Неправильно... или? - 6. Здравствуй, реальная жизнь...

      Прошло три года с того момента, как я познакомилась с ребятами. Все это время Ани, Кид, Реджи и Твен были рядом со мной, учили меня всему-всему... Оказывается, с другими детьми может быть очень интересно. Интересно было заниматься спортом под руководством Джорджа, который разбирался во всем, что касалось рукопашного боя. Разумеется, если бы рядом был один из довоенных тренеров, получивших реальное образование, рядом с ним Реджи казался бы тем, кем был на самом деле — ребенком. Но мы воспринимали его как гуру.              Точно таким же "гуру" была Ханна, которая научила меня готовить, вышивать красивые салфеточки, вязать крючком и спицами. Как оказалось — нитки были в свободном доступе и, взяв из автомата пару катушек, можно было обеспечить себя увлекательным занятием как минимум на неделю. А еще — Ханна постепенно приучала меня и мальчишек к аккуратности, назначала дежурных, в обязанности которых входило убирать после наших занятий...              Молчаливый Марк взял на себя все, касающееся техники. Неделями мы чинили старые микросхемы, перебирали кинескопы... Поразительно, какой "перерасход ресурсов" на самом деле существует в убежище — техники легко списывали вполне рабочие вещи и отправляли их в утилизатор, каждый день Марк подкарауливал у бака и прежде, чем запускался процесс "прессовки", доставал оттуда кучу ценных деталей.              Второй свой плеер я собрала сама. И сама же забила его под завязку музыкой старых симфоник-метал групп. Апокалиптика, Найтвиш, Вишн Тэмптэйшн — оказывается, до войны их было так много. Хотя, я подозреваю, что было еще больше, просто в убежище оказались образцы далеко не всей музыки, которая имела место быть в том, довоенном мире.              Под руководством все того же Марка я в двенадцатилетнем возрасте начала продираться сквозь дебри физики за два года до того, как мы должны были начать ее изучать. Оказывается, на практическом примере законы Ньютона, Архимеда и прочих гигантов мысли были намного понятней, чем в учебнике. А понимая это все, получалось намного быстрей применять формулы, решать задачи и даже заняться созданием собственного прибора. Впрочем, проект прибора был пока что только у меня в голове, о том, как осуществить эту задумку ни я, ни Твен, не представляли. Действительно, как можно создать устройство, которое будет подбирать возможные пароли на компьютер, выводить их на экран и давать подсказки на количество правильных букв в том или ином слове? Так ведь хакерство и игрой может стать, а... а вдруг получится? Ну, не прямо сейчас, конечно же, а когда-нибудь.              Дик... Дик у нас был, что называется, истинным ценителем искусства. Музыка, кино, литература, исторические памятники — под его руководством все подвергалось тотальному изучению. На пип-бое у меня скопилась куча книг, старых фотографий, существенно расширилась аудиотека...              На экране напротив меня замерло лицо человека, который улыбается, сжимая в руке красную ленточку. Фильм "Эквилибриум". Странно, вроде бы как обычный боевик, но было в его смысле, в самом фильме что-то, цепляющее потаенные струны души. Мы знали, что на самом деле этих людей не убивали в реальности, мы знали, что на самом деле не было никакого "Прозиума", что Мэри Брайан никогда не существовало — ее роль сыграла женщина, которая после съемок благополучно снималась еще в десятке фильмов. Мы же знали, что никто не погиб, почему же плакали?              Также было с Гаттакой и "В — значит Вендетта" — еще двумя фильмами, просмотр которых у нас был запланирован на сегодня. Разумеется, мы делали перерывы, отвлекаясь на боевые приемы, прыжки на скакалках, подтягивания, отжимания, правила оказания первой помощи и поведения в экстремальных ситуациях...              О, а вот данная тема как раз-таки была возложена на меня. Впрочем, никаких сложностей она для меня не представляла, поскольку я часто бывала в клинике, имела свободный доступ к книгам отца, лежащим у него на столе в кабинете, а еще — периодически заходила к Джонасу, в компьютере у которого также было масса интересных сведений.              Досмотрев до конца фильм, мы доели шоколадный рулет, который готовили с утра вместе с Ханной и, держась за руки с девочкой, вышли из "домика" первыми. Как обычно — прошли технические коридоры и, обсуждая фильм, отправились в библиотеку. Мне надо было делать домашнюю работу, а Ханна отправилась исключительно "за компанию". Также, как и я, она не любила общество своих одноклассников, за исключением Дика, Твена и Реджи, проводила все свободное время с группой мальчишек, что привело к тому, что по Убежищу о ней теперь ползли самые противные слухи. Как будто она и Дик вместе... Да даже если и так — если они... трахаются, какое право имеют остальные обитатели совать нос в их жизнь? Чушь это — на самом деле если бы между ними что-то было, я бы знала. К тому же, для Ханны понятие "инцест" наверняка сродни преступлению, а они с Кидом, как ни крути, брат и сестра, хоть и двоюродные. Но оба очень классные, хоть и слывут хулиганами. Ну было дело — подрались пару раз со старшеклассниками, так было из-за чего!              Я включила в наушниках музыку. Не ту, что обычно крутила по аудиоплееру, а нашу, убежищную, которая появилась всего пару месяцев назад.              Группа "Андеграунд". Никто и никогда их не видел, хотя периодически все гадали о том, кто же может скрываться за столь звучным названием. Пели всегда двое — парень и девушка, еще четверо играли на разных инструментах. Получается, что группа подростков, состоящая из шести человек, где-то тут, в убежище, записывает песни и никто об этом не знает!              Песни, разумеется, были не собственными — всего лишь попытка подобрать аккорды и мотивы старых мелодий, но звучала эта музыка даже на записи не в пример красивей, чем фонограммы. Это была ЖИВАЯ ЗАПИСЬ — единственная за последние несколько десятилетий. Аудиофайлы гуляли по классам, переписывались с пип-боя на пип-бой, с каждым днем шумиха вокруг группы только лишь нарастала. Мне тоже было бы интересно узнать, кто эти странные ребята. К сожалению, на записях были только песни и ничего больше — ни слов, ни приветствий, ни каких-либо пожеланий... Я подозревала, что кто-то из моих приятелей имеет к этой группе отношение, но... но почему тогда они не рассказали мне? Сплошная загадка.              В библиотеке было пусто и темно. Включив свет, я села за один из столов и, достав из рюкзака учебники и тетради, углубилась в сочинение по литературе. Любимая книга, любимые литературные герои... Ох, мистер Бротч, как же однотипно! Самое смешное, что все мои одноклассники каждый раз писали одно и то же — про Грогнака-Варвара и Капитана Космоса. И это в тринадцать-то лет!              Так... Что можно взять на этот раз? О, Джеймс Крюс! Тим Талер и проданный смех — чем не тема для сочинения? Наклонившись над столом, начинаю писать:              "Тим Талер (второе название — Проданный смех) — фантастическая сказка, созданная на основании древних легенд, основанных на религиозных предубеждениях и предрассудках. В основу сюжетной канвы лег миф о Сатане, который периодически заключает со смертными сделки, забирая что-то, принадлежащее им от природы. В случае Тима Талера предметом такой сделки стал его смех.              Мне понравилось это произведение своими героями, ведь даже перед лицом страшной опасности, которой, по сути, является господин Треч, не спасовали и не ударились в панику а придумали способ перехитрить главного антагониста повести его же методом.              Не бояться неприятностей, не унывать, всегда искать выход из любой беды, невзирая ни на что — вот чему учит нас этот рассказ. Кроме того, он показывает, что в мире полно вещей, которые на самом деле нельзя приобрести никакими бесчестными путями — друзей, любовь. Что есть вещи, которые ни в коем случае нельзя отдавать посторонним. Увы, но большинство наших современников об этом просто забывают, легко жертвуя тем, что делает нас людьми: моральными принципами, убеждениями, порой даже друзьями и близкими.              Правильно ли это? В чем причины такого поведения? Некоторые поступают так из страха перед судом общественности, иным же важна материальная выгода (как Тиму Талеру). К сожалению, в реальной жизни при "продаже смеха" ничего хорошего с человеком по определению случиться не может."              Так, куда-то меня не туда унесло... Ну вроде сойдет для Бротча. Лист тетрадки полностью исписан, причем достаточно мелким почерком, а следовательно — норматив соблюден. Все, домашка по литературе сделана! Математика...              Решение восьми примеров заняло у меня ровно шестнадцать минут. И то только потому, что пришлось записывать все проводимые вычисления. Эх, тупая программа, совершенно тупая...              За математикой следовали основы безопасности жизнедеятельности. Тоже ничего сложного — еще одно "сочинение" на тему "почему спички детям не игрушки". Так и получилось, что освободилась я ровно через сорок минут после того, как начала выполнять домашнюю работу. Все — свобода! Только шесть вечера... Ай, черт, отец же с работы вернулся еще полчаса назад! Все, не избежать мне объяснений.              — Я дома, — произнесла я, переступая порог отцовской комнаты. Так уж выходило, что попасть незамеченной к себе я не могла — отцовская спальня была проходной. Впрочем, сам папа по привычке называл свою комнату кабинетом.              — Где ты была?              — Сидела с другом в библиотеке.              — Нехорошо врать, Кэтрин. Я говорил с Аматой — она сообщила мне, что не видела тебя вот уже две недели.              Только сейчас я заметила дочь смотрителя, сидящую на стуле возле стены.              — Нехорошо обманывать, — осуждающе говорит мне девочка.              — А я и не сказала, что была с Аматой, — с вызовом вскинула подбородок я. — Кроме того, не помню, чтобы мы с тобой были друзьями, Альмондовар.              Амата изумленно вытаращилась на меня. Да, а что ты хотела, "подруга"! Могла бы просто сказать отцу, что не знаешь, где я на данный момент — зачем было выкладывать все подробности, что "ты меня не видела больше недели".              — Кстати, ты соврала — мы с тобой ежедневно видимся на занятиях. Лично мне общения с тобой уже там хватает с переизбытком.              — Так все же, Кэтрин, где ты была?              — Со мной, — раздался голос за моей спиной. Человека я узнала и, слава богу, мне хватило выдержки сдержать удивленный вскрик. — Кэт, так ты мне собираешься давать книгу, или я в другой раз зайду?              — А, Фредди. Здравствуй, — отец с подозрением посмотрел на меня и на мальчика, стоящего за моей спиной, после чего еще раз уточнил. — Так ты про него говорила?              — А ты считаешь, что моим единственном другом должна стать эта крыса? — я кивнула на Амату.              — Я бы попросил тебя воздержаться от подобных выражений в моем присутствии.              — Отлично, тогда пожалуйста, выйди на пару минут и я сообщу еще раз мисс Альмондовар свое мнение о ней.              — Кэт, думаю, что мы должны будем серьезно поговорить о твоем поведении.              — Отдам Фредди книгу, провожу его, тогда и поговорим, — уточнила я. — Или мне уже запрещено провести время со своим другом?              Да, как удобно разговаривать с моим отцом. Главное, на каждой фразе уточнять "неужели мне это запрещено", почаще заявлять ему о правах ребенка и категорично настаивать на том, что я не обязана делиться с ним своими секретами. Да, знаю, плохо. Да, знаю, любой другой нормальный отец давным давно засветил мне по роже. И этим, увы, только усугубил бы и без того натянутые отношения.              Меня бесят его подозрения. Мне страшно, что он узнает правду о моей дружбе с ребятами и запретит мне с ними общаться. Я знаю, что даже если он это сделает — я все равно буду нарушать запрет, тайком бегая в заброшенное крыло.              Я быстро зашла в свою комнату, вытащила из тумбочки первый попавшийся приключенческий роман и вернулась к ожидающему меня мальчику.              — Спасибо, — пробормотала я, едва мы отошли на достаточное от нашей квартиры расстояние.              — Не за что. Тем более, я твой должник.              Фредди, в отличии от Аматы, помнит добро. Да какое там добро — всего лишь принесла ему пару раз домашние задания и помогала решать те примеры, с которыми он не справлялся. А Амату сколько раз от Буча и компании спасала — и ничего. Крыса она и есть крыса. Возможно, в чем-то Делория прав — тех, кто лезет не в свое дело, периодически надо отучать от излишней сознательности. А то нашлась тут, "детектрисса лжи".              — Кэт, возможно, мне не стоит лезть в ваши с отцом отношения, но... лгать действительно нехорошо. И Амату я понимаю — она просто беспокоится о тебе, чтобы ты не влезла в неприятности.              О, началось! Старше меня всего на три месяца и туда же — учить! Впрочем, это неудивительно — мальчишке старательно прививали мысль "защищать слабых", что, впрочем, не мешало ему задирать тех ребят, с которыми он был на равных. В этом, пожалуй, мы с ним были немножко похожи. А еще — у него также, как и у меня, совсем нет друзей. Впрочем, у меня-то есть он, да еще и компания ребят, да и у него, получается, есть я...              — Да отец сам тот еще лгун, — хмыкнула я.              — Что ты имеешь в виду?              — А тебе можно кое-что рассказать? Кое-что важное?              — Валяй.              Были у меня кой-какие сомнения. Сомнения, которыми по определенным причинам с ребятами из компании я делиться не хотела. Не то что бы я не доверяла им, просто... Да, просто не хотела, чтобы они начали меня жалеть. А они могли, особенно Ани.              — Пойдем в библиотеку, кое-что покажу.              Я схватила Фредди за рукав и потащила за собой, в знакомую с раннего детства комнату. На то, чтобы достать со стеллажа нужную книгу, у меня ушло буквально пару минут, после чего я начала сбивчиво пояснять.              — Ты видел фотографию моей мамы? Ну, она у отца на столе стоит в кабинете, да и дома есть парочка.              — Конечно же, видел.              — И что ты о ней скажешь?              Фредди как-то странно замялся.              — Ну... она...              — Она темнокожая. Отец светлый. И попалась мне книжка интересная, про антропологию. Так вот, что я тебе скажу: темные гены — они являются доминантными, то есть по любому проявятся у ребенка. То есть, у негра и европейца родится метис — ребенок с характерными большими губами, темным цветом кожи, а также темными глазами. Смотри, — я ткнула пальцами в несколько картинок, которые как раз показывали наглядные случаи такой вот "метисации". Безусловно, люди на них изображены были красивые, но и себя я не считала уродкой. — И найди хоть одно сходство со мной. Где обещанные этой книгой большие губки? Где курчавые, темные жесткие волосы? Почему у меня вместо них два светлых жиденьких хвостика, елки-палки? А почему у меня скулы практически не выступают вперед, как обещает вот эта картинка? А где моя темная кожа? Нет, я понимаю, пребывание в убежище оно влияет на цвет кожных покровов, но посмотри на Пола Хэннона! Викки Хеннон — светловолосая женщина с зелеными глазами, а каким родился сын!              — То есть, ты полагаешь...              — Я не полагаю — я уверена в том, что женщина, изображенная на той фотографии не является моей биологической матерью. Да и по поводу отца есть существенные сомнения.              — Ну, мне кажется, что на дока ты похожа...              — Только на первый взгляд. Смотри сюда, — я снова начала листать книгу, демонстрируя Фредди очередную группу картинок и показывая, в какие строки нужно вчитаться внимательней.              — Западные европейцы...              — Папа типичный их представитель. А вот почему у меня лицо пошире, нос подлинней и губы уже и меньше по ширине? Лоб выше, опять же...              — Ну, люди ведь друг на друга не полностью похожи, — неуверенно пробормотал Фредди.              — А ты сюда посмотри, умник, — я перелистнула несколько страниц.              — Беломоро-балтийская раса... — начал читать Фредди и я дала ему пару минут на то, чтобы пробежать глазами описание. После чего снова перелистнула страницу, на которой были изображены несколько вариантов лиц, наиболее характерных для данного фенотипа людей.              — Вот, вот и вот. А теперь снова посмотри сюда, сиречь на мой хлебальник.              — Ну... Похоже намного больше, чем прошлые картинки, — признал Фредди. — А кто эти "беломоро-балтийские" твои?              — Это славяне, Фред. Белорусы, поляки, северные русские. Сам понимаешь, я не профессор антропологии, чтобы точно определить свою расу, но для того, чтобы не заметить наличие всех характерных признаков в одном экземпляре и не дотумкать, что я из них — надо быть совсем тупой.              — Так... Ну-ка, закатай рукав.              — Вторичный волосяной покров? Да пожалуйста, — я послушно подняла рукав комбинезона, демонстрируя редкие светлые волосы. — Знаешь, все вот девчонки сейчас мучаются, как от "растительности" избавиться, ибо некрасиво, а у меня даже на лобке ничего не видно. Упс, я этого не говорила, ладно? — я смутилась. Все-таки, периодически я забываю, что Фредди — парень и что разговаривать с ним на определенные темы просто неприлично.              — Хорошо. Едем дальше... Пигментация...              — Помнишь, Буч нас с Аматой в солярии запер год назад? Так вот, пока нас нашли, мы уже до красноты загорели — я потом неделю облезала. И ненамного темней оказалась, в результате.              — Допустим. Что тут дальше — рост? Ну, пока ты не взрослая, судить сложно, вроде как все остальные девчонки. Пропорции лица... Наклонись ближе.              Делаю то, что приказано, едва не соприкасаясь с Фредди носами. Парень листает книжку, смотрит на меня, потом снова в книжку, снова на меня. Пять минут спустя он откладывает в сторону книгу и, задумавшись, смотрит прямо перед собой.              — Ты от... мистеру Андерсону об этом сказала?              — Нет.              — Почему? Ведь очень просто пройти ДНК-тест, уверен, он тебе не откажет...              — Он единственный медик в этом убежище, Фредди! Что ему мешает подделать результат экспертизы? Или же незаметно подменить свой образец ДНК образцом моего настоящего отца?              — Слушай, ну ты прямо детектив раздуваешь, из...              — Из мухи слона делаю. Знаю. В любом случае, сейчас я выяснить ничего не смогу. Если задать отцу прямой вопрос — он наверняка отмажется "возможностью редкого исключения из правил".              — Но ведь такое исключение действительно может быть!              — Перестань, Фредди! Я тебя умоляю — вот все родились метисами, а я прямо тот самый, единственный и неповторимый экземпляр один на миллион!              — Что?              В книге статистика есть этих "исключений". Еще довоенная, разумеется. Так вот, вероятность рождения у африканца и европейца ребенка без явно выраженных признаков негроидной расы составляет одна десятитысячная процента, то есть из миллиона всех метисов только один ребенок будет таким вот...              — Ну, может ты и есть это самое исключение?              — Шанс один к миллиону, так что сомневаюсь. Скорей всего, мой псевдопапаша просто лжет. А все остальные его покрывают.              — Ну и как ты оказалась у него в дочерях тогда? Полагаешь, док мог прибить твоих настоящих предков ради того, чтобы получить на руки сопливого младенца? И Смотритель с остальными ему это позволили?              — Ну, это уже совсем крайний случай, конечно... Возможно, родители просто умерли и доктор Андерсон взял меня к себе.              — Тогда ты должна быть ему благодарна.              — За ложь, да. Если даже это так, он должен был мне все рассказать! Не в пять лет, конечно же, но хотя бы сейчас. Мне тринадцать, Фредди.              — А может и четырнадцать, и пятнадцать. Или же наоборот — двенадцать.              — Ты о чем?              — Возраст твой, возможно, тоже не верен. Мало ли — фальшивую дату рождения записали, чтобы замести все следы.              — Ты... Ты мне веришь?              — Я лишь отрабатываю все версии, — мальчик принял серьезный вид, а я с трудом сдержала улыбку, настолько это смешно выглядело со стороны. Но сдержалась, чтобы не обидеть друга. — Кэт, ну вот ты знаешь то, что ты знаешь. И что ты теперь будешь делать?              — Пока — выжидать. А дальше — время покажет. Первый закон: в любой непонятной ситуации — действуй по ситуации.              — Какой закон?              И тут я задумалась: действительно, какой? Откуда у меня это правило? А, верно...              — Это мое главное правило. Вот я и буду ему следовать.              — А, кстати, я ведь что к тебе шел! — Фредди хлопнул себя ладонью по лбу и полез за плеером. — У меня же новый альбом Андеграунда теперь есть!              — Да ладно? Дай перекачать!              — За этим и шел, — парень нажал несколько кнопок на своем пип-бое и я привычно включила свой "ашник" (как я его называла), на прием файлов. — Кстати, ты не поверишь — они свои имена назвали!              — Да ладно? Скажи.              Что-то слишком часто я стала употреблять фразу "да ладно"...              — Ну, правда это не имена, а псевдонимы... Какие-то Кид, Реджи, Ани и Твен.              Так, ну сегодня мне точно к ребятам не вырваться — время позднее, да и отец заподозрит, если я опять куда-то уйду, но завтра... Ох, и получите вы у меня, скрытные вы... С другой стороны, я подозревала о причастности своих друзей к Андеграунду — ведь Кид учил всех нас нотной грамоте, меня — играть на клавишах, Ани — на виолончели, Твена — на барабанах, Реджи — на гитаре, ну а сам гордо оккупировал скрипку. Мы ведь сами находили и настраивали старые инструменты и... Да, в составе Андеграунда не было клавишника!              — Они сказали еще, что у них еще есть какой-то Рин вроде-бы, но пока с ними не играет.              "Не какой-то, а какая-то" — едва не сорвалось с моего языка, но я вовремя прикусила его, чтобы не спалиться. Ну, ребята! Ну, погодите! Устрою я вам завтра после обеда Варфоломеевскую Ночь!