчас делает Сюзи? Плачет? Или она его разлюбила и бросила и гуляет теперь с физруком? Или Митя ее разлюбил? Нет, Сюзи нельзя разлюбить… Физрук весь год пытался вернуть себе ее любовь, не смог ее разлюбить. И Шандор… Молчит, не показывает виду, что ему плохо от того, что она не захотела с ним дружить, даже не гулять, а просто дружить, но ведь и он переживает до сих пор, хотя предложил ей быть его подругой еще в начале года, когда Митя здесь еще не появился. И близнецы Алвис и Алдис только и смотрят, если она что уронит, к примеру, или забудет дома конспект или книгу, чтобы сразу поднять обороненную ею вещь или одолжить свою тетрадь. И если она просто улыбнется им за это, еще долго ходят счастливые от этой одной ее улыбки… Нет, нельзя ее разлюбить. Она могла разлюбить, а ее – нельзя. Тем более Дина видела, какими глазами смотрел на Сюзи Митя на балу. Тогда, в конце бала, уже после танца с ней, когда он стоял вместе с физруком у стены недалеко от сцены, она подошла к ним и минут десять стояла недалеко, прижавшись к стенке, чтобы они ее не заметили, и смотрела на них. Точнее, на Митю. И не заметить, что он слишком уж часто смотрит на Сюзи, смотрит восхищенно, забывшись, было нельзя. Дина знала, что он любит Сюзи, весь год знала, и воспринимала это как само собой разумеющееся, но там, видя его взгляд… Если бы она знала тогда, что мама Мирры предусмотрела то, что она может захотеть поплакать, и наложила ей водостойкий макияж, который выдержал проливной дождь и не смылся бы никакими слезами, и который Ни-Ай смогла снять только с помощью специального тоника, перепробовав безуспешно все обычные… Если бы она это знала, то просто убежала бы в парк и поревела бы в свое удовольствие. А так стоять, смотреть на него и изо всех сил держать себя, чтобы не зареветь, иначе проклятый макияж расползется… А потом танцевать с ним, постоянно загонять внутрь просившиеся наружу слёзы, постоянно следить, чтобы не сбиться, и постоянно помнить, какими глазами он смотрел на Сюзи…       Дина поймала себя на том, что всё-таки ревет, благо за шумом воды никто её услышать не мог, главное, не разреветься во весь голос… Зачем он приглашал её, Дину? Хотел показать Сюзи, что не переживает из-за нее и уже нашел другую? Но ведь это подло, а Митя… Нет, Митя не может быть таким подлецом. Он не похож на подлеца… Она сдержала наиболее громкий всхлип… Зачем ему это всё было надо? Зачем он приглашал ее? Именно ее, а не какую-нибудь другую девушку? Ведь не одна она пришла на бал с братом, потому что больше было не с кем, Иллупль из химического класса тоже привела старшего брата… Надо пойти домой, там Тамура… Нет, домой сейчас не попасть. Вернее, она-то попадет, но только с кучей гостей, которые пристанут к ней по дороге с намерением выспросить всё, даже то, чего она не знает. А на гостей ее выдержки уже не хватит. А прогнать их – только зря их обидеть, а ссориться сейчас с друзьями, когда и так паршиво, что дальше некуда – тогда сразу можно будет идти в море и топиться. Что же делать? Не заночуешь же здесь. Можно, правда, незаметно выскользнуть из дома и полночи тихо, не двигаясь, просидеть где-нибудь в кустах, не будут же ребята караулить Чайку всю ночь, тем более в такой дождь! Подождут часа два, ну три, и пойдут домой сохнуть и греться, справедливо рассудив, что выловить Дину они смогут и завтра, и никуда она от них не денется. Наверно, так и придется сделать, плохо только, что платье светлое, в темноте будет видно, а снять его – она не чернокожая, чтобы слиться с темнотой, да и белье тоже, как назло, светлое – она посмотрела на трусики с маечкой, что сохли в сушилке – даже не просто светлое, а безнадежно белое… Хоть бы ребята только не у самого крыльца караулили…       Вылезать из ванны не хотелось. Она долго стояла, обхватив себя за плечи, прикрыв глаза, чувствуя, как ее охватывает сонливость, и только поняв, что еще чуть-чуть – и она попросту уснет, она заставила себя выключить воду и вылезти из-под душа. Оделась, запахнулась в розовый халат Ни-Ай. Да, и в таком тоже не убежишь – светлый…       На кухне горел свет, но никого не было, голоса доносились откуда-то сверху. Подниматься туда, к чужим ей людям и к Мите, не хотелось. Она залезла с ногами в кресло, стоявшее на кухне около занавешенного плотными шторами окна. Надо идти… Нет, надо еще подождать, времени мало прошло, самое большее час, ребята еще вряд ли ушли… Она свернулась калачиком, положила голову на мягкую ручку кресла, закрыла глаза и сразу почувствовала, как начинают путаться и без того довольно-таки запутанные мысли…       Уснуть она не успела, на кухню кто-то вошел.       – Дина, – Ни-Ай подошла к ней и потрясла ее за плечо, – ты что, уже спишь?       Отвечать и шевелиться не хотелось, и Дина решила, что можно притвориться и спящей, тем более, что приди Митина сестра пятью минутами позже, Дина бы уже спала без всякого притворства.       – Митя, – позвала Ни-Ай брата, находившегося, видимо, неподалёку, – она уже и вылезти успела, и спит уже!       – Во шустрая, – его шагов она не услышала; негромкий голос прозвучал над самым ее ухом. Дина вяло подумала, что сейчас, наверно, вздрогнет от неожиданности, но тело, видимо, уже спало, и никаким вздрагиванием не отреагировало.       – Я постелила ей в той маленькой комнате…       – Угу, – Митя осторожно просунул одну руку Дине под лопатки, вторую под колени и поднял её на руки. Надо открыть глаза, сказать, что она не спит… Надо сказать, что она ненавидит его и что он подлец, потому что любит Сюзи, а на танец приглашал Дину… Сейчас, сейчас скажу, вот сейчас…       Она уже не почувствовала, как Митя уложил ее на расстеленную кровать, осторожно, чтобы не разбудить, снял халат и накрыл одеялом. Потрогал на всякий случай лоб. Он был несколько теплее, чем нужно, но совсем немного, и это можно было списать на то, что она совсем недавно вылезла из-под горячего душа. С минуту постоял около кровати, глядя на тихо посапывающую девочку, погладил ладонью по её щеке и бесшумно вышел, выключив свет и закрыв за собой дверь.