Неправильно... или? - 6. Здравствуй, реальная жизнь...

      — Это тебе! — Джонас протянул мне пневматику. Я недоверчиво покосилась на приятеля, а после перевела взгляд на отца. — Док, кажется, она нам не верит...              — Оно настоящее, хоть и не убойное. Мы с Джонасом нашли его здесь и несколько недель занимались починкой. Знаешь, как порой трудно найти маленькую пружинку? Хорошо, что Буч "потерял" свой выкидной нож...              Я расхохоталась. Приятно получить стоящий подарок. И вдвойне приятно осознавать, что при этом пострадал твой враг.              Я осторожно взяла ружье в руки. Странно, но у меня складывается ощущение, что я когда-то стреляла... Впрочем, с учетом того, что я прочитала несколько книг об истории холодного и огнестрельного оружия, такое ощущение удивления особо не вызывало.              — Ну, что скажешь? Хочешь попробовать?              — Кого убивать будем? — с улыбкой уточнила я.              — Полегче! Это всего лишь пневматика, но вполне опасная.              — Ружье Red Ryder. Относится к категории пружинно-поршневой пневматики. Обладает нарезным стволом с двенадцатью насечками, механическим прицелом, деревянным прикладом с металлическими вставками. При выстреле выделяется энергия 7 джоулей, что дает "шарику" калибра 4,5 начальную скорость от 100 до 350 метров в секунду в зависимости от качества используемой пружины, — почти дословно процитировала я отрывок из книги. — В руках умелого стрелка такая винтовка будет достаточно опасной. К примеру, если попасть человеку в глаз с расстояния менее десяти метров, можно добиться летального исхода в случае проникновения снаряда...              — Так, все, достаточно, — оборвал меня Джонас. — Иногда у меня складывается ощущение, что у меня под носом растет хладнокровный киллер. Тебе десять лет, а ты так спокойно об этом разговариваешь...              — О, прости, — я улыбнулась. — В таком случае, вам следовало бы дарить мне наборы для вышивания крестиком, а не книги по вооружению и пневматическое ружье. Так где можно пострелять?              — Иди за мной, — папа повел меня по коридору в сторону небольшого тупичка. — Кстати, Джонас, ты разве не в курсе, что наша "маленькая девочка" — будущий медик? По крайней мере, знание латыни уже достаточно на уровне, — отец расхохотался, а следом за ним засмеялся Джонас. — Так что для нее такое поведение вполне нормально. Кстати, а вот и твое стрельбище.              Конец тупика был перегорожен перевернутым на бок шкафчиком. А в нескольких метрах впереди находились три мишени. Класс! Прямо-таки, настоящий полигон.              — Ну, что скажешь? Можешь спускаться сюда и стрелять, когда захочешь.              — Здорово! Спасибо тебе, пап... А можно я сейчас... попробую...              — А зачем, по-твоему, я тебя сюда привел. Давай, продемонстрируй нам искусство стрельбы!              Искусство не искусство, но первые тридцать выстрелов у меня абсолютно не удались. Начать с того, что переламывать пневматику в стволе оказалось намного сложней, чем я представляла себе, читая книгу. Во-вторых, держа оружие в руках очень сложно прицелиться, поскольку руки по непонятной причине начинают дрожать. Ну и в третьих — сила отдачи, согласно книге, была абсолютно небольшой, так почему у меня все плечо, судя по ощущениям, стало одним сплошным синяком?              Результатом почти двухчасовых мучений стали три удачных выстрела. Целилась я, правда, очень долго, но кого это волнует. Руки дрожать перестали, а отдача уже не казалась такой зверской. Возможно, потому, что я уже не чувствовала правую руку.              У меня оставалось достаточно много шариков, однако я решила пополнить боезапас. Для этого надо было перелезть через шкаф и хорошенько так поползать по "стрельбищу" в поисках разлетевшихся по всему помещению шариков. Однако, едва я оказалась рядом с мишенями, произошло нечто непредвиденное.              Впрочем, радтараканы для нашего убежища были явлением хоть и редким, но не из ряда вон выходящим. Поэтому когда один такой экземпляр выполз на свет, я не заорала от ужаса. Хотя могла бы, поскольку эта тварь размером сантиметров пятьдесят-семьдесят.              Дальнейшие события заняли, наверное, меньше секунды. Краем глаза я заметила кинувшихся в мою сторону отца и Джонаса, в то время, как жуткая тварь оказалась на уровне моего лица. Они умные — норовят броситься на лицо или укусить за шею. Ребенка, такого как я, радтаракан может запросто загрызть насмерть за каких-то две-три секунды. За мгновение до того, как насекомое атаковало, я успела выставить перед собой обе руки, в которых было зажато ружье и, совершив сильный толчок, всем весом тела оттолкнуть от себя таракана. Сама я при этом полетела на пол, но ружье из рук не выпустила. Понимая, что подняться уже не успею, я приготовилась почувствовать всю прелесть укуса насекомого, однако в этот момент в таракана ударило что-то. Тварь развернулась, бросаясь в сторону человека, посмевшего напасть на нее. А в моих руках по-прежнему было ружье.              В этот момент время словно... остановилось. В голове не осталось ни единой мысли, кроме понятия "враг" и "опасность". Враг... Опасность... Враг — это всегда опасность, а опасность провоцирует действие, приводящее к избавлению от нее...              Рывком поднимаюсь на одно колено и навскидку стреляю в таракана. Я не целилась, однако словно стала единым целым со своим оружием. Пуля отскочила от панциря насекомого, не нанеся какого-либо вреда, а таракан снова повернулся ко мне, совершая прыжок. Враг, опасность и действие, направленное на избавление от опасности и, соответственно, от врага... Палец нажимает на спусковой крючок, голова насекомого отделяется от тела, которое продолжает лететь на меня по инерции. Я делаю перекат в сторону, одновременно перезаряжая ружье и приняв упор на одно колено, держу под прицелом неподвижное тело на полу.              В этот момент возвращается реальное течение времени. Наверное, это происходит в тот момент, когда отец подхватывает меня на руки, обнимая и прижимая к себе. Ружье падает на пол, а я удивленно смотрю на папу. Он сейчас сам на себя непохож...              — Пап, у тебя руки трясутся...              Он не отвечает, еще крепче прижимая меня к себе.              — Пап, ну прости, я больше не буду... Но ведь все в порядке, верно? Па-а-ап… У меня ребра болят, не надо меня так сжимать.              — Прости, — тихо шепчет он, чуть ослабляя хватку, но не выпуская меня.              — Я и сама могу стоять! — я вырываюсь, отступаю на два шага назад. После чего разворачиваюсь и бросаюсь к выходу с реакторного отсека. Уже рядом с библиотекой понимаю, что забыла на реакторном уровне ружье, но скорей всего — это к лучшему, ведь не хватало еще, чтобы меня кто-то из охранников увидел. Пневматика-то боевая! Хотя... какая она боевая. С другой стороны — с радтараканом-то я справилась. Понять бы еще, что это было...              В библиотеке по-прежнему было пусто. Хотя нет — у самой стены, в дальнем, неосвещенном углу, сидел спиной ко мне парень года на три старше. Хм... Дик Уолсон, кажется. Помнится, месяца три назад он приходил к отцу в клинику на плановый осмотр. Как, впрочем, и все его остальные одноклассники. Поскольку учились мы с ним в разных классах и жили достаточно далеко друг от друга, я с ним никогда не общалась, да и он просто не обращал внимание на бегающую мелюзгу. Как оказалось впоследствии — зря.              Достаточно странным было видеть этот кадр в библиотеке — по мимолетным слухам и таким же мимолетным знакомствам, я успела составить о парне мнение, как о хулигане сродни Бучу. С той лишь разницей, что Дик не цеплялся к младшим и слабым, все время проводя в компании сверстников и периодически выясняя с ними отношения на кулаках. Вот и сейчас, подойдя поближе, я вижу содранные костяшки пальцев и понимаю, что лучше бы мне убежать подальше. Вроде бы он слабых не трогает, но мало ли...              Однако, в этот момент я уже увидела тетрадку Дика, в которой на удивление ровным, разборчивым почерком было записано математическое задание. Так, что тут у нас? Решить уравнение... На данный момент парень сидит и нервно покусывает кончик ручки, пытаясь найти те самые два верных решения. Судя по исчирканным листкам лежащего рядом черновика — решения не находились.              — Икс первое равно четырем, икс второе равно семи.              — Что? — хмуро посмотрев на меня, парень хотел уже было отвернуться и продолжить неблагодарный труд "найти именно те числа, что указаны в ответах учебника".              — Первый ответ — четверка, второй — семерка. Это полное квадратное уравнение, его можно решить только через дискриминант. Ты старше меня и не знаешь таких простых вещей — стыдно!              — Зато ты смотрю, маленькая а лезешь, куда не просят.              Как ни странно, чувства страха этот угрюмый на вид парень у меня не вызывал.              — А ты попроси.              — Что?              — Попроси помочь. В этом нет ничего плохого — попросить помочь другого человека разобраться с проблемами. К тому же — люди всегда должны помогать друг другу. Мне папа так говорит.              — Так... Сиди здесь и никуда, слышишь, никуда не уходи! — прокричав эти слова, парень быстро подхватил свои тетрадки, сумку с учебниками и на полном ходу вылетел из библиотеки.              — Да я, собственно, никуда и не собиралась, — пробормотала я, садясь за этот же стол, где сидел Дик. Взгляд зацепился за странное маленькое устройство, оставленное странным парнем. К устройству прилагались небольшие наушники — точно такие же были у меня в кармане. Плеер, что ли? Да, точно — их же собирает каждый в шестом классе на одном из уроков. Получается, что Дик как минимум в шестом.. Везет — я только-только четвертый заканчиваю.              На мгновение, лишь на мгновение усомнившись в правильности своего поступка, я все же взяла наушники и приложила их к своим ушам. В конце-концов, музыка ведь все равно играет? Так почему нельзя послушать? Я ведь не собираюсь этот плеер себе забирать — просто, пока он тут лежит, а Дик не вернулся, я посижу и...              Моя близость к тебе не знает границ       И вопросы всегда ждут ответа.       А доверие в нас, а не в тысячах лиц       Посему важно только лишь это.              Странно... Кажется, это гитара... Такая красивая мелодия. Изредка мелодия прерывалась ударами по чему-то тяжелому, но потом мне эти звуки стали казаться... правильными, хотя и мелодия с их использованием стала напоминать марш. Ну, или еще какую-то торжественную музыку.              Открывал я себя с разных сторон       Наша жизнь как две стороны света.       Слова мои — это не крик тех ворон       Посему важно только лишь это.              Почему такую музыку не крутят по радио убежища? Кто этот человек, который поет так красиво? Странно, голос его мне незнаком. Значит ли это, что песня принадлежит еще к тем временам, когда люди жили там, снаружи? Каждое утро вместо серых стен видели бескрайнее небо с перистыми облаками и радостно встречали новый день, подставляя лицо лучам солнечного света. Наверное, именно так все и было — иначе как бы они могли писать такую красивую музыку? Сочинять такие... правильные слова.              Доверие я нахожу и в тебе       Песня нового дня еще ведь не спета.       Новый взгляд на проблемы в тебе и во мне       Посему важно только лишь это.              Да... Важно то, что будет дальше. Какая-то странная песня... Почему-то у меня щеки мокрые... Почему-то я вместо того, чтобы тихо и спокойно сидеть, начинаю отстукивать по столу ритм рукой и даже пытаюсь подпевать. Но замолкаю, потому что понимаю, что петь такую взрослую, красивую песню писклявым детским голосом — просто преступление.              О мнениях других я не гадаю       Я только на нас уповаю       Потому, что я знаю.              Последние аккорды. Музыка затихает. Причем обрывается как-то резко... Да, просто кто-то сорвал с моей головы наушники. Уже поворачиваясь, понимаю, что скорей всего, мне влетит за то, что взяла без спроса чужую вещь...              — Я не хотела ничего плохого, честно! Просто взяла послушать, я бы не забрала... — поворачиваюсь, и понимаю, что за моей спиной полукругом стоит компания из троих парней и одной девочки. Причем, одним из парней как раз-таки является мой новый знакомый.              — А почему плачешь?              — Не знаю... песня вот понравилась... — смутившись, понимаю, что плакала, возможно, впервые в жизни и.. да, и это видели посторонние.              — Знаю. Есть у Металлики такие песни, да и у других групп тоже. Тебе, я так понимаю, "Остальное не важно" попалось?              — Ну да... А...              — Дик, может познакомишь нас со своей новой подружкой?              "Эй, Пол, кто она — твоя новая девушка? Может представишь нас своей новой подружке?" — кажется, именно так подкалывали Хэннона Уолли Мак и Буч Делория просто за то, что он со мной поздоровался и сказал пару слов о празднике... Кажется, эти ребята такие же... Ой, ну а ведь Дик слушает такую хорошую музыку и вдруг оказался таким плохим... Что же мне делать? Убежать? Вряд ли получится — догонят, их много, а я одна. Сейчас мне больше всего хотелось, чтобы в библиотеку кто-нибудь зашел. И спросил, не обижают ли меня большие ребята. К сожалению, все, кто мог сделать подобное, на данный момент все еще в кафетерии...              — А, да, конечно. Это дочка дока, Кэтрин. Знакомься, это Марк, Ханна и Джордж.              — Очень приятно, — дежурно произнесла я и принялась настороженно изучать своих новых знакомых. Вроде ребята как ребята, только старше наших.              — Ты давай, не тяни, говори про эти свои... дискриминанты, — наконец-то произнес Дик после секундного молчания.              — А, ну тут все просто. Смотрите, — я взяла предложенный лист бумаги и принялась пояснять ребятам, как решаются эти уравнения.              — Подожди, а если дискриминант меньше нуля, то что тогда? Из него же корень не извлечь.              — Пиши, что решений нет.              — Не бывает так! — нахмурилась Ханна. — В жизни всегда есть выход, решение проблемы! Значит и в уравнении должно быть.              А ведь действительно, получается, что должно быть...              — Значит, просто пока его никто не нашел, — авторитетно заявляется Джордж — самый младший в компании. — Слушай, а ведь я теперь понял, как это все проворачивать...              — А разве вам в классе не сказали, как решать, перед тем, как задание на дом дать?              — Да... Вообще-то это не задания, это... это так... — вдруг смутились все четверо. — Мы книгу взяли, а там все как-то непонятно написано, заумно особо...              — Учебник Вассельшмана от редакции тридцать девятого года?              — А откуда ты... — ошарашенно уставился на меня Марк, доселе предпочитавший отмалчиваться.              — Сама пробовала читать и ничего не поняла. Может, он для совсем взрослых написан. Смотрите, вот тут должно быть понятно, — я забралась на стремянку, которая была передвинута как раз к нужному стеллажу и, забравшись на самый верх, достала точно такую же книгу, как та, что лежала у меня дома. — Ее почему-то на самый верх засунули, хотя, как по мне — с ней работать намного проще. Просто она толще и тут сразу примеры даны с разбором.              Ребята переглянулись между собой и полезли за такими же книгами. Про меня они, казалось бы, позабыли. Ну что же, может это и к лучшему...              Я тихо вышла из библиотеки и только зашла за угол, как мне в лицо плеснули водой. Пока я пыталась понять. что происходит и протереть глаза, Буч — а моим противником был именно он, ударил меня ногой в живот. Отлетев к стене и больно ударившись об эту самую стену затылком, я попыталась вскочить и дать хулигану отпор. Куда там — этот мерзкий, подлый парень грамотно все рассчитал. Может быть, в воду добавил чего, чтобы дольше глаза терла. Почему-то мне не пришло в голову позвать никого на помощь...              Глухой удар, но, как ни странно — не по моему телу. Открыв, наконец, глаза, обнаруживаю Джорджа, который как раз-таки выкручивает руки отчаянно плачущему Бучу. Зрелище — плачущий Буч, было настолько смешным, что я даже про боль забыла.              — А теперь повторяй за мной, — парень приложил хулигана лбом об пол. — Я, подонок и мерзавец...              — Я, подонок и мерзавец... — сквозь слезы пробормотал Буч, которому деваться-то было некуда. Ведь парень старше на два года — это не девочка-ровесница, которую подкараулил в темном углу.              — Прошу прощения у Кэтрин...              — Прошу прощения у Кэтрин...              — И торжественно клянусь...              — И торжественно клянусь...              Взгляд Буча обещал мне, как свидетелю его позора, как минимум месяц жестокой травли.              — Что мое грязное хлебало...              — Что мое грязное хлебало...              — Никто и никогда не увидит...              Буч и это покорно повторил. Я просто поражаюсь, как много можно решить не только добрым словом, но и кулаком пополам с добрым словом.              — Рядом с ней — самой красивой девочкой в убежище.              Я зашлась краской. Нет, задним умом я понимала, что Джордж предложил такую формулировку только ради того, чтобы еще больше унизить Буча. Да и какая из меня красавица-то со слипшимися от воды волосами, покрасневшими глазами и, как оказалось, несколькими довольно заметными царапинами на лице.              Но самое веселое, что Буч и это повторил! После чего, получив внушительного пинка для ускорения, исчез за поворотом коридора.              — Если еще раз объявится, зови меня, или Марка, или Дика.              — Спа... Спасибо, только я не думаю, что у меня будет время бежать за помощью. Слушай, а ты не можешь меня вот так вот... научить? — я сделала шаг назад, принимая боевую стойку, но поскользнулась в луже воды и упала на пол, ударившись затылком. Ну вот что за день такой! День рождения называется! Сначала торт на голову, потом эта Беатрис, радтаракан, да еще и Буч! И в довершение еще такое несуразное падение!              — Именно вот так научить не могу — я такой трюк рискну повторить только с каской на голове, — парень протянул мне руку, помогая подняться. — Слушай, а приходи завтра после уроков в заброшенный музыкальный класс?              Я поежилась — тот сектор убежища хоть и не находился под запретом на посещение, но было в нем настолько жутко, что никто из детей туда не лез. Мало приятного — гулкие пустые коридоры и такие же пустые комнаты, в лабиринте которых можно потеряться навсегда. А орать, в случае чего бесполезно — рядом только технические отсеки, а следовательно — за шумом оборудования никто не услышит и не придет в случае чего.              Но... Но ведь эти ребята были так добры ко мне! Не обижали, не обзывали "заучкой"... Джордж вон даже заступился, а Дик не стал ругаться за плеер...              — Да, кстати, я ведь тебе от Дика передать хотел. Вот, — Джордж протянул мне ладонь, на которой лежал тот самый блестящий серебристый плеер.              — Но я... ну... я же...              Смотрю на столь желанную игрушку, и при этом почему-то не могу заставить себя протянуть руку и цапнуть неожиданно привалившее счастье.              — Бери-бери, у Дика все равно этих агрегатов наклепано штук пять, скоро уже солить будет, — Джордж уверенно вложил в мою ладонь подарок и сжал мой кулак. — Так что, придешь завтра после занятий?              Я пару секунд смотрю на этого странного парня, который стал моим другом всего лишь за несколько минут. Он другой, да и его компания. Они не похожи на моих одноклассников — им также, как и мне, нравится изучать что-то новое, они слушают такую хорошую музыку, а еще — хорошо дерутся, по крайней мере Джордж. Он ведь сам щуплый, ростом с Буча, который, наоборот, слишком здоровый для своих одиннадцати лет. И так раскатал хулигана, которого весь наш класс боится!              — Я приду! Обещаю! — страх перед заброшенными темными коридорами пропал непонятно куда. — Честное слово! — это я прокричала уже на бегу. Так, теперь домой, обработать царапины и постараться не проболтаться папе, а то точно никуда меня не пустит! Я ведь помню, что у Дика репутация хулигана, но... но он не такой, как Буч! Я хочу с ним дружить. А еще — с веселым Джорджем, молчаливым Марком и той девочкой, Ханной. Ну и что, что они меня старше? Зато с ними будет интересно...